Война Драконов: секреты Дурмстранга (гет)

* * *

— Так все замолчали.

В класс вошел профессор Яновских, в руках он крутил волшебную палочку, настроение директора явно было далеко от благожелательного, наверное, еще не прошел осадок от итогов первого испытания Турнира, которое вряд ли сильно порадовало главу Дурмстранга.

Гай видел, как глаза Яновских нашли сгорбленную фигуру Цюрри, который, как обычно, старался спрятаться в тень, в конец класса, за спины остальных — а лучше раствориться без остатка.

— Разбились на пары, быстро, сегодня начнем практиковать заклинание Империус,— профессор остановился у своего стола и обвел взглядом класс. Студенты заволновались, перешептываясь.

Гай стоял в стороне от всех, не понимая, почему такое возбуждение: Сцилла дала им историю и теорию еще две недели назад, пора давно уже приступить к практике. Или кто-то думал, что одной теорией их образование и закончится? Тогда им следовало в Шармбатоне учиться…

Ларсен повернулся и наткнулся на Марию, которая пристально на него смотрела, покусывая губу. Девушка выглядела еще более утомленной, чем накануне, складывалось ощущение, что она вообще перестала спать и отдыхать. Видимо, Ящер высасывал из нее все соки. Или же что-то происходило в Ордене…

— Гай, вы с Марией,— кинул профессор Яновских, расставляя студентов-«драконов» по парам. Он уверенно перемещался по классу, мантия его благоухала какими-то резкими цветами, и Гай только дернул уголком губ: аромат был явно ему знаком, так душилась профессор Сцилла. Они планировали урок по заклятию Повиновения?

— Ларсен, очнись!— его толкнула одноклассница, и парень лишь пожал плечами: в последнее время ему тяжело было удерживать внимание, это Гая беспокоило.

— Ты в порядке?— голос Марии звучал очень близко, почти над ухом, и Гай передернул плечами, делая шаг в сторону, чтобы между партнерами было большее расстояние. Он достал палочку и посмотрел в карие глаза девушки, в которых играло пламя свечей, словно в кристаллах на стенах. Он ничего не ответил — ему казалось, что они уже давно не разговаривают, и это причиняло ему боль, но Гай не мог позволить себе новой слабости.

«Ты знал, что однажды это случится»,— зазвучал в голове голос Учителя,— «что однажды она предаст тебя, потому что вы давно не друзья, вы по разные стороны баррикад, у вас разные цели, вы враги. Так перестань распускать себя, возьми себя в руки, в них слишком большая сила, за тобой слишком много других людей, и от тебя зависит, удастся ли нам наша миссия, или все провалится. Она твой враг! Так и смотри на нее, как на противника».

Он пытался, и теперь была довольно хорошая возможность утвердиться в этом. Империус.

— Итак, шеренга справа пробует подчинить себе партнера,— заговорил Яновских, встав у своего стола и глядя на класс.— Никаких раздеваний и прочих подростковых глупостей. Пусть ваш партнер что-то споет или, возможно, расскажет ваш любимый стих. Увижу злоупотребление властью — поставлю «ноль» за занятие и за семестр… Начали, надеюсь, что теория уложилась у всех в головах и повторять не придется…

Гай дернул уголком губ, глядя на Марию, что замерла перед ним, сжав палочку.

— Профессор, а защищаться можно?— спросила Элен, что стояла в паре с Лукой и готовилась испытать на себе волю Винича.

— Можно, если у вас получится. Если получится — скажу об этом вашему преподавателю по Защите от Темных Искусств, возможно, он обрадуется и наградит вас хорошими отметками,— но в голосе Яновских слышалось неприкрытое сомнение по поводу того, что кто-то сможет противостоять Заклятию Подвластья.— А теперь начинаем, у вас не так много времени…

Гай поднял волшебную палочку, глядя в глаза Марии. Девушка не была напугана, по крайней мере, по ее лицу это было сложно определить, но он заметил, как напряглись ее плечи — Мария явно собиралась заработать хорошую отметку по Защите. Но Ларсен совсем не хотел этого, наоборот, он собирался испытать на ней всю силу своей воли…

Он вздрогнул, осознав, что половина класса смотрит на их пару. А да, глаза восточных Драконов были полны опасений и тревоги, мало кто, наверное, был не в курсе того, чем может закончиться власть двух глав ордена друг над другом…

Глупые, все они все-таки глупые, подумал Гай, взмахивая палочкой в направлении Марии, произнося четко заклинание. Проходили века, и ни один Империус не смог открыть тайны Западных Драконов Восточным, и наоборот. Уж это-то все они должны были понимать…

Сцилла рассказывала о той эйфории, что может охватить волшебника, наложившего Империус. Да, это была эйфория, сладость, которая ощущалась даже на языке. Гай едва сдерживал улыбку, глядя в пустые карие глаза, зная, что если он захочет, Мария сейчас может сделать много глупостей…

Тишина вокруг буквально наэлектризовалась, были слышны лишь шаги Яновских, который отрывал студентов от созерцания старост и принуждал вернуться к упражнению, помогая правильно вращать палочкой…

Ларсен пристально смотрел на Марию, облизал губы, наслаждаясь своей властью над девушкой, которая причинила ему боль — и не чувствуя радости от того, что он мог бы сейчас ею повелевать. Он и раньше мог ею повелевать, он и раньше мог получить от нее многое — но разве есть разница между шантажом и подчинением? Гаю не нужна была Мария, если она не шла к нему по своей собственной воле, а она не придет, потому что есть Феликс Цюрри, который по каким-то причинам, когда-то, привлек ее внимание. И пути назад нет.

Мимо прошел профессор Яновских, он некоторое время стоял возле Марии, созерцая, потом удовлетворительно кивнул Гаю и отправился к следующей паре.

«Иди сюда».

Она подчинилась не сразу, и Ларсен почувствовал легкое натяжение их связи, это не было физическим, но он ясно ощутил сопротивление, которое пыталась оказать девушка. Попыталась — но через несколько мгновений сделала несколько шагов и встала прямо перед ним, все с теми же пустыми глазами и равнодушным ко всему лицом. Гаю не нравилось это выражение, словно это не была Мария, которую он знал и которая была так ему дорога…

Парень опустил палочку и отступил, Мария вздрогнула, карие глаза испытывающе посмотрели на него, и Гай выдержал этот взгляд.

— Хорошо, у кого-то получилось, кому-то еще нужна практика,— заговорил Яновских, и Мария поспешила занять свое место в шеренге. На нее взволнованно смотрел бледный Лука, Яков лучше владел собой, хотя тоже нет-нет да поворачивался к старостам, чтобы оценить ущерб.— Теперь меняемся ролями.

Гай не успел даже повернуться к своей партнерше, как вдруг голова стала пустой, словно полной дыма, такого легкого, с привкусом малинового варенья, которое он так любил в детстве. Все тревоги и заботы ушли, он ни о чем не думал, было так хорошо и спокойно, а в голове звучал любимый голос, которому хотелось во всем и всегда подчиняться:

«Иди сюда, Гай».

И он пошел, быстро и легко, улыбаясь ей, правда, он не был уверен, что улыбка получилась такой, какой он бы хотел поделиться с Марией.

«Приходи сегодня вечером в пустой коридор на третьем уровне Нижнего Холла, в полночь. Забудь о том, что я тебе это сказала. И приходи».

Ларсен вздрогнул, отшатнувшись от Марии, возле которой так близко стоял.

— Ну, что у нас тут?— профессор Яновских оказался рядом и критически осмотрел Гая.— Мисс Истенко, не получается?

— Не могу удержать связь,— пожала плечами девушка, отводя взгляд.

— Ничего, главное тренировка,— и профессор проследовал дальше.

* * *

Альбус в задумчивости сидел у камина, потирая кончик носа и периодически поправляя очки. Так продолжалось уже около часа, но никто не тревожил юного мага, потому что мало кто не знал о том, что думает Поттер не о повседневных делах, а о чем-то возвышенном. Типа закона о союзе факультетов, от которого несколько лет назад от основания до самых башен содрогнулся Хогвартс.

Казалось, что сам Ал не обращает внимания на окружающее, полностью погрузившись в важные мысли, но, когда в комнате появился профессор Фауст, зеленые глаза семикурсника тут же обратились к декану Гриффиндора.

— Вы бы хотели поговорить?— профессор словно почувствовал этот взгляд и присел напротив своего талантливого ученика, сложив перед собой руки.— Не нашли нужной информации в книгах?— последнее слово было произнесено со скепсисом, потому что профессор Фауст прекрасно представлял, в каких раскрытых книгах Поттер обычно черпает информацию, а в Дурмстранге все самые интересные и полезные «книги» были закрыты Тайной, которая сама себя охраняла.

— Профессор, а что если в школе хранится что-то, что может изменить мир? Мир и судьбу каждого человека?— серьезно спросил Альбус, подаваясь вперед и внимательно глядя на Фауста, хотя последний чувствовал, что Поттер не пытается влезть в его голову. Юный гений все-таки знал границы дозволенного.— Что если об этом кто-то знает, и этот кто-то пытается найти это что-то? Но ведь на любое Зло, даже в желаниях, всегда есть Добро… Получается, что судьба мира снова решается в войне… И эта война никогда не закончится… Даже если она решится здесь в пользу Света — то вспыхнет где-то в другом месте… Профессор, а что, если однажды Добро не успеет? И даже не однажды: что будет, если Добро не сможет победить из-за того, что у него, Добра, просто не было достаточно информации, или времени, или оно просто не видело чего-то, что лежало у него под носом? Профессор, что тогда будет?

Фауст тяжело вздохнул: Поттер всегда задавал тяжелые вопросы, и эти вопросы всегда носили отпечаток еще незаданных.

— Мистер Поттер, вы прекрасно знаете, что Добро всегда идет по верному пути, но есть те пути, которые закрыты даже для него,— мягко произнес профессор, как бы извиняясь за то, что не может помочь мальчику.— Есть секреты, за которые плачено жизнями, и есть секреты, скрытые за замками, которые не открыть руками человека или палочкой волшебника…

Альбус некоторое время молчал, глядя мимо своего декана, потом уголок его губ дернулся, и очаровательная ямочка мелькнула на худой щеке:

— У меня так мало информации, и все равно я уверен, что совсем рядом, профессор. Вот вы сидите передо мной, и я знаю, что в вашей голове есть то, что мне нужно… Ну, часть того, что я бы хотел узнать. А еще я знаю, что мне никогда это оттуда не добыть. Есть магия, которая даже мне не подвластна, в этом вы правы. Но все секреты, все закрытые сундуки имеют ключ, пусть он и утоплен на дне океана, но ведь ключ все равно есть, просто нет смельчака, который бы перебрал по крупицам океанское дно и нашел этот ключ. Но я переберу…— упрямо проговорил мальчик, поигрывая цепочкой на шее.— Скажите только одно: ведь вы были на стороне Света, когда учились здесь? Профессор, вы ведь хранили Тайну, а не пытались ее открыть?

Фауст проницательно смотрел в зеленые глаза мальчишки, который умел шутить, а умел и быть серьезным, когда понимал, что поставлено на карту. А ведь Альбус сейчас точно понимал, что скрыто в войне двух Орденов. И понимал даже больше, чем сам Фридрих Фауст, когда-то бывший членом Совета Четырех.

— Я просто следовал Пути, о котором запрещено говорить, мистер Поттер. За ответ на ваш вопрос раньше платили кровью. Да и сейчас платят,— Фауст вспомнил о Кирке и его семье.

— Вот и Мария такая же: ну ничего из вас не вытянешь, Драконы. И вы, профессор, из того же лагеря, Восток, не правда ли?— уже лукаво спросил гриффиндорец.— Западники, они сговорчивее, они однозначнее, у них все четко: есть три Реликвии, есть пророчество, есть противник, который хочет завладеть Реликвиями, и есть они, сражающиеся за сохранение истории и артефактов, которые еще бы надо найти… Вы же, Восток, вы такие таинственные, такие все окутанные тайной, и я не понимаю, как этого не видят западные ребята? Почему они не задаются вопросом, что же на самом деле вы прячете, из-за чего вся эта окутанная мраком история? И тут у меня появляется лишь одно предположение: над ними кто-то есть, кто-то более сильный и осведомленный, кто-то, кто хорошо промывает им мозги всякой чепухой о патриотизме и борьбе против какой-то там далекой Академии Сибири, которая засылает сюда своих шпионов… Профессор, ведь дело в Свитке, да?

Фауст вздрогнул от неожиданности, хотя и ожидал, что Поттер все равно рано или поздно узнает обо всем, что он, возможно, изначально уже знал о Тайне, когда ехал в Дурмстранг. Но профессору все равно на миг стало страшно, что кто-то посторонний, кто-то, кто не принимал Клятву, защищающую Тайну изнутри, знал о сути Поиска.

— И вы, драконы Востока, ищете его, чтобы не дать никому другому его найти,— удовлетворенно улыбнулся Альбус, принимая молчание декана за подтверