Жертвоприношение (джен)

— Нет.

— Но… — начала было Элис.

— Нет, — отрезал Эйрел, сопроводив свои слова рубящим жестом. — Поверить не могу, что ты о таком вообще подумала. И больше на эту тему ни слова.

Прежде он никогда не разговаривал с ней в таком тоне. На мгновение Элис испугалась. Но еще девочкой ей случалось стоять лицом к лицу с Сергом, Эзаром или графом Петром.

— Не смей сомневаться в моей лояльности, — отрезала она в ответ. — Ты знаешь, что во всем мире я ничего не хочу так сильно, чем чтобы Грегор нашелся, целым и невредимым. Но в какой-то момент нам придется задать себе вопрос о том, что случится, если этого не произойдет. Что будет, если он погиб. А если так и есть, тогда именно ты должен заявить права на трон, причем быстро и решительно. Если ты этого не сделаешь, начнется война.

— Скажут, что это я его убил.

— Ну и пусть говорят. Ты знаешь правду. А другой кандидатуры, кроме твоей, нет. — Она с вызовом поглядела ему прямо в глаза. — Назови мне хоть одно имя, хоть кого-то, кто мог бы принять трон и сохранить Империю в мире и стабильности. Хоть одного.

Эйрел отвернулся, уставившись на обивку стен, но вряд ли он сейчас видел их зеленый шелк. Наконец он повернулся к Элис:

— Я не стану этого делать. Не буду претендовать на трон. Двадцать лет и даже больше я отдавал Барраяру мою честь, кровь, спокойствие и каждый час моей жизни. На этом хватит.

Настала уже очередь Элис отвернуться.

— Тогда что ты будешь делать? — спросила она, помолчав, и в досаде повернулась обратно к Эйрелу. — Засядешь в Форкосиган-Сюрло вместе с семьей и уйдешь в запой, пока будет бушевать война?

Его губы побелели, и Элис подумала, что, пожалуй, надавила слишком сильно, но сказанного было уже не вернуть.

— Лучше, чем засесть здесь, опутанным вашими золотыми цепями, и ждать, пока кто-нибудь не убьет меня. Или Корделию. В прошлый рад они добрались до Майлза, значит, на сей раз это будет Корделия.

Элис нахмурилась, когда он обнажил перед нею свои страхи.

— Ты думаешь, они будут в большей безопасности в самом центре гражданской войны? — вопросила она. — Когда все и каждый будут стараться либо спрятаться за твоей спиной, либо убить тебя, потому что ты представляешь угрозу их претензиям на власть?

Они уставились друг на друга как пара дуэлянтов, уже получивших смертельные раны, но не собирающихся сдаваться.

— Я поклялся Эзару оберегать и учить его внука. — прошептал Эйрел. — а не править от своего собственного имени. Если Грегор мертв, моя клятва исчерпана, и я свободен.

— А я поклялась. — отозвалась Элис, подстраиваясь под его тон, — на погребальном костре Падмы, что его сын не погибнет в очередной гражданской войне. Если ты отказываешься, ты должен будешь уехать с Барраяра. Забирай Корделию и Майлза и отправляйтесь на Колонию Бета, чтобы я могла отыскать кого-то, кто способен править. На Форхаласа больше всего надежд, если мы с Саймоном встанем на его сторону, а ты выйдешь из игры. Ты не можешь остаться здесь в роли простого наблюдателя.

Тут Эйрел вздрогнул:

— Ты отправишь меня в изгнание? — выдохнул он.

— Если ты не захочешь править? Да. Ты сам сказал, что желаешь мира и спокойствия. Уверена, на Колонии Бета ты найдешь все это. — Она помолчала. — Или ты можешь привести к миру и спокойствию эту планету.

Эйрел опустил глаза.

— Ты сражаешься свирепо, — заметил он наконец.

Элис выпрямилась.

— Я сражаюсь, чтобы выжить. И знаю, точно так же, как ты, как быстро и как резко может наступить крах всей системы. Я на все пойду, чтобы его предотвратить.

Он поднял открытую ладонь.

— Понимаю. — Он посмотрел ей в глаза, и его взгляд был полон боли. — Разумеется, ты права. — Он произнес это ровно и без каких-либо эмоций, и Элис силой заставила себя не сводить с него глаз, понимая, о чем именно она его просит сейчас.

Но она ничего не сказала. Нужды не было. Вместо этого она сжала его руку. Ее прохладные тонкие пальцы сомкнулись вокруг его горячей плотной ладони, и она поднесла его руку к своим губам. Когда он стал Регентом, она вкладывала свою ладонь в его, присягая ему в верности вслед за Падмой. А теперь она целовала его руку и молила всех богов, чтобы, ради него самого, ей не пришлось делать этого снова.