Что бывает с криптонцами? (джен)

Ты видел этот кошмар. Ты лежишь на месте, а вокруг тебя собрались люди. И все они плачут. Родители, Лана и Лоис, твои друзья и коллеги, даже Перри Уайт утирает скупую слезу, когда думает, что его не видят.

Они говорят, что ты был замечательным человеком.

И ты понимаешь, что лежишь в гробу. И не можешь пошевелиться.

Одно отличие: сейчас это не кошмар. Это происходит на самом деле.

Как умирают криптонцы под светом желтого солнца?

В том, оказывается, и дело. Они не умирают вовсе. Ты не можешь пошевелиться, ты не можешь вдохнуть, ты не можешь открыть глаза. Твое сердце не бьется, твоя кровь не циркулирует. Но ты не мертв.

Голоса. Знакомые и незнакомые.

Они говорят, каким талантливым ты был. Как умер в цвете лет. Лоис спрашивают, отчего ты погиб. Она не отвечает.

«Оставьте ее», — кричишь ты беззвучно.

«Оставьте в покое, вы разве не видите, что ей плохо?»

Закрывают крышку. Опускают тебя под землю. Ты все равно слышишь голоса. Слышишь, как бьются сердца людей. Слышишь шарканье ног. И обсуждения. Не тебя, а повседневные: что будет на ужин, как завтра добраться на работу.

Тебя похоронили, а жизнь продолжилась. Так было и с твоим отцом, ты это помнишь? Ты злился, потому что слышал разговоры. Разговоры про повседневное. Будто бы мир не рассыпался до основания. Будто бы никому не было дела.

— Успокойся, — сказала твоя мать, положив ладонь на твое плечо. — Они просто люди.

Сейчас другие люди так же уходят от твоей могилы. Последними — те, кто молчит. Те, кто знал тебя лучше всех. Мама и Лоис. И еще третий человек подходит к твоей могиле, и ты сразу узнаешь его шаги.

Он молчит и потом снова уходит. Сталкивается на дорожке с мисс Даннинг, учительницей, которая когда-то вела у тебя историю.

— Вы тоже его любили? — спрашивает она у Брюса.

Не знал ли он тебя. Не работал ли он с тобой. Любил ли он тебя.

— Да, — отвечает Брюс. — Можно и так сказать.

Ты едва слышишь его голос.

Что случается с криптонцами, которых похоронили?

Как оказывается, они погружаются во тьму. Словно после тяжело дня, когда засыпаешь, едва дойдя до кровати. Без сновидений. Без перехода. Без понимания, что ты уже спишь.

Вокруг тебя бескрайнее поле. Это не кукуруза и не пшеница, и не что-то из того, что тебе знакомо. Высокие стебли, узкие острые листья: золото и зелень, с почти металлическим блеском на кончиках. Солнце над головой отливает краснотой, а облака тяжелые, набухшие, предгрозовые. Ты не видишь горизонта, как будто оказался на бесконечной плоской столешнице.

Ты бредешь по полю, без цели и без направления. Просто не можешь стоять на месте. Еще издали ты замечаешь холм и раскидистое дерево на нем.

Дерево ты тоже не узнаешь. Это будто рисунок из детской книжки: художник не задумывался, что он делает, и потому к толстому стволу дуба пририсовал тонкие ветви осины, листья изобразил кленовыми, а кору сделал почти белой.

У дерева тебя ждет женщина в длинном платье. Она не смотрит на тебя, но ты знаешь: больше здесь никого нет.

— Кто вы? — спрашиваешь ты, когда выходишь к холму и начинаешь подниматься.

Ты не спрашиваешь, где ты оказался. Ты знаешь ответ.

Ты знаешь ответ и на заданный вопрос, просто хочешь услышать свой голос. Проверить, как он звучит в этом разреженном воздухе под этим красным солнцем.

— Он забыл добавить мое изображение? — спрашивает женщина и смотрит на тебя.

С грустью и печалью, но, вместе с тем, гордостью.

— Так на него похоже, — ее голос звучит знакомо, ты слышал его во снах, когда был ребенком, слышал пение на языке, которого не знал.

— Вы — жена Джор-Эла? — спрашиваешь ты. — То есть, вы моя биологическая мать?

Она пожимает узкими плечами. Будто говорит: «Поймал».

— Память обо мне есть в твоих генах, — говорит она, не пытаясь подойти к тебе. — Память обо всех и каждом из нас. Если ты захочешь, можешь увидеть любого криптонца, не нужны голограммы или база данных. Только ты сам.

Сверху раздается грохот, и ты поднимаешь голову. Ты видишь, как красное солнце раскалывается на осколки. Это страшно. Это прекрасно. Это то, что должно было произойти.

— Тебя ждут, — говорит твоя биологическая мать.

И ты открываешь глаза.

Перед тобой стоит Лоис. Она кажется напуганной. И, оглянувшись, ты понимаешь, почему.

Осколки камней, избитые незнакомцы, раскиданные среди них. Диана, неуверенно смотрящая на тебя и будто готовая напасть. Брюс... кажется, ты только что хотел убить Брюса?

Убить всех, кто был перед тобой?

Что бывает с криптонцами, которых пытаются оживить?

— Кларк, — говорит Лоис, касаясь ладонью твоей щеки.

И, прижав ее к себе, ты взлетаешь в небо.