После войны (джен)

Всё было кончено. Наконец-то.

Шинджи почувствовал это. Он почувствовал спокойный ветерок, нежный шелест листьев; как если бы мир давал вздохнуть с облегчением, в понимании, что угрозы больше нет… Пока ещё нет.

Наконец-то это всё закончилось, да?

Шинджи не знал, что он чувствует. Облегчение, возможно? Хотя в то же время, он чувствовал разочарование; в конце концов, это Ичиго спас задницы тех, кто выжил, и задал Айзену порку, которую он заслуживает.

Дерьмо… Я даже не ранил его…

Он думал, что может закончить то, что начал, уничтожить демона, который приговорил его друзей на века страданий и наконец наказать за его предательство.

Тяжёлое дыхание Хиори нарушило ход его мыслей. Он огляделся вокруг, чувствуя, как огромная волна вины нахлынула на него.

Шинджи потребовалось приложить немалые усилия, чтобы встать, так как всё ещё чувствовал последствия раны, нанесённой ему Айзеном.

— Позаботьтесь о Хиори, ладно? Мне нужно пойти отлить.

Шинджи ушёл в шунпо.

Вайзарды знали, что Шинджи винит себя за все, что сотворил Айзен. За то, что их сослали в неизвестный мир, опозорив их честь офицеров Готея 13. Даже после того, как они приняли свою новую силу и стали частью мира живых с помощью Урахары, отблеск вины никогда не покидал глаза Шинджи. Даже когда он шутил и дурачился, вайзарды отмечали отголосок грусти, который, казалось, всегда сопровождал его слова. Как их де-факто лидер, Шинджи нёс на себе бремя, поклявшись защищать своих друзей, несмотря ни на что.

Когда разговор сворачивал к прошлому, глаза Шинджи затуманивались, лицо омрачалось, и было невозможно угадать его мысли. Уголком сознания он отмечал выкрики Хиори: «Плешивый! Идиот!», но даже они не могли вывести его из раздумий.

Все вайзарды следовали за Шинджи, он был их лидером не зря. Несмотря на многие распри в команде, Шинджи сблизил их друг с другом и помог преодолеть свои разногласия.

— Хирако-сан.

Шинджи посмотрел вверх и увидел хорошо знакомого хозяина магазинчика сладостей.

— Хмпф, даже спустя столетие не изменился, да? Я же говорил, что ты можешь называть меня Шинджи, Киске.

Владелец магазина улыбнулся, склонил шляпу, извиняясь.

Шинджи посмотрел на Урахару и увидел во взгляде учёного отблеск его прошлого: неряшливый блондин, тихий и спокойный молодой человек. Несмотря на отличительное белоснежное хаори поверх формы шинигами, он не производил впечатления в качестве капитана. Другое дело Шинджи; всегда за собой следил, к тому же сотайчо часто делал ему замечания по поводу длинных волос. Хотя он подозревал, что старик просто ему завидовал. В конце концов, кто сможет устоять перед его роскошной шевелюрой?

Тотчас лицо Шинджи потемнело. Те времена… Он сделает все, чтобы вернуть те времена. Он был бы не против терпеть побои и оскорбления Хиори, или огромное количество документации, которые он всегда сваливал на Соуске, или даже удручающе душную атмосферу в Сообществе Душ. Он знал, что другие вайзарды чувствуют то же самое. Он мог видеть сильную тоску в их глазах каждый раз, когда они замечали рэйацу шинигами и видели их отличительный наряд.

Это была полностью его вина. Если бы он не был настолько самонадеянным и сообщил о своих подозрениях старику или просто… кому угодно. Если бы он уделял больше внимания Соуске, может быть… Может быть даже не было всей этой войны. Если бы только…

— Хирако-сан, это не ваша вина. — Мягкий, но твёрдый голос Урахары прорезался сквозь его мысли. Шинджи поднял голову, встретившись с глазами Урахары, который, казалось, смотрел прямо в душу (но технически он уже был душой, так что…).

— Вот как, я слышал это множество раз, я знаю, но не важно, что ты говоришь, Соуске был моим лейтенантом и его баламутство — моя вина.

— Ну, Хирако-сан, следуя вашей логике, то я тоже несу ответственность за эту войну, в создании хоугиоку, с которым слился Айзен-сан, что позволило ему создать эспаду и вторгнуться в Каракуру.

Шинджи ответил ему кривой улыбкой.

— Хмпф, думаю, мы оба ответственны тогда. — сказал Шинджи, когда присел на корточки на крыше, на которой они стояли, осматривая разрушения, устроенные Айзеном в поддельной Каракуре. Урахара присел рядом с ним, снял свою извечную шляпу, и лениво крутил её в руках.

