Война Драконов: секреты Дурмстранга (гет)

* * *

— Почему именно яааааа?— Эйидль широко зевнула и потянулась, сонно и немного сердито глядя на Айзека, который выглядел так, словно спал на голове: волосы его были жутко взъерошены, одежда как-то странно топорщилась и была жеванной.— И что с тобой?

— А что такое?— вполне даже бодро откликнулся «гном», выглядывая из-за поворота, чтобы удостовериться, что они ни на кого не наткнутся в этот очень ранний час. Хотя Эйидль была уверена, что это им совершенно не грозит: вряд ли в школе есть еще хоть один ненормальный, который встанет в пять утра и потопает шляться по подземельям.

— У меня ощущение, что ты не ложился,— пожала плечами девочка, следуя за другом по полутемным коридорам и ежась от прохлады. Она с тоской подумала о теплой постели, в которую ей вряд ли удастся вернуться до вечера.

— Занимался,— хмыкнул Айзек, обернувшись и подмигнув подруге, но глаза его, как успела заметить Эйидль, оставались серьезными.

— Чем?— она дернула уголком губ, но смогла скрыть усмешку: о романе «гнома» с дё Франко в Ордене ходили шуточки, о которых парню было лучше не знать — лучше для шутников.

— Хорошо хоть не спросила «с кем»,— шепотом ответил Айзек, приложив палец к губам и скосив глаза, показывая, что за поворотом коридора кто-то есть. Ну, вот, оказывается, есть в школе еще кто-то ненормальный, кому в такую рань просто необходимо оказаться в «голове» школы.— А если бы спросила, я бы тебе ответил, что это был хорошо нам обоим известный не-человек, которому просто больше нечем заняться, вот он и выбирает себе каждый год жертву, чтобы потом мучить разными науками и тайнами...

— Ты стал говорить, как Стю,— фыркнула Эйидль, сочувственно потрепав друга по плечу, когда они смогли продолжить путь.

— Главное, чтобы я не начал выглядеть, как Стю, и мыслить, а то ходить с ярлыком «Ай, ты баран» мне как-то совсем не хочется.

— Как тебе удается даже без сна оставаться таким бодрым и веселым?— Эйидль опять зевнула, останавливаясь возле дверей Зала Достижений и оглядываясь в полумраке.

— В школе много чудес.

— Угу, мне ли не знать,— буркнула сонная исландка, вспоминая чудо воскрешения Гая Ларсена, которого она считала уже умерщвленным. И сколько ребята ни пытались убедить ее, что ей могло почудиться, Эйидль стояла на своем: она видела именно Гая, или того, кто мог быть в его теле.— Так почему все-таки я? Почему Мария сама не хочет показать профессору покои Святовита, раз уж почему-то решила довериться Вейле?— спросила девочка, проскальзывая вслед за Айзеком в Зал Достижений.

Айзек достал палочку, зажег на ее кончике неяркий огонек, который бы не привлек внимание снаружи, и медленно стал обходить помещение, освещая каждый темный угол.

— Потому что Сцилла вовсе не Сцилла, ее зовут Святка, ей тысяча лет и она дочь Святовита, а значит, твоя родственница,— вполне буднично рассказал «гном», вставая возле дверей и начиная творить какие-то заклинания.— К тому же другой кандидатуры мы не нашли: Мария ищет в очередной раз куда-то пропавшего Феликса, Лука, как тебе известно, отдыхает в госпитале, Алексу ничего нельзя доверить, иначе все выйдет из-под контроля, а Яков готовит для них сочинения, которые им нужно сегодня сдать, а Стю и Сибиль... Скажем так: не знаю, где их искать, да и не хочу, они имеют право на недолгое уединение, хотя бы ночью. Вот и остались ты да я...

Эйидль стояла, словно замороженная, до нее медленно доходил смысл сказанных Айзеком слов.

— Но... как?— наконец, выдавила девочка.

— История долгая и трагичная. Сциллу прокляли очень давно, и сегодня она надеется проклятие снять...

