Шлем Годрика Гриффиндора (джен)

А я маленькая детка

(Метр сорок)

И ни в чем не виноват

(А кто докажет?)

В позапрошлый понедельник

(В семь пятнадцать)

Я покинул детский сад

(Через окно).

(Ария Тома Риддла, слова Юлия Кима)

Лорд Вольдеморт был неприятно удивлен, увидев свой драгоценный хоркрукс в руках у своих ближайших соратников и постыдной копии себя самого. Но у него в руках была палочка, а значит, на его стороне была сила. Небрежным движением руки Темный Лорд левитировал свое сокровище к себе.

— Заавадить бы вас, — сказал он на прощание, — да возиться некогда. Впрочем...

— Не смей! — приказала копия Темного Лорда, выступая вперед и заслоняя собой своих спутников.

— Насколько я понимаю, ты маггл, — презрительно бросил Темный Лорд. — Ты думаешь, тебе доступна сила, недоступная мне?

Джон Риддл родился слишком поздно, чтобы повоевать в Испании или на фронтах Второй Мировой. Но кое-что в жизни он повидал, и Темный Лорд в момент уяснил, что вместо Экспеллиармуса вполне можно просто врезать сапогом по кисти.

— Раз! — подытожил Долохов, применив к Темному Лорду русский магический артефакт «домкрат от трактора Беларусь».

— И еще в шлеме один, — напомнил Каркаров.

— Может быть, не только в шлеме, — сказал Джон Риддл, и его спутники поразились вдруг проступившему семейному сходству. — Тащите веревки. Чем больше сдадим, тем лучше.

— Ты же добрый, — немного робко напомнил Долохов младшему Риддлу.

— Он отца моего убил, — коротко пояснил Джон Риддл. — Меня закопал. Четырех баранов взял — больше у нас не было.

Лорд Вольдеморт очнулся в помещении, которое смутно напомнило ему приют в день приезда большого начальства.

— Ну что, братец, очухался? — спросил сидевший рядом с ним на полу Джон Риддл.

Вольдеморт украдкой пошарил по себе в поисках палочки. Палочки не было. Стихийная магия на помощь тоже не приходила.

— Ты теперь в том месте, где магия больше тебе не поможет, — с некоторым злорадством сообщил Джон Риддл.

— На Кингс-Кроссе? — в ужасе воскликнул Вольдеморт.

— Почему на Кингс-Кроссе? — не понял Джон Риддл. — Впрочем, ладно. А правду говорят, что ты хотел учителем стать?

Вольдеморт презрительно зыркнул на брата глазами. Грязному магглу было не понять его давнего стремления к власти над душами молодых волшебников, которые должны были беспрекословно подчиняться ему. Но «грязный маггл» не обиделся, и даже сочувственно вздохнул, выходя в соседнюю комнату.

— Минутку внимания! — воскликнул Джон Риддл в соседней комнате. — Сегодня завтрак в детском саду отменяется! Мы совершим путешествие в Неверландию. Питером Пэном сегодня будет Зак. А капитаном Крюком, — тут Джон Риддл немного посомневался, потому что он был все-таки добрым, — дядя в соседней комнате. Возьмите в руки свои морские ложки. Подкрепитесь основательно. Корабль до обеда в детский сад не вернется.

Лорд Вольдеморт почуял худое.

Лорд Вольдеморт с детства был уверен в том, что нет ничего хуже смерти, но в последние несколько часов, за которые, под бдительным наблюдением Джона Риддла и своих бывших подельников, ему пришлось побыть лошадкой, баобабом и капитаном Крюком, он пересмотрел многие свои убеждения.

— Плохо, да? — сочувственно спросил вечером Джон Риддл, наклоняясь над забившимся в угол Темным Лордом. Вид Его Темнейшества, разрисованного фломастерами и залепленного жвачкой, говорил сам за себя.

— Я, конечно, в этой вашей левименции...

— Легилименции!

— ...да-да, вот в ней ничего не смыслю, но запросто угадаю, что ты сейчас думаешь. Я и сам после первого дня думал «когда ж я сдохну-то?» Да вот только у тебя, говорят, куча этих есть, хорусов...

— Хоркруксов... — простонал Темный Лорд с первыми нотками раскаяния.

Джон Риддл выжидающе посмотрел на сводного брата, но Темный Лорд только покосился на решетки на окнах и устало закрыл глаза.

