Ньют и Фрэнк: Через Штаты к мечте (джен)

Ньют свистнул, и облака разошлись, расчищая путь небесному божеству. Его любимец птица-гром опустился к нему, вытянув лапы так, словно преграждал путь мракоборцам из МАКУСА. Тысячи раз Ньюту доводилось видеть это, и каждый раз перехватывало дыхание от столь величественного зрелища.

Фрэнк чирикнул и потёрся клювом о щёку Ньюта, со счастливым вздохом приласкавшего его в ответ. Сегодня Фрэнк был в хорошем настроении, так что Ньюту не было нужды наколдовывать зонтик. Ему не терпелось поскорее доставить Фрэнка в Аризону, и тот согласно кивнул.

Фрэнк был в крайне плохом настроении — он отшвырнул ведро старательно заготовленного Ньютом для него мяса. Ньют в отчаянии застонал — он немало задолжал мяснику, а Фрэнк взял и погубил плоды его стараний. Едва Дугал съел разбросанные по земле куски, Ньют подошёл к яростно бившему крыльями Фрэнку.

— В чём дело, Фрэнк?! Ответь! — буквально взмолился он. Фрэнк, однако, проигнорировал его и закричал ещё громче и пронзительней.

Порой им было очень сложно понять друг друга, ведь Ньют был британцем. А что, если попробовать поговорить с южным акцентом?..

В итоге Ньют выяснил, что Фрэнк стал вегетарианцем.

Фрэнк любил зрительный контакт, что было весьма нетипичным для зверя.

Вот только оказалось, что Ньют на него неспособен: он был амбилукером, представителем особого, редкого типа чародеев, способным смотреть во всех направлениях, кроме самого главного — прямо перед собой; впрочем, Ньют часто использовал эту особенность, как преимущество — например, когда вовремя заметил торчавшую из помоста острую щепку.

— Лучше предупредить, чем лечить, — произнёс тогда Ньют, от всей души пожелав исчезновения щепки, и она, разумеется, мгновенно пропала. Фрэнк посмотрел на него довольно и с гордостью.

Наступило время линьки, чему Фрэнк совершенно не был рад — он стал похож на огромного лысого орла с перьями лишь вокруг головы и ярко-розовым телом. Ньют попробовал повысить температуру воздуха на территории, где жил Фрэнк, но добился лишь того, что они оба вспотели, словно Якоб, проработавший в пекарне десять часов без перерыва.

Фрэнк жалобно клекотнул, и Ньют утешающе обнял его за шею, поглаживая по немногочисленным оставшимся перьям.

— Не грусти, Фрэнк, они скоро вновь отрастут, — ободряюще проговорил Ньют, а затем принялся собирать выпавшие перья, чтобы продать их на чёрном рынке.

Фрэнк постоянно цапался с Дугалом, немало действуя этим Ньюту на нервы. Справедливости ради стоит отметить, что Дугал всегда начинал первым — пользуясь невидимостью, он швырялся экскрементами и сливался с окружающей средой, а разозлённый Фрэнк пикировал в бесполезных попытках поймать его, лишь тревожа остальных зверей. В такие дни Ньюту остро недоставало чьей-либо помощи. Однажды в его чемодане материализовался Криденс, но Ньют в тот момент был слишком занят, неся охапку хвороста и зажав в зубах палочку, при виде которой Криденс моментально исчез.

Бросив хворост и убрав палочку, Ньют вздохнул и погладил Фрэнка.

— Хотя бы ты не осуждаешь меня, — тускло улыбнулся он. Фрэнк энергично и с согласием клекотнул в ответ.

Фрэнк вновь мчался на территорию водяных зверей; очень трудно всегда было заставить его держаться от них подальше.

Ньют никак не мог понять, почему птицу-гром так и тянет сцепиться с водяным млекопитающим — последний мог бы сильно пострадать, поскольку был сильно уязвим к молниям. В общем, держать их подальше друг от друга было крайне непростой задачей.

— Фрэнк, вернись, прошу! — кричал Ньют, и птица-гром, наконец-то, молча и величаво взмыл ввысь, нечаянно вызвав грозу, а водяной зверь, с которым ему в этот раз не довелось подраться, рухнул без сознания.

Ньют выругался. Он потратил уже много тысяч на ветеринарные счета, и отнюдь не горел желанием в очередной раз объяснять, каким образом его водоплавающее вновь оказалось на электрическом стуле. Это было неловко.

Ньют плакал, переживая очередной моральный слом, и Фрэнк спустился, с нежностью окутывая его гигантскими крыльями. Ньют обнял его в ответ, зарывшись руками в длинные перья, и ему постепенно стало лучше. Порой Фрэнку хотелось быть меньших размеров — тогда Ньюту было бы намного легче заботиться о нём: Фрэнк знал, что из-за его размеров Ньюту приходилось тратить очень много магии на обеспечение одному только ему комфортной жизни на его территории внутри чемодана. А вот если бы Фрэнк был маленьким, допустим, как попугай, он, возможно, смог бы даже говорить с Ньютом или хотя бы забавно теребить за волосы; Ньют мог бы носить его на плече и, быть может, брать к себе в постель, словно плюшевого мишку. Да, поездки на плече — это, определённо, было бы неплохо.

Но только не в компании Пикетта. Он ненавидел это существо и имел твёрдое убеждение, что у веточек не должно быть лица. Уроды.

Фрэнк мечтал об Аризоне. По словам Ньюта, это самое прекрасное и спокойное место на свете. Во всяком случае, куда лучше этой картонной коробки (без обид, Ньют). Он сможет, наконец, прочувствовать истинный размах своих крыльев и лететь, куда только пожелает. Вот если бы была возможность исследовать Аризону вместе с Ньютом, не разлучаясь с ним…

Но Фрэнк знал, что это невозможно. Ньют был словно хрупкий имбирный пряник, который рассыплется под прямыми солнечными лучами. Фрэнк не мог так с ним поступить. Потому он решил остаться, и, сев поудобнее, спрятал голову под крылом, мечтая о далёком доме.

Ньют был на грани истерики.

— ФРЭНК!!! ФРЭНК, ГДЕ ЖЕ ТЫ?!! ГДЕ ТЫ, ФРЭНК?! ФРЭНК!! ФРЭНК, ГДЕ ТЫ??! ГДЕ ЖЕ ТЫ, ФРЭНК?! ФРЭНК!! ФРЭНК, ГДЕ ТЫ?! ГДЕ ТЫ, ФРЭНК? ФРЭНК! ФРЭНК, ГДЕ ЖЕ ТЫ?!! ГДЕ ТЫ, ФРЭНК??! ФРЭНК!! ФРЭНК!! ГДЕ ТЫ, ФРЭНК?! ФРЭНК! ФРЭНК, ГДЕ ЖЕ ТЫ?!! ГДЕ ТЫ, ФРЭНК?! ФРЭНК! ФРЭНК, ГДЕ ТЫ?! ГДЕ ТЫ, ФРЭНК?!! ФРЭНК!!! ФРЭНК, ГДЕ ТЫ?! ГДЕ ТЫ, ФРЭНК?! ФРЭНК! ФРЭНК, ГДЕ ТЫ?! ГДЕ ЖЕ ТЫ, ФРЭНК?! ФРЭНК!! ФРЭНК, ГДЕ ТЫ?! ГДЕ ТЫ, ФРЭНК? ФРЭНК! ФРЭНК, ГДЕ ТЫ?!! ГДЕ ТЫ, ФРЭНК??! — надрывался он без конца, а затем внезапно услышал знакомое хлопанье крыльев и ощутил порыв ветра. Фрэнк опустился вниз и пронзительно, протяжно крикнул. — О, так ты просто вновь обследовал незнакомые территории? — нервно хихикнул Ньют. — Ну, что же, идём, поглядим, что да как, вместе.

Ньют пытался научить Фрэнка доставлять письма, но тот был хищной птицей — хоть и доставлял письма без проблем, но зато съедал встречавшихся в пути сов, тем самым мешая людям получать эти письма. Ньюту это не нравилось.

— В последний раз тебе говорю — хватит ловить этих ч-ч-чёртовых сов! — воскликнул он, неуклюже запнувшись в начале слова "чёртовых". Фрэнк покачал головой — совы были слишком вкусными, чтобы от них отказываться. — Ну, что же, тогда буду использовать крикаду для доставки писем! — раздражённо бросил Ньют.

"Ну-ну, удачи тебе в этом", — мысленно фыркнул Фрэнк.

У Ньюта был гость — его звали Криденс и он был облаком. Фрэнк ненавидел облака — сквозь них трудно летать и они мешают нормальному обзору. Как ни странно, но, хоть Фрэнк и использовал облака, чтобы менять погоду, они легко могли его убить.

Фрэнк представлял, как пролетит сквозь Криденса, разрывая его в пыль и клочья, убирая его с пути. Ему не нужны незнакомцы и он определённо не хотел нового папочку — он слишком любил Ньюта.

Фрэнк любил Якоба: тот дал ему много еды, даже больше, чем требовалось — поскольку не знал точно, что лучше всего предложить, — и Фрэнку это очень понравилось; так что, когда Якоб протянул ему сразу восемь кусков говядины, он целиком проглотил их с радостным и довольным клёкотом. А чуть в отдалении за ним с завистью наблюдал Ньют — в этот миг ему казалось, что Фрэнк любит Якоба больше, чем его.

Ньют приготовил топор. У него не было иного выхода. Надо брать пример с Якоба и по-настоящему запасаться мясом.

Фрэнк никогда никому не говорил об этом, но он был провидцем. Мог видеть будущее. Порой он видел варианты того или иного плохого выбора, который мог сделать Ньют, и тогда пытался хоть как-то объяснить ему, но тот никогда не слушал и поступал по-своему, так что всё было бесполезно. Однако в один прекрасный день, во время чистки перьев, Фрэнка посетило видение того, как спустя семьдесят лет безносый человек терроризирует целый континент.

Впрочем, возможно, это и не настоящее видение вовсе, а результат избыточного влияния просыпанных нюхательных солей. Итак, Фрэнк проигнорировал эту картинку и возобновил чистку перьев.

Время от времени Фрэнк вспоминал историю своей встречи с Ньютом — тот нашёл его в Египте, прикованного под пирамидой, и, чтобы спасти его, замаскировался под египетское божество, на что ушло немало масла и карандаша для глаз. И Ньют, и Фрэнк стараются это не обсуждать.

Он так же вспоминал, как побывал на руках у Ньюта — вернее, представлял, как побывал бы, если бы не весил две тысячи фунтов и не был десятиметровой длины. Всё же Ньюту, определённо, было бы тяжеловато.

Да, хорошее было время…

Персиваль Грейвз — не обычный человек. Фрэнк не знал, почему и зачем тот находился в чемодане, но он явно не был похож на человека, собирающегося искать лукотрусов. Фрэнк с подозрением и настороженностью смотрел, как Грейвз медленно прохаживался вокруг заикавшегося куда больше, чем обычно, Ньюта.

А ведь, находясь в чемодане, Ньют всегда был весьма уверен в себе. Но сегодня явно не тот случай…

Фрэнк взобрался на насесте, старательно прицеливаясь: он собирался метнуть в Грейвза особую бомбу — за то, что заставил Ньюта нервничать. Не раздумывая больше ни секунды, он выстрелил. О да, это было прямое попадание!

Тина была одной из тех, к кому Фрэнк не знал, как именно относиться. Она была невообразимо скучной и никогда ничего не делала, так что, в принципе, Фрэнк не возражал против её визитов, более того — он даже ластился к ней в те моменты, когда Ньют гладил его. Это было приятно, и все были довольны.

Во время таких поглаживаний, происходивших как раз в очередной из визитов Тины, Фрэнк аж замурлыкал и прильнул, потираясь, головой к руке Ньюта, что неожиданно вызвало у смотревшей на это во все глаза Тины сдержанную улыбку.

"Ладно, так и быть, — решил Фрэнк, — пусть остаётся".

Пока Ньют добывал в разных злачных местах информацию о магических зверях, Фрэнк летал от территории к территории, навещая соседей, и, едва прибыл в зимний ареал, увидел странное, чёрное, словно наполненное изнутри частицами самой тьмы, облако, слегка похожее формой на сову, и, особо не задумываясь, проглотил его.

Он чувствовал, как каждую клеточку его тела наполняет огромная, невероятная мощь — такая, что, казалось, он легко смог бы управлять целым миром. Он чувствовал себя богом и собирался покорить эту вселенную.

Фрэнк отрыгнул облако и сплюнул. У него был нехороший вкус.

Никогда ещё прежде Ньют не уделял Фрэнку столько внимания, как сейчас — тот от радости и счастья едва сдерживался, чтобы не начать восторженно скакать по дереву лукотрусов. Он любил его, Ньюта, своего хозяина — с его ярко-синими, порой казавшимися зелёными, глазами, каштановыми, иногда отливавшими красноватым, волосами и деликатным, обходительным нравом.

Фрэнк понимал, что ему невероятно повезло.

Внезапно печаль пронзила его сердце. Он не знал, как быть, если Ньют вдруг решит остепениться, и очень надеялся, что этого не случится никогда.

— Фрэнк! Я кому сказал?! Отдай сейчас же, Фрэнк! — закричал Ньют, когда Фрэнк выхватил у него палочку и взмыл вверх, крепко зажав её в клюве.

Фрэнк смущённо крутанулся в воздухе и с расстроенным видом полетел обратно. Ньют ведь часто держал свою палочку в зубах! Почему же тогда он не может сделать так же? Почему это неправильно?

— Отдай, — произнёс Ньют, и Фрэнк безропотно склонился и вложил палочку в его ладонь.

— Это не игрушка, — пожурил его Ньют. — Никогда так больше не делай.

Фрэнк кивнул и сдерживал обещание в течение всего этого дня.

Порой Фрэнку хотелось быть анимагом. Да, на первый взгляд его желание казалось странным — ведь он уже животное. Но что, если бы он мог превращаться в ещё какое-либо животное? К примеру, в феникса или кого-нибудь водоплавающего. Он был бы самой настоящей суперптицей. Круто!

Несколько дней Фрэнк представлял это себе, а Ньют задавался вопросом, отчего же тот счастлив, как никогда.

Персиваль Грейвз раздражал Фрэнка сильнее обычного — он слишком часто посещал чемодан, мрачной тенью бродя среди пёстрых зверей. Его чёрный костюм был совершенно неэстетичен. Фрэнк ненавидел его; он ненавидел вытачки и самодовольный вид.

Однако после прошлого раза Персиваль Грейвз знал, что к Фрэнку лучше не приближаться, потому наблюдал из отдаления. Вот только Ньют не стал проявлять такого благоразумия, направившись к нему, и Фрэнк посмотрел на того, желая выдрать ему волосы.

Ньют любил Фрэнка, но Фрэнк всё же любил его больше — как-никак, Ньюту приходилось делить своё внимание между аж сорока животными, к чему Фрэнк старался относиться с пониманием: терпеливо ждал на своём насесте, пока Ньют принесёт ему мясо либо палку для игры; тогда он обязательно покажет тот особый летательный трюк, столь любимый Ньютом.

Он слишком сильно любил Ньюта, чтобы размышлять над тем, как порой он глупо выглядит.

Фрэнку было невообразимо плохо. Он чувствовал себя на редкость паршиво, ощущал себя слабым и беспомощным, и его сильно рвало каждые несколько часов. Ньют был рядом, волнуясь и гладя его по голове.

