I can see you in my soul (гет)

Изящный женский силуэт, объятый пламенем, дразнил Тобираму, не давая мужчине поймать ее. Коснуться пальцами её кожи — Её кожи, не спрятанной за жарким пламенем, — именно этого он и желает. Нет, это не просто желание — это самая настоящая жажда. Голод. Дикий и необузданный. Неуправляемый, как и его родная стихия во время шторма.

(In the middle of the storm)

(Посреди бури)

И это медленно убивает его. То, что он не может дотянуться до недостающего кусочка своей души.

I wanna know is there a way out

Я хочу знать, есть ли выход отсюда

I can feel it in my bones

Я чувствую это нутром

Изуна с каждым разом сражается все свирепее и ожесточеннее, словно пытаясь как можно скорее покончить со всем. Её губы больше не изгибаются в насмешливой улыбке, сейчас же это скорее похоже на звериный оскал. Только не хватает крови разорванных врагов на белоснежных зубах.

Хищница. Свирепая и беспощадная. Одно слово — Учиха.

Тобирама, сколько он себя помнил, всегда мечтал прикончить эту живучую стерву. Двадцать лет своей жизни он жил этой мечтой, дышал ей, стремился воплотить ее в жизнь как можно скорей. Пока в нем не проснулось божественное наследие.

Пока в нем не проснулось стремление найти свою половину.

Белоснежный, как морская пена, конь нетерпеливо цокал копытами. Он звал Тобираму, тянул его куда-то. Куда-то туда, где был спрятан самый важный осколок его сердца.

Этот конь — нет, он сам, его душа, принявшая животное обличье, — желал найти свою половину (лучшую половину), свою противоположность, чтобы наконец стать единым целым.

Чтобы наконец стать заполненным.

И он увидел Её. Прекрасного Феникса, сотканного из миллионов огненных язычков. Порой Феникс преображался в изящный женский силуэт, и тогда Тобирама стремился ухватить ее ладонь сквозь пламя, не обращая внимания на боль, но у него не получалось. Она не хотела этого и отгораживалась от него еще более плотной стеной огня.

Она не пускала его, и от этого его половинчатое сердце обливалось кровью. Когда тебя отвергает твоя же душа — это безумно больно.

(The fight is all we know)

(Борьба — это и есть наша жизнь)

Очередное столкновение с Учиха. Как и всегда, Тобирама скрестил мечи с Изуной. И он абсолютно уверен, что она — его половина. Неистовое, непокорное пламя, высоко летающий Феникс — кто же еще кроме нее.

И он знает, что она знает. Слишком ярко горят ее глаза. Слишком много в них решимости.

— Я никогда не буду твоей.

Слова произнесены слишком тихо, Сенджу уловил их смысл лишь по движенью обескровленных губ.

Коронный огненный шар от нее, его фирменный водяной дракон — две противоположные стихии столкнулись, превращаясь в ничто, испаряясь в небытие.

Тобирама посылает сноп кунаев во врага, глаза Изуны окрашиваются в алый, а ее губы вновь изгибаются в едва не позабытой насмешливой ухмылке.

Одно мгновение, озаренное вспышкой молнии.

— Хирайшингири!

Белоснежные зубы Изуны окрашиваются в алый, только это не кровь разорванных в клочья врагов, — нет, в этот раз это ее кровь.

Тобирама смотрит на то, как она отчаянно решительно вцепляется в плечо брата, и в его сердце что-то надламывается.

Она никогда бы не полюбила его. Пусть он и ее половина, но не ее сердце.

Она предпочла умереть ради своего сердца. Она предпочла умереть, чтобы передать ему свои глаза.

Глаза Демона.

Did we light too many matches

Turn ourselves into these ashes

Неужели мы зажгли слишком много спичек,

Превратив себя в пепел?

Тобирама смотрит на дерево, раскинувшее свою крону по спине брата и пустившее корни в его сердце, и испытывает чувство, подозрительно похожее на зависть.

Хаширама — всеобщий любимец, самый сильный и талантливый шиноби клана, а также надежда на лучшее будущее без этих жестоких и кровопролитных войн.

Хаширама поцелован солнцем, и его отметка подмигивает менее удачливым людям своим живым зеленым лепестком.

Тобираме кажется, что листья на татуировке брата шевелятся, пытаясь прошелестеть имя его нареченной.

Тобирама в очередной раз осматривает свое тело на наличие божественного знака, но видит лишь затянувшиеся раны, нанесенные острым клинком Учиха.

Он не Избранный. Абсолютно нет.

