Невероятные приключения близнецов Уизли на отработке у Филча (джен)

На чердаке было темно и пусто. И очень тихо.

Только раздавались их гулкие шаги по дощатому полу. К удивлению братьев, на чердаке без окон была не кромешная тьма, а только какой-то плотный сумрак, прорезанный в нескольких местах косыми лучами света, проникающими сквозь щели в крыше.

В их оранжевом сиянии радостно толклись пылинки.

— Э-э-э... Привет! А мы к вам в гости пришли! — по привычке попытался схохмить в пространство Фред.

Темнота, затаившись, молчала.

Филч, сделав фонарь поярче, начал привычно обходить чердак по периметру, постепенно сужая круги.

— А вы крышу просмотрите, — приказал он своим помощникам. — Если сразу двумя фонариками светить — свет ярче будет.

— А почему сразу "Люмос Максима" нельзя? — хором спросили братья, становясь плечом к плечу и направляя свет своих фонариков точно в центр крыши Башни Прорицания.

— А вы можете предсказать, как "Стукалка" на магию отреагирует? — братья промолчали.

— Вот то-то и оно! А ещё пятый курс заканчиваете! — с ехидцей проворчал Филч.

Минут через пятнадцать был тщательно осмотрен каждый дюйм башни. И НИЧЕГО. Ну абсолютно ничего подозрительного.

— Вероятно, профессору Трелони опять померещилось, и... — Джордж, не договорив, замолк, прислушиваясь.

В тишине чердака отчётливо слышался приближающийся дробный перестук каблучков бегущей женщины, вернее, девушки или девочки, потому что звук шагов был слишком лёгким и стремительным. Следом раздался громкий стук, и срывающийся девичий голос, полный слез, проговорил:

— Слава Мерлину, меня услышали! Тут были чьи-то голоса, мне ведь не показалось, нет? Выпустите меня, прошу вас! Меня здесь заперли! Шутка слишком затянулась, выпустите меня! Пожалуйста! Послышались тихие всхлипы, и снова громко, требовательно застучали.

— Мэм, вы где?

— Вы кто? — спросили в унисон Уизли, беспорядочно освещая фонариками окружающую пустоту.

— Я здесь! Я... а... э... меня зовут... я не помню... — упавшим голосом проговорила незнакомка.

Стуки и голос слышались из-за каменной стены башни.

Подошедший Филч поднёс свой фонарь почти вплотную к каменной кладке. Снова послышался сильный размеренный стук, словно с той стороны пытались разбить камни. Филч прислонил ладонь к стене, удары по которой были настолько сильны, что стало видно, как рука завхоза вздрагивает под вибрацией камня.

Аргус несколько раз провёл рукой по стене, в разных направлениях, с намерением обнаружить малейшую шероховатость. Бесполезно. Кладка выглядела монолитной и очень старой.

Фред вдруг направил палочку на стену.

— Гоменум Ревелио!

Стало видно, как сквозь стену засветился огромный фиолетовый силуэт какого-то существа, тут же съёжившийся в очертания женской фигуры в мантии.

— Очень странно, — сказал Фред. — Отойдите-ка!

Джордж и Филч послушно отступили на несколько шагов, всё ещё не догадываясь о его намерениях.

— Мисс! — крикнул Фред в сложенные рупором ладони. — Отойдите, я попробую проломить стену!

Подождав минуты две, Фред взмахнул палочкой, и "Бомбарда Максима" обрушилась на ни в чём не повинную кладку.

Но к удивлению присутствующих, рухнувшие и отлетевшие прочь камни открыли не проход, ведущий куда-то, а портретную раму с толсто закрашенным чёрной краской полотном.

Вдобавок, картина была запечатана. Поверх рамы, вкосую, крест-накрест, с печатями в каждом углу картины были протянуты светящиеся серебром бечевы. Буквы на печатях тоже слегка светились белым. В левом нижнем углу печать не была прикреплена к раме, а просто свободно висела на бечёвке. В этот угол из-под черноты просунулись тоненькие пальчики с ухоженными ноготками, и нежный голос произнёс:

— Я здесь! Помогите мне выбраться, пожалуйста!

Филч, узрев развороченный пролом, завопил:

— Ах, ты ж, ёперный театр! Ты что это натворил?! А?! Этой стене около тысячи лет было, а ты её в один момент разломал! Чтоб тебя гиппогриф оседлал и три дня на тебе ездил! — расстроенным голосом добавил завхоз, подбирая трясущимися руками старинные булыжники и складывая их в кучу. — Чуть мою кошечку не убил, в голову ты укушенный, смотри, она прям сама не своя!

И действительно, миссис Норрис сгорбила спину, вцепилась растопыренными когтями в пол, задрала распушённый, как ёршик, хвост и выла на портрет утробным мявом на одной ноте, не переставая, уставившись в него красными фонариками глаз.

— Что с тобой, красавица моя? — встревоженно спросил завхоз, намереваясь её погладить.

Кошка, прекратив гнусаво вопить, зашипела, затем, визгливо заорав, метнулась прочь, через чердачный выход.