От осени до весны (гет)

День Святого Николая Марина и Виктор отмечают — кто бы мог подумать! — в «Загнанной Хвостороге». Он предлагал другие рестораны, но Загреб наводит тоску, в Белграде опасно, а в Софии шагу не ступить из-за юных ведьмочек, которым позарез необходим автограф Виктора Крама. Однажды они побывали в Любляне, но в «Загнанной Хвостороге» гораздо лучше. По пятницам им теперь оставляют столик. Антонии все известно, Кэти тоже в курсе, но «мальчики» пока остаются в неведении.

Виктор тоже в некоторых отношениях в неведении. Он только что пригласил ее на озеро Блед любоваться лебедями.

Ох, и зачем он только завел разговор... Но откуда ему знать?

Так уж случилось, что на озере Блед Марина была и лебедями любовалась. А еще любовалась местом, где семья, у которой золота было много, а выносливости — мало, вырастила дочь, способную к языкам и не способную справиться с жизнью. Марина плавала в прозрачной воде и чувствовала, как лебеди клюют ее в пятки.

Лебеди красивые, но дружелюбными их не назовешь.

Марина не видит в них особого толка.

И никаких проблем лебеди не решат.

Она отказывается от приглашения, и Виктор принимает отказ очень достойно. Он не пытается ее уговорить. Он не заявляет, что ей обязательно понравится. Он просто переводит разговор, и Марина ему очень благодарна. В Румынии волшебники не привыкли слышать слово «нет».

Это не означает, что Виктор не умеет настоять на своем. Потому что через пять минут он интересуется:

— Марина, когда твоя мать умерла, было очень тяжело?

— Это было ужасное потрясение, — отвечает Марина. — Больше потрясение, чем горе. Я думала, раз уж такому суждено случиться, лучше бы случилось поскорей. Я... — и тут она осознает, что Виктор отлично понимает, о чем речь. Она читает это в серьезных черных глазах. — Ты в курсе, верно? — спокойно спрашивает она. Интересно, кто ему рассказал — Слободан или Чарли?

Он наклоняет голову, опускает руку в нагрудный карман, достает оттуда сложенный листок и молча протягивает Марине.

Она разворачивает его. Это первая страница июльского выпуска «Друм Либер» пятилетней давности. В правой колонке перечисляются все румынские колдуны и волшебницы, сдавшие Т.Р.И.Т.О.Н., c указанием отметок каждого. Румыния — провинциальное захолустье, и такие публикации здесь в порядке вещей. Марина проглядывает короткий, не слишком блистающий достижениями список выпускников и чувствует, как в горле застревает комок.

Заголовок передовой статьи врезался ей в память, и вряд она его когда-нибудь забудет.

«ВЕДЬМА-ПОЛУКРОВКА ОБОШЛА ВЫПУСКНИКОВ ДУРМШТРАНГА ПРИ СДАЧЕ Т.Р.И.Т.О.Н.

Восемнадцатилетняя Марина Васики, ведьма-полукровка из Трансильвании, потрясла нацию, опередив на ежегодном экзамене чистокровных колдунов из Румынии. Мадемуазель Васики, которая после самоубийства матери получала образование частным образом, добилась высоких оценок по большему набору предметов, чем любой из румынских выпускников Дурмштранга. Эта сообщение пришло в разгар дискуссии, связанной с неоднократно высказывавшимися опасениями, что в Школе Дурмштранг сохраняется предвзятое отношение к ведьмам и колдунам из Румынии, и только усилило споры.

«Мы прилагаем все усилия для того, чтобы румынские ведьмы и колдуны получили образование, соответствующее высоким стандартам Дурмштранга», — заявил Богдан Харуджи, ставший директором Школы вскоре после таинственного исчезновения этой весной предыдущего директора Игоря Каркарова. — «К сожалению, это не всегда удается из-за умственной ограниченности и тупости значительной части румынских учащихся. К тому же этот учебный год нельзя назвать обычным. Наши лучшие выпускники провели его в Хогвартской школе чародейства и волшебства, принимая участие в Тремудром турнире, чем и объясняется некоторое падение оценок в ходе сдачи Т.Р.И.Т.О.Н. Думаю, в будущем июне можно ожидать резкого роста общего уровня».

Заявление Харуджи может показаться неубедительным родителям тех румынских учащихся, которые полагают, что магический дар их детей не получил объективной оценки в Дурмштранге. В нем вообще обойдена молчанием серьезнейшая проблема, связанная с тем, что ведьмы зачастую добиваются больших успехов, чем колдуны, что вызывает противоречивое отношение даже в Министерстве магии.

