Гарри МакГонагалл (гет)

— Итак: теперь, когда мы вернулись, отнеси вещи наверх, в свою комнату, и оставайся там до ужина. До конца лета ты под домашним арестом.

— Что? — воскликнула Гермиона Грейнджер. Чемодан, который она несла, выпал из руки, и она повернулась к матери.

— Ты всерьёз считала, что мы забудем наказать тебя за то, что случилось на бейсбольном матче?

— Но…

— Милая, — сказал Адам Грейнджер дочери, — только идиот отправит своего ребёнка домой с другого конца света, чтобы запереть, пока он не осмотрит там всё самое интересное. Мы хотели, чтобы ты наслаждалась поездкой.

— Кроме того, мы не знали, какую шалость вы придумаете вместе с Гарри, — добавила Марисса. — Надеюсь, он не влияет на тебя плохо?

— Что? — девочка была потрясена.

— Не волнуйся. Мы не собираемся разлучать вас или делать что-то подобное, — сказал её отец. — Однако ты не увидишь его до суда над тем профессором. — Он вздохнул. — Ты нарушила закон и нам придётся заплатить этот штраф. Ты будешь наказана.

— Но разве вы не можете оспорить это в суде? — спросила Гермиона. — Я читала квитанцию, которую вам дали. Там сказано, что наш суд состоится в середине августа.

— Если мы не заплатим штраф, — закончил за неё Адам.

— Так давайте его оспорим.

— Тратить деньги ещё на одно путешествие в Америку? — вмешалась Марисса. — Я понимаю, что это гораздо дешевле, чем перелёт, но в чём смысл?

— Смысл в том, что Я ЭТОГО НЕ ДЕЛАЛА!!! Это сделала Брианна!

— Только не снова, — простонал Адам.

— Папа! Почему ты не хочешь меня выслушать? — глаза Гермионы наполнились невыплаканными слезами.

— Он проверил твою волшебную палочку.

— Она её украла!

— Может, ты прекратишь обвинять эту девочку? — сердито спросила миссис Грейнджер.

— Почему, скажите на милость, мне вдруг захотелось повлиять на результат той американской игры? И если бы я это сделала, то помогла бы команде Гарри, а не Брианны! Больше того: я бы не стала нарушать закон из-за какой-то тупой игры! Почему вы мне не верите? Разве я когда-нибудь делала что-то подобное?

— Ну, нет, но мы узнали об этом инциденте с троллем… — начала Марисса.

— Можно мне, по крайней мере, попробовать убедить Брианну признаться? Мы можем завтра навестить МакГонагаллов?

— Ты же знаешь, что мы не разрешим, — отрезал Адам.

— Пожааааааалуйстааааа, папа? — попросила Гермиона, состроив невинное, жалостливое личико. — Позволь мне хотя бы попытаться доказать, что я не виновата.

Взрослые посмотрели на дочь, потом — друг на друга, а затем вздохнули и пожали плечами.

— Ладно. Мы разрешаем тебе связаться с Гарри через зеркало и спросить его, можем ли навестить их, но после этого заберём зеркало до конца лета.

— Но…

— Чтобы обмениваться письмами, мы разрешаем вам использовать его сову. Считай, что тебе запретили звонить по телефону.

* * *

Гарри лежал в своей кровати в джинсах и футболке и обдумывал последние детали мести Брианне, когда почувствовал, что в его кармане завибрировало зеркало. Он достал его, чтобы ответить. Когда мальчик увидел лицо своей пышноволосой подруги, на его губах появилась улыбка.

— Привет, Гермиона! Рад тебя видеть. Я только что закончил планировать ту проделку над Брианной, которую проверну после суда над Снейпом. Хочешь послушать?

Девочка на мгновение улыбнулась, но затем выражение её лица стало серьезным.

— Гарри, из-за той бейсбольной игры родители заперли меня дома до конца лета. Какое-то время мы с тобой не сможем разговаривать.

— Что? Они не имеют права! Я…

— Послушай. Они дали мне ещё один шанс заставить Брианну признаться. Мы придём к вам завтра.

Друг на секунду задумался.

— Уверен, это будет в самый раз. У нас на завтра нет никаких планов. Через пару дней мы собирались в зоопарк и хотели взять тебя с собой.

— Ну, если Брианна признается, я уверена, что родители разрешат мне пойти. В противном случае…

— Знаю. — Мальчик вздохнул. — Может, мне стоит ещё раз поговорить с этой соплячкой? Не могу поверить, что она не призналась, когда твоих родителей оштрафовали.

— Я рада, что американские волшебники не воспринимают магловский бейсбол так серьёзно, как сами маглы. Иначе штраф оказался бы гораздо больше.

— Но и тысяча долларов — немаленькая сумма. Я никак не возьму в толк, почему твои родители просто, безо всяких возражений, взяли квитанцию?

— Думаю, они были потрясены, — ухмыльнувшись, сказала Гермиона. — А сейчас не знают, кому верить. И если Брианна не признается, всё равно не собираются опротестовывать штраф в суде.

— Скажи своим маме и папе — пусть приходят завтра утром в десять часов. Я предупрежу моих родителей и попрошу связаться с твоими через зеркало, если это время их не устроит.

— Думаю, тогда и увидимся. Я смогу поздравить тебя с днём рождения в твой день рождения.

Гарри улыбнулся подруге.

— Только не вслух.

— Конечно, нет. Вслух будет на вечеринке через две недели. Если смогу прийти.

Глубоко вздохнув, мальчик ответил:

— Будем надеяться, что эта мелкая су…

— Гарри!

— …субарахноидальная гематома признается, и ты сможешь прийти.

— Надеюсь, — со вздохом согласилась девочка. — Я лучше пойду, пока родители не решили, что я разговариваю с тобой слишком долго.

— Пока.

— Пока, Гарри.

* * *

Брианна сидела за своим письменным столом и раскладывала пасьянс. Было скучно, но Гарри играть с ней отказывался. Девочка даже не знала, что лучше — его безразличие или крики и язвительные замечания, которыми обычно брат так и сыпал? Она подозревала, что он планирует над ней жестоко пошутить. Гарри сейчас по-настоящему зол. Таким он не был со времён её первого всплеска спонтанной магии, когда она оглушила брата его же собственной палочкой. Когда девочка сообразила, что этот инцидент тоже включал «позаимствованную» палочку, на её лице промелькнула тень улыбки. Но подумав о том, смогут ли Гарри и Гермиона её когда-нибудь простить, Брианна снова нахмурилась.

Не то, чтобы она их винила. Если бы кто-то так же подставил её, она бы его просто убила. Когда на том злосчастном матче она начала колдовать, то всё, о чём думала — как уравнять шансы и выручить «Кабз». И вдруг это стало преступлением. Когда появился тот волшебник из Министерства и она увидела, как испугалась Гермиона, Брианна чуть не призналась. Почти. А когда поняла, что не призналась потому, что перепугалась сама, сморгнула пару слезинок. Испугалась, что неприятности будут у неё. Она делала вид, что всё в порядке, заявила о своей невиновности и продолжала упорствовать, но чувствовала себя неуютно.

Девочку вывел из раздумий стук в дверь. Она покачала головой и нацепила на лицо улыбку.

— Войдите.

Дверь открылась, и появился человек, которого она ожидала увидеть в последнюю очередь.

— Эмм… привет, Гарри. Ты передумал насчёт игры в покер?

Хотя лицо брата ничего не выражало. Брианна знала, что так он пытается держать свой буйный нрав в узде.

— Нет, я хочу поговорить с тобой. — Он вошёл в комнату и закрыл за собой дверь.

— И о чём же? Если о той игре, то «Кабз»…

— Это не о бейсболе, Брианна! — холодно сказал мальчик, — Речь о Гермионе. Она…

— О твоей подружке? Она…

— Заткнись и слушай! Родители заперли её дома до конца лета. Они придут сюда завтра, чтобы поговорить с тобой. У тебя есть последний шанс сказать правду. Если ты этого не сделаешь, им придётся заплатить штраф в тысячу долларов, а у Гермионы в характеристике появится запись о нарушении Статута Секретности! За это могут исключить!

— Её не исключат, — возразила девочка.

— Нет, но даже если тётя Минни никому не скажет, из характеристики это уже не удалить. То, что они заплатят штраф, станет их признанием. Я хочу, чтобы ты сказала им правду и призналась на суде.

Брианна с трудом сдерживала слёзы. Это невыносимо, как с ней разговаривал Гарри — будто они незнакомы. Девочка хотела, чтобы брат накричал на неё, а не вёл себя так холодно.

— А зачем? Это всё случится в день вечеринки в честь дня твоего рождения и…

Гарри вышел из себя и сильно покраснел.

— Тогда я не желаю тебя видеть на моей вечеринке! Мне не нужно от тебя никакого подарка! На этот раз ты зашла слишком далеко! Это не просто какая-то проделка — ты сделала Гермионе больно! Ты обманщица и мошенница! Мне не нужна такая сестра! На самом деле, ТЫ — НЕ МОЯ СЕСТРА, И МНЕ НАДОЕЛО ПРИТВОРЯТЬСЯ, ЧТО ЭТО ТАК! — Он вылетел из её комнаты, хлопнув дверью. И уже не увидел, как девочка заплакала.