Спустя несколько месяцев он с удивлением замечает, что обычно белая рука Изуны сейчас отливает золотистым свечением. Схватившись с противницей в битве на мечах, он получает возможность разглядеть затейливый рисунок, украсивший ладонь его извечной соперницы.

Феникс. Огненная птица. Символ вечного перерождения.

— Отлично подходит для химе клана Учиха, — произносит он, на что Изуна лишь усмехается и посылает в него струю пламени. Это новая техника — цветок Феникса.

Однажды ночью он слышит сдавленный хрип. Мгновенно переместившись к брату, он с испугом смотрит на Хашираму, судорожно вздрагивающего от боли.

Представленная глазам Тобирамы картина была ужасна. Прекрасное, вечно зеленое дерево, от которого так и веяло жизненной энергией мокутона, было охвачено диким огнем. Жаркое, ненасытное пламя пожирало пышную крону дерева, оставляя после себя обугленные сучья, и оно разгоралось все ярче, стремясь пробраться глубже к самым корням, паутиной опутавшим сердце шиноби.

Хаширама болезненно стонет, и Тобираме хочется перерезать горло от осознания собственной беспомощности. В этой ситуации он не может сделать абсолютно ничего, ведь это необычное пламя. Это внутренний огонь родственных душ, тех самых, поцелованных солнцем.

И Тобирама впервые рад, что это благословение обошло его стороной.

— Кто это? Кто она? — шипит змеей он, пытаясь вытянуть из брата имя той ведьмы, что сейчас убивает его. Но Хаширама упорно молчит и лишь сильнее стискивает зубы.

— Скажи мне, ани-чан, кто она, и я собственными руками уничтожу это чудовище.

Голос младшего Сенджу холоден как лед и остр как лезвие его клинка молний. Это голос убийцы.

Взгляд Хаширамы пугает его, потому что в нем читается: «я скорее умру, чем позволю тебе причинить ей вред».

— Почему? — Тобирама искренне не понимает, как может брат после всего этого продолжать защищать монстра, так жестоко убивающего его.

— Она имеет на это право. Ведь в прошлый раз именно я убил ее.

Тобирама прикасается к дереву, объятому пламенем, но совершенно не чувствует боли. Его лишь затягивает в какой-то омут, в котором золотистые всполохи смешиваются с темно-зелеными.

Сенджу видит брата, одетого по неизвестной ему моде, держащего в руке распустившийся бутон алой розы.

— У Вас ведь уже есть жена, так зачем Вам я? — услышал Тобирама кокетливый женский голос. — Или красноволосая Узумаки больше не способна утолить Вашу страсть?

Голос кажется Сенджу смутно знакомым, но мужчина не успевает задуматься об этом, потому что Хаширама подходит к девушке и вплетает в ее черные волосы ранее сорванную им розу.

— Вас это не слишком волновало в Хайгардене, когда Вы позволяли мне красть Ваши поцелуи. Да и на прошедшем турнире Вы с огромным удовольствием приняли из моих рук венок и титул королевы любви и красоты.

Знакомая незнакомка рассмеялась нежным грудным смехом, от которого даже у Тобирамы побежали сладкие мурашки по телу.

— Что поделать — я слишком люблю алые розы.

Девушка проводит рукой по щеке невообразимо счастливого Хаширамы, а Тобирама замечает на тыльной стороне ладони знакомую татуировку.

Золотой Феникс. Изуна.

Постепенно жар пламени становится меньше, а после и вовсе исчезает, и Хашираме, наконец, становится лучше. Его дерево утратило свою пышную красоту, но, по крайней мере, огонь Феникса не добрался до корней и сердца, так что жизнь старшего Сенджу вне опасности. Укладывая брата спать, Тобирама дает себе обещание, что следующий бой станет для Учиха Изуны последним.

Но встретить ее вновь ни одному из Сенджу не удалось. Единственное напоминание о ней — это огромный синий Сусаноо, холодная чакра Мадары и Вечный Мангекью Шаринган, пламенем горящий в его глазах.

Умер. Умер. Умер.

Одно это слово дятлом стучит в голове, прорубая в мозгу сквозную дыру.

Лиззи не больно. Разве может болеть сердце, с корнем вырванное из груди? Разве может болеть пустота?

Светлые пряди золотистым вихрем разлетаются по ветру, словно птицы, выпущенные из клетки. Они улетают далеко-далеко, но Лиззи не смотрит им вслед. Лиззи больше не нужно быть милой, а значит и золото кудрей ей ни к чему.

Мальчика с бездонными синими глазами, мальчика, потерявшего свою солнечную улыбку, мальчика, которого она так трепетно любила, больше нет.

Слабая, чтобы любить.