— Как?

— Съест сердце своего брата,— жутким шепотом произнес Айзек, вставая рядом с Эйидль и улыбаясь.— Думаю, она тебе расскажет все, когда поймет, что ты потомок Симарла...

— Это как-то... невероятно,— прошептала Эйидль, немного скептически глядя на друга.— На том свитке, в подземелье, в родословной не было никакой Святки, не было у Святовита никакой дочери...

— Меня стерли из семьи,— профессор появилась бесшумно, и ребята вздрогнули, когда она выступила из тени дверей.— Официально я не существовала...

— Доброе утро, профессор Сцилла,— прошептала Эйидль, глядя на вошедшую совершенно по-новому. Если это правда, то женщина была ей родным человеком. Ей и Димитрию.

— Вы принесли свиток?— Айзек с подозрением посмотрел на дочь Святовита, но та никак не отреагировала на недоверие: кивнула и достала из складок темной мантии свернутый и перевязанный пергамент. Подумала, а потом протянула его парню. Эйидль проследила за тем, как «гном» осторожно положил его в карман.— Идемте.

Спуск в подземелье не занял много времени: Айзек шел впереди, Эйидль замыкала шествие, стараясь не смотреть по сторонам и не заострять внимание на не слишком приятных воспоминаниях, которые были связаны с этим местом. Скелеты гномов, что когда-то строили школу и сражались с Инвертусом, были по-прежнему на месте, безликие, внушающие трепет. Фонтан ради собственной безопасности ребята так больше и не включали, боясь, что в следующий раз к пострадавшему может не успеть Феликс с целебной слюной. И ящера теперь у них не было...

— Фонтан «Страж наук»,— Сцилла остановилась и посмотрела на дракона, который венчал пустой резервуар бассейна.

— Вам он знаком?

— Да,— тонкие пальцы пробежали по каменному краю, взгляд женщины застыл на темной дыре, в которой скрывалась лестница.— Когда-то очень давно, в другой жизни, я смотрела, как гномы вытесывают его из камня... Отец говорил, что этот дракон скроет вход туда, куда только избранные смогут проникнуть. Значит, это и правда был страж — страж его последнего пристанища...

— Идемте,— Айзек перешагнул бортик и начал легко спускаться в темный лаз. Эйидль пропустила вперед Сциллу, подобрала мантию и последовала за ними, не представляя, что будет чувствовать женщина, когда, наконец, окажется рядом с могилой своего отца. Наверное, это очень волнительно — снова обрести семью, пусть и после их смерти. Почти так чувствовала себя она, когда узнала, что Димитрий был ее родственником.— Мы предполагаем, что это покои Святовита,— Айзек уже шел через зал к фреске, когда Эйидль спустилась на каменный пол. Он оглянулся и кивнул девочке.

Исландка осторожно ступила в тень и нырнула в темную комнату Хранителя, где была спрятана Печать. Они нашли ее в том подземелье, куда упал Феликс, неповрежденную, и решили спрятать именно здесь, пока Печать им снова не понадобится. На то, чтобы открыть створки склепа, у девочки ушло не больше трех минут.

— Эйка, ты идешь?— окликнул ее Айзек, и девочка поспешила к нему и Сцилле, которая, завороженная, смотрела на падающий в гроте снег и, наверное, на то, что даже отсюда, из зала, было хорошо видно.

— Идемте, профессор,— Эйидль мягко взяла женщину за руку и повела внутрь, по снегу, к каменный фигурам, что в вековом молчании замерли над саркофагами. Айзек отстал, словно давая им время на то, чтобы побыть вместе, одной семьей. Хотя, конечно, Сцилла не знала о том, что стоит рядом с потомком своей тети.

Эйидль видела, как в глазах Святки блеснули хрустальные слезы, руки дрогнули, касаясь белой крышки саркофага, на котором застыл дракон с палочкой в зубах. Падающий снег оседал в черных волосах дочери Святовита, а слезы капали на мрамор.

