Монстр (гет)

Бьянка лежала головой на коленях Регулуса и читала книгу, поднятую в воздух на вытянутых руках, пока Блэк раз за разом пробегал взглядом записку, которую Сириус сунул ему в карман мантии, случайно встретив возле туалета.

«Если тебе интересно, куда подевался Моэм, то они оба в Мунго. Ты же читал «Пророк»? Какая беда, какой позор для Розье, правда? :)»

— Милая, как думаешь, мой брат серьезно считает, что я не смог бы сам связать отсутствие в школе Джоэла и статью о нападении на его мать?

— Он просто ехидничает, потому что психует, — Забини облизала губы и перевернула страницу. — Сириусу просто необходимо кого-нибудь доставать, почему я понимаю это лучше, чем ты?

— Потому что ты тонкий психолог и самая логичная дама в моей жизни, — тонко улыбнулся Регулус.

— Да ладно, — девушка поднялась и села рядом с ним, опустив уставшие руки. — Любая равенкловка старше пятнадцати лет сделает меня на поле дедукции-индукции, как нефиг делать. А вот ты психуешь точно так же, как твой брат.

Блэк поморщился и отвернулся к окну.

Его все больше и больше тревожила встреча с родителями. О возможном появлении на Рождественском приеме Темного Лорда он старался думать как можно меньше, зато лицо матери стояло перед глазами как живое, и с этим никак нельзя было справиться. Слишком близко и реально.

Конечно, Регулус любил родителей и знал, что они любят его — и, что бы там Сириус не думал, не только как удобного наследника, но если, не дай Мерлин, мама догадается о фиктивности отношений с Бьянкой… А если она свяжет арест Эйвери с их помолвкой… От мыслей об этом Блэку хотелось спрятаться под кровать.

— Рег! — Бьянка внимательно вгляделась в его мрачное лицо. — Успокойся, Мерлина ради, мы же все продумали! Почему ты считаешь, что именно сейчас кто-то что заметит? Да нечего там замечать. Мы же любим друг друга, — она нежно улыбнулась и погладила кончиками пальцев его щеку.

— Мама может зацепиться за арест Эйвери и додуматься до того, что мы решили его убрать.

— Ой, и что? Скажи, что он угрожал тебе и она будет гордиться.

— А Роули?

— Никому нет дела до Роули. Ты же знаешь, его гибель списали как несчастный случай — сердце остановилось без причины, и все.

Регулус поджал губы. Проклятое беспокойство портило предвкушение праздника с того момента, как Вальбурга написала, что на каникулах хочет видеть их с Бьянкой обоих. А после утреннего «Пророка» к общему напряжению добавился иррациональный страх того, что Джоэл захочет отомстить ему за травмы матери. Накинулся ведь Моэм на него из-за сестры, хотя тогда Регулус тоже не был ни в чем виноват.

Умом он понимал, что с того момента многое изменилось, но с некоторых пор чувства были сильнее. Наверное, так проявлялась травма от «отношений» с Роули; Регулус ощущал перемены в себе как вечно ноющие незаживающие синяки.

— Рег, — Бьянка тронула его за руку. — Только не плачь.

— Что-о? — он обиженно округлил глаза. Девушка захихикала и достала из сумки косметичку.

Перед выходом из вагона Регулус, как полагалось по этикету, церемонно предложил даме руку.

Все четверо родителей уже ждали на платформе, стоя рядом и ведя светскую беседу ни о чем. При виде матери Регулус нервно облизнул губы. Пожалуй, Вальбурга, одетая в длинную черную шубу и черный, расшитый жемчугом и бриллиантами тюрбан, высокая и статная, окутанная сверканием своих драгоценностей, была самой заметной фигурой здесь. Она ярко выделялась из толпы, как ворон среди голубей, затмевая собой даже миссис Забини, известную своей красотой и более молодую, но куда менее шикарно одетую.

Скосив глаза, Регулус заметил брата и его друзей, которых встречали Поттеры. Сердце кольнуло сожаление, что нельзя окликнуть его и вместе поехать домой.

Бьянка сжала его руку покрепче: родители заметили их и махали, привлекая внимание.

Даже мама.

— Регулус, мисс Забини, — улыбнулась Вальбурга, когда они подошли.

— Мама, — Блэк склонил голову. — Отец.

— Здравствуйте, — улыбнулась Бьянка. — Мама, папа, рада встрече.

Джеймс обнял родителей, потом миссис Поттер по очереди притянула к себе Сириуса, который все косился на стоящих неподалеку Блэков и один раз вроде бы поймал взгляд Вальбурги, Ремуса, сердечно обнявшего ее в ответ, застеснявшегося Питера и даже Алису, которую видела в первый раз.

До Дырявого Котла, из которого они собирались отправиться камином в Годрикову Лощину, решили пойти пешком. Промозглый, вечно слякотный Лондон сегодня бы3л иным: с утра похолодало, город присыпало свежей порцией снега, и мостовые хрустели под ногами, как ванильные леденцы. Далекое зимнее солнце отражалось в белизне, покрывшей асфальт, брусчатку, крыши домов, провода и фонари, сверкая миллиардами маленьких звезд так, что глазам становилось больно.

Джеймс щурился сквозь очки и инстинктивно высматривал на улицах Лили с Нюниусом, прекрасно понимая, что их здесь нет. Эвансы всегда ездили с вокзала домой на машине, а мать Снейпа трансгрессировала вместе с ним прямо с платформы.

— Джим? — мама взяла его за плечо. — Ребята, как вы смотрите на то, чтобы заглянуть в какую-нибудь симпатичную кондитерскую?

— Вроде вон той? — хмыкнул Сириус, кивая на другую сторону улицы.

Питер заметно оживился и полез в сумку, явно намереваясь пересчитать деньги, оставленные ему матерью.

Они перешли дорогу и зашли в кафе — семь раз звякнул висящий над дверью колокольчик. Тепло и сумасшедшая смесь сладких запахов — корицы, ванили, шоколада, имбиря, кардамона с примесью кокоса и ягод — мгновенно укутали их огромным пледом.

Ремус глубоко вздохнул и улыбнулся, Сириус потянул Джеймса за большой стол у окна, укрытый вышитой скатертью, Питер принюхался и завертел головой, Алиса задумчиво облизала губы, мистер и миссис Поттер поспешили за сыном.

Джеймс задумчиво потрогал букет сухих цветов в белой вазочке и вздохнул. Апатичное, тоскливое состояние последних недель уже почти отпустило его, сменившись жаждой действия и верой в то, что он чертов любимчик судьбы, но остатки его, как клочья тумана, рассеивающегося к утру, все еще заставляли периодически застревать, стекленея взглядом.