— Ох, Фрэнк… — со вздохом проговорил он. — Это всё потому, что ты наелся веретенниц.

Фрэнк негодующе вскрикнул. Веретенницы — вредители. Конечно, он должен был съесть их!

Но затем он задрожал и прильнул к ласковым, заботливым рукам Ньюта.

Было достаточно поздно, а Ньют всё не возвращался. Фрэнк же был голоден и понимал, что если Ньют вернётся нескоро, то они все поумирают в этом чемодане и будут валяться, разлагаясь и воняя, как погибшие на дорогах животные.

Наконец, Ньют вернулся, причём весь в синяках. Фрэнк беспокойно закричал, но Ньют успокоил его.

— Не волнуйся, я просто добывал деньги, чтобы нам было, что поесть, — объяснил Ньют, и Фрэнк расслабился, решив, что он, скорее всего, поучаствовал в боях в клетке.

Ньют был настолько грустным, что Фрэнк даже подумал, что он утратил магию — он даже не наколдовал тот свой милый зонтик, который был бы совсем не лишним под проливным дождём, под которым, казалось, запросто можно было утонуть. Ньют просто стоял, смотря куда-то вдаль и словно не замечая находившегося неподалёку, но не рядом, как бывало обычно, Фрэнка.

Фрэнк тихо курлыкнул, наблюдая за ним и понимая, что не стоит его сейчас беспокоить, потому тактично держал дистанцию. Именно поэтому — благодаря такому абсолютному взаимопониманию — они были так близки.

Ньюту нужна была новая подушка, и Фрэнк решил постараться ускорить линьку — его перья были самыми мягкими на свете, и, когда часть их опала, Ньют с удовольствием собирал их, беззаботно смеясь, а затем трансфигурировал в самую мягкую и лёгкую подушку, какую Фрэнк когда-либо видел. Если бы он только мог поваляться на ней… Но он был слишком велик.

Он приобнял Ньюта крылом, тихо радуясь его весёлой возне под ним, пока тот, извинившись, не ушёл дать лукотрусам воды. Фрэнк лишь понимающе клекотнул, проводив его взглядом.

Иногда Фрэнк думал, что Ньют… Особенный. Просто потому, что были случаи, когда Ньют вёл себя совершенно нетипично, и такие моменты всегда интриговали Фрэнка. А что, если с Ньютом и впрямь что-то не так? Может, поэтому у него совсем нет друзей? Поэтому он порой плачет по ночам?

Фрэнк буквально ахнул, когда увидел, что Ньют вновь это сделал. Он просто не мог поверить увиденному.

Ньют надел белые носки в сочетании с узкими джинсами.

Никто в здравом уме никогда такое не сделает.

Однажды Фрэнку удалось раздобыть хот-дог, и он мирно и неторопливо поедал его, надёжно, как ему казалось, спрятавшись, и наслаждаясь вкусом. Но тут из кустов внезапно появился Ньют, и, возмущённо ахнув, отобрал хот-дог и зашвырнул его куда подальше. Фрэнк сердито заклекотал, однако и Ньют не стал молчать, а строго отчитал его.

— Нет, Фрэнк! — закричал он. — Сосиски — это ПЛОХО! ПЛОХО!

Фрэнк не понял. Он просто хотел съесть этот чёртов хот-дог, оказавшийся, между прочим, очень вкусным.

— Они канцерогенны! — Ньют был уже на грани истерики. — Ты можешь заболеть раком!

Фрэнк понял.

Фрэнк снова фантазировал об Аризоне. Он размышлял над тем, что, если живущие там люди красивы, то являются ли они также понимающими, сдержанными и терпимыми.

Он надеялся, что там будет холодно, чтобы он мог скользить в потоках ветра, наслаждаясь неспешным полётом; надеялся, что там достаточно деревьев и кустарников, чтобы можно было свить гнездо; надеялся, что там много воды.

Ньют дал ему все эти надежды, и Фрэнк был очень благодарен ему — своему хозяину и истинной любви. Аризона звучала, как лучшее место на свете.