Никто никогда ничего не узнает (джен)

Старшина Оюн возвращался из Степи в дурном расположении духа, как это бывало с ним часто: можно принадлежать к роду менху, можно называть себя Служителем, но если власть досталась обманным путём, то ни одно дело не будет ладиться, как ни старайся. Твирь — и та не шла в руки, как будто кем-то заговорённая. Аврокса раскрыть — дело куда более сложное, но даже в нём любой мясник без роду и племени превосходил Старшину. Резать простых быков им положено по чину, да только со священными животными они управляются куда лучше чем он, власть предержащий....

Шаг за шагом по вымощенной серым булыжником дороге, свернуть в Плотный Задворок... Исидор вряд ли спит, а значит, есть надежда,что всё получится. Никто никогда ничего не узнает, если старик Бурах заткнёт свою спесь и согласится ему помочь. А если и не согласится, терять Старшине нечего. Ольгимский поможет, никуда не денется — одной тайной они повязаны, одной кровью обагрены...

Юфтяная [1] накидка скрипела в такт шагам: прав, прав, прав, прав... Никто и никогда ничего не узнает.

Свет в окне Исидора горел, значит, можно рискнуть. Тихо шагнув в прихожую — благословен тот, кто придумал обычай не запирать двери даже на ночь! — Оюн подобрался к половине Исидора. Ага, старик не спит, мечется по комнате...

— Разбудил? — тихо спросил Старшина, стараясь не разбудить вездесущих соседок знахаря.

— Шутишь? — Исидор придвинул лампу ближе. — Не до сна теперь.

— А что произошло?

— Ответ я хочу услышать от тебя. Юлить не вздумай, отвечай прямо: по твоей ли вине Земля посылает знаки? Несколько часов назад я встретил в Степи её порождение — мару, Пожирательницу волос. Степь никогда не посылает такие видения напрасно, значит, кто-то совершил нечто такое, что Земля не согласна терпеть. Тычик завещал своё место не тебе, правда? Авантюры с кровью Бос Примигениуса и с таким даром никогда и никого не доводили до добра.

Резко подавшись вперёд и случайно погасив лампу, Оюн пророкотал:

— Шабнак — это сказки для неразумных деток, ойнон Бурах! Избавь меня от своих сказок и нравоучений, отдай тавро, чтобы моя власть была реальностью, а не авантюрой!

— Нет уж, напрасно ты так, — Исидор отрицательно покачал головой. Амулет светился во тьме, и всё внимание Старшины было приковано к нему, к этому чёртову знаку из белой кости,символизирующему весь мир. — Ольгимский может играть с тобой, судьбами людей и жизнями детей Бодхо сколько угодно, как и ты можешь воображать себя властителем Уклада. Юнцу такая жажда власти была даже к лицу, но теперь ты уже сед... Не нужна тебе эта власть, пойми уже. Сам подумай: как я передам тебе её, если она не тебе предназначена? Артемий жив и скоро вернётся, я знаю. Разделить эту власть невозможно, так что слабейшему придётся смириться и уступить.

— Шабнак тебя раздери! Играешь со мной? Напрасно, ойнон. Артемию не придётся сдаваться, если ты уступишь мне тавро.

— О, так ты считаешь, что телесная сила важнее силы духовной?..

... Ювелирная работа — сорвать тавро с шеи упрямого старика и вонзить ему в сердце — удалась бы, когда бы яркая белая кость не ушла слишком глубоко... Но никто и никогда ничего не узнает.

[1] Юфтяная — из юфти, плотной и тяжёлой кожаной материи