Жаль только, родители что-то заметили.

Пряча взгляд, Джеймс уткнулся в меню.

— Дорогой, — мама коснулась его руки. — Что ты будешь заказывать?

— Лили, — серьезно ответил он и только спустя пару секунд сообразил, почему друзья так громко смеются. Мистер и миссис Поттер выглядели крайне озадаченными.

Не имея возможности хорошенько выматериться, Джеймс зашипел, как воинственный кот.

— Это торт, — объяснил он, когда все притихли (Сириуса пришлось пнуть под столом). — На второй странице, торт со взбитыми сливками и вишней.

— Типичная Эванс, да? — еле слышно прошептал Блэк в ухо Ремусу.

— Лили — это та девочка, о которой ты рассказывал? — спросил мистер Поттер. Джеймс взъерошил волосы и закатил глаза. Иногда друзья хуже найденных в твоем шкафу порножурналов.

— Она нашла себе парня, — процедил он. — Так что Мерлин с ней.

— Не уверена, что ее парень — Мерлин, — прошептала Алиса. Новый взрыв смеха заставил Джеймса обвести всех грозным взглядом, который показался друзьям еще забавнее, чем все остальное.

— Ладно, — миссис Поттер улыбнулась и помахала официанту. — Мы будем Лили, черный чай со сливками на всех и две чашки капучино, два эклера с шоколадным кремом, тирамису и четырнадцать заварных булочек.

Она могла сказать «торт Лили», но не удержалась от повторения каламбура. Джеймс решил, что это надо будет обязательно припомнить… как-нибудь потом.

Они пили чай и ели пирожные, переключив разговор на учебу и квиддич, на книги и еду. Пару раз звякал дверной колокольчик, тепло и пастельность обстановки баюкали их, размягчали, притупляли напряжение и боль. Каждый знал, что в магическом мире идет война, что всякий под прицелом, но здесь, на улице обычного Лондона, в уюте и сладости кондитерской, все это казалось далеким, будто черно-белое кино.

А потом на противоположной стороне улицы что-то полыхнуло и чашки подскочили на столе.

Поднялся шум, бармен схватился за телефонную трубку, одна из официанток спряталась за стойку, а другая — побежала к дверям. Движимые каким-то шестым чувством, Сириус и Джеймс выскочили на улицу, опередив ее и выхватив на ходу палочки.

И не ошиблись — три фигуры в масках стояли на фоне загорающегося жилого дома. Вероятно, Пожиратели использовали маскирующие чары — их совсем никто не замечал: испуганные прохожие разбегались подальше от источника опасности, те, кого задело взрывной волной, барахтались на асфальте, из окон слышались крики, кто-то орал «Воды!», сигналила «скорая», но всем не было никакого дела до того, что странные люди в черном устроили взрыв, а теперь стоят на его фоне, будто позируя для семейного портрета.

С началом террактов каждого совершеннолетнего волшебника в стране обязали пройти короткий курс самообороны, в который также входило создание говорящего Патронуса и летающих записок. Им стоило бы просто вызвать авроров и исчезнуть — и так бы и случилось, если бы фигура пониже, стоявшая в центре композиции, не сорвалась внезапно с места с криком «Сириус!» и вспышкой невербальных чар.

— Кузина, — Блэк оскалился. От первого удара он удачливо увернулся и тут же швырнул в Беллатрикс невинный Экспеллиармус. Она со смехом выставила щит.

— Малыш не знает боевых чар?

— Не люблю обижать дам, — Сириус улыбнулся краем рта и резко махнул палочкой. Лестрейндж отшатнулась, задетая чарами хлыста.

— Круцио, — прошипела она так ласково, будто признавалась в любви.

Тут случилось сразу несколько вещей. Блэк, накрытый проклятием, не удержался на ногах и упал, пытаясь сцепить зубы и смолчать — не слишком, впрочем, успешно. Джеймс оглушительно крикнул «Инсендио» и добавил пару слов, прочитанных в той книге, где он искал проклятие, должное освободить Лили. Ремус фехтующим движением взмахнул палочкой, и Белла взлетела в воздух.

— Агуаменти! — крикнул один из ее сопровождающих, стремясь затушить горящую мантию девушки. До этого они не вмешивались, вероятно, воспринимая происходящее как дуэль, но теперь, когда вступили гриффиндорцы, кодекс позволил поучаствовать.

Поттеры, Алиса и Питер не смогли остаться в стороне: вокруг Беллы столкнулось восемь магических вспышек: свет нарастал, меняя цвет из белого в желтый — зеленый — синий — алый — рыжий, и, когда соперники, озадаченные достаточно, чтобы остановить драку, были морально готовы погибнуть, снесенные назревающей ударной волной, грозившей быть сильной, как трехсотфутовое цунами, все исчезло.

На улице остались горящий дом, напуганные магглы, машина скорой помощи, полиция, пожарная служба и девять волшебников.

Беллатрикс пропала.

Тяжело дышащий Сириус поднялся с асфальта и тут же вцепился в плечо Джеймса — ноги дрожали как после особенно крутого секса, только вдобавок болело все тело с кончиков пальцев до макушки, будто Пыточное Проклятие уходило из него постепенно.

Пожиратели трансгрессировали.

Потом были авроры и колдомедики, давшие ему специальное зелье, от которого сразу стало легче, и Блэк почувствовал себя Атлантом, сбросившим с плеч небо, министерские обливиаторы, расспросы, следователь с Самопищущим Пером и нервная дрожь, запоздало накрывшая их всех.

До дома Поттеров им заботливо создали портал, чтобы не заставлять пострадавших добираться своим ходом или трансгрессировать, и там ни у кого не хватило сил на нечто больше, чем упасть в постели.

* * *

За день до Рождества Регулус Блэк и Бьянка Забини сидели в Зимнем Саду, устроенном с помощью заклятия Расширения Пространства в одной из комнат дома на Гриммо, 12.

Яростная летняя зелень деревьев, кустов и травы была разукрашена яркими мазками цветов: розы, тигровые лилии, анемоны, нарциссы, настурции, ирисы… Блэк притянул к себе вспышку сиреневого и задумчиво протянул:

— Как думаешь, мама скучает по мадам Моэм?

— Конечно, — уверенно сказала Бьянка. — Но вряд ли признается в этом кому-нибудь.

У каждого есть такие старые раны, ноющие на погоду, только полученные не на войне, не в чрезвычайных обстоятельствах, а просто так, обыденно и повседневно. Старый друг, с которым не ссорился, но перестал общаться, загородный дом, который лет десять стоит без дела просто потому, что однажды поехать туда не сложилось, а потом все отвыкли, домашнее животное, отжившее свой срок.