* * *

Рассерженный Гарри захлопнул дверь собственной комнаты. Он не мог поверить, что Брианна настолько упряма. Болела душа, но мальчик старался отвлечься, сосредоточившись на своём гневе. И сморгнул слезы, готовые покатиться из глаз.

— Я не заплáчу, — прошипел он, ни к кому не обращаясь, — Это её вина. Она смошенничала и солгала! Она мне не нужна! Всё равно она раздражает. — Гарри совсем не обращал внимания, как тяжело дышал, и оставался в блаженном неведении, что когда убеждал себя, будто не любил свою сестру — НЕ ЕГО СЕСТРУ — на лице выступил румянец. Мальчик решил, что нужно полетать на заднем дворе, поэтому взял «Удар Молнии». Но когда открыл дверь, обнаружил за ней маму.

— Гарри, я с другой стороны дома слышала, как ты кричишь и хлопаешь дверьми, а теперь твоя сестра никому не открывает!

— Она не моя сестра. Но вы ведь всегда принимаете сторону вашей дочери, а не мою, — резко ответил сын. И заработал пощёчину. Спустя мгновение Синди пришла в ужас.

— Гарри, прости, что ударила. Я просто не сдержалась. Ты в порядке?

— Конечно, — тихо ответил тот, потирая отпечаток ладони на щеке.

— Хорошо. Мне жаль, что я тебя ударила, но знай: Брианна — твоя сестра, и не важно, настоящая или нет, а я — твоя мама, и люблю тебя так же сильно, как и Брианну! Мне надоело, что ты постоянно её унижаешь! Она тебя любит, и я знаю — ты её тоже любишь. И неважно, что ты сильно на неё зол. И я НЕ потерплю, что ты считаешь наоборот!

— Ладно. Она моя сестра. Ты счастлива?

— Не говори со мной таким тоном, молодой человек. Иди и извинись перед сестрой.

— Нет! Я не пойду!

— Нет, пойдёшь!

Гарри насмешливо улыбнулся.

— Мама учила меня никогда не лгать. Если я скажу, что мне жаль, то солгу.

Синди чуть было не ударила сына ещё раз, но вовремя остановилась.

— Прекрасно. Тогда возвращайся в свою комнату. Сегодня ты останешься без ужина. А чтобы не вздумал сбежать через окно, отдай метлу. — Она забрала «Удар молнии», развернулась и ушла.

* * *

Ужин в МакГонагалл-мэноре в тот вечер прошёл тихо. Гарри не разрешили выходить из его комнаты, а Брианна не покидала свою. Синди слышала, как плачет дочь, и хотела помочь, но дверь оказалась заперта. Она, конечно, могла попросить Минерву открыть дверь магией, но понимала, что вторжение в личную жизнь ничем хорошим не закончится. Пока взрослые тихо ели, Синди рассказывала о том, что случилось.

Оба ребёнка появились на завтраке, но трапеза всё равно прошла в молчании. Гарри абсолютно не обращал внимания на сестру, а та сидела, уставившись в пол, и ни с кем не разговаривала. Синди заметила, что дочь время от времени украдкой смотрит на брата. Похоже, дети спали очень плохо — об этом говорили тёмные круги под глазами. Ещё она обратила внимание, что глаза Брианны покраснели и немного опухли. Похоже, девочка всю ночь проплакала.

Для Синди и Марка ночь тоже была беспокойной, потому что они обсуждали поведение своих детей. Они решили, что заставлять Гарри и Брианну притвориться, будто они простили друг друга, бессмысленно, поэтому остаётся только ждать, когда те сами устранят свои разногласия, и надеяться на лучшее. Сразу после завтрака дети разошлись по своим комнатам.

* * *

Без пяти десять ожил камин, вспыхнувший зелёным. Тут же в комнате появился Блинки, чтобы поприветствовать гостей. Из камина вышли мужчина, женщина и девочка с неукротимыми волосами.

— О, мистер, миссис и мисс Грейнджи! Хозяева вас ждут. Присаживайтесь, Блинки их приведёт! — И с небольшим хлопком эльф исчез.

— Не думаю, что когда-нибудь привыкну так перемещаться, — заметил Адам Грейнджер, стряхивая с костюма сажу.

— После этого немного тошнит, — признала Минерва, входя в комнату. Следом появилась её семья. — Доброе утро.

После того, как все поздоровались, Гермиона посмотрела на Гарри, но тот только легонько покачал головой. Девочка прошептала: «С днём рождения», а в ответ получила улыбку. Адам решил сразу перейти к делу.

— Я полагаю, надо объяснить причину нашего визита. Гермиона по-прежнему настаивает, что Брианна позаимствовала её волшебную палочку и вмешалась в ту игру. Я не говорю, что моя дочь совершенна, но у неё нет привычки лгать.

— Как и у моей, — выступил в защиту своей дочери заметно подобравшийся Марк, когда посмотрел Адаму в глаза.

— Я абсолютно в этом уверена, — дипломатично вмешалась Марисса. — Перед тем, как заплатить штраф, мы хотим поговорить с Брианной в присутствии её семьи, чтобы расставить точки над «i». После чего закроем тему. Мы это делаем только потому, что Гермиона была очень настойчива.

— Гарри тоже, — глубоко вздохнув, признала Синди.

Так мягко, как только мог, отец Гермионы попросил:

— Брианна, пожалуйста, посмотри мне в глаза и скажи, что это не ты помогла «Кабз» победить.

— Я… я, — выдавила маленькая девочка, борясь со слезами и уставившись на свои ноги.

— Пожалуйста, посмотри мне в глаза. Обещаю, что не рассержусь.

Девочка сглотнула, а Марк тут же заметил:

— Видите? Она напугана. Может, будет лучше, если…

— Нет! — воскликнула Брианна со слезами в глазах. — Это сделала я. Тот игрок, Лайтфеллоу, использовал магию против «Кабз», поэтому я решила им помочь. Взяла палочку Гермионы и… и дождалась девятого иннинга и я… я смошенничала! Я помогла им победить! Я обманщица!

Минерва, Синди и Марк были удивлены и потрясены. Адам и Марисса — удивились и обрадовались. А Гарри и Гермиона были рады и довольны собой.

— Почему ты нам не сказала? — спросил мистер МакГонагалл. — Почему позволила Гермионе взять вину на себя?

— Мне стало страшно! — ещё раз сглотнув, сквозь рыдания призналась напуганная девочка. — Я так сильно испугалась, что … ничего не сказала. — Она повернулась к Гермионе. — Я знаю, ты теперь меня ненавидишь, но мне очень жаль! Ты всегда хорошо ко мне относилась, а я так поступила! — Затем она повернулась к Гарри. — Пожалуйста, прости меня! Мне очень жаль! Я снова хочу быть твоей сестрой!

Услышав это, Адам и Марисса немного удивились, но тут Синди прошептала:

— Он сказал, что не больше хочет, чтобы она была его сестрой. — Это была не совсем правда, но из-за небольшой оговорки нет причины открывать, кто такой Гарри на самом деле. Грейнджеры приняли объяснение и кивнули.

Первым со своей дочерью заговорил Марк:

— Брианна, ты была неправа, взяв палочку Гермионы. И вдвойне неправа, вмешавшись в игру. И поступила неправильно, позволив Гермионе взять вину на себя. И ещё раз поступила неправильно, позволив нам наказать Гарри за то, что вступился за подругу. Я разочарован, что ты так долго ждала, чтобы признаться, но горжусь тобой — в конце концов, ты сказала правду. Мы оба очень сильно тебя любим. — Он вздохнул. — Тебе придётся выступить в американском суде. Так что, когда мой отпуск закончится, поедешь со мной в Америку. Это будет за две недели до того, как у Гарри начнётся учебный год. Когда мы с мамой решим, как тебя наказать, сообщим тебе.

— Д-да, папочка.

Марк повернулся к взрослым Грейнджерам.

— Я искренне извиняюсь. И настаиваю на оплате ещё одного вашего путешествия в Америку. Конечно, вы можете снова остановиться у нас.

— Мы прекрасно понимаем, как вам не хотелось признавать, что Брианна виновата, — сказал Адам. А потом повернулся к своей дочери. — Прости нас, милая, что не поверили тебе. Твоё наказание, естественно, отменяется, и мы хотим загладить нашу вину. Хочешь собственную сову?

— Правда? — Гермиона просияла и посмотрела на маму, которая согласно кивнула.

Марк взглянул на друзей.

— Мы приносим вам огромные извинения. Гермиона, прости, что поверил Брианне, а не тебе. Гарри, прости, что наказал за то, что ты вступился за Гермиону. Наверно, этим летом я был не очень-то хорошим отцом.

— Мы оба были не очень хорошими родителями, — добавила Синди, сморгнув слезу. — Гарри, у меня нет слов, как мне жаль, что я приняла сторону Брианны. Уверена, тебе кажется, что она — моя любимица, но ты должен понять: это было не твоё слово против слова Брианны, а слово Гермионы против её слова. Ни ты, ни я не видели, кто мошенничал. Просто ты поверил подруге, а не своей сестре. — Она посмотрела на Гермиону. — Я приняла на веру слова Брианны, а не твои, и ошиблась. И наказала Гарри за то, что он не встал на сторону Брианны. А я считала, он так и поступит. — Она опустила голову и тихо добавила:

— Мне показалось, что он предаёт семью.

