Молчание — золото (джен)

Надо было держать рот на замке.

Маккой поднял голову и устало посмотрел на Дженция.

— Ладно, тогда… — прохрипел он, — я не скажу больше ни слова.

Дженций расплылся в ухмылке.

— В самом деле, доктор? Я знаю, какой вы прямолинейный и многословный. Вы недолго продержитесь, жалкий человек.

Маккой не ответил.

— Решили хранить молчание, так значит? Должен сказать, это бессмысленно. Есть много способов, которыми вы можете сообщить мне то, что я желаю знать.

И вновь ничего.

Дженций всё понял. Его лицо переменилось, он принял правила игры.

— Очень хорошо. Давайте посмотрим, удастся ли вас разговорить. Я получу удовольствие от процесса.

Допросы теперь ощущались совершенно иначе. Больше не было мучительных расспросов, скорее бездумные попытки заставить его говорить. Он кричал. Бессмысленно, дико, отчаянно. Без слов. Просто крик. Он кричал от невыносимой боли.

Ну же, Боунс, держись, мы скоро тебя вытащим.

Дженций пробовал разные тактики. Доктор все больше времени проводил в лазарете, восстанавливаясь после очередной сессии. Его постоянно лихорадило, и Маккой задавался вопросом, не мог ли он подцепить какую-нибудь болезнь в местных тюрьмах. А может эта зараза его таки прикончит.

Леонард!

Он не знал, сколько это продолжалось, но слышал шёпот Ретрила, находясь на грани сознания.

— Не думаю, что ты задержишься здесь надолго, — произнёс доктор. — Дженция повысили в звании.

Но Леонарду не хватило времени осмыслить услышанное. Темнота унесла остатки сознания.

Спустя дни (недели?), он заметил и другие изменения. Его камеру почти не навещали. Дженций давно к нему не приходил. Оставшись один, Маккой набрался сил чтобы стать на ноги и даже передвигаться по камере, опираясь на стены. Голова прояснилась, хотя он сильно ослаб из-за далеко не заботливого отношения ромуланцев.

В какой-то момент открылась дверь, и в камеру зашли двое охранников. Дженция с ними не было. Один из них держал пару кандалов, и Маккой молча протянул запястья. Затем его, закованного, вывели из камеры.

Доктор уже и не помнил, когда в последний раз шёл по коридорам «хищной птицы». Большую часть времени он провёл в медотсеке без сознания, медленно умирая. Он с удивлением осознал, что не видел этих коридоров со дня той роковой битвы.

Его привели к транспортерной. Охранники, сопровождавшие его, резко остановились, и доктор едва удержался на ногах. В комнате собралась целая процессия. Маккой узнал капитана, Дженция и некоторых ромуланцев. На всех была парадная униформа.

Дженций выступил из общей толпы. На его лице красовалась уже привычная Маккою ухмылка.

— Здравствуйте, доктор. Нравится смена обстановки?

Маккой почувствовал острое желание сказать какую-нибудь колкость в ответ, но вспомнил, что не должен ему отвечать, и промолчал.

— Вам будет интересно узнать, — продолжил Дженций, — что я теперь сам себе капитан. Сейчас мы перенесемся на мой корабль, и вы пойдёте со мной.

От этих слов Маккой совсем упал духом. Он держался за мысль, что Джим сможет отследить эту «хищную птицу», но совершенно другой корабль… Это почти невозможно.

Всё хорошо, Боунс, мы здесь.

Его поставили на платформу рядом с Дженцием. Мгновение — и теперь они находились в несколько иной транспортерной. Его повели на гауптвахту. Остановились возле камеры с обычной дверью. Внутри была непроглядная темень. Охранники толкнули доктора внутрь, даже не потрудившись снять кандалы. Он едва подавил всхлип отчаяния.

Ты в безопасности, Леонард.

Нет, вовсе нет. Он в плену! И направлялся Бог знает куда с этим дьявольски коварным ромуланским капитаном. Дженций продолжал приходить и пробовал всевозможные тактики, желая выдавить из него хоть слово. Игра продолжалась.

Маккой не знал, как ему удалось так долго сдерживаться. Дженций продолжал потешаться над ним, пытаясь добиться от доктора чего-либо кроме криков. На место физической пытки пришла психологическая. Его оставляли одного в темноте на целые дни, где он полностью терял ощущение времени. Затем капитан решил испытать другой способ, затем ещё один, и ещё. Урезал и без того скудный рацион пленника. Приковывал его стоя к стене, повесил ему на голову это треклятое устройство, не дающее заснуть.

Недостаток сна плохо отразился на его состоянии. Доктор испытывал сильные эмоциональные перепады, иногда крича в пустоту, иногда хихикая, иногда жалко всхлипывая в углу. Когда и они прошли, Леонард чувствовал себя опустошенным и перестал реагировать на что-либо. Иногда у него возникали галлюцинации. Джим и Спок, и даже Джоанна появлялись из темноты, затем исчезали. Он хотел позвать их, умолять их остаться.

Но не мог. Молчание — последнее, что у него осталось. Казалось, всё его здравомыслие, вся надежда и личность держались на одном лишь молчании. Как только он скажет хоть слово, всё будет кончено. Дженций одержит победу. Маккой не мог позволить ему победить. Он цеплялся за эту мысль днями и ночами, вечно в напряжении. Порой возникало ощущение, что молчание приносило реальную физическую боль.

Доктор, вернитесь к нам.