Даже шестнадцатилетним понятна ностальгия.

Напишешь тому другу и поймешь, что вы чужие друг другу, приедешь в тот дом, а там все заросло к Мордерду, и, даже если расчистить и сделать внешне как было — это будет уже иначе, заведешь нового зверька — но он ведь будет другим.

— Бьянка, — вздохнул Регулус. — Ты правда хочешь выйти за меня замуж? Мы ведь просто друзья… — его вдруг пронзил ужас от мысли о том, что подруга может быть влюблена в него. — Если ты… ну… думаешь обо мне как-то иначе, лучше скажи!

Забини расхохоталась.

— Серьезно, Блэк? Как тебе только в голову пришло, что ты можешь быть мне интересен, как парень? Ты же с детства совершенно очевидно по мальчикам! Зачем мне такое счастье? К тому же, влюбись я в тебя, я бы нашла способ испортить твои отношения с Моэмом, ты меня знаешь.

— Да, точно, — парень смущенно улыбнулся. — Конечно, извини. Но… зачем? Ты чистокровна и очень красива, на тебе любой женится.

— Мне не нужен любой. Мне нужен муж, с которым я буду свободна. Который не будет смотреть на меня щенячьими глазками, не будет устраивать дуэли с соперниками, не запрет меня дома, боясь измен… Жизнь так длинна, я не собираюсь ограничиваться одним мужчиной.

«Шлюха», — сказала бы девица вроде Кристабель Нотт. Регулус же вздохнул с облегчением. Сам он был вполне романтичным юношей и искренне верил в настоящую любовь и сопутствующие милые вещи, но не мог не признать, что Бьянка рассуждает здраво. По-взрослому. Тем более, если она так говорит, значит, для нее, наверное, действительно жизнь никогда не ограничится одним человеком.

От входа в садик раздался скрип двери и звук шагов. Забини еле заметно вздрогнула и мгновенно замолчала. Так, в тишине, нарушаемой лишь шелестом листьев, они и дождались мадам Вальбургу Блэк.

— Мисс Забини, дорогая, — первым делом сказала мать Регулуса. — Могу я попросить вас оставить нас с сыном наедине?

— Конечно, — Бьянка поднялась, сочувственно сжав пальцы Блэка. — Не смею вам мешать.

Регулус напряженно посмотрел на маму, чувствуя неумолимое приближение разговора.

— Милый, — ласково сказала Вальбурга, аккуратно присаживаясь рядом с ним. Входная дверь скрипнула снова, отмечая уход Забини. — Я вижу, юному Эйвери очень сильно не понравилась твоя помолвка?

— С чего ты так решила? — он пожал плечами, чувствуя, как тревога сжимает живот.

— Его арест произошел через два месяца после преступления. До этого момента никакого расследования не велось. А потом, вскоре после того, как от него ушла невеста… черная полоса в жизни? — мадам Блэк усмехнулась.

— Видимо.

— Да ладно, — она резко и раздраженно фыркнула. — Такой, как Эйвери наверняка в долгу не остался и решил отомстить за оскорбление. Молодец, что убрал его. Мне только интересно — почему так?

Бьянка оказалась права. Вальбурга смотрела на сына одобрительно и видела в нем истинного слизеринца.

Как жаль, что сейчас придется немного омрачить этот момент.

— Это Сириус придумал, — сказал Регулус. — Не знаю, откуда он узнал… догадался, наверное. Но та грязнокровка ведь его девушка. Вот он и предложил, чтобы ее мама надавила на Дамблдора и Эйвери убрали из школы законным путем. Я и подумать не мог, что ее матерью окажется твоя бывшая одноклассница!

Мадам Блэк поджала губы. Она прекрасно поняла посыл этого монолога и не желала вестись на детские манипуляции.

Однако все же не сказала привычное «Я не желаю слышать этого имени!»

* * *

Рождественский прием в доме Блэков отдавал трауром. Отменять его было никак нельзя, но Вальбурга убрала большую часть праздничных украшений и настояла на обязательном черном цвете в одежде. Возможно, она действительно сильно переживала из-за исчезновения Беллатрикс, а может быть, просто соблюдала традиции.

Регулус не знал, что ему чувствовать по этому поводу. С одной стороны, в детстве он очень любил кузину, с другой — с тех пор многое изменилось. Теперь она была вернейшей сторонницей Темного Лорда, а он — предателем, хоть об этом никто и не знал. Пока что. Даже сказав брату о том, что от Волдеморта живыми не уходят, Регулус не обольщался насчет того, что соратнички никогда не узнают о его измене или узнавшие хотя бы дадут фору, используя эту информацию для шантажа, как Эйвери.

Он боялся встретиться с Беллатрикс не меньше, чем с самим Лордом, и испытал облегчение, узнав о том, что она без вести пропала.

Чувствовать это ему было противно.

— Слава Мерлину, что твоя сумасшедшая кузина провалилась в Ад! — сказала по этому поводу Бьянка.

Регулус укоризненно посмотрел на нее.

— Я же ее любил.

— Пока она не сошла с ума?

Блэк призадумался. Строго говоря, он не считал Беллу сумасшедшей — с чего бы вдруг? У нее не было галлюцинаций или бреда, она просто влюбилась в Темного Лорда, что было немудрено. Красивый, харизматичный, сказочно сильный мужчина на фоне навязанного мужа — тут Регулус вполне мог понять кузину, и даже согласиться с ее оценкой. Объективно, конечно.

— Нет, потом тоже. Да она и не сходила с ума. Но… — он немного смутился.

— Ты соскучился по любимой сестре, но боялся вернейшей сторонницы Темного Лорда? — уточнила Бьянка.

Регулус кивнул.

— Придется одновременно грустить и радоваться.

— Не радоваться, а испытывать облегчение, — возмутился Блэк. — Еще не хватало радоваться такому.

— Ладно, ладно, — она махнула рукой. — Ты когда-нибудь задумывался о том, что ты слишком хороший мальчик для Пожирателя?

Регулус неопределенно пожал плечами. Скорее всего, он стал, как она выразилась, «хорошим мальчиком» именно из-за посвящения в Пожиратели. Сначала это казалось чем-то ерундовым, вроде как комара прихлопнуть — и только в самый последний момент, когда пути назад не было, становилось понятно, что человек все же отличается от насекомого — будь это маггл, бездомный, слабоумный, да кто угодно, насколько угодно ущербный.