«Очень странное событие», — высказал нам свое мнение министр образования, сохранения чистоты наследия и семейных ценностей Влад Урсу. — «Уже третий раз за последние десять лет во главе румынского списка тех, кто сдал Т.Р.И.Т.О.Н., оказывается ведьма. Это унизительно для колдунов, и заставляет подозревать, что дурмштрангские преподаватели из каких-то соображений облегчают девушкам сдачу экзаменов».

«Меня возмущают намеки на то, что девушки глупее юношей», — заявила нам Люциана Хацупан из Департамента внутренних дел и массированной патриотической пропаганды. — «Поглядите на меня. Исключительно благодаря уму я добилась успеха в жизни. Тревогу вызывает другое: мадемуазель Васики, строго говоря, не может считаться настоящей румынкой. Да, с отцовской стороны ее происхождение безупречно: все знают, кто такие Васики. Но ее предки со стороны матери — это какая-то дикая, безумная смесь словенцев с самым разным отребьем. У нее в роду даже мадьяры есть! Думаю, не надо напоминать, какие мерзости творили в Трансильвании мадьяры во времена венгерской оккупации. Мадемуазель Васики вне всяких сомнений даровитая молодая ведьма. Только не надо делать из нее национальную румынскую героиню!»

Трагическая история семьи Васики усугубляет противоречивый характер загадочного триумфа мадемуазель Марины. Ее отец, Санду Васики, эксцентричный отпрыск трансильванского драконьего рода, семь лет назад пал жертвой перуанского змеезуба в драконоведческом заповеднике «Ла Сола» в Андах. Мать мадемуазель Васики, Юлиана Васики, спустя два года умерла от передозировки «Феликс Фелицис», совершив самоубийство. В округе бытует мнение, что Юлиана Васики не смогла пережить ужасную смерть мужа. Не менее популярно предположение, что она не перенесла позора из-за крушения своего безрассудного брака с представителем известной, хотя и разорившейся, чистокровной семьи. «Она так и не поняла, как надо жить в Трансильвании», — объяснила бывшая соседка Афина Саречи. — «Полукровки, они не такие, как мы: здоровье никуда не годится, голова еле варит, и чуть что — в слезы. А уж словенцы! О чем тут вообще говорить!»

После самоубийства матери мадемуазель Васики на благотворительной основе брала уроки у частных преподавателей, среди которых значится и прославленный специалист по трансфигурации Штефан Добрега. Ряд трансильванских педагогов и министерских сотрудников уже высказал предположение, что эта необычная форма подготовки обеспечила мадемуазель Васики несправедливое преимущество при сдаче Т.Р.И.Т.О.Н.

«В конечном счете все встанет на свои места», — предупредил Валериу Антал, единственный румын, преподающий в Школе Дурмштранг. — «Частные уроки могут облегчить сдачу экзаменов, но никакой репетитор не может научить той интеллектуальной гибкости и одновременно упорству, какие может дать только правильное школьное образование. Думается, мадемуазель Васики довольно скоро обнаружит, что для того, чтобы добиться успеха в жизни, недостаточно зазубрить несколько экзаменационных билетов».

Что ждет одаренную молодую ведьму, уже сейчас вызвавшую столько споров? Мадемуазель Васики собирается стажироваться в Трансильванском драконоводческом исследовательском заповеднике. Авторитетные эксперты выражают сомнение, что ей удастся дойти до конца обучения. Кто прав, покажет время».

Марина поднимает глаза от статьи. С момента ее публикации прошло пять лет и пять месяцев, все давным-давно отболело, но сейчас разом вернулось с резкой, обжигающей ясностью.

— Надеюсь, ты не обиделась, что я это нашел, — говорит Виктор.

Марина глубоко втягивает воздух, сглатывает и смахивает слезинки, проступившие в уголках глаз. Трясет головой, складывает «Друм Либер» и возвращает газету Виктору со словами:

— Все хорошо.

В жизни Марины было не много хорошего.

Марина давно смирилась с тем, что мать покончила с собой. Она говорила правду, когда сказала, что испытала скорее потрясение, чем горе. По-девичьи беззаботная женщина, какой мать ей смутно помнилась с детства, к моменту смерти отца уже ушла. Последние пять лет с матерью запомнились Марине как кошмарная пытка одиночеством, когда приходилось сносить то припадки ярости, то холодное равнодушие и молчание, то истерические рыдания, то раздражение и детские капризы.

Правда в том, что когда мать умерла, жизнь Марины стала намного легче: намного спокойнее, намного свободнее. У нее появились силы, надежда, и даже, смешно сказать, небольшие собственные деньги. Жизнь определенно стала легче, если бы Марину только не мучили вопросы.