Сильная, чтобы защищать.

И ее тоже больше нет.

Лиззи легко летает меж огромных титанов, заливисто хохочет и одним ловким, отточенным движением острых лезвий отхватывает от титана кусок мяса. Громадная туша падает на землю, испаряясь в омерзительное черное ничто.

Лиззи уже давно не четырнадцать. Она больше не маркиза. Все это осталось в прошлом, в том далеком прошлом, где она была невестой графа Фантомхайва. Вся эта прошлая жизнь уже давно растаяла в фантомной дымке.

Теперь вместо милой девочки есть вздорная, сумасшедшая женщина. Вместо золотистых кудрей каштановые локоны. Вместо шелковых платьев в рюшах и кружевах — строгая амуниция отряда разведки.

Неизменными остались лишь низкие каблуки и острые клинки в руках, чтобы защищать того, кого любишь.

Ривай, неудержимо сильная, живая, дышащая смерть, вихрем проносящаяся мимо и сносящая все на своем пути. Ривая невозможно убить, и поэтому Лиззи так легко любить его.

Он не умрет. Уж точно не раньше нее.

И когда Ривай вытаскивает ее из пасти титана с разодранной нижней частью тела, она все еще находит в себе силы улыбнуться.

Улыбнуться не как Ханджи, а как Лиззи.

— Ханджи, — сквозь зубы шипит Аккерман, сдерживая скопившиеся в уголках глаз слезы. Чертова несносная женщина все-таки довела его!

А Зоэ мягко улыбается, невинно и доверчиво, словно ребенок, и касается рукой его гладко выбритой щеки.

— Я просто… Просто хотела в этот раз умереть раньше тебя…

Недосказанное «Сиэль» последним выдохом повисло в гнетущей тишине.

Гаара не отводит взгляда от бескрайнего неба, окрашенного багряными красками заката, отмечая, что сейчас оно такое же красное, как его волосы. Или кровь.

Его сердце разбито. И пусть он знал, что в их ситуации это просто неизбежно, но, черт возьми, как же это больно!

Гаара не отводит взгляда от неба лишь для того, чтобы не смотреть на свою руку.

Ведь на его запястье красуется надпись, сделанная изящным почерком Ино:

«Я выхожу замуж за Саске»

Впервые запись на запястье появилась у него в пять лет. Корявым детским почерком было выведено лишь одно слово — «Привет».

Мальчик был шокирован, но Яшамару успокоил его.

— Это довольно редкое явление, Гаара-сама, но в нем нет ничего страшного. Наоборот, оно удивительно, ведь делая записи на своих руках Вы сможете общаться с другим человеком, который является Вашим соулмейтом — родственной душой. Не у каждого человека он есть, но сама судьба благоволит Вам, Гаара-сама. Не бойтесь, напишите ответ. И Вы обретете самого лучшего друга.

И Гаара написал. Он писал снова и снова, а девочка из цветущей Деревни Скрытой в Листве отвечала ему.

Он писал о том, как все в деревне его ненавидят и боятся, как при каждой встрече шарахаются от него родные брат и сестра, как отец пытается его убить. И что единственный человек, который добр к нему и испытывает привязанность — это дядя Яшамару.

Ино же рассказывает о том, как заступилась за скромную, заплаканную девочку и взяла ее под свое крыло.

«Когда я увидела, как над ней издевались другие девочки, я вспомнила о тебе. О том, как тебе одиноко. Если бы я жила в деревне Песка, я бы обязательно стала твоим другом и защищала бы от чужих нападок. Но я живу в Конохе и могу только помочь широколобой бесклановой девочке обрести уверенность в себе»

Гаара улыбается и завидует этой «лобастой» (как обозвала ее блондинка) Сакуре, — ведь она рядом с этим ярким лучиком света. В том, что Ино похожа на солнечный луч, он даже не сомневается.

Он перестает писать ей после убийства Яшамару. На его руках кровь единственного близкого человека. Единственного человека, которому он полностью доверял, а тот предал его. Он оказался лжецом и притворщиком и поплатился за это.

Ино пытается достучаться до него, но он игнорирует ее сообщения. Больше он не верит никому. А особенно девочкам, которые так легко забираются в чужие сердца.

Последняя запись, которую она сделала, перед тем, как сдаться, гласит:

«Надеюсь, что ты не умер»

Спустя несколько лет волею судеб он оказывается в той самой Конохе. Его ожесточенное сердце слабо трепещет, когда он вспоминает девочку, с которой мог говорить о чем угодно, и его слегка потряхивает от мысли о том, что, наконец, сможет ее увидеть.