С тех пор он стал замечать за собой болезненную щепетильность в вопросах убийств — переживания из-за смерти ублюдка Роули были типичным примером. Мордред с ним, конечно, но ведь Джоэлу пришлось пачкать руки!

Перед приемом все эти мысли следовало удалить. В идеале — слить в Омут Памяти, но Регулус не умел этого делать, а просить кого-нибудь научить означало вызвать вопросы.

Оставалось только думать о другом, правильном, запихивая лишние образы в самую глубь разума, и поменьше смотреть Темному Лорду в глаза, но не избегать взгляда, чтобы не вызвать подозрения. Сложно, но при должном самоконтроле все должно было получиться.

На приеме, разумеется, собрался весь цвет магической аристократии, кроме неразлучной связки Эйвери-Роули, уже дважды обиженных Блэками. Регулус начинал понимать, что все, вся эта толпа бывших и нынешних слизеринцев, считают, будто бы это он убрал Матиаса с дороги, использовав девушку опального брата, и ни одному не приходит в голову, что все было буквально наоборот.

Впрочем, ему это оказалось на руку — его сочли достаточно ядовитым и хищным, а значит — весомым.

Медленно лавируя по залу под руку с Бьянкой, Регулус изучал гостей так внимательно, как только мог. Братья Лестрейнджи, какие-то непривычные без Беллы, всегда выглядевшей центральной фигурой их небольшой группы. Ивэн Розье с матерью, грустный и одновременно злой; поймав взгляд Блэка, он неприятно усмехнулся и сдвинул брови.

Гринграссы, целый клан разнообразных девиц — когда несколько десятков поколений в семье рождаются только девочки, ничего не остается кроме как ввести наследование по женской линии, а старшим сестрам брать в мужья кого угодно, кто согласится взять фамилию жены. Как они при этом ухитрялись оставаться идеально чистокровными, Регулус даже не пытался понять.

Завидев Малфоев, он устремился к ним — поздороваться с младшей из кузин, единственной оставшейся в доступности для общения. Конечно, Сириус упоминал, что Андромеда жива-здорова, но Регулус не слишком хорошо ее помнил, да и возможности встретиться не имел.

Нарцисса, неизменно холодная и блистательная с виду, крепко обняла его.

— Привет, дорогая, — пробормотал Регулус. Его слегка потряхивало от переизбытка белых волос вблизи, в груди возник маленький черный водоворот, мешающий дышать, но Мордред их побери, это же всего лишь безобидные Малфои.

— Мистер Блэк, рад встрече, — Люциус вежливо протянул ему ладонь. Слизеринец заученно ответил на рукопожатие, вежливо поклонился Абраксасу, поцеловал ручку Рафаэлле, его жене, и снова повернулся к кузине.

— Регулус! — радостно улыбнулась Нарцисса и тут же резко сменила тон. — Нас все меньше…

— Да, — сочувственно вздохнул он, зная, что Цисса была близка со старшей сестрой, особенно с тех пор, как они обе оказались в окружении Волдеморта.

Блэков оставалось все меньше. Но ведь есть же Сириус и Андромеда, никуда они не делись, живут сравнительно благополучно, а то что здесь их нет, так и слава всем возможным богам.

Лорд Волдеморт прибыл, как полагается, с опозданием.

Вальбурга приветствовала его радостно, как старого приятеля, но с уважением, как сильнейшего темного мага столетия (по крайней мере, в Англии).

По праздничному залу потянуло холодом — из прихожей или от самого Темного Лорда, Регулус не задумывался; он схватил Бьянку за руку и инстинктивно попытался спрятаться за чужими спинами. Забини сердито сжала пальцы друга — они же договаривались не привлекать внимания!

— Спасибо за приглашение, мистер Блэк, мадам Блэк, — Волдеморт изогнул тонкие губы в вежливой улыбке. Будто его посмели бы не пригласить! — Это честь для меня — стать частью вашего общества.

Частью этого общества он стал еще в Хогвартсе, конечно, но, видимо, подобные ужимки казались Темному Лорду вежливостью. Регулус вдруг очень ясно ощутил отвращение; вопреки мнению Сириуса, Волдеморт никогда не был для него кумиром, но уважение раньше вызывал, как и у прочих чистокровных — теперь же Блэку вдруг стали противны его кружевные речи, сомнительная любезность и тонкие улыбочки.

Тем временем, вечер продолжался. Темный Лорд проплывал между гостей, то и дело останавливаясь поздороваться с кем-нибудь конкретным — бывшим однокурсником, верным боевым магом, подающим надежды юным последователем…

— Мистер Регулус Блэк, рад приветствовать вас вновь.

Юноша поклонился.

— Мы все в восхищении, мой лорд.

Бьянка нежно улыбнулась и тоже склонила голову. Не имея Метки и будучи дамой, она могла позволить себе несколько более вольный стиль общения с Волдемортом.

— Мистер Блэк, может быть вы мне подскажете… — Регулус поднял взгляд на лорда и вопросительно поднял брови. — Мне нужен помощник, выносливый и устойчивый к зельям.

— Возьмите домового эльфа, мой лорд, — предложил Блэк. — Они реагируют на все как люди, но в несколько раз слабее. Эту особенность специально создавали, чтобы можно было проводить на них эксперименты для развития медицины.

— Хорошая идея, — Волдеморт снова улыбнулся. — Но своего эльфа у меня, к сожалению, нет.

— Я могу предложить вам своего, мой лорд, — ляпнул Блэк. Опустив глаза, он размышлял о том, сможет ли с помощью Кричера узнать какую-нибудь страшную тайну Темного Лорда, что-нибудь, что позволит все же освободиться от него… если только бедный домовик не погибнет. Но просить оставить его в живых Регулус не решился — кто знает, как Волдеморт отреагировал бы на это. Каждый Пожиратель, даже самый юный и восторженный, знал, что Лорд слегка неуравновешен, и разговаривать с ним надо крайне почтительно — Метка обязывала.

— Это щедрое предложение, мой юный друг. Это ваш личный эльф или семейный?

— Личный, — почти честно ответил Регулус. — Мой гувернер. Я доверяю ему не только из-за эльфийской магии.

— Что ж, я буду очень благодарен вам, Регулус.

Блэк мысленно усмехнулся, отметив, как за пару реплик превратился из «мистера Блэка» в «Регулуса». Возможно, этим получится воспользоваться.

С другой стороны, не стоило даже пытаться переиграть Волдеморта на его поле.

— Кричер! — позвал он. — Приказываю тебе слушаться лорда Волдеморта.

— Да, хозяин Регулус, — проскрипел домовик, склоняясь перед ним.