— Папа,— выдохнула тысячелетняя красавица, поглаживая саркофаг, словно гладила по руке мужчину, который давно был положен внутрь. Казалось, что Святка прощается с отцом, и Эйидль вспомнила маму, ее похороны и закрытый гроб, и она так же гладила крышку, и так же капали слезы прощания...

— Он был таким, да?— шепотом спросила девочка, вставая рядом со Сциллой и глядя вверх, на скульптуру волшебника.

— Да, очень похож, хотя я не видела его много лет,— профессор повернулась ко второму саркофагу.— И я никогда не видела мать Симарла...

— Симарл похоронен ниже,— тихо заметил Айзек, появляясь из-за стены падающего снега.— Но мы о кое о чем вам не сказали...

— О чем?— было видно, что женщина напряглась.

— Там есть один пергамент, заколдованный.

— И?

— На нем — генеалогическое древо вашей семьи, начиная со Святовита и его сестры,— осторожно проговорил «гном», переглянувшись с Эйидль.— До наших дней.

— Что?— пробормотала Сцилла, бледнея, руки ее напряженно сжались.— Там...

— Нет, там нет вас. Ни вас, ни Герла,— покачала головой Айзек,— иначе бы мы знали о вас, вы же понимаете.

— Да, конечно,— кажется, дочь Святовита немного расслабилась.

— Но там есть я,— робко проговорила Эйидль, отводя глаза,— и Димитрий. Мы последние потомки детей Симарла.

В гроте воцарилось молчание, Сцилла испытующе смотрела на девочку, сжав губы.

— Я бы хотела увидеть его,— наконец, нарушила молчание женщина, посмотрев на Айзека.— Я отдала вам свиток.

— Да, конечно.

— Пусть меня проводит Эйидль... Если ты не возражаешь,— тут же обратилась к девочке профессор, и исландка несмело улыбнулась.

— Я подожду вас здесь,— согласился Айзек, отступая и глядя, как они спускаются по темной лестнице вниз, к саркофагу Симарла. Трудно вообразить, что должна сейчас чувствовать Сцилла, когда она в шаге от цели, к которой стремилась столько сотен лет.

«Гном» засунул руки в карманы, не зная, чем бы пока себя занять, и тут же придумал, нащупав заветный свиток. Они с Марией говорили об этом пергаменте и сошлись на том, что это скорее очередная подсказка, а не Свиток гномов, но все равно было очень интересно, ради чего гномы потратили столько ценного яда, а Лука чуть не лишился жизни. Парень легко снял ленту, которой был перетянут свиток, и развернул лист, даже не представляя, чего ожидать.

Но ожидал он точно не того, что увидел.

— Эйидль!— Айзек бросился к лестнице вниз и уже начал спускаться, когда вдруг из полумрака выскочила Сцилла с ужасом на лице.— Что...?

— Быстрее... Быстрее!

«Гном» пытался что-то еще спросить, но уже увидел то, что так напугало профессора: из глубины подземелья поднималась вода, поднималась стремительно, уже доставая до щиколоток Сциллы. Еще мгновение, и волны забились у ее пояса, и ноги Айзека стали сырыми.

— Беги!

— Эйидль!— «гном» отказывался бросать подругу.— Где она?

— Поздно!— закричала профессор, когда волны подхватили ее. Женщина барахталась в черной зловещей воде, и Айзек бросился к ней, чтобы помочь, но вода расступилась — и парень полетел вниз, ударившись о темные камни головой.

* * *

— Мария!

Девушка обернулась, с тревогой глядя на бегущую к ней Элен Арно.

— Привет. Я хотела с тобой поговорить, но никак не могла найти времени,— устало заметила староста, отходя в сторону, чтобы идущие в Трапезную школьники ее не пихали.— Голова идет кругом.

— Что-то происходит, ты чувствуешь,— тихо заметила Элен, оглядываясь.— Я знаю, чувствуешь.

— Да,— Мария оглянулась и поманила одноклассницу за собой, скрываясь в нише Зала Святовита.— Ты говорила с Гаем?