— Миссис МакГонагалл, вы меня знаете всего год, а Брианну — целых десять, — сказала Гермиона. — Она — ваша дочь, а я — просто подруга Гарри. Я понимаю, почему вы поверили ей, а не мне. И прощаю вас. — Девочка повернулась к Брианне. — Когда ты не сказала правду мистеру Ломану, мне было больно. Я почувствовала, что меня предали. Не знаю, смогу ли когда-нибудь забыть про этот случай, но я… я прощаю тебя, и хочу остаться твоей подругой.

— Сп-спасибо, Гермиона, — прошептала Брианна, продолжая рыдать и смотреть себе под ноги, — Я этого не заслужила. — Девочка посмотрела на брата, который с момента её признания не сказал ни слова. — Г-Гарри?

Вздохнув, тот посмотрел в глаза сестре.

— Брианна, наверно, какое-то время я не смогу тебе полностью доверять. — Та кивнула, а мальчик глубоко вздохнул. — Я рад, что ты, наконец, во всём призналась и извинилась. — Увидев малозаметный жест мамы, он встал и подошел к Брианне. — Я люблю тебя, сестрёнка. — Гарри крепко её обнял, и Брианна ещё сильнее разрыдалась ему в плечо. Так они простояли секунд пятнадцать. Когда девочка отстранилась, брат прошептал:

— Только не надейся, что спаслась от шалости, — чем вызвал хихиканье.

* * *

На следующий день Синди, Минерва, Гарри и Гермиона отправились в зоопарк, где прогуливались по аллеям с мороженым в руках и знакомились с разными животными. Марк остался в мэноре вместе с Брианной, которую посадили под домашний арест. Ей всё равно не очень нравились зоопарки.

— Мам, как думаешь, этот похож на папу? — Гарри показал на огромную обезьяну со светлой шерстью. Он даже не смотрел на название, потому как обратил внимание, что Гермиона всё тщательно изучала и делала записи в блокноте, который взяла с собой. А потом заметил, что если в конце дня их ждёт тест, то он должен об этом знать, за что получил от подруги лёгкий шлепок по руке.

Синди подошла к решетке так близко, как только смогла, долго всматривалась в обезьяну, и, похоже, задумалась. А затем с очень серьёзным лицом ответила: — У твоего отца волос меньше, чем вызвала громкий смех у всех остальных. Тут мимо них прошла компания из трёх человек.

Самым заметным в ней был тучный мужчина с усами, которые делали его похожим на моржа. Рядом с ним шла чрезвычайно худая женщина, брезгливо глядевшая по сторонам. За ними следовал очень толстый мальчик, похожий на поросёнка в парике. На его лице застыла неприятная гримаса.

Мужчина посмотрел на свою жену и сказал довольно громко — так, чтобы его могли услышать окружающие:

— Ты видишь эту семью, Петуния? Так смеяться на публике…

— Это возмутительно. У некоторых людей просто нет чувства собственного достоинства. А эти дети… Такие неказистые. Не то, что наш красавец Даддерс. — Она хотела потрепать сына по щеке, но тот увернулся.

— Пап, можно мы пойдем в дом рептилий? Я хочу посмотреть на змей.

— Конечно, Дадли, мой мальчик. Это туда. — Они ушли в указанную сторону. Побледневшая Минерва смотрела им вслед.

— Что случилось, тётя Минни? — спросила Синди. — Не обращай внимания — в смехе нет ничего плохого.

— Дело не в этом. Я их узнала.

— Узнала? — переспросил Гарри, — Они волшебники?

— Нет. Они маглы. Те, за чьим домом я наблюдала целый день. Гарри, это Дурсли.

— Его родственники?— спросила Гермиона.

— Да.

— А давайте пойдём за ними в дом рептилий? — попросил Гарри. — Мне стало любопытно. — Он увидел встревоженный взгляд мамы. — Похоже, они и в самом деле такие ужасные, как их описывала тётя Минни. Интересно, сколько грузовиков еды доставляют каждый день для этих ребят? Похоже, миссис Дурсль ничего не остаётся.

— Если ты так хочешь, — согласилась Синди, никак не отреагировав на его последнее замечание.

Дурслей они нагнали в комнате с несколькими змеями. Дадли пристально глядел на особенно большую, и, казалось, спящую змею. А потом потребовал от отца:

— Заставь её двигаться.

Огромный мужчина постучал по стеклу, но змея даже не шелохнулась.

— Мне скучно, — заявил толстяк, и они отправились дальше.

Гарри подошел к пресмыкающемуся, которое только что разглядывал Дадли. На табличке было написано, что это боа-констриктор, который родился в зоопарке. Ещё там упоминалось, что этот вид родом из Бразилии. Мальчик внимательно посмотрел на змею, которая вдруг открыла глаза-бусинки. Медленно, очень медленно она подняла свою голову до уровня глаз Гарри.

И подмигнула.

Тот ещё с секунду её разглядывал, а потом подмигнул в ответ. Змея указала в сторону Дадли и Вернона Дурслей и произнесла:

— И так постоянно.

— Да уж, — ответил мальчик, — Наверно, это сильно раздражает.

Только Гарри подумал, как это странно — разговаривать со змеёй, и вспомнил, что в «Истории Хогвартса» написано о Парселтанге и о том, что на нём говорил Салазар Слизерин, как почувствовал сильный толчок и едва смог устоять на ногах.

Он обернулся и увидел того парня, своего кузена, который закричал:

— Пап, мам, посмотрите, что делает эта змея!

Гарри очень сильно захотел достать волшебную палочку и проклясть этого грубияна, но он понимал, что от Министерства магии в таком случае можно ждать только неприятностей.

— Отойди с дороги, мальчишка, — сзади послышался голос моржа. — Я хочу посмотреть, а ты болтаешься под ногами. Иди, возвращайся к своей семье.

Слово «семья» он произнёс так, будто они — позор рода людского. Гарри первый раз в жизни смотрел на них вблизи. Сестра его настоящей матери стояла рядом с мужем и сыном. Взрослые сверлили мальчика недовольными взглядами, а их сын смотрел, как змея снова засыпает. С другой стороны зала за происходящим наблюдали МакГонагаллы и Гермиона.

— На самом деле вы — моя семья, — спокойно сказал Гарри.

Мужчина побагровел.

— Что ты хочешь этим сказать, мальчишка? До этого дня мы никогда тебя не видели! Если пытаешься выпросить милостыню…

— О, нет. Вы же Вернон и Петуния Дурсль, так? — Разглядывая его с подозрением, те кивнули. — Меня зовут Гарри Поттер. Вы — мои дядя и тётя.

Когда прозвучала фамилия «Поттер», глаза Дурслей округлились, а на лицах промелькнула тень страха.

— Тогда, я полагаю, ты один из тех, — Петуния огляделась вокруг в поисках подслушивающих, — Уродов, вроде них.

— Если вы имеете в виду, что я — волш…мфф, — в этот момент рука Вернона заткнула ему рот.

И двух секунд не прошло, как послышался женский голос:

— Убери свои поганые руки от моего сына, Дурсль! — а Гарри заехал коленом толстяку промеж ног. Минерва начала при помощи магии выводить маглов из этой комнаты. Вернон же согнулся, держась за больное место. Когда мальчик ретировался от него к своей настоящей семье, лицо Дурсля было красным, как помидор.

— Вашего сына? — спросила Петуния, в то время как её муж бормотал проклятья. — Вы же не Лили. Он сказал…

— Джеймс и Лили Поттер погибли одиннадцать лет назад, — заявил Гарри. — Она — моя приёмная мама.

— Дрянь! Скатертью дорога! — холодно произнес Вернон, наконец выпрямившись, но только для того, чтобы получить пощёчину от Минервы. Та выглядела такой разгневанной, какой её никто и никогда не видел.

— Лили и Джеймс были самыми добрыми, храбрыми и самоотверженными людьми из всех, кого я знала! Это вы — дрянь! Я так рада, что Гарри не получил это проклятье — вас в качестве опекунов!

— Лили мертва? — тихо спросила Петуния.

— Да, — ответила Синди. — Кое-кто хотел оставить Гарри с вами, но тётя Минни… — она указала на профессора, — …подумала, что это плохая идея, и уговорила нас с мужем его усыновить. Это было лучшее решение в моей жизни! — Она улыбнулась своему мальчику.

— Если бы нам попробовали навязать этого урода, он отправился бы прямо в приют! — заявил Вернон. Петуния же внимательно смотрела на Гарри. — Это же ясно, что он невоспитанный хулиган, которого не научили правильно себя вести.

— Мы учили его самозащите, — прошипела Синди этому омерзительному человеку.

— У тебя глаза Лили, — мягко произнесла Петуния, продолжая рассматривать племянника.

— Идём, Петуния, Дадли! Куда-нибудь подальше от этих уродов! Мальчишка, даже не вздумай подходить к нашему дому! Там тебе не рады!