Как он и представлял, — Ино и в самом деле оказалась похожа на солнечный луч. Жизнерадостная, приветливая, с огромными голубыми глазами и светлыми волосами. Ангел, видевший кровь лишь во время тренировок случайно ободрав коленки. И он не может поверить, что она — такая чистая и светлая, — его родственная душа. Это невозможно.

Но после боя с Наруто, после того, как это мальчишка с пронзительными голубыми (как у нее) глазами называет его своим другом, у Гаары словно открываются глаза. И впервые за столько лет он вновь решается написать Ино. Всего одно слово.

«Прости»

И они снова переписываются, как будто и не было этих лет тишины.

Она рассказывает о своем соперничестве с Сакурой и тяжелых тренировках с Цунаде-сама. Порой жалуется на то, что Сакура стала слишком зазнаваться, и шутит о том, что не стоило тогда к ней подходить, потому что из Харуно вырос монстр.

Гаара смеется, Гааре хорошо, и он не понимает, как все это время обходился без переписки с Яманака.

Он пишет о том, как мечтает стать важным шиноби для своей деревни. Стать ее защитником.

И Ино полностью поддерживает его в стремлении стать Казекаге.

«Я, конечно, не вижу ничего привлекательного в посте Каге, но это и в самом деле означает, что жители деревни доверяют тебе. Ведь Каге их защитник, в котором они полностью уверены. И знаешь, я думаю, что у тебя все получится. Я верю в тебя. Сделай так, чтобы и остальные поверили»

Они уже давно не виделись. Она повзрослела и стала настолько красивой, что он не может смотреть на нее и не краснеть. Хорошо, что под слоем песка румянец не заметен, и ему удается сохранять невозмутимое выражение лица. Особенно, когда к коноховской куноичи начинают клеиться разные проходимцы, по которым плачет «песчаный гроб».

Но ситуацию разруливает Ино, целующая его в губы и шепчущая на прощание: «Если я узнаю, что у тебя кто-то появится, то ей конец. Потому что ты только мой. И я заявляю свои права».

Гааре кажется, что сейчас он способен взлететь даже без помощи своего песка.

После того, как из его тела вырвали Шукаку, он чувствует себя неуютно. Неполноценно. Как будто часть его самого вместе с биджу засосало в статую Гедо. Но все его грустные мысли рассеиваются в тот же миг, когда он видит послание Ино.

«Я рада, что ты жив. Не знаю, что бы со мной стало, если бы ты умер. Не знаю и не хочу представлять»

А потом неожиданно написала:

«Я люблю тебя»

Тогда он впервые в жизни почувствовал себя целостным. Не обломком неудачного эксперимента, не монстром, жаждущим крови, даже не Казекаге. Он почувствовал себя Гаарой. Юношей, которого любит Ино Яманака. Юношей, который безумно влюблен в Ино Яманака. И в этот момент он понял истинный смысл слова соулмейт.

«Я люблю тебя», «Я очень сильно люблю тебя», «Ты — лучшее, что есть в моей жизни» — пишет он в перерывах между битвами. Идет война, и он не знает, сумеет ли выжить в следующую секунду или нет. Поэтому он пишет ей о своих чувствах, чтобы она знала, насколько дорога ему, и как он рад, что они нашли друг друга.

«Я тоже люблю тебя, Гаара» — последнее, что видит он перед тем, как отключиться после тяжелейшего боя с Мадарой.

Ее отец погиб, и теперь она взяла на себя обязанность связывать всех шиноби Альянса между собой. То, что ее отец делал при помощи еще двух людей, она совершает в одиночку. Боль от потери родного человека грызет ей сердце, но она заглушает ее, сосредотачиваясь на своей роли. Гаара восхищается ею и влюбляется еще сильнее.

Теперь она глава клана Яманака, и Гаара убирает купленное для нее обручальное кольцо с бирюзой, которое он так тщательно выбирал, в свой сейф, запирая там не просто кольцо, а свое сердце.

Как бы он не хотел одеть это кольцо на ее палец, как бы ни хотел назвать ее своей женой, — теперь это невозможно. Глава клана не сможет так просто оставить свою деревню. Уж она точно. Такая девушка как Ино никогда не бросит людей, доверившихся ей, и не предаст волю отца, поверившего в нее. И Гаара не может ее осуждать. На ее месте он поступил бы точно так же. В конце концов, он любит ее именно такую — благородную, верную и очень красивую.

«То, что мы не можем быть вместе, не значит, что я перестану любить тебя»

Гаара на несколько минут задумывается, прежде чем ответить и принимает самое важное решение в своей жизни.

