Ведающие костями (джен)

Вечерело. Стволы деревьев, тёмные и величественные, проносились мимо тоненькой фигурки и будто бы даже уступали дорогу позднему беглецу. Через лес, сбивая ноги в кровь о коряги и камни, бежал ребёнок. Изогнутые тени стволов сходились в едином безмолвном танце, постепенно окутывая его беспроглядным мраком. Назад дороги не было.

Пареньку едва исполнилось лет пять, но черты лица его будто бы заострились от тягот. Словно небрежной рукой скульптора прочертились мелкие морщинки, тени легли щедрыми мазками. То место, что Олежка без всяких раздумий покинул, домом назвать не повернулся бы и язык. И оттого даже безнадёжное, стремительное бегство не казалось чем-то плохим, нереальным.

Родная мать отдала Богу душу, едва пареньку минуло четыре. Та зима была особенно суровой, и женщина застудила грудь, уйдя в землю вслед за истаявшим по весне снегом, а её единственного сына забрала к себе старшая сестра. Но только лишь из страха перед злыми языками, что осудили бы иной её выбор.

Чужой ребёнок был не нужен.

Мальчишка честно пытался заработать хотя бы толику любви и тепла, что безвозмездно дарили другим детям. И для этого пришлось слишком рано повзрослеть. Он таскал поленья, когда летом перекладывали поленницу, подметал пол, бегал на речку за песком, чтобы натирать доски. Про скотину и говорить не стоило, это было его обязанностью... Однако его к себе не принимали, лишь ругали за неловкость и незнание.

Особой любви в новой семье Олег к себе не видел, и со временем научился отвечать им тем же. Вытерпев год, паренёк собрал свой нехитрый скарб, который без труда вместился в тощий мешок, и тихонько сбежал, так никем и незамеченный. Путь в соседнюю деревню был не труден и совсем не опасен… если бы Олежка не решил сократить его через лес. В голове ребёнка выбор между извилистой дорогой и прямой тропой был очевиден.

К обеду мальчишка заплутал. Казалось бы, он уже видел вдалеке домики между стволами, но как бы Олежка не бежал, мираж лишь отдалялся. Идти назад было бессмысленно. Да и не был паренёк уверен, что сумел бы отыскать верный путь в уже сгущающихся сумерках. Бег по неровной местности принёс только усталость и окончательно спутал внутренние ориентиры. В шелесте листьев над головой слышался чей-то невнятный шепот, а длинная трава и корни цеплялись за щиколотки, словно стараясь поймать мальчика. Шаг его становился всё медленнее, ноги тяжелели.

Солнце доставало только лишь до самых зелёных верхушек, когда Олежка вышел на небольшую полянку. Прямо в центре неё лежало упавшее, вырванное с корнем дерево. Мальчишка пораженно остановился у края, не решаясь подойти ближе. Вдруг что-то, сидевшее на вековом стволе, шевельнулось, поворачивая к своему гостю голову. Под накинутым капюшоном золотом сверкнули глаза. Все звуки разом смолкли.

— Ночи тёмной, дитя, — вдруг заговорил незнакомец.

Олежка невольно вздрогнул, попятившись назад. Липкое, тревожное чувство свернулось тугим клубком где-то в груди, странным образом переплетаясь с несколько наивным, детским интересом.

Тёмная фигура же только хрипловато рассмеялась:

— Не меня тебе бояться надо… не от хорошей жизни бежишь, — голос у незнакомца был приятным, бархатным. — Я давно за тобой наблюдаю.

— Наблюдаете? — тихо-тихо вырвалось у Олежки. Зачатки образования у мальчишки все же были. В конце концов, именно благодаря им и верткому детскому уму, он еще жил на этом свете.

Мужчина кивнул, и глаза — два ярких жёлтых огонька — будто бы прочертили во мраке под капюшоном мерцающую полосу.

— Наблюдаю, да… И уже раздумывал, как забрать тебя у неблагодарных родственников. Впрочем, ты и сам решил мою проблему.

На пару мгновений повисла тишина. Олежка, затаив дыхание, так и застыл у кромки леса. Страха больше не было.

— Идем. Нам пора, — незнакомец вдруг поднялся, сразу став очень высоким, и протянул ребенку руку в черной кожаной перчатке.

— Куда? — только и спросил мальчишка, доверчиво подходя ближе и сжимая в ладошке чужие пальцы.

— Домой, дитя, — Олежке показалось, что незнакомец улыбнулся. — Домой.

Последние лучи солнца скользнули по стволам деревьев, окружавшим полянку, и она погрузилась во мрак. Пара мгновений, и две фигуры буквально растворились в воздухе, оставляя лес наедине с самим собой. И только сидевший на ветке леший задумчиво поскреб бороду, мимоходом вытащив из нее пару еловых иголок. Ему было сказано водить ребенка кругами — он и водил. А зачем — это уже не его дело.

И без него все решат.

Дом, куда привели Олежку, был таким же мрачным, как и его провожатый. За всю дорогу неизвестный не произнес ни слова, он просто шел вперед, мягко сжимая маленькую ладошку в своей руке. И ребенка совершенно не волновало, как они так быстро покинули темный и дремучий лес, вскоре выйдя на ухоженные и посыпанные мелким гравием дорожки, ведущие к особняку, что мерцал издалека светом в окнах.

Незнакомец шел легко и неторопливо. Он прекрасно знал эту дорогу, хоть и бывал тут очень редко, предпочитая наблюдать за своими потомками на расстоянии, изредка расщедриваясь на ехидные комментарии. Но сейчас он не сомневался в своем решении. Семье давно требовалась свежая кровь. И это дитя прекрасно вписывалось в узор Родового древа.

Поднявшись вместе с ребенком по каменным ступеням, которым, благодаря наложенным на них чарам, никакое время было нипочем, мужчина поднял свободную руку и коротко стукнул дубовую дверь костяшками пальцев, нисколько не сомневаясь, что его прекрасно услышат все обитатели дома.

Так и произошло.

Дверь поздним гостям открыл сам хозяин. Почтенного вида мужчина с аккуратной бородой, одетый в дорогой костюм, только слегка округлил глаза, выказывая своё удивление подобному визиту, и склонился в поклоне, чуть отходя в сторону.

— Основатель…

— Все в порядке, Велед, — всё тот же тихий вкрадчивый голос разрезал возникшую тишину и словно бы по волшебству заставил хозяина особняка замереть подобно статуе. — Принимай своего нового сына.

Олежку мягко подтолкнули вперед, заставляя переступить порог. Сам же «Основатель» не сдвинулся с места, оставаясь на улице.

— Надеюсь на твое благоразумие, Велед. Тёмной ночи.

С этими словами мужчина просто растворился в воздухе, и обернувшийся Олежка только и увидел, что темный сад за порогом. И ни единого следа провожатого, словно он привиделся лишь им двоим.

Глава рода Хощеведовых молча закрыл за ребёнком дверь. Спокойные деньки подошли к концу.