Когда они выходили из дома рептилий, Гарри посмотрел на Минерву.

— Ты была права. Они — худшие из всех маглов, которых я встречал. Хотя когда тётя Петуния узнала, что её сестра погибла, стала вежливей. — Он пожал плечами. — Наверно, была потрясена.

— Мне жаль, что эти жалкие подобия человеческого существа так к тебе отнеслись, — сказала Гермиона, — Трудно поверить, что они — родственники такого доброго и сострадательного человека, как ты…

— Они — не моя настоящая семья, — ответил ей друг, не дав договорить.

— Гарри, — позвала подруга, — Эээ… ты на самом деле сейчас разговаривал со змеёй?

— Да. До этого я не знал, что я — змееуст, но всё случилось само собой. Эээ… ты не могла бы сохранить это в тайне? Не хочу, чтобы другие тыкали в меня пальцем или ещё что.

— Если узнают, решат, что ты наследник Слизерина или ещё кто-нибудь, — добавила девочка, — Обещаю, что никому не скажу.

— Я тоже, — добавила Минерва.

* * *

И вот тот день, которого так ждали одиннадцать поколений гриффиндорцев, рейвенкловцев и хаффлпаффцев, настал. Сегодня Северус Снейп ответит за все свои издевательства над студентами Хогвартса.

Гарри прибыл со всей семьёй. Его родители посчитали, что для Брианны это неплохой опыт, а сама девочка была рада провести день вне дома. Не говоря уже о том, что, как будущая студентка Хогвартса, она имела заслуженное право интересоваться приговором.

Гарри, Гермиона и ещё примерно двести человек в возрасте от двенадцати до двадцати девяти лет сидели на трибунах в помещении, которое примыкало к залу суда. Там же находились пять судебных приставов, наблюдавших за всеми. Оглядевшись вокруг, мальчик заметил нескольких знакомых ему студентов. Пенелопа Клируотер пришла вместе с Оливером Вудом. Все члены их учебной группы также находились здесь и заняли места рядом с одноклассниками. Гарри насчитал шестерых Уизли, сидящих вместе. Он узнал Чарли, Рона, Фреда, Джорджа и Перси. Ещё один, очевидно, был самым старшим. Мальчик подумал, что серьга в форме клыка и «конский хвост» — это классно.

Здесь же находились и несколько слизеринцев, включая Малфоя, Крэбба и Гойла, устроившихся на максимально возможном расстоянии от остальных. На их лицах змеились фирменные улыбочки, и Гарри с трудом удалось не вспылить, когда он понял, что те собираются свидетельствовать, какой Снейп классный парень — как раз то, на что рассчитывали юристы МакГонагаллов.

Одна из приставов — худая женщина с каштановыми волосами в очках с проволочной оправой, на вид лет двадцати восьми, выступила вперёд.

— Всем доброе утро. Я — судья Дорайт. Как вам известно, мы собрались здесь из-за жалобы на профессора Северуса Снейпа. Он обвиняется в притеснениях, фаворитизме и злоупотреблении властью. Это не уголовные, а административные правонарушения, и если его признают виновным, то наказанием станет лишение работы и, возможно, штраф, так что вам не нужно волноваться, что он попадёт в Азкабан.

Гарри посчитал, что она сказала это для младших студентов — чтобы те не чувствовали себя виноватыми, когда скажут правду. Он слышал несколько ужасных историй про Азкабан и, вероятно, не отправил бы туда никого, кто не совершил убийство.

— Мои коллеги передадут каждому из здесь присутствующих небольшие склянки, а затем мы проинструктируем вас, как правильно копировать воспоминания и помещать их туда. Конечно, если вы уже не знакомы с этим заклинанием. Затем мы попросим вас поместить в эти склянки воспоминания, характеризующие профессора Снейпа. Любые инциденты, в которых, по вашему мнению, он был чрезвычайно непрофессионален, груб, несправедлив, беспристрастен, дружелюбен, великодушен или милосерден. Воспоминания покажут на суде, а вы будете стоять на трибуне и отвечать на возникающие вопросы. Хотя эти воспоминания и не считаются абсолютными доказательствами, они так же важны, как и свидетельские показания, и очень помогут избежать неверного толкования ваших слов.

Как только всем раздали склянки, Гарри немедленно начал вытягивать воспоминания из своей головы, не обращая внимания на инструкторов, которые знакомили остальных с процедурой, с которой уже давно был на «ты». Он начал с нескольких моментов первого торжественного ужина. Затем — его первый урок Зелий. Не прошло и нескольких минут, как он поднял руку. Это случилось сразу после того, как все объяснения были закончены.

— Да, мистер…?

— МакГонагалл, мэм. Гарри МакГонагалл. Скажите пожалуйста, можно мне ещё несколько пузырьков? — Вокруг послышались смешки, а мальчик увидел, что сама женщина с трудом сдерживает смех. Только тогда он понял, что, судя по её возрасту, она вполне могла учиться у Снейпа.

— Разумеется, мистер МакГонагалл, — сказала судья, бросив взгляд на одного из приставов. — Если кому-то ещё понадобятся дополнительные сосуды, пожалуйста, тут же поднимите руку. — Если судить по тому, сколько человек подняли руки, суд обещал быть долгим.

* * *

До начала заседания всем объяснили, что свидетели-студенты сидят в одной комнате и будут выступать первыми. За ними последуют другие свидетели, которых держат отдельно, пока не придёт их очередь давать показания. Это сделано для того, чтобы предыдущие выступления не повлияли на их показания. Брианна, сидевшая рядом с родителями, молча наблюдала за тем, как суд призвали к порядку.

Из-за того, что это не уголовное дело, присутствовали только десять членов Визенгамота, большинство из которых были доброжелательно настроены к ФОРТ. Так как Дамблдор проходил по этому делу как свидетель, то не мог действовать в качестве Верховного Колдуна. Его место заняла Августа Лонгботтом. Так как её внук был одним из свидетелей, некоторые возражали, но пожилая леди справедливо указала, что в этом качестве выступали члены едва ли не каждой семьи волшебного мира Британии.

Безусловно, это правда, как отметили все представители прессы. В сам зал суда допустили только пять журналистов со строгим приказом держать рот на замке и не использовать Прытко Пишущие Перья. Ещё несколько репортёров ждали снаружи. За пару дней до процесса новости об этом слушании вместе с несколькими другими публикациями просочились в «Ежедневный Пророк» и сразу попали на первую полосу. Трибуна наблюдателей была переполнена. Также в зале присутствовал Совет Попечителей Хогвартса в полном составе.

Когда настало время вступительной речи, заговорил британский юрист МакГонагаллов, Мэтью Маркус.

— Волшебницы и волшебники, мы собрались здесь сегодня вследствие огромной несправедливости, которая нанесла удар по нашим детям и негативно повлияла на их образование. Речь пойдёт о человеке, который вот уже одиннадцать лет занимает ответственную должность в Хогвартсе, человеке настолько неприятном, что во всём мире у него есть только один друг, человеке, неоднократно оскорблявшем словом и действием множество студентов вместо того, чтобы грамотно преподавать им такую важную дисциплину, как Зелья. Он демонстрировал вопиющий фаворитизм по отношению к факультету Слизерин, главой которого является, и обучал их тому, что обман — это путь к успеху. Причиной всего этого стало то, что его единственным другом оказался директор Дамблдор, который не обращал внимания на сотни жалоб в адрес подсудимого. Мы здесь, чтобы сделать работу директора Дамблдора — заставить профессора Снейпа ответить за свои поступки.

Аудитория реагировала по-разному, но большинство было согласно с Маркусом. Когда он сел, его оппонент, Кевин Киллджой, встал со своего места рядом с ухмыляющимся Снейпом и начал свою речь:

— Благородные волшебники и волшебницы, высокий Визенгамот. В этом зале пытаются провести пародию на правосудие. Студенты хотят управлять Хогвартсом. Достопочтенный Северус Снейп на своих уроках поддерживает должную дисциплину, в чём многие из его коллег не преуспели, и именно за это его сейчас судят.

— Очень хорошо. Сторона обвинения может вызвать первого свидетеля, — произнесла судья Дорайт, которая вошла в зал за пару минут до начала слушания. Именно она вела этот гражданский процесс. Её работой было проследить за соблюдением должных процедур, а судьбу Снейпа решит Визенгамот.

— Наш первый свидетель — Гарри МакГонагалл, — ответил американский адвокат Сэм Гордон, работающий вместе с Мэтью Маркусом.

Брианна следила за тем, как в комнату уверенно входит её брат, несущий пять пузырьков с серебристой субстанцией внутри. Она знала, что это воспоминания для Омута Памяти, но раньше никогда их не видела. Гарри занял место свидетеля.

Как только он произнёс клятву, Гордон начал допрос:

— Пожалуйста, назовите своё полное имя.

— Гарри Марк МакГонагалл.

— Сколько Вам лет?

— Двенадцатого числа этого месяца мне будет двенадцать.

— Какое у Вас гражданство?

— У меня двойное гражданство — США и Великобритания.

— Понятно. Какую школу Вы посещаете?

— Хогвартс.