* * *

Колдомедики сообщили, что Айрис полностью восстановится через три дня, после чего ей нужно будет лишь пару месяцев соблюдать небольшие предосторожности при колдовстве. Легко отделалась.

После этого Райана, Джоэла и Омелу бесцеремонно выгнали из больницы, настояв на том, что присутствие всей семьи у постели человека, идущего на поправку, вовсе не обязательно.

Домой они трансгрессировали — Джоэл по очереди перенес сестру и отца; добираться от Лондона до Глазго было далековато, особенно когда выскочил из дома среди ночи (или среди утра) без вещей и без гроша в кармане.

Омела ждала от отца привычного взрыва по невзрачному поводу, но он, едва зайдя в гостиную, подошел к столику с патефоном, достал из ящика пластинку с Gaudete и переломил ее пополам.

— Убери, пожалуйста, — кивнул он Джоэлу и тот, уловив направление перемен, взмахнул палочкой.

Они не стали устраивать рождественский ужин без мамы. Все воскресенье Райан провел на работе, вечером просто отправившись спать, а Омела и Джоэл успели погулять в парке, выпить глинтвейна на ярмарке и обсудить сложившуюся обстановку.

Жизнь их семьи всегда напоминала фронт, на котором велись бесконечные бои самыми разными видами оружия, но теперь, похоже, родители заключили мирный договор. Когда Айрис вернулась из больницы, они смотрели друг на друга, как робкие школьники, одновременно желая и не решаясь сделать шаг навстречу.

Сириус не звонил, не писал, и Омела боялась первой подавать признаки жизни. Их связь, такая крепкая и надежная в Хогвартсе, теперь, на расстоянии от Годриковой Лощины до Глазго, казалась неуловимой и слабой, как одна-единственная паутинка. Она боялась не увидеть на его лице того, что видела в школе, боялась прочесть формальную отписку, мол, все нормально, увидимся. Этот страх не давал покоя, играя реквиемом на фоне праздников и радости за родителей.

Холодный мир зимы и страха безуспешно пытался согреться в объятиях глинтвейна и чая, свитеров и курток, даже температурных чар. Все вокруг было звонкое и хрупкое, как бокалы горного хрусталя, в которые мама наливала вино. Твердость хрусталя — семьдесят процентов от твердости алмаза, не имела никакого значения, когда он был замороженным, узорчатым и очень тонким. Толкнешь случайно — упадет и разлетится вдребезги, на множество мелких осколков, похожих на весеннюю снежную корку, или на несколько больших, таких же нежных и красивых, но уже абсолютно бесполезных.

Не выдержав тревоги, Омела написала Лили, а потом и Бьянке — вдруг она что-нибудь знает.

С каждым часом она все ярче ощущала дрожь привычного мира.

Эванс ответила быстро.

«Привет! Рада, что ты написала мне, правда, очень рада. От Алисы никаких вестей, Мэри и Марлин, кажется, вовсе не хотят больше дружить со мной… У Северуса вчера похоронили отца. Неловко об этом говорить, но он, похоже, вовсе не расстроен, сказал только, что теперь мы сможем работать над антидотом в лаборатории у него дома.

В последнее время я чувствую какое-то напряжение, разлитое в воздухе. Я неплоха в прорицаниях, поэтому решила раскинуть карты… Сколько не раскладывай на будущее — обещает предательство. На меня, на тебя, на Мародеров… Я не представляю, как от этого защититься. Вроде как, это связано с зельем, а вроде и не совсем…

Первая версия антидота не пожелала довариваться, расплавила мой любимый котел. Через пару дней планируем провести повторный эксперимент, предполагаемые ошибки уже рассмотрели. Дело движется! Северус злится, что я заставляю его это делать, но я же вижу, что ему самому интересно. У него душа исследователя.

Надеюсь, что до конца каникул получится добиться успеха. Надеюсь, что это поможет… Мы ведь сможем справиться с любой бедой, верно?

Целую, Лили».

Омела решила воспользоваться ее примером. «Тучи сгущаются» — сказали карты.

Бьянка написала на следующий день — короткую записку о том, что Волдеморт пока никого не убил, но зачем-то забрал Кричера, домовика Блэков. И, конечно же, передала привет Джоэлу от Регулуса — в комплекте с извинениями за то, что он не может написать сам. Вальбурга иногда проверяет почту.

Джоэл, очевидно, был рад и такой весточке — это значило, что с Блэком-младшим, по крайней мере, все в порядке.

Спустя несколько дней Омеле пришло приглашение на похороны родителей Джеймса.

* * *

Поттер и Блэк выглядели в равной мере растерянными и убитыми — с той только разницей, что Сириус пытался держать лицо, а Джеймс — нет.

Безутешные родственники, которых на похоронах и свадьбах почему-то всегда оказывается больше, чем кто-либо мог припомнить, толпились вокруг двух открытых еще гробов, возглавляемые министерским служащим. Смотрелись они как стая грачей вперемешку с галками.

При виде толпы, состоящей преимущественно из взрослых чистокровных волшебников, Омеле захотелось развернуться и убежать, но она мужественно сдержалась. Тем более, к ней уже шел Сириус.

При первом же взгляде на его лицо, все вопросы и обиды вылетели у нее из головы, будто вышибленные зимним ветром на макушке Астрономической Башни.

Сириус только однажды рассказывал о том, что родители Джеймса значат для него и кем они стали в его глазах, но сейчас каждое слово того разговора пропечатывалось в голове, будто набираясь на машинке. На миг он показался Омеле призраком или фотографией, вырезанной по контуру — что-то в Блэке стало хрупким и эфемерным, словно легчайший порыв ветра готовился унести его.

А потом он стиснул ее в объятиях, и это чувство мгновенно растворилось в тепле и горьковато-шипучем страхе.

Омела сочла поцелуй неуместным, и просто покрепче сжала руки, сомкнутые за его спиной.

Они вместе пошли обратно к мародерам сквозь траурно одетую черно-бело-серую толпу, похожую на стаю ворон. В голове Омелы мелькнула не совсем уместная мысль о том, что хорошо, что Джеймсу уже есть семнадцать и он может спокойно вступить в права наследования, а то в маггловском мире всякое бывает, и в магическом, наверняка, — тоже.

На чернильном рисунке кладбища ярко сверкнула рыжая вспышка; девушка остановилась и завертела головой, Сириус недоуменно оглянулся.

Как солнечный луч пробивается сквозь тяжелые зимние тучи к ним шла Лили Эванс, изящно маневрируя между людьми, похожими на восковые фигуры.