— Мы не несём ответственности за действия Айзена, Хирако-сан. — Шинджи безразлично пожал плечами, продолжая смотреть на разруху.

— Айзен-сан — необычный человек, насколько вы знаете. Он планировал это очень тщательно. Несмотря на то, что у нас было почти столетие на подготовку и тренировки, наши усилия были напрасными, и мы нуждались в помощи Куросаки-сана, чтобы запечатать его. — Шинджи ничего не сказал. Он понимает, что, хотя слова Киске довольно прямолинейны, они правдива. Но…

— Даже если так… Что, если бы я остановил его тогда? Может быть, всего этого не было бы…

— Хирако-сан, вы думаете, сработало бы?

Шинджи задумался над этим. Даже при том, что он положил глаз на Соуске ещё когда тот ступил на территорию пятого отряда, Соуске, казалось, никогда не ошибался. Это и была та причина, почему Шинджи с таким подозрением относился к Соуске в первую очередь. Он был просто слишком… идеальным. Как человек, обладающий невероятно острой проницательностью и навыками наблюдения, Шинджи хорошо знал человеческую натуру; он знал, что у каждого есть тёмная сторона, есть определённые нежелательные качества, которые могут проявиться в обычных, повседневных ситуациях, а иногда и вовсе не проявляются. Тем не менее, у Соуске не было ни одного такого случая. Это выглядело так, будто «Соуске» это всего лишь видимость чего-то, безукоризненная оболочка. И тому была только одна причина: внутри этой оболочки его лейтенант скрывал что-то не такое уж и идеальное. Вот почему Шинджи держал его близко, назначил его лейтенантом, таким образом, Шинджи мог пристально наблюдать за его действиями и раскрыть его истинные намерения.

Но даже после нескольких лет, он не мог нащупать ничего подозрительного в Соуске. Много раз он думал отказаться от наблюдения, однако его инстинкты заставляли его продолжать следить за Соуске и с осторожностью относиться к нему. Соуске ни разу себя не выдал, его действия всегда были чётко рассчитаны и спланированы, даже самые банальные. Шинджи понял, как опасен был Соуске, когда он переживал свою пустофикацию и увидел сквозь агонию холодные глаза Соуске и ухмылку.

— Нет, — это был шёпот, но его было достаточно. Шинджи вздохнул. Соуске превзошёл бы его в любом случае. Он вспомнил прощальную речь Соуске.

«В природе всех живых существ искать существ себя превосходящих и доверять им, следуя вслепую. Чтобы избежать гнетения от подобной участи, они продолжают поиск ещё более превосходящего существа, которому могут довериться, и даже те превосходящие существа точно так же ищут кого-то их превосходящего, чтобы следовать за ним. Так рождаются все короли, а также все Боги. Ещё рано в меня верить, Хирако Шинджи. Со временем я покажу тебе лик Бога. И тогда ты уверуешь.»

Он всегда отрицал это, но на короткое мгновение, Шинджи поверил ему.

— И всё-таки, Хирако-сан, вам и остальным, всё же удалось помешать некоторой части его плана. И выжившие вайзарды явное тому доказательство. Айзен-сан не принял во внимание вашу решимость и силу воли, он думал, что ваши судьбы под его контролем, но он был не прав.

Вряд ли можно было надеяться, что Шинджи принял слова Урахары, но торговец мог заметить, что его поза стала чуть прямее и глаза его посветлели.

Шинджи смотрел далеко в горизонт с помощью рэйацу, сосредоточив взгляд на заброшенном обветшалом складе, его доме последние сто лет. Жизнь в реальном мире была вызовом и настоящей борьбой, но также это было приятно. Еда, люди, город, музыка… Живость реального мира поразила его. Люди, преисполненные энергией, жили полной жизнью, и им уж точно не нужно было волноваться о своей сохранности в ближайшем бою. Наступили долгожданные перемены, и вайзарды вздохнули полной грудью, сбросив с себя напряжение, копившееся в бытность их шинигами.

— Хех, сто лет тому назад, я был тем, кто давал советы и утешал тебя. Теперь ты делаешь это? Тц, я сдаю позиции, да?

Урахара улыбнулся.

— Что за депрессивные настроения? Этот ублюдок Соуске, наконец, запечатан, так что давайте выпьем, а? — фирменная чеширская улыбка разошлась по лицу Шинджи, но на этот раз Урахара отметил, что не было ни единого следа печали в его глазах.