— Завязывал бы ты, брат, — наставительно произнес Джон Риддл. — Тебе же под шестьдесят, большая половина жизни уже прожита. А что у тебя позади? Что в настоящем? Что впереди? Мрак, грязь и ничего человеческого! Опомнись! Опомнись, пока не поздно, вот тебе мой совет!

Лорд Вольдеморт продержался еще два дня, и на третий день Джон Риддл, заглянув в комнату старшей группы, увидел Темного Лорда, мирно сидящего на полу в окружении маггловской детворы.

— Сказки им рассказывает? — тихо спросил Джон Риддл у наблюдавшей за Вольдемортом нянечки.

— Да вы послушайте, что он им рассказывает! — возмущенно прошептала нянечка. — Чему он только детей научит!

Уронили мишку на пол,

Оторвали мишке лапу,

с чувством читал Темный Лорд,

Откусили ему ухо,

Распороли гаду брюхо...

— Ничего, — сказал Джон Риддл, наблюдая, как один из слушателей уже подошел к Темному Лорду сзади, чтобы взять пример с героя стихотворения, — скоро он поймет, что как аукнется...

В этот момент укушенный за ухо Темный Лорд жутко закричал.

Спустя неделю, проведенную в воспитательном учреждении, Вольдеморт начал доходить. Сердце его боролось с рассудком, как в трагедиях Пьера Корнеля, поэта-лауреата. От постоянных опасений, что в любую минуту тебе могут въехать по щиколотке игрушечным грузовиком, нарисовать на спине рожицу, окатить из водяного пистолета или закидать пластилином, крыша Тома Риддла в любой момент угрожала отъехать подальше Албании. В то же время его сердце, о существовании которого он почти забыл, сначала требовало «ну двести грамм, ну хотя бы сто пятьдесят», а потом начало робко намекать, что ему все это по душе.

— Послушайте, — обратился наконец Вольдеморт к Джону Риддлу, стараясь сохранять прежнюю злую надменность, — если я выдам вам хоркруксы, вы выпустите меня отсюда?

— Погоди, — сказал Джон Риддл, ставя поднос с ужином рядом со своим сводным братом, — чистосердечно признаешься, значит? Я сейчас.

Спустя полчаса Джон Риддл вернулся вместе со своим знакомым тюремным священником отцом Туком, на котором епитрахиль сидела как фартук мясника.

— Этот, что ли? — спросил отец Тук Джона Риддла, кивая в сторону Темного Лорда. — Каешься ли, сын мой?

Вольдеморт с опаской посмотрел на священника, прикидывая, во что ему может стать отрицательный ответ.

— Ничего, — заверил священник. — Сейчас начнешь.

Закрывая дверь, Джон Риддл увидел, как отец Тук, пригнув могучей дланью голову Темного Лорда под епитрахиль, отечески наставляет его о том, что, чтобы принести достойный плод покаяния, надо устроить в душе великий шмон.

Отец Тук, хотя и был католиком, не верил в автоматическую действительность таинств. Поэтому к каждому грешнику он подходил индивидуально и забарывал в нем сатану разнообразными способами. Когда Джон Риддл заглянул к отцу Туку и лорду Вольдеморту через час, отец Тук, засучив рукава рясы, набулькивал спирт в антикварный кубок. Лорд Вольдеморт с отпечатком корешка Евангелия на лбу жевал редиску.

— Послушай, Вольдеморт, — увещевательно сказал отец Тук. — Ты маленький был?

— Был, — признал Темный Лорд, занюхивая епитрахилью.

— У тебя мама, папа был?

— Был, — подтвердил Темный Лорд с пьяной сентиментальностью.

— Зачем такой злой? — строго вопросил отец Тук, опрокидывая в свою очередь чашу Хельги Хаффлпафф и лишь слегка морщась. — Зачем как собака?

— Потому что мой отец, сволочь маггловская, мать мою в могилу вогнал, — зло сказал лорд Вольдеморт, — а она... — тут в хмельном голосе Вольдеморта зазвучали детские нотки, — а она взяла да и померла.

— Она не хотела, — убежденно сказал отец Тук, — это ее бес попутал.

— Ох уж я этого беса! — объявил лорд Вольдеморт, шаря по себе в поисках палочки.

— Истинно, сын мой, — подтвердил отец Тук.

Хоркруксы тем временем симптоматично накалялись.