— Кто-нибудь из Ваших родственников преподаёт в этой школе?

— Да. Моя тётя… на самом деле — двоюродная бабушка, Минерва МакГонагалл — заместитель директора, декан Гриффиндора и преподаватель Трансфигурации.

— На какой факультет Вы были распределены при поступлении?

— Рейвенкло.

— Ясно. Что это за склянки у Вас в руках?

— Это воспоминания о некоторых моих столкновениях с профессором Снейпом. Мне сказали, что их покажут в качестве доказательств.

Сэм улыбнулся: он с нетерпением этого ждал.

— Вы правы. Передайте мне, пожалуйста, первый пузырёк.

Мальчик так и сделал. Адвокат подошёл к проекционному Омуту Памяти в центре зала и вылил туда содержимое. Он достал свою палочку и начал проигрывать воспоминание, которое показало Гарри и его друзей, сидящих в Большом Зале. Он произнёс заклинание, и изображение замерло.

— Мистер МакГонагалл, скажите, пожалуйста, когда произошёл этот эпизод?

— Это мой самый первый ужин в Хогвартсе, сразу после распределения.

Картинка пришла в движение, показывая, как Снейп пытался вторгнуться в разум Гарри. Мальчик объяснил, что изучал Окклюменцию, потому что тётя предупредила его о привычке Снейпа насиловать разум окружающих. Следующим был показан первый урок Зелий, где Снейп устроил ему допрос. Воспоминания шли, не останавливаясь, заняв в общей сложности около часа (самое длинное — пять минут), и постепенно Киллджой становился всё более раздражённым. Когда, наконец, настало время перекрёстного допроса, низкий, тучный, лысый мужчина выглядел так, будто готов убивать.

— Мистер МакГонагалл, немаленькую Вы представили коллекцию воспоминаний.

— Рад, что Вам понравилось.

— Вопрос лишь в том, точны они или преувеличены.

— Возражение! — воскликнул Мэтью Маркус.

— Принято, — сказала судья Дорайт, — Пожалуйста, ограничьтесь вопросами, а не выдвигайте скрытые обвинения.

— Конечно, Ваша честь, — ответил Киллджой, — Извиняюсь. — Затем он повернулся к Гарри, который держал себя в узде, как и советовали ему адвокаты. — Мистер МакГонагалл, Вы заявляете, что всё, что произошло между Вами и профессором Снейпом, имело место в прошедшем учебном году?

— Да.

— Правда ли, что Вы постоянно провоцировали его до такой степени, что он, как ни прискорбно, несколько раз выходил из себя?

— Нет. Он с самого первого дня всегда нападал на меня первым. Как Вы видели, он пытался вторгнуться в мой разум на первом же ужине. Далее, на нашем первом уроке он начал задавать вопросы по продвинутым зельям. После того, как я на них ответил правильно, он снял баллы и снова пытался залезть мне в голову!

— Когда Вы говорите «вторгнулся в разум», то явно преувеличиваете. Речь идёт о простом использовании на Вас Легилименции как на вероятном кандидате на роль нарушителя правил.

— Я не знаю, как ещё назвать просмотр чьих-либо мыслей и воспоминаний без разрешения! — Маркус жестом показал Гарри, что тот начинает выходить из себя, поэтому мальчик пару раз глубоко вздохнул, чтобы успокоиться. — Мои мысли принадлежат только мне, и ни у кого нет права копаться в них без моего прямого разрешения. Вот почему тётя научила меня Окклюменции. Она знала, что Снейп это делает, и не хотела, чтобы я стал его очередной жертвой. Снейп подозревает всех, кто не носит зелёного с серебряным.

Киллджой, казалось, пожалел о том, что прокомментировал метафору мальчишки, но допрос продолжил:

— Ах, да, обвинения в «вопиющем фаворитизме». Вы придумали всё это только потому, что едва можете приготовить на уроке адекватное зелье?

На это раз вопрос задал Гарри:

— Вы ссылаетесь на то, что Снейп поставил мне за экзамен «удовлетворительно»?

— Да, — с противной ухмылкой ответил адвокат, — Очевидно, у Вас недостаточно навыков, чтобы преуспеть на его уроках.

— Вообще-то у моих адвокатов есть доказательства, что я сварил то зелье идеально, но Снейп всё равно решил снизить оценку. — Свидетель выжидающе посмотрел на своих юристов.

В этот момент заговорил Гордон:

— Ваша честь, так как мистер Киллджой поднял этот вопрос, я бы хотел получить Ваше разрешение представить доказательства, которые хотел предъявить позже. Это напрямую относится к данной линии вопросов. После этого он сможет продолжить перекрёстный допрос.

— Хорошо, — ответила Дорайт, а Киллджой только сухо кивнул.

Гордон встал, держа в руках две наполовину заполненные зельями склянки и два свитка пергамента.

— Зная, как предвзято ведёт себя профессор Снейп, Гарри МакГонагалл и Гермиона Грейнджер (тоже студентка Рейвенкло) сразу после экзамена по Зельям передали образцы своих экзаменационных зелий декану их факультета, профессору Флитвику, для повторной оценки. Профессор Флитвик отдал образцы на проверку дипломированному мастеру Зелий, и они были признаны идеальными. Это то, что осталось от образцов, а это — результаты проверки. Или профессор Снейп сфальсифицировал оценки, или не способен правильно оценить зелье. — Адвокат поставил образцы на стол с доказательствами и передал отчёты судье. После чего сел на место.

Киллджой с кислой миной на лице повернулся обратно к улыбающемуся Гарри.

— Вы украли чьё-то зелье и отдали его профессору Флитвику, не так ли? — прошипел он.

— Нет, сэр, — спокойно ответил мальчик, — Буду рад обеспечить вас соответствующим воспоминанием. — Без лишних вопросов мальчик достал свою палочку и вытянул воспоминание. Тут же к нему подошёл мистер Маркус и передал склянку, чтобы его туда поместить. После чего юрист воспроизвёл воспоминание в Омуте Памяти, начиная с момента, когда Гарри и Гермиона залили образцы в стеклянные пузырьки и для Снейпа, и для Флитвика, и заканчивая тем, когда сдали эти пузырьки своему декану.

Киллджой очень рассердился на мальчика, но, похоже, смирился, что этот раунд ему не выиграть.

— Больше вопросов нет. — И Гарри позволили присоединиться к семье.

Следующим свидетелем стал Драко Малфой, который вошёл в зал суда с напыщенным видом, как чистокровный идиот, кем и являлся.

За него взялся Мэтью Маркус.

— Для записи, пожалуйста, назовите своё полное имя.

— Драко Люциус Малфой, — манерно растягивая слова, ответил тот.

— Когда вы родились?

— Пятого июня 1980 года, — судя по интонации Драко, это был величайший день в мировой истории.

— Это означает, что вам двенадцать лет. Какую школу вы посещаете?

— Школу Чародейства и Волшебства Хогвартс.

— На каком вы факультете?

— На факультете Слизерин, — с высокомерной презрительной усмешкой ответил мальчик.

— Что Вы думаете о профессоре Снейпе?

— Он — мой крёстный отец, а заодно и любимый учитель. Если у студента проблемы, он всегда подскажет. Если я попрошу, он лично поможет мне на уроке. Он очень честный.

— Вы принесли пузырёк с воспоминаниями для просмотра?

Достав требуемое из кармана, Малфой-младший улыбнулся.

— Конечно.

К изумлению Гарри, те немногие воспоминания, что представил Драко, доказывали вопиющий фаворитизм Снейпа по отношению к нему в ситуациях с учениками не с его факультета. Он видел, как Малфой обвинил Невилла Лонгботтома в том, что тот испортил его зелье, хотя гриффиндорца и близко не было. Снейп принял сторону крёстника, даже не спросив перепуганного Невилла, снял двадцать баллов с Гриффиндора и назначил мальчику отработку. Во время просмотра воспоминания Гарри заметил, что миссис Лонгботтом пришла в ярость.

Во втором воспоминании девочка из Хаффлпаффа подошла к Снейпу во время трапезы и попросила о помощи, но тот не только отказал, но и оскорбил её. Драко, стоявший прямо за ней, задал тот же самый вопрос, и зельевар ему помог. В следующей сцене Снейп давал частные уроки Зелий, которые, несомненно, проходили в гостиной Слизерина. Гарри заметил, как во время просмотра этого фрагмента Люциус Малфой закрыл лицо руками. Только так он сумел не засмеяться.

— Итак, мистер Малфой, вы заявляете, что всё это — правда, и случилось на самом деле?

— Безусловно, — ответил тот с ещё одной высокомерной презрительной усмешкой.

— Правда ли, что профессор Снейп регулярно проводит занятия в гостиной Слизерина?

— Да.

— Почему?

— Хочет убедиться, что когда придёт время, мы будем способны сдать СОВы и ТРИТОНы. Он говорит, что не может давать этот материал на уроках, потому что имбецилы с других факультетов ничего не поймут.

— Понятно. У меня вопросов нет. — Он повернулся у Киллджою. — Свидетель Ваш.

— Наверняка эти дополнительные занятия — не что иное, как повторение материала, пройденного на уроках профессора Снейпа, так? — спросил адвокат, подмигнув Драко.