— Привет, — Сириус растянул губы в кривоватой светской улыбке.

— Привет! — Омела бросилась к подруге и обняла ее.

— Где Поттер? — гриффиндорка настороженно огляделась. Блэк кивнул туда, где стояли гробы, и над свежими ямами громоздились горы мерзлой земли.

Эванс смертельно побледнела, и, высвободившись из объятий, направилась в ту сторону, двигаясь неловко, как шарнирная кукла.

* * *

Сириус прижимал ее к себе, как плюшевого мишку, крепко обхватив руками и для верности закинув сверху ногу. В таком положении Омеле было душно и поэтому никак не получалось заснуть, но вырываться она не хотела, желая утешить Блэка хотя бы своей близостью.

После похорон родственники разъехались по домам, а они — Мародеры, Омела, Алиса и Лили — остались ночевать в гулком доме Поттеров, где в одночасье поселилась атмосфера заброшенности.

Вздохнув, Омела переместила тяжелую горячую руку со своей шеи в район груди. Не хватало только, чтобы он придушил ее во сне.

Полночи они пили и говорили; теперь дыхание Сириуса густо пахло чем-то средним между коньяком и вином — хорошо еще, что не классическим перегаром.

Эванс, казалось, сама не знала, как объяснить свое появление здесь. Ей написала Алиса — просто, чтобы Лили была в курсе, и девушка, сломя голову, рванула в Годрикову Лощину, наврав Снейпу, что едет навестить Петунию с женихом, потому что иначе сестра смертельно обидится, и больше не будет дарить ей на день рождения уродливые интерьерные статуэтки.

Зато Омела и Алиса знали. Или — если точнее — чувствовали и надеялись.

— Лили, надо поговорить, — уверенно произнесла Сноу, как только подруга похвасталась, что их с Северусом проект наконец-то успешно завершился. — Выйдем?

Рыжая удивленно кивнула, и три девушки отправились в соседнюю комнату, оставив парней наедине с коньяком.

— Лили, — начала Омела, немного смущаясь. — На каникулах мы кое-что выяснили, и эта информация тебя не порадует, но мы обязаны поговорить об этом.

— В чем же дело? — Эванс удивленно уставилась на подруг.

— Понимаешь, мои родители… мама приворожила отца с помощью нашего фамильного артефакта. Я хорошо знаю его действие — он образует между людьми неразрывную связь, оставляя обоих в полностью здравом рассудке, в отличие от Амортенции. И вот, приехав на каникулы, я узнала, что артефакт пропал! И, понимаешь, в голове как мозаика сложилась… Ты же помнишь, что прежде, чем начать встречаться со Снейпом, ты целовалась с Джеймсом и до этого начала благоволить ему?

Лили кивнула.

— Это было действительно странно. Как-то очень уж резко поменялись твои приоритеты. Мы даже подлили тебе антидот к Амортенции, извини. Но когда я узнала, что пропал камень… До этого ведь матери не было дома, пока она навещала Хогвартс и разбиралась с Эйвери, а Забини сказала, что в это время и Снейпа никто не видел. В общем, — Омела со свистом втянула в себя воздух и произнесла кодовую фразу: — Снейп приворожил тебя.

Это было, как лопнувшая в голове струна. Едва Мелс произнесла эти три слова, Лили замерла, прислушиваясь к себе. Что-то менялось, переплавлялось, трещало по швам, будто теплое, лимонно-кислое чувство к Снейпу приняло Оборотное зелье.

В ней медленно закипала злость. Кулаки непроизвольно сжались — хотелось примчаться к Северусу и бить его, пока худое бледное лицо не превратится в кровавую маску. Хотелось вырвать собственное сердце и бросить ему, и умереть, чтобы больше не чувствовать этого ужасного унижения. Она была заколдована, одурачена! Да и сейчас… Эванс отчетливо поняла, что все еще тоскует по Снейпу, что ей тяжело не видеть его — прошло ведь где-то полсуток.

Эта шипучая смесь ненависти и тоски сводила с ума.

— Лил! — резкий возглас Алисы вывел ее из ступора. — Лил, посмотри на меня.

Девушка подняла лихорадочно горящие глаза.

— Мы узнали кое-что еще. — Сказала Омела. — Применив на Снейпе одно проклятие, лишающее магии, приворот можно убрать. Джеймс уже готов сделать это, надо только потерпеть до конца каникул.

Стало немного легче. По крайней мере, через каких-то три дня эта пытка закончится, и она сможет понять, что чувствует на самом деле, без примеси жутковатой древней магии в голове и сердце. А то, что Северус станет сквибом… ну что ж, он это заслужил.

— Спасибо, что предупредили, — с трудом произнесла Эванс.

— Прости, — Мелс сделала жалобное лицо. — Я знаю, что тебе больно, но ты должна знать о таком! Я бы ни за что не рассказала, если бы мы не знали, как помочь тебе.

— Почему? — удивилась Лили. Она на самом деле считала, что о таком лучше знать.

— Мой отец сошел с ума, узнав о привороте. И двенадцать лет был настоящим безумцем, пока на маму не напал Итан Розье с тем самым проклятием. Но если бы приворот не исчез, он страдал бы до самой смерти. Я бы не пожелала тебе такого.

— Твоя мама стала сквибом? — пораженно воскликнула Эванс.

— Нет, проклятие не успело подействовать до конца. Оно вытягивает магию за какое-то время, передавая ее оператору. Но отец успел убить Розье.

— Да, я читала статью… Черт возьми, как же мне хочется порвать Снейпа на кусочки!

— А вот этого лучше не делать, как бы ни хотелось, — строго сказала Алиса. — Если он поймет, что ты все знаешь, он может сделать что угодно. А если ты случайно сболтнешь, что приворот можно снять, он может даже убить Джеймса! Подумай, если Снейп пошел на ограбление и использование такого страшного артефакта, он не остановится ни перед чем, чтобы заполучить тебя! Конечно, приворот сможет снять любой, но не хотелось бы терять Поттера, верно?

— Да… — растерянно пробормотала Лили. — Я не хочу терять Поттера. Я только ради него приехала сюда, я думала, ему будет легче, если я приеду…

— Уверена, это помогло, — улыбнулась Мелс. — Он очень скучал по тебе, просто места себе не находил.

Лили кивнула, и они, как ни в чем не бывало, вернулись к мальчикам.

Омела прокрутила в голове разговор с Лили, радуясь, что получилось обойти вопрос антидота к яду. Все же в этом моменте им очень повезло с тем, что Снейп провернул свою авантюру по захвату сердца возлюбленной — без его участия эта история осталась бы на уровне дурных предчувствий и обязательно привела бы к чему-нибудь невероятно ужасному. Настолько, что даже думать об этом не хотелось.