— Нет, я его нигде не могу найти, а кода он появляется, то окружен ребятами...

— И рядом всегда Адела Йохансон,— кивнула Мария, лицо ее стало еще более тревожным, словно вдали от чужих глаз девушка позволяла себе показать настоящие чувства.— А Яшек ходит словно проглотил Патронуса...

— Мне кажется, что они что-то сделали с Гаем,— призналась Элен, ее едва было слышно, и обе девушки понимали, что сказать подобное громче — это как купить билет на ту же «Касатку», что и Димитрий. Арно коротко рассказала о том, что произошло недавно на собрании Ордена.— После этого Гай бросился на тебя при всей школе...

— Что это были за Скрижали? Ты когда-нибудь о них слышала?— Мария настороженно следила за входом в нишу, ловя любую подозрительную тень.

— Нет, Гай никогда о них не говорил, вообще в Ордене о них, оказывается, знал только Яшек. Он заявил, что о Скрижалях известно только Главе Ордена и Учителю... Намекал, мелкий гаденыш, что теперь он Глава,— сердито выпалила Элен.— Гай оправился после последних событий и начал возвращать себе власть, и Яшек что-то с ним сделал. Гай очень странный...

— Гай допустил непростительную ошибку, позволив эмоциям взять верх, показал слабину, и его тут же списали, выкинули, не дав шанса сделать хоть что-то, чтобы пошатнуть власть Учителя и тех, кто за ним стоит, в Ордене. Они поняли, что звено цепи сгнило, — и удалили его, поменяв на другое...— спокойно, словно давно об этом думала, сказала Мария, но сошедшиеся на переносице брови выдавали ее крайнее беспокойство.— Жаль, что мы позволили ему отпустить власть в Ордене...

— Ты так говоришь, словно его контролировала...

— Не время разбираться, кто кого контролировал,— отрезала Мария,— Гай — мой друг, и я за него переживаю не меньше, чем ты.

— Я хочу загнать Ларсена в угол и поговорить. Ты со мной?

— Да, конечно,— без колебаний ответила староста,— но нужно быть осторожными. Подождем конца занятий.

— Зачем?

— Затем, что я должна убедиться, что больше ни с кем из замешанных сюда ребят ничего не случилось.

— А могло?— встревожилась Элен и только тут вспомнила, что Мария нервничала еще до начала их разговора.

— Не знаю, просто предчувствие. И я нигде не могу найти Феликса.

— Ну, мне кажется, тут точно не стоит волноваться,— пожала плечами Арно,— не в первый раз он прячется.

— Нет, он давно уже так не пропадал,— покачала головой Глава Востока.— Но. конечно, не исключено, что я драматизирую... Но все-таки я хочу удостовериться, что проблемы пока только у Гая. За несколько часов ничего не изменится, вряд ли с ним что-то сделают сейчас, если раньше не тронули. К тому же нам нужно все сделать так, чтобы никто не обратил внимания на наше уединение...

— Хорошо, подождем,— кивнула Элен,— но только до конца дня. Я очень за него беспокоюсь.

— Я знаю.

— Как думаешь, это... Империус?— осторожно предположила Арно.

— Надеюсь, что да.

— Надеешься?

— Есть более страшные и непоправимые варианты,— Мария отвела глаза, вздохнув.— Мне кажется, что наши враги поняли, как серьезна ситуация, и тоже начали играть по-серьезному. Если с Димитрием еще можно предполагать случайность или стечение обстоятельств, то теперь... Теперь все будет расчетливо и по-взрослому, потому что им будет плевать, что многие из нам еще дети.

— Вы что-то нашли, да?— спросила Элен, но по ее голосу было слышно, что она не ожидает ответа.

— А иначе мы бы сейчас говорили?— Мария внимательно посмотрела на Элен.— Встретимся здесь после занятий, там решим, что делать...

— Мария.

— Да?

— Гай верит тебе. Значит, я тоже должна верить, но...