Юлиана не оставила никакой записки.

Порой, когда Марина думает о матери, она гадает: почему та любила сына намного больше, чем дочь? Почему мать дождалась, пока Слободану исполнится двадцать один, пока у него появится собственный дом и хороший заработок, но Марину щадить не стала? Что за женщина покончит с собой, пока ее шестнадцатилетняя дочь в отъезде, навещает брата в драконьем заповеднике, чтобы та, вернувшись ветреным, солнечным майским утром, нашла на полу тело матери? Подожди она еще четыре месяца, Марина стала бы совершеннолетней, и им не пришлось бы проходить через мучительную и идиотскую судебную тяжбу для того, чтобы Слободана признали опекуном сестры. Всего-то надо было дождаться, когда пройдет теплая и радостная карпатская весна и наступит осень.

А потом Марина думает: почему мать так затянула с этим? Раз уж собиралась это сделать, надо было сразу — тогда в этом был бы какой-то смысл. Самоубийство в приступе тоски после известия об ужасной гибели мужа Марина еще может понять: это был и ее отец. Самоубийство в приступе ярости после известия об измене мужа тоже понять можно: Санду предал не только жену, но и дочь. Но зачем было ждать пять лет? Пять лет мучить детей своим гневом, равнодушием, болью и уходом в себя, и, наконец, наконец, наконец, когда все решили, что ей становится лучше, покончить с собой?

Порой солнечным воскресным утром, когда Марина летает по заповеднику, любуясь длиннорогами, она заглядывает на участок, который некогда принадлежал ее отцу, и где до сих пор стоит полуразрушенный дом, в котором она выросла. И тогда она думает: кем надо быть, чтобы покончить с собой весной? Убивать себя надо в ноябре, когда на каждый час дневного света приходится два часа ночной тьмы. Или в декабре, когда с неба падает мокрый снег, а со степных равнин беспощадно задувает кривец [1]. Или в январе, в припадке тоски оттого, что придется пережить еще один безнадежный год. Это было бы понятно. Но убить себя в мае, когда склоны Карпат покрываются зеленью и прекрасная горная весна вступает в свои права?

От воспоминаний у Марины, как обычно, начисто пропадает аппетит. Она ковыряется в тарелке, пока Виктор не говорит:

— Может, проводить тебя домой?

Но Марина отвечает: «Нет, зачем?», и они проводят в «Хвостороге» еще два часа: пьют кофе, лениво тыкают вилками в последний кусок торта и болтают о разных пустяках. Виктор говорит, что ему надоело играть в квиддич: устал от спорта и хочет заняться серьезным делом. Он говорил об этом и раньше, и Марина, как раньше, говорит, что в серьезных делах нет ничего особо интересного. В ответ Виктор улыбается ласково и смущенно, потому что гордится ее упорством, и пододвигает ей вилкой оставшийся ломтик торта. Марина улыбается ласково и смущенно, потому что благодарна ему за терпение и доброту, делит вилкой крохотный кусочек и пододвигает ему половину. Наконец, Виктор произносит:

— Давай я тебя провожу. Не хочу, чтобы ты аппарировала в одиночку.

Марина соглашается.

Он поднимается вслед за ней по ступенькам дома мадам Богачьеру в ее скромную квартирку. Ей не хочется прощаться, но предложить ему зайти не хватает духу. Поэтому она говорит:

— Спокойной ночи, Виктор, и спасибо.

Он касается ее щеки и целует ее: не ласково и осторожно, как пару раз до этого, а крепко, по-настоящему. Вроде бы должно стать легче, но становится только хуже. Марину целовали и раньше, но у нее ощущение, что это — ее первый поцелуй. Ей в жизни не было так неловко. Она пытается расслабиться, она повторяет себе: это же Виктор, который ей очень нравится. Но ей в жизни не было так неловко.

Она никогда не бывала в том кругу, где богатый и знаменитый болгарский ловец считается своим. Они даже никогда не ходила в школу, где было много таких, как Виктор.

Она не очень понимает, чего он хочет.

Она плохо понимает, чего хочет сама.

Поэтому она говорит: «Спокойной ночи, Виктор», и закрывает дверь.

Примечание:

1. Кривец или «русский ветер» — северный, северо-восточный или восточный зимний ветер в Румынии, Молдавии, Болгарии и Новороссии. В Бухаресте наблюдается в среднем в половине случаев зимних измерений ветра. Нередко достигает силы урагана и сопровождается сильными морозами.