Все складывалось как нельзя удачнее.

Почувствовав, что все же проваливается в сон, Мелс торопливо взяла процесс под контроль. Ей не хотелось снова видеть какую-то постороннюю дрянь.

А в Пространстве Сна ей пришла в голову безумная, но интересная мысль.

Волдеморт. Вся магическая Британия звенела этим именем. Чистокровные, заносчивые и богатые, трепетали перед ним. Другие чистокровные ненавидели его, помогая полукровкам и магглорожденным, у которых не было выбора. Волдеморт расколол страну на две части, развязал войну, заставил людей бояться одного только его имени. Ужасный, злобный, но все же, несомненно, великий — что же он за человек?

Она могла многое понять, заглянув в сон. Это было чем-то, схожим с леглименцией — влияя на Пространство Сна вокруг человека, Омела заставляла его подсознание выкидывать на поверхность разнообразные образы, анализируя которые, нетрудно было сделать выводы о личности.

Захваченная идеей, она сосредоточилась в поисках Темного Лорда, для упрощения задачи визуализировав сон как длинный коридор с множеством дверей.

Вот и нужная. Дверь — это первое, о чем можно было судить. Мелс ожидала увидеть нечто шикарное, непременно с гербом Слизерина, но наткнулась на простую деревянную дверь с поворачивающейся ручкой.

Это была до невозможности маггловская дверь.

Впрочем, анализ стоило отложить на потом. Повернув ручку, девушка осторожно скользнула в сон сильнейшего злого волшебника современности.

Бедно обставленная комната, центром которой был полыхающий, словно факел, простенький шкаф.

Привкус реальной сцены из прошлого, здорово приправленный пронзительной жутью и отчаянием.

В шкафу находилась его коллекция. Предметы, напоминавшие о мести обидчикам и о маленьких чудесах, которые умел творить приютский мальчик.

Привкус казенности.

Страсть к коллекционированию он пронес через всю жизнь — сначала маленькие символы маленьких побед, потом школьные регалии, потом соратники, верящие ему, как себе, потом реликвии величайших волшебников…

Реликвии… Перед Омелой мелькнул образ серебряной диадемы — и в то же мгновение Пространство Сна погрузилось во мрак.

— Девочка думала, что она одна во всем мире владеет осознанными сновидениями? — холодный, ехидный голос звучал со всех сторон сразу. — Наивная девочка.

Она почувствовала, как Волдеморт просматривает ее, словно второпях листая книгу. Опасности не было — ничто не помешало бы проснуться, отвесив лорду мощный ментальный пинок, но он все равно не видел ничего важного, никаких точных данных, а сам процесс тоже позволял сделать выводы.

В Темном Лорде было что-то родное. Свербящее чувство первозданной жути, как в ее собственных снах, пронизывающий ужас, сопровождавший Джоэла в облике монстра.

Ничего себе! — подумала Омела как раз тогда, когда Волдеморт закончил просмотр и рывком изменил обстановку.

Она стояла в самой чаще елового леса. Посмотришь вверх — черная бесконечность неба и ослепительный круг луны, серебрящей верхушки деревьев. Посмотришь вниз — бархатный мох.

Нарастал шелест листьев, неправдоподобная деталь, за которую могла уцепиться спасающаяся жертва. Но бежать было все еще рано — и Омела дождалась момента, когда шелест сложился в простенькую мелодию.

Девочка как-то гуляла одна

Змея в лесу повстречала она.

Первым чувством было возмущение тем, что чертов Волдеморт поменял в ее детской песенке волка на змея.

Вторым — осознание.

Третьим — предвкушение.

Змей был большой и голодный ужасно

Злобно навис он над жертвой несчастной.

Немедля возникла и визуализация — неестественных размеров змей возвышался над ней. Во мраке леса он казался вырезанным из бумаги силуэтом, лишь ослепительно белые клыки сияли объемом.

Длинные зубы оскалил злодей:

«Не соберешь ты, девчонка, костей!»

Змей-Волдеморт угрожающе зашипел, приближая к ней огромную голову.

Омела улыбнулась.

Девочка тихо сказала ему:

«Кости действительно мне ни к чему».

Девочка эта вампиршей была -

Выпила змея и дальше пошла.

К концу песенки, до которого Темный Лорд, видно, не досмотрел в воспоминаниях Омелы, решив, что это детский кошмар, змей уменьшился до размеров ужа и высох, будто из него и правда выпили всю жидкость.

Это действительно был ее кошмар. Кошмар ее авторства.

Омелу вынесло из сна прямиком в явь — шок Волдеморта был ощутим едва ли не физически и вскоре непременно стал бы опасен.

Проснулась она нервно хихикающей.

* * *

Побывав у своей мерзкой сестрицы, Лили вернулась уже на следующий день, вызвав у Северуса чувство полного морального удовлетворения. Он безумно скучал по ней.

Однако, Эванс вела себя весьма сдержанно, пожалуй, более сдержанно, чем раньше — даже не обняла его при встрече, будто остановившись в последний момент. Снейп, кажется, заметил, как дернулись ее руки: вверх, вниз.

Односложно ответив на вопрос «Как дела?», Лили прошла в их временную лабораторию, сложила в сумку несколько пузырьков антидота, который Северус разлил только этой ночью, взмахом палочки скопировала себе рецепт, и решительно направилась к выходу.

— Лил? — удивленно спросил Снейп. — Ты чего?

— Каникулы скоро кончаются, — фальшиво ответила она. — А я родителей почти не видела. Надо хоть пару дней с ними провести…

Никакая легилименция не нужна была, чтобы понять, что девушка врет.

— Что случилось, Лил? Я обидел тебя? — слегка дрожащим голосом уточнил Северус. Все же не до конца он верил в мощь краденного артефакта — и, видимо, не зря.

— Ты еще спрашиваешь!!! — в голос крикнула Лили и приложила его Ступефаем.

Когда Снейп очнулся, в доме уже никого не было.

Захлопнув дверь своей комнаты, Лили обессиленно упала на кровать и разрыдалась. Поговорив с девочками, она почувствовала злость, и, придя к Северусу за зельем, едва удержалась от того, чтобы броситься на него с кулаками.

Теперь же пришла боль.

Но, черт возьми, она все же совершила ошибку, она показала, что что-то не так и ударила его заклятьем. Вряд ли получится избежать разговора, вряд ли получится скрыть правду.