— Тебе это сложно, я знаю,— девушка мягко погладила одноклассницу по плечу.— Но чем больше ты будешь пытаться поверить мне, тем проще тебе будет выбраться из-под власти магии. Это сложно, это стоит сил, ты видела, что было с Гаем, когда он боролся с внушением. Но если ты действительно хочешь спасти Дурмстранг, ты должна скинуть их власть...

— Но кто они? И как они смогли внушить нам что-то? И мы не заметили, что поверили во что-то, во что не верили до этого?— шепотом спросила Элен, пытаясь понять.

— Я не могу точно ответить. Зелье? Заклинание? Внушение с помощью ментальной магии? Сложно сказать, потому что я не знаю, кто стоит за всем этим.

— Но, Мария, если так поступили с нами... Почему ты так уверена, что вы тоже не под внушением?

— Очень просто,— мягко улыбнулась Глава Востока.— Мы знаем Тайну, кто-то в большей степени, кто-то в меньшей, но мы знаем ее, а Тайна сама себя защищает, сама делает своего носителя защищенным от Лжи. Я рассказала Гаю часть правды, и ему стало легче бороться с чужой волей. И я уверена, что и ты что-то знаешь, что-то он тебе рассказал, поделившись защитой, иначе ты бы сейчас не стояла здесь, не говорила со мной...

— Но почему вы не расскажете остальным, чтобы они тоже избавились ото лжи, как ты это зовешь?— почти обвиняюще кинула Элен.

— А как разобрать: кто из вас под внушением, а кто по собственной воле входит в Орден Запада? Как понять, что мы не отдаем нашу Тайну в руки врагу?— холодно спросила Мария.— Ты думаешь, среди вас все невинные овечки? Нет, уверена, что в вашем Ордене есть те, кого не нужно заставлять верить в ложь... И рассказать кому-то из них хотя бы часть из того, что знаем мы, — это впустить в круг врага...

— Но как Тайна себя защищает?

— Я не знаю, никто не знает, это древняя магия, давно забытая,— пожала плечами Мария,— это непрерывная цепь, которую замкнули верные Дурмстрангу гномы и волшебники... И пока на свете есть хоть один Дракон Востока, Тайна, которую мы храним, защищена... Наверное, мы можем назвать это Высшим видом Окклюменции...

— Но то, что ты мне сейчас это рассказываешь...?

— Я не раскрываю тебе ни крупицы Тайны,— улыбнулась Мария, посмотрев на часы, что отсчитывали секунды на циферблате наручных часов.— А раз Гай что-то тебе рассказал, значит, он тебе верит... И я верю.

— Но я была под Империусом, я могла...

— Тайну нельзя выпытать, нельзя заставить ее рассказать, насильно ты не передашь то, что защищено древней магией, а Империус — это заклятие принуждения,— Глава Востока снова потрепала Элен по плечу.— А теперь нам пора, завтрак уже давно начался... Иди вперед.

Мария досчитала до двухсот после того, как Арно покинула нишу, и последовала за ней, заметив, как пусто в Зале Святовита. Видимо, все были в Трапезной. Она тихо отворила двери и поняла, что что-то пропустила.

-... поэтому все занятия сегодня отменяются,— услышала староста окончание фразы директора. Яновских стоял во главе стола и с широкой улыбкой смотрел на собравшихся учеников трех школ.— После завтрака у вас есть двадцать минут, чтобы одеться потеплее и проследовать к центральному выходу из школы, там вы уже не потеряетесь. Занимайте места на трибунах, чтобы поддержать Чемпионов на последнем испытании Турнира.

У Марии гулко в груди ухнуло сердце: она начала искать глазами друзей. Вот Сибиль и Брандон перешептываются, сидя с края внешней «подковы»; Яков перебирает в руке шарики, бесстрастно слушая Алекса, губы которого очень быстро двигались, выдавая возбуждение парня; рядом сидела немного взволнованная Тереза, теребя кудряшки. Ни Айзека, ни Эйидль тут не было, но они, скорее всего, не успели вернуться из подземелий со Сциллой...