Тепло. Дверь сорвана с петель, из проёма лился свет, яркий-яркий…

Маккой открыл глаза, тяжело дыша и лихорадочно оглядываясь. Лазарет. Он задёргался, не понимая, что с ним происходит. М’Бенга держал его за руки и что-то говорил. Спок стоял рядом, но почему-то пятился. Джим тоже был здесь и звал его по имени. Джим, ты в порядке? Что случилось? Что происходит?

Вслух он ничего не сказал. Из его закрытого рта вырывались слабые звуки. Но голос М’Бенги звучал успокаивающе, Спок и Джим тоже уверяли его, что всё нормально, он в безопасности, и Маккой наконец начал расслабляться.

— С возвращением, Леонард, — облегчённо выдохнул Джефф. В его глазах была искренняя забота. — Приятно видеть вас снова.

Снова? А где он был? Маккой плохо соображал и чувствовал усталость, но всё равно попытался сесть. Джеффри не стал возражать, и Маккой вопросительно уставился на Джима и Спока.

— М’Бенга сказал, что ты перенёс рецидив, — объяснил Джим. — Ты не реагировал, и Споку пришлось немного вмешаться.

Маккой кивнул. Его сердце всё ещё трепетало в груди, хотя и постепенно успокаивалось.

— Думаю, вам стоит выспаться, Леонард, — сказал М’Бенга. — Отдых творит чудеса, вот увидите.

Спать? А он хочет спать? Может быть. Веки уже опускались. Он успел только лечь на биокровать и тут же провалился в сон.

* * *

Увидев, что Маккой заснул, М’Бенга выдохнул.

— Наконец всё закончилось, — сказал он, поднимая голову. — Спасибо вам, Спок.

Спок кивнул ему.

— Не стоит благодарности, доктор.

М’Бенга постучал пальцами, тревожно закусив губу.

— Спок, я знаю, слияние разумов это нечто очень личное, но я должен спросить… что вы видели?

Спок долго обдумывал ответ. Кирк и М’Бенга терпеливо ждали, но когда он наконец ответил, он услышали нечто неожиданное.

— Его молчание — единственное, что у него есть.

— Что вы имеете в виду, Спок?

Спок вновь опустил голову.

— Прошу прощения. Возможно, мне стоит сформулировать ответ иначе. Его молчание было последним, что он имел, и его разум продолжает так думать. У меня создалось впечатление, что ромуланцы не просто допрашивали его. Это превратилось в, так сказать… игру, некое соревнование, в котором его старались заставить заговорить, а он, в свою очередь, пытался сохранить молчание.

М’Бенга прикрыл глаза и понимающе кивнул.

— Он по-прежнему ощущает себя частью соревнования… неудивительно, что он так яро отказывается говорить.

Кирк тяжело вздохнул.

— Что ж, по крайней мере, теперь мы хоть что-то знаем. Это уже хорошо, — его взгляд задержался на спящем Боунсе. Затем он повернулся к Споку. — Вы отправили тех людей обратно на станцию?

— Станция сообщила о неполадках в транспортере, — ответил Спок. — За ними выслали шаттл.

— Но Скотти сейчас работает в транспортном отсеке, — встревожился Кирк. — Они не смогут попасть в грузовой отсек.

— Знаю, капитан. Мы транспортируем их на шаттл, когда он будет в диапазоне. Это произойдет примерно через десять минут.

Кирк выглядел недовольным. Он хотел, чтобы Гретер и Пулмнар немедленно покинули его корабль. Но, если ничего не поделаешь, придётся подождать.

— Хорошо. Доктор, если у вас все под контролем, мы вернемся на мостик.

— Да, капитан.

* * *

Когда Маккой проснулся спустя пару минут, все уже ушли. Он сел на биокровати. Раз никого рядом не было, никто не мог приказать ему оставаться в постели.

Он встал и потянулся, чувствуя усталость, но не сонливость. Возможно, ему стоило чем-нибудь подкрепиться. Интересно, что сегодня в меню.

Раздался какой-то непонятный звук. Он прислушался. Транспортер. Внезапно перед ним материализовались две фигуры…

На секунду всё его тело онемело. Ромуланцы. Но стоило им шагнуть в его сторону, доктор моментально пришёл в себя. Он выхватил скальпель из своего набора старинных инструментов и швырнул в них. Инструмент задел рукав одного из ромуланцев и попал второму прямо в ключицу. Тот пошатнулся, зелёная кровь окрасила его униформу.

Маккой продолжал пятиться и готовился в любой момент воспользоваться ближайшей дверью, как вдруг в лазарет зашла сестра Чепел.

— Леонард, мы… — она заметила ромуланцев и, стоило отдать ей должное, быстро среагировала, включив коммуникатор. — Внимание: угроза вторжения, ромуланцы в лазарете! Служба безопасности, сюда, немедленно!

Они с Маккоем успели нырнуть в дверной проём. Позади них раздался первый выстрел дисраптора. Завыла сирена, оповещая о чрезвычайном положении. По интеркому голос Ухуры сообщал о полной боевой готовности.

Чепел и Маккой добрались до выхода из лазарета, буквально на ходу влетев в отряд безопасников.

— Там, — задыхаясь, произнесла Кристин, — двое ромуланцев, вооруженных.

— Понял, — Джиотто повёл свой отряд в лазарет. Мгновенно началась перестрелка из фазеров, прерываемая выстрелами дисраптора.

Чепел заметила, что Маккой торопился покинуть лазарет.

— Леонард, вы куда?

Он повернулся, и Кристин увидела странное выражение на его лице, совершенно неуместное, учитывая его недавнее состояние. В его глазах холодным блеском читалась решимость.

Этот человек хотел завершить начатое.

Она вздохнула.

— Ладно, идите. Мы сами здесь справимся.

Он ответил коротким кивком и, покинув лазарет, направился на мостик.