— Нет. Он никогда не рассказывал большую часть… — мальчик сделал паузу, потом секунд пять смотрел в лицо защитнику, пока, как показалось, в его голове что-то не щёлкнуло. — Конечно. Профессор учит все факультеты одинаково.

Гарри посмотрел на трибуну Визенгамота и был рад увидеть, что ложь Малфоя распознали все, включая побагровевшую Августу Лонгботтом.

Лицо Киллджоя стало таким же красным, как у Августы, только совсем по другой причине.

— У меня больше нет вопросов, — быстро объявил он до того, как Драко ляпнет что-нибудь ещё, и это окончательно утопит подопечного. Слизеринец гордо промаршировал к своим родителям, не замечая, что Люциус прямо сейчас готов пытать его Crucio.

— Как видите, — сказал мистер Гордон, хотя должен был вызывать другого свидетеля, — Профессор Снейп благоволит своему собственному факультету. — После того, как судья бросила на него быстрый взгляд, он продолжил: — Теперь я вызываю Гермиону Грейнджер.

Та вошла, ответила на вопросы и предоставила воспоминания. Те из них, что совпадали с воспоминаниями мистера МакГонагалла, были пропущены. Мистер Киллджой, у которого уже после первых двух свидетелей заметно поубавилось рвения, был не очень суров к девочке.

Адвокаты чередовали слизеринцев и учеников с других факультетов (пока первых не осталось) и получали одни и те же ответы. Даже префект Перси Уизли признал, что профессор Снейп несправедлив к гриффиндорцам. Пенелопа заявила, что если профессор Снейп останется в школе, ей придется забыть о своей мечте стать целителем просто потому, что она «не может выносить оскорблений этого ублюдка».

Когда со студентами закончили, суд объявил получасовой перерыв на обед, после чего Визенгамот выслушал всех бывших учеников. Снейп нравился только слизеринцам. Некоторые выпускники давали показания (и показывали воспоминания) о том, что их выкинули с уроков по продвинутым Зельям по таким смехотворным причинам, как «дышали слишком громко» или «испортили зелье слизеринцу, чей котёл взорвался, хотя находился в другой половине класса». Затем выступили некоторые родители, которые засвидетельствовали, что отправляли жалобы Дамблдору, но так и не получили ответа.

Затем представитель Волшебной Экзаменационной Комиссии заявил (и привёл доказательства), что с того момента, как Снейп начал преподавать в Хогвартсе, оценки СОВ у всех, кроме слизеринцев, резко снизились. А заодно доказал, что количество студентов не со Слизерина, записавшихся на занятия уровня ТРИТОН по Зельям, упало на восемьдесят процентов. А вот те, кто учился на змеином факультете и выбрал этот предмет, справлялись очень хорошо.

После этого к трибуне вызывали учителей, которые все, как минимум, заявили, что Снейп — очень неприятный человек, а большинство описало его как грубого и несправедливого к студентам. Профессор Спраут сказала, что за последнее десятилетие немало студентов её факультета сменили будущую профессию только затем, чтобы не иметь дела со Снейпом, о чём она не раз информировала директора, но безрезультатно. Флитвик заявил то же самое, обратив особое внимание на специфическую ситуацию с Гарри и Гермионой и их годовым экзаменом.

Затем место свидетеля заняла заместитель директора Минерва МакГонагалл. Ответив на исходные вопросы насчет её имени и должности, она начала рассказывать обо всех жалобах, которые получила на сальноволосого ублюдка.

— Именно из-за профессора Снейпа десять лет назад я купила Омут Памяти. Я получила очень много жалоб на этого человека и уверена, что все они искренни. Когда я попыталась рассказать о них директору Дамблдору, тот заявил, что доверяет профессору Снейпу и никаких мер принимать не будет. Я наивно предположила, что если профессор Дамблдор сможет увидеть, как ведёт себя Снейп, то передумает. Но я ошиблась.

— Сколько раз, хотя бы приблизительно, Вы показывали директору воспоминания о непрофессиональных действиях профессора Снейпа? — спросил мистер Маркус.

— Навскидку я не могу вспомнить, но мой журнал для служебных записей и ящик с воспоминаниями — на столе с доказательствами. Я уверена, там более тысячи отдельных примеров, и Альбус видел их все.

— Как вы считаете, почему профессор Дамблдор игнорировал все ваши жалобы?

— Потому что профессор Снейп был полезен в войне против Вы-Знаете-Кого.

— А какое отношение это имеет к преподавательской деятельности?

— Профессор Дамблдор считал, что Снейпу нужна защита, и, разрешив тому остаться в Хогвартсе, решил эту проблему.

— Так значит, он нанял профессора Снейпа не из-за его профессиональных навыков? А потому, что ему была нужна защита?

Минерва вздохнула, а потом нахмурилась.

— Боюсь, директор больше заинтересован защищать Снейпа, чем учить детей. Я уже давно сбилась со счёта, сколько гриффиндорцев из тех, кого я консультировала по вопросам карьеры, и которые надеялись стать аврорами, целителями или выбрать какую-то другую специальность из очень длинного списка, передумали, когда я сообщала, что для этого им понадобятся ТРИТОНы по Зельям. В результате в последнее десятилетие эти сферы деятельности испытывали острый кадровый голод. Большинство из тех, кто получил там работу, закончили Слизерин, и я подозреваю, это только благодаря дополнительным занятиям в их гостиной, хотя так и не смогла этого доказать. Только у немногих избранных студентов с других факультетов хватило храбрости записаться на продвинутые Зелья, и половину из них исключили по сомнительным причинам, которые профессор Дамблдор расследовать отказывается.

— Вас может заинтересовать, что мистер Драко Малфой и другие студенты Слизерина свидетельствовали, что профессор Снейп на самом деле проводил уроки Зелий в общей гостиной Слизерина. Малфой признал, что этот материал на обычных уроках они не затрагивали. — За считанные секунды лицо Минервы сменило цвет с бледно-розового на красный. Несомненно, профессор, пришла в ярость. Адвокат продолжил: — Мы также просмотрели воспоминания об инцидентах, где студентов отчисляли с продвинутых Зелий, причём единственным доказательством их проступка были слова профессора Снейпа. Я знаю, что Вы долгое время боролись за то, чтобы убрать из школы этого непрофессионала. Будем надеяться, сегодня Ваша цель будет достигнута. — Повернувшись к защитнику Снейпа, мистер Маркус закончил: — Свидетель Ваш.

Увидев свирепый взгляд Минервы, мистер Киллджой сглотнул и поправил воротник. Он уже ругал себя за то, что взял это дело. А потом поднялся и начал задавать вопросы.

— А Вы не считаете неэтичным осуждать и вмешиваться в чужие методы обучения?

— Методы обучения? МЕТОДЫ ОБУЧЕНИЯ?! — Шотландская кровь Минервы вскипела. — Это жалкое подобие человека учит только слизеринцев, заставляя три четверти школы заниматься самостоятельно!

— Ну, опора на собственные силы…

— Собственные силы? Хогвартс — это школа, которая нанимает преподавателей, чтобы те обучали студентов своему предмету! В моей должностной инструкции не сказано, что я должна оставлять своих студентов разбираться в Трансфигурации самостоятельно, пока я буду смеяться над их ошибками. И не думаю, что на Зельях должно быть по-другому! По крайней мере, когда я была студенткой, такого не происходило!

— Больше нет вопросов, — выдавил Киллджой, явно испугавшись крутого нрава тёти Минни.

Сэм Гордон поднялся со своего места.

— А сейчас мы хотим пригласить двух свидетелей, на которых данная ситуация оказала влияние косвенно. Мадам Амелия Боунс, глава Департамента Магического Правопорядка, пройдите на место свидетеля.

Полная волшебница с квадратной челюстью, очень короткими седыми волосами и моноклем в глазу уверенно заняла трибуну.

— Пожалуйста, мадам, назовите своё полное имя и должность, для записи.

— Амелия Сьюзен Боунс, глава ДМП.

— Когда Вы услышали об этом деле, то сразу связались с нами, желая свидетельствовать. Почему?

— Потому что Северус Снейп нанёс магической Британии серьёзный ущерб.

— Что Вы имеете в виду?

— Как Вы знаете, для того, чтобы поступить на работу в мой департамент, требуется ТРИТОН по Зельям, будь то должность аврора или любая другая. Я принесла график, который показывает, что с тех пор, как этот человек начал преподавать Зелья в Хогвартсе, кандидатов с каждым годом становится всё меньше и меньше. За последние три года к нам на работу поступили всего четыре выпускника не с факультета Слизерин. Главное заключается в том, что в настоящее время мы получаем только тридцать процентов от обычного количества заявлений о приёме на работу. Многие наши старшие авроры почти достигли пенсионного возраста, но нам не хватает молодёжи, чтобы их заменить. Если так дела пойдут и дальше, то к 1996 году количество авроров будет в два раза меньше, чем было десять лет назад. — После её заявления зал секунд на десять накрыла тишина.

— Мадам Боунс, Вам есть, что добавить?