Но где Феликс? Девушка еще раз осмотрела каждого человека в зале, и тут ей стало немного легче: отсутствовал не только Чемпион Дурмстранга, но и участники от Хогвартса и Шармбатона. Видимо, их уже увели наверх, готовиться. Но взгляд Марии выхватил за столом преподавателей профессора Сциллу, которая общалась с родителями Чемпионов, и девушка, стремглав, бросилась из зала.

* * *

Снег растаял, тонкими струйками прошлого ускользнув в почву, словно время. Вода устремилась в океан, чтобы слиться с миллиардами миллионов других струек, присоединившихся к волнам вчера, год назад, века назад...

Онf сиделf вдвоем и смотрелf на творение рук человеческих. Смотрелf и давно уже не поражалfсь тому, насколько человек одновременно может быть гением и злодеем, насколько сильно в этом месте сплелись в одно порок и добро... Словно вот эти скалы, незыблемые с тех пор, как впервые на берег ступила нога гнома, человек мог одновременно и спасать, и убивать. И глядя на возведенное волшебниками на плато чудо, онf думалf обо дном: о зле, что буквально пронизывало каждую крупицу света, каждую льдинку, что соединили люди, воздвигнув ледяной замок.

Щенок поднялся, нетерпеливо переминаясь на лапах: даже он, никогда не умевший по-настоящему мыслить, чувствовал зло. Но время еще не пришло. Они не могли вмешаться, как не делали этого веками...

Великое молчание не будет прервано. Она тоже поднялась, величественная и гордая, как мир, в котором она родилась и выросла, как мир, в котором она приняла смерть и возродилась.

Она обернулась, услышав осторожную поступь Вожака. Он был древним, он помнил Суд Сфинксов и Великий Исход, он хранил в своей памяти Историю, но, как и многие из его рода, давно уже замолчал и редко вступал в беседу c кем-то из Семьи.

Вожак сел рядом, устало склонив седую голову. В его мутных глазах отражалась тоска времен, боль поколений, ужас смерти и забвения. Это он хранил память Стаи, он помнил Зло и чуял Опасность, именно поэтому так рано седел, так мало жил, так часто Воцарялся. Это его скупые слезы падали в Ущелье Забвения, где покоились во тьме тела Носителей и где метались Потерянные...

«Зло сгущается, Сестра».

Щенок вздрогнул, как делал это каждый раз, когда слышал Вожака. Духи не менялись, никогда.

«Мы будем молчать, пока Врата не распахнутся, как я и обещала»,— она посмотрела в глаза Вожака. Она не была его женой и даже не считалась членом Стаи. Она была Сестрой, принятой в Семью, давшей Великому молчанию цель и смысл.

«Может стать уже поздно».

«Я знаю, Брат».

«Нить оборвется».

«Если оборвется нить, Врата закроются навеки».

«Разве это не выход?»

Вожак оскалил зубы, она последовала его примеру: им не понравилось замечание подошедшего Младшего Брата.

«Дадим Злу самому оборвать нить, раз мы не можем сделать это сами».

Она снова оскалилась:

«Врата должны быть открыты, а Зло низвергнуто в Пропасть, так говорили Духи».

«Духи давно уже среди Потерянных, а мы здесь».

«Терпи, Младший Брат»,— Вожак вздохнул, глаза его то и дело возвращались к ледяному замку на плато. Голубоватые башни и башенки отражались в них, слепые окна замка источали тьму, на зубчатых стенах замерли ледяные скульптуры драконов и гидр.— «Зло проникло внутрь, оно у самых Врат».

«Тогда мы должны пойти к Вратам и не дать Злу туда поникнуть».

«Пока Врата не распахнутся, мы будем молчать»,— с угрозой повторила Сестра, обернувшись к Младшему Брату.— «Нить должна уцелеть».

«Мы так и будем созерцать?»— Младший Брат показал взглядом на распахнувшиеся ворота в «голову» школы, из которых потоком хлынули дети. Даже здесь, на вершине холма, были слышны их звонкие возбужденные голоса.