Нет, он не убьет Джеймса, если не узнает, что приворот можно снять. А вот высказать ему все это в лицо — о, какое же удовольствие она получит, когда Снейп поймет, что их прекрасные отношения закончены. Пускай думает, что она никуда не денется, пожалуйста. Но он должен знать, что Лили его ненавидит.

Раньше она не испытывала ничего подобного. После той памятной ссоры Эванс решила, что их пути окончательно разошлись — потому что Северус дружит со слизеринскими уродами и занимается темной магией — но лишь поэтому. Тогда она скучала по нему, жалела, что он больше не тот мальчик, который привел ее в чудесный мир волшебства.

Теперь она рыдала, чувствуя, как все светлые воспоминания комкаются и горят.

Снейп перечеркнул их все. Вернее, чем став Пожирателем Смерти.

Это решение было продиктовано его окружением и жаждой славы — она достаточно хорошо знала друга, чтобы понимать это и даже в какой-то мере принимать. Конечно, другие Пожиратели ненавидели магглорожденных, но не Северус. Он презирал обычных людей, но к таким, как она относился равнодушно. Он не хотел убивать и пытать, он обязательно отвернулся бы от Темного Лорда, разобравшись в его целях и методах, как сделал Регулус Блэк.

Эванс чувствовала, как мощнейшая магия сжимает ее сердце, выкручивает все тело гриппозной ломкой, дергает и тревожит. Она отчетливо слышала вой ветра за окном, деревья стучали по стеклу, пытаясь нарушить ее покой, пытаясь убить ее, выдать врагам…

Северус может спасти! — эта мысль билась в голове набатом, китайским колокольчиком, барабаном, ксилофоном.

Лили до крови впилась ногтями в предплечье.

Нет.

Никакого Северуса. Даже если за ней правда придут убийцы.

Пусть он приходит сам — тогда она выскажет ему все в лицо, даст пощечину, плюнет — и выгонит, потому что видеть его не может.

Он предал ее по-настоящему. Предал их детскую дружбу и все хорошее, что Лили думала о нем. Каждую частичку памяти, бережно сохраненную ею.

Он сошел с ума и не был больше тем, кого она знала.

Лили свернулась клубком, продолжая царапать себя в попытке сосредоточиться на физической боли, чтобы отвлечься от тоски и страха.

До возвращения в Хогвартс оставалось два дня.

* * *

— Кричер! — негромко воскликнул Регулус Блэк, проснувшийся среди ночи от чувства неясной тревоги. — Иди сюда!

Несколько томительных секунд ничего не происходило.

— Кричер!

Хлопок. Эльф явился к хозяину, как предполагала древнейшая магия — но в каком виде! Израненный, в мокрых лохмотьях вместо аккуратной наволочки с гербом Блэков, с безумно бегающими глазами.

— Кричер, что с тобой? — требовательно спросил Регулус, садясь на кровати. Ситуация, очевидно, была хреновой, и ему следовало срочно взять себя в руки.

— Хозяин Регулус! — домовик, кажется, только сейчас обратил внимание на него. — П-пить… пить…

Ни секунды не раздумывая, Блэк протянул ему стакан воды, который всегда держал у кровати на случай, если проснется от жажды.

Кричер выпил залпом и заплакал, как маленький ребенок. Регулус сполз с кровати на пол и обнял его, чувствуя обжигающую вину за то, как поступил с верным слугой. Нельзя было отдавать его Волдеморту, плевать на любую ценную информацию — стоит ли она боли существа, полностью зависящего от твоего воли.

— Что случилось? Это Темный Лорд? Он пытал тебя?!

— Н-нет… хозяин Регулус, сэр, злой волшебник не пытал Кричера, — помотал головой домовик. Кажется, вода решила проблему. — Он отвез Кричера в страшную пещеру, где было озеро, полное инферналов, и заставил выпить зелье, от которого Кричеру виделись кошмары… что вы мертвы… хозяйка Вальбурга, хозяин Орион… все мертвы… дом сожжен… потом захотелось пить… злой волшебник только смеялся. Кричер хотел пить, коснулся воды озера и инферналы… — он содрогнулся. — Инферналы хотели убить Кричера, но хозяин Регулус позвал. Вы спасли меня, спасибо, спасибо…

— Я не должен был отдавать тебя ему, — прошептал Блэк.

— Нет, хозяин Регулус спас Кричера, — настаивал домовик. — И злой волшебник сказал кое-что, когда Кричер выпил все зелье. Он налил новое и сказал: «Крестраж в порядке. Мощнейшая защита».

— К-крестраж? — заикнулся Регулус. Он читал об этом явлении. — Мерлин мой. Господи… Кричер! Никто, кроме меня, не должен знать, что ты жив. Даже отец и мать, не говоря уж обо всех остальных. Иначе Темный Лорд убьет нас обоих! Спрячься и не показывайся никому не глаза, ты понял? Это приказ! Только скажи сначала — как ты себя чувствуешь?

— Кричер недостоин вашей заботы…

— Отвечай!

— Нормально. Вода помогла.

Блэк вздохнул — он очень любил своего эльфа, но все равно слегка раздражался, когда тот начинал вести себя так подобострастно и нездорово жертвенно.

А может раздражался, потому что любил.

Так или иначе, Кричер исчез. Темный Лорд уверен, что домовик умер вместе с его тайной — теперь-то Регулус уверился в том, что слухи о полукровности Волдеморта — истинная правда. Чистокровный волшебник, желающий убить свидетеля-домовика, сделал бы это собственноручно, а потом на всякий случай сжег тело.

Эти волшебные существа были очень живучи, и связь с хозяином зачастую оказывалась двухсторонней — если только маг совсем не плевал на благополучие слуг.

Убрав все следы ночного переполоха, Регулус залез под одеяло и лег на бок, нервно кусая ногти. Он читал о крестражах в одной из книг домашней библиотеки, прошлым летом, когда подхватил простуду и неделю скучал дома, пропустив какой-то крупный прием и три семейных вечера.

Страшная черная магия, разделяющая душу пополам и позволяющая вернуться в случае смерти. Противная вещица, которая мстила своего создателю вечной ангедонией, паранойей и вспышками агрессии. Маг, желающий бессмертия, мог жить очень долго, мог действительно воскреснуть, но жизнь не приносила ему ни радости, ни даже покоя.

На миг Блэку стало жаль Волдеморта, но он тут же отбросил это чувство.

Это был его личный выбор.

Крестраж — воплощение мощнейшего страха, а живущий в страхе счастливым быть не может.

С этой мыслью Регулус и уснул, жалея теперь себя и всей душой желая избавиться от гнета вездесущей тревоги, пронизывающей его насквозь.