— Только одно: я прошу суд присяжных сделать так, как будет лучше для нашей страны, и не позволить слепоте Альбуса Дамблдора и дальше сокращать ряды наших авроров. — Она хотела добавить, что большинство соискателей-слизеринцев вышли из семей, которые служили Волдеморту (при смехотворной отговорке о проклятии Империус), но знала, что делу это не поможет.

— Свидетель Ваш.

Выслушав жалобы деканов трёх факультетов, что их студентам отказали в мечте стать аврорами, Киллджой понимал, что Боунс права. Больше того, запугать её у него точно не получится. Скорее всего, будет наоборот. Сейчас юрист уже сам хотел, чтобы Снейпа уволили. Когда Киллджой брал это дело, то не понимал, насколько случай запущен. Дамблдор сказал, что это всего лишь недопонимание между студентом-родственником МакГонагалл, и профессором Снейпом. Он хотел бросить это дело немедленно, но знал, что не может. Поэтому просто пробормотал:

— У меня нет вопросов к этому свидетелю.

Следующим выступил глава госпиталя св. Мунго, который, в основном, повторил слова Амелии, только с точки зрения целителей.

Наконец, пришло время мистеру Киллджою вызвать первого из двух своих свидетелей (включая Снейпа, который, игнорируя советы юриста, рвался на трибуну). — Альбус Дамблдор. — Может, дело ещё не проиграно?

— Директор Дамблдор, сообщите, пожалуйста, суду, почему одиннадцать лет назад Вы наняли профессора Снейпа в качестве преподавателя Зелий и декана факультета Слизерин?

— Потому что он дипломированный мастер Зелий и закончил Слизерин. И я придерживаюсь своего мнения.

— Вы постоянно получали на него жалобы. Это не заставляло Вас задуматься, правильно ли Вы поступили?

— Нет. Я доверяю Северусу Снейпу.

Киллджой понимал, что даже такими ответами Дамблдор закапывал и себя, и Снейпа. Более того, он был уверен, что Гордон и Маркус зажарят старика живьём и съедят на ужин. К сожалению, он никак не мог подобрать вопрос, который можно задать директору, чтобы получить хороший ответ, но всё-таки попробовал:

— Что вы делали, когда получали жалобы на профессора Снейпа?

— Я говорил с ним об этом, но он уверял, что это всего лишь жалобы студентов на плохую оценку или если их уличили в плохом поведении.

В этот момент защитник хотел удавить Дамба-Старого-Пердуна. Старику не было никакого дела до студентов! Киллджой хоть и не был очень милым человеком, но искренне считал, что Хогвартсом управляют должным образом. Однако этот идиот всерьёз не воспринимает даже тысячу жалоб на одного и того же учителя. Да пусть эти волки сожрут Дамблдора! Юрист повернулся к оппонентам:

— Свидетель Ваш.

За секунду до этого два адвоката подбрасывали монетку, чтобы решить, кому расправляться с Дамблдором. Победил Мэтью Маркус.

— Профессор Дамблдор. Вы объяснили, почему назначили профессора Снейпа на его нынешнюю должность, но зачем Вы вообще его наняли?

— Он с величайшим риском для себя был нашим шпионом в войне против Волдеморта.

— Понятно. Значит, Вы наняли его учителем ради помощи в войне, которая закончилась через два месяца после того, как он начал работать в Хогвартсе?

— Да. Это было идеальное место для шпионажа.

— Почему Вы не отпустили его, когда война закончилась?

— Ему нужна была защита от Пожирателей смерти, всё ещё разгуливавших на свободе, а Хогвартс — самое безопасное для него место.

— То есть Вы утверждаете, что его назначение на должность преподавателя Зелий не имело ничего общего с профессиональными качествами или интересами студентов? Вы просто помогаете человеку, который на своих уроках ведет себя, как Пожиратель смерти! Вы не считаете его обязанным отчитываться за свои действия и игнорируете тысячи жалоб на него. Больше того, Вы не обращаете внимания на результаты СОВ и ТРИТОН, которые говорят сами за себя. А говорят они, что профессор Снейп — никудышный учитель!

— Я доверяю профессору Снейпу, — спокойно ответил Дамблдор с искорками в глазах, будто это всех успокоит.

— Делать что?

Захваченный врасплох этим вопросом, Альбус на секунду задумался.

— Он не Пожиратель смерти.

— Хоть в это и трудно поверить, глядя на его поведение по отношению ко всем, кроме Вас. Но, допустим, что это правда. Какое это имеет отношение ко всему остальному? Огромное количество людей не являются Пожирателями смерти. Но это не значит, что они могут или должны учить. Половина заключённых Азкабана не имеет ничего общего с Вы-Знаете-Кем, и всё-таки они совершали преступления. Вы считаете, они тоже могут преподавать в вашей школе?

— Конечно, нет. Северус Снейп — хороший учитель.

— И кто так считает? Единственные студенты, которым он нравится — с его собственного факультета, которому он, очевидно, благоволит. Ваш собственный заместитель жаловалась на него многие годы. — Мистер Маркус подошел к столу и взял свиток. Показав его директору, он спросил: — Вы знаете, что это такое?

— Таблица добавленных и снятых Северусом баллов у каждого факультета за все годы с тех пор, как он начал преподавать в Хогвартсе, — с печалью в голосе ответил старец.

— Вы не замечаете никакой закономерности?

Вздохнув, Альбус признал:

— За последние одиннадцать лет Северус не снял ни единого балла со Слизерина. — После этих слов в зале послышались охи и ахи, а кто-то судорожно вздохнул.

— Что-нибудь ещё?

— Он вообще не начислил ни одного балла Гриффиндору и Хаффлпаффу, но каждый год давал один балл Рейвенкло, за исключением этого.

— Что ещё?

— Он каждый год снимал примерно три тысячи баллов с Гриффиндора, Хаффлпаффа и Рейвенкло и начислял примерно столько же Слизерину.

— По словам профессора МакГонагалл, Вам показывали эти списки каждый год. Это правда?

— Да. Но это не доказывает, что он Пожиратель смерти.

— Однако сегодняшнее слушание не об этом, сэр. Ваша работа как директора — обеспечить атмосферу, благоприятную для обучения. Частью этого является проследить, чтобы учителя тоже эту атмосферу обеспечивали. Вместо этого Вы наняли кого-то, кому должны личную услугу, и сделали его не только учителем, но ещё и деканом факультета. После чего Вы не считаете его ответственным за вопиющий фаворитизм и злоупотребление властью, несмотря на постоянные жалобы в течение десяти лет. Это заставляет меня задуматься, действуете ли Вы в интересах своих студентов. Профессор Дамблдор, здесь судят не Вас, но я бы рекомендовал Совету Попечителей Хогвартса пересмотреть разумность Вашего дальнейшего пребывания на посту директора. Если не ошибаюсь, в Хогвартсе произошли ещё кое-какие события, ставшие результатами Вашего решения использовать школу, полную детей, для хранения артефакта, который, и Вы это знали, привлечёт внимание могущественного тёмного мага. В результате мы имеем мёртвого учителя и нескольких раненых учеников.

— Протестую, — негромко сказал Киллджой, все ещё пытаясь делать свою работу, — Давление на свидетеля.

— Принято, — равнодушно произнесла судья Дорайт, — Придерживайтесь вопросов.

— Как долго Вы знали, что профессор Снейп использует Легилименцию на ничего не подозревавших студентах?

— С тех пор, как он начал преподавать в Хогвартсе. Это мера предосторожности в целях безопасности школы.

— То есть Вы считаете, что попытка насилия над разумом одиннадцатилетнего мальчика, которого только что распределили — это мера предосторожности в целях безопасности школы?

— Ну…

— Как Вы вообще могли последние десять лет игнорировать результаты СОВ и ТРИТОН?

— Я задавал вопросы профессору Снейпу и он отвечал, что многие студенты этого поколения плохо соображают в Зельях и не просят его о помощи.

— И вы доверяете Северусу Снейпу?

— Да.

— У вас не появлялась мысль втайне за ним понаблюдать?

— Это было бы неэтично, — сказал Дамблдор, показав, как его оскорбила такая мысль.

— Не так неэтично, как оставлять студентов на растерзание Северусу Снейпу!

— Возражение! — произнёс Киллджой, хоть и был согласен с претензией.

— Принято.

— Мои извинения. У меня больше нет вопросов.

Наконец, трибуну занял подсудимый. На нём была та же самая чёрная мантия, которую он носил в Хогвартсе. Со своей обычной ухмылкой на лице Снейп важно прошёлся до места свидетеля. Получив ответы на стандартные вопросы об имени и должности, мистер Киллджой начал задавать вопросы, ответы на которые они отрепетировали заранее.

— Правда ли, что Вы ставите факультет Слизерин выше остальных?

— Конечно, нет. То, что говорят МакГонагалл и Грейнджер — сущий вздор. Я справедливо отношусь ко всем студентам.

— Вы проводите дополнительные занятия по Зельям в гостиной Слизерина?

— Я помогал своим студентам, когда они об этом просили.

— Вы когда-нибудь помогали ученикам с других факультетов?

— Не помню точно, студентам каких факультетов за время пребывания в Хогвартсе я помогал,.

— Вы используете Легилименцию на студентах без их согласия?