«Мы будем молчать, как и раньше»,— вынес вердикт Вожак и поднялся, усталой походкой направляясь по еле заметной звериной тропе вниз с холма. Там, у подножия, среди темных камней, он проскользнет в лаз и уже вскоре будет в туннеле, который приведет Вожака домой.

«Они погибнут. Все погибнут. Снова. Как раньше».

«Тише, Младший Брат»,— она осторожно потерлась о его бок, наблюдая за щенком.

«Это невыносимо. Одного мы уже потеряли. Остался последний. Самый последний. На этот раз Нить оборвется».

«Мне тоже жаль, но Врата или распахнутся, или навсегда останутся закрыты».

Он долго молчал, глядя на то, как школьники по влажной из-за стаявшего снега земле бредут к равнине, разглядывая возвышающийся над ними ледяной замок, как занимают места в огромных трибунах вокруг зубчатых стен.

«Я столько раз чувствовал, как проливается наша кровь. Наша. А мы продолжали молчать».

«Таково было условие».

«Я помню»,— на миг во взгляде Младшего Брата мелькнула такая же бездонная тоска веков, что и в глазах Вожака.— «Я все помню. Но порою молчание становится невыносимым».

«Я знаю. Мне тоже жаль их, их всех, каждого из нашей семьи. Но мы с тобой дали Слово Вожаку: пока Врата не распахнутся, мы должны Молчать».

«А что будет потом? Что будет, если они все-таки откроются? Или если навсегда сгинут вместе с последней из нас?».

«Мы все станем Свободными, Вожак вернет нам мое и твое Слово. Но Нить не должна прерваться, я не верю в это. Слишком долго ее пытались оборвать, но тщетно».

«Ты жалеешь о том, что случилось? Обо всех этих веках Молчания?»

«Нет»,— ответила она, не задумываясь.-«Ни о чем не жалею».

«Я никогда тебя не спрашивал... Это было сложно — убить себя?».

«Нет, потому что у моей смерти была цель. И если бы я ее достигла — ничего бы не было. Все было бы по-другому».

«Не все. Ты бы все равно была бы мертва».

«Да, мертва. Но Вожак позволил мне стать его Сестрой, так как Зло получило то, чего добивалось. И моя смерть была напрасной...».

«И теперь мы тут, скованные Молчанием».

«Стая тоже скована Молчанием, пусть и позже нас, но они тоже приняли это. Если бы мы Заговорили, Зло бы истребило всех нас, всех».

«Мне все тяжелее видеть, как они гибнут»,— Младший Брат кивнул в сторону замка, окруженного детьми.— «И они будут гибнуть и дальше, пока Нить не оборвется, или Врата не распахнутся».

«И тот, и другой исход уже близки, но мы не знаем, какой из них в итоге станет нашим Освобождением... Тогда, давая Слово Вожаку, я не думала, что потяну за собой тебя...».

«Я сам согласился».

«Ты не должен был этого делать. Так же, как другие».

«Я не мог бросить тебя одну. И его»,— Младший Брат кивнул на щенка, который гонялся за своим хвостом.— «Я в ответе за него даже теперь, спустя века».

Они некоторое время следили за тем, как Щенок играет у их лап, кувыркаясь.

«Если бы я только мог Заговорить, сказать ей...».

«Я знаю. Но ты не можешь. Пусть мертвые остаются мертвыми».

«Мы слишком долго остаемся мертвыми, а она слишком долго остается живой».

«Все скоро закончится»,— она подошла к нему, мягко положила голову на его загривок, прикрыв глаза, но слушая, как играет щенок.-«И однажды вы все снова окажетесь вместе».

«Я знаю, мама. Но иногда кажется, что конца вечности уже не будет, а мы не имеем права подтолкнуть ее к этому концу».

Они вздрогнули все втроем, когда над долиной, отразившись в скалах, раздался магически усиленный голос: «Последнее испытание Турнира Трех Волшебников началось!».