«Я знаю»

После этого он больше никогда не писал Яманака (по мужу — Учиха) Ино.

Никогда.

Когда-то в детстве мама рассказывала Саске о родственных душах. Именно поэтому она и вышла замуж за отца, — они случайно коснулись друг друга пальцами и увидели будущее — брак, построенный на доверии, взаимном уважении и любви, двоих детей. Саске не знает, видели ли они свою собственную смерть в одно мгновение от рук старшего сына, об этом мама никогда не говорила. Но она всегда считала, что иметь соулмейта — это прекрасно, это прекрасно — точно знать, что где-то есть человек, который будет понимать тебя без слов, кому можно полностью доверять. Ведь этот человек и есть твоя душа.

Когда-то Саске верил в соулмейтов, когда-то он с детской непосредственностью ждал её появления.

Но после того, что сделал Итачи, — он больше не может верить никому. Даже самому себе.

И с тех пор последний из клана Учиха носит тонкие перчатки, чтобы даже при случайном прикосновении ничего не увидеть. Мстителю не нужна вторая половинка.

* * *

У Саске все расплывается перед глазами, — он еще не до конца пришел в себя, но этого достаточно, чтобы ощутить тепло чужих пальцев и слезы, что капают на его руку. На его обнаженную руку.

Учиха выдергивает ладонь из девичьих рук и злобно шипит:

— Ну что, убедилась? Я не твоя родственная душа, Сакура.

Харуно продолжала глотать безмолвные слезы обиды, но Саске было плевать. Все равно ей следовало избавиться от розовых грез в отношении него. И лучше сделать это сейчас, прежде чем могло стать слишком поздно.

* * *

— Саске-кун, приди в себя!

Теплое девичье тело прижимается к нему, чужие пальцы крепко вцепляются в кисти его рук, скрытые тканью, а Яманака (Учиха даже будучи не совсем в своем уме узнает ее — ну кто еще даже в лесу будет пахнуть пионами и малиной. За то количество объятий, подаренных ему (пусть и без его согласия), он запомнил аромат ее любимого шампуня) умоляет его очнуться.

— Не делай этого. Пожалуйста.

Саске тянется к ее голосу, как растение к солнцу, тучи в его голове постепенно развеиваются перед ее сиянием. Татуировки, расползшиеся по его телу, возвращаются обратно в печать, а Яманака мягко улыбается.

Как жаль, что они оба носят перчатки. Сейчас бы он не отказался ощутить тепло чужой руки.

Касания ее пальцев.

* * *

Орочимару — вот кто поможет свершиться его мести. Змеиный саннин сам нашел его и пригласил к себе в ученики, и Саске не собирается упускать такой шанс. В Конохе нет ни одного человека, способного сделать его сильнее Итачи, так что союз с Орочимару — это единственный выбор, который он может сделать. И никто его не остановит.

— Саске-кун.

Яманака. Сидит на скамейке и ждет его. Как трогательно. Как ни странно, но мальчишке это польстило.

— Можешь не пытаться меня остановить, Яманака. Своего решения я не изменю.

— Я и не собиралась. Я просто хотела попрощаться и пожелать тебе удачи. И знай, я всегда буду верить в тебя, что бы ты ни сделал.

Саске недоуменно смотрит на девушку, не сумев до конца осознать смысл ее слов. Она открыто смотрит ему в глаза, и он все же понимает, — она не лжет.

«Доверие — самая важная часть отношений. Без доверия ничего не получится. И если человек искренне верит в тебя, ничего не требуя взамен, — он тот самый»

И Саске решает наконец рискнуть. Под удивленным взглядом Ино он стягивает с руки перчатку и, колебнувшись на мгновение, прикасается к ее лицу.

Он видит себя — старше на несколько лет, улыбающегося лишь уголками губ, но искренне. Он не слышит слов, но по движению губ он узнает слово «спасибо». А в своих глазах он видит отражение Ино.

Нехотя он убирает руку от ее лица. Она улыбается. Он отворачивается, чтобы скрыть свои дрогнувшие в улыбке губы.

— Дождись меня. Обязательно дождись того момента, когда я скажу тебе «спасибо».

— Разумеется, Саске-кун. Думаешь, что после такого видения я сдамся?

— Кажется, слова «сдаваться» нет в твоем лексиконе?

— Теперь-то уж точно. Удачи, Саске-кун. Тебе она точно пригодится.

Слова благодарности чуть не сорвались с его губ. Поэтому он лишь усмехнулся и бросил напоследок:

— Увидимся, Яманака.

Кажется, еще не все потеряно. В одну детскую сказку он вновь поверил.