— Да, но это — мера предосторожности в целях безопасности школы. Если я чувствую, что студент что-то замышляет, то моя обязанность — узнать, что именно.

— Что заставляет вас подозревать студента?

— Это может быть что угодно. Смысл в том, что я их подозреваю. Директор это одобряет.

— Вы осведомлены о провальных результатах СОВ по Вашему предмету?

— Да. Это весьма печально, что так много студентов очень плохо разбираются в зельях. Но они слишком горды, чтобы обратиться ко мне за помощью. К счастью, большая часть студентов моего факультета это делают, и я им помогаю. И, как результат — очень немногие студенты с других факультетов записываются на мои уроки уровня ТРИТОН.

Хоть Снейп и давал «правильные» ответы, все присутствующие, включая членов Визенгамота, выслушали слишком много показаний других свидетелей, чтобы это имело какое-то значение. Они понимали, что этот человек был шпионом либо Волдеморта, либо Дамблдора (и одного из них одурачил), а посему он — весьма искусный лгун.

— У меня больше нет вопросов.

После этого за Снейпа взялся Сэм Гордон.

— Почему Вы сочли необходимым вломиться в разум Гарри МакГонагалла через пять минут после его распределения?

Хоть уши Снейпа и порозовели, внешне он оставался спокоен.

— Я слышал, что у него произошла ссора с моим крестником, Драко Малфоем, и хотел убедиться, что он не планирует нападение на юного Малфоя.

— Почему Вы устроили мистеру МакГонагаллу опрос на первом же его занятии и сняли баллы за то, что он правильно ответил на вопросы?

— Я хотел оценить уровень знаний, полученных им в американской школе, которую он посещал до Хогвартса. Результат оказался превосходным. К сожалению, я обнаружил, что его навыки в варке зелий оставляют желать лучшего. А баллы снял за нахальство и нежелание отвечать на вопросы.

Гордон взял свиток, который уже использовал, чтобы продемонстрировать результаты экзаменов Гарри.

— Мистер МакГонагалл и мисс Грейнджер взяли дополнительные образцы своих экзаменационных зелий и передали декану своего факультета. Зелья были протестированы. Это — результаты оценки зелий мистера МакГонагалла и мисс Грейнджер. Они одинаковы и сильно отличаются от оценок, которые выставили Вы. Как Вы это объясните?

По мере прочтения свитка лицо Снейпа становилось всё розовее — зельевар начал выходить из себя.

— Они смошенничали! Оба — высокомерные всезнайки, которые думают, что им всё сойдёт с рук. Очевидно, они украли образцы из котлов других студентов.

— Мы видели воспоминания, как они брали образцы из своих собственных котлов и передавали их: один — Вам, а второй — профессору Флитвику.

— Они подделали их! Воспоминания для Омута Памяти можно подделать!

— Двенадцатилетние дети? Большинство пятидесятилетних волшебников и волшебниц не способны это проделать так, чтобы воспоминания остались правдоподобными, а Вы утверждаете, что это могут первокурсники? Они, должно быть, настоящие вундеркинды. — Прокатившиеся по всему залу тихие смешки ещё больше разозлили Снейпа. Альбус нервничал всё больше. Он знал — если Снейп выйдет из себя, они проиграют. — Я удивлён, что гении, вроде них, не смогли справиться с зельями первого курса. И не надо забывать, что мистер МакГонагалл на уроках в Америке получал сплошные «П». Кстати, это говорит о его способностях варить зелья.

— Он уверен, что знает всё, потому что ходил в эту идиотскую школу. Не говоря уже о том, что является родственником заместителя директора, потому и разгуливает по школе так, будто владеет ей! И считает себя лучше всех! Он даже думает, что может меня уволить, но у него кишка тонка!

Видя, что Снейп уже кипит от ярости, адвокат решил ещё немного его поддразнить.

— Но ведь у него получается! А сегодня вечером он планирует устроить победную вечеринку.

Полностью потерявший над собой контроль и сильно покрасневший профессор вскочил с места.

— Дамблдор не уволит меня, чтобы я ни делал! Я могу пытать студента Круциатусом посреди Большого Зала во время обеда, и мне это сойдёт с рук! Он обещал мне… — Вдруг Северус пришёл в себя, осознал, что сейчас наговорил, закрыл рот и сел на место. Дамблдор, который теперь сидел в зале, мысленно застонал от ужаса.

— Что он Вам обещал?

— Ничего, — буркнул зельевар, явно солгав.

— Отвечайте на вопрос! — потребовала судья Дорайт.

— Обещал, что пока он директор, я всегда смогу работать в Хогвартсе, — выдавил Снейп, опустив голову. Сразу после этого заявления зал на несколько минут заполнил шёпот, а Дамблдор спрятал лицо в ладонях.

Гарри заметил, что Люциус Малфой улыбается, и попытался сообразить, почему. Это заняло всего мгновение — Люциус, хоть и желает, чтобы Снейп остался в Хогвартсе, будет использовать эту ситуацию, чтобы добиться отставки Дамблдора, и, скорее всего, ему это удастся. Альбус показал себя совершенно некомпетентным директором, который считает Хогвартс чем угодно, только не школой. Вместо того, чтобы нанять грамотных и непредвзятых преподавателей, он сделал её местом, где обеспечивает работой своих друзей. И не обращает внимания, как те с ней справляются. Рассуждая логически, его преемницей должна стать тётя Минни, но Гарри волновался, что Малфой может выкинуть какой-нибудь трюк и протолкнуть на этот пост своего человека. Мальчик решил, что проследит, чтобы это место заняла его тётя.

После того, как Снейп занял место рядом с Дамблдором, пришло время заключительных речей, и первым выступил мистер Киллджой.

— Я пытался доказать, что действия профессора Снейпа заслуживали оправдания, — сказал он, но было очевидно, что сам с этим не согласен. Защитник догадывался, каким будет вердикт.

От другой стороны выступил мистер Маркус.

— Волшебницы и волшебники, последние одиннадцать лет профессор Снейп постоянно злоупотреблял своим положением в Хогвартсе, и это следует прекратить. Он до такой степени безобразно преподавал Зелья в Хогвартсе, что подверг волшебный мир Британии опасности из-за того, что очень немногие студенты сдали ТРИТОНы по этому предмету. Он вторгается в разум студентов и жестоко обращается со всеми, кто учится не на его факультете. Он — позор Хогвартса и пятно на репутации школы, которое нужно удалить. Мы должны требовать более высокого качества образования для наших детей, и для этого нужны достойные преподаватели. Он учит слизеринцев, что успеха можно достичь, используя такие методы, как фаворитизм, обман и жестокость, и с этим нельзя мириться. Члены Визенгамота, заклинаю вас ради блага людей удалить этого человека из Хогвартса!

— Суд удаляется для вынесения приговора, — объявила судья Дорайт.

Десять членов Визенгамота вывели из зала, чтобы те обсудили обстоятельства дела. А в это время МакГонагаллы и Гермиона направились к Сэму Гордону и Мэтью Маркусу, которые готовились уйти, как только огласят вердикт. Гарри не заметил, как Люциус Малфой отрицательно покачал головой, когда на него вопросительно посмотрел один из членов Визенгамота.

— Ребята, вы проделали классную работу, — высказался мальчик, когда вместе с семьёй подошёл к юристам.

— Это было лёгкое дело. Никто, кроме Дамблдора, не верил Снейпу. Я только надеюсь, что решение не объявят спорным, отказываясь признать очевидное, — заметил Сэм Гордон.

— А они могут это сделать? — спросила Гермиона.

— Если им достаточно заплатят, — ответил Маркус. — Но я думаю, что в данном случае тут же станет заметно, что возмутителей спокойствия подкупили. Это уничтожило бы их репутацию.

В этот момент, меньше чем через десять минут после ухода, присяжные вернулись в зал для оглашения вердикта. Спикером выступила Августа Лонгботтом.

— Мы, присяжные по этому делу, решили, что Северус Снейп будет уволен из Хогвартса с пожизненным судебным запретом на работу в качестве преподавателя. Мы также налагаем на него и Альбуса Дамблдора штраф в десять тысяч галлеонов с каждого. Снейп оштрафован за неподобающее поведение, а Дамблдор — за крайнюю халатность. Мы также рекомендуем Совету Попечителей рассмотреть вопрос о его служебном соответствии. Двадцать тысяч галлеонов будут распределены среди студентов Гриффиндора, Рейвенкло и Хаффлпаффа, обучавшихся у Снейпа, в зависимости от того, сколько лет они его терпели. Для одного человека это небольшая сумма, но таким образом Министерство попытается загладить свою вину за то, что издевательства над студентами со стороны Северуса Снейпа не были прекращены намного раньше. Кроме этого, в течение следующих четырёх лет в Хогвартсе будут проводиться дополнительные вечерние занятия по Зельям уровня ТРИТОН, открытые для публики. Визенгамот надеется, что некоторые бывшие студенты, мечты которых не осуществились из-за мистера Снейпа, воспользуются шансом это исправить. Занятия будут бесплатными.

Зал встретил приговор овациями. Далее судья Дорайт призвала всех к порядку. А затем, дождавшись тишины, провозгласила:

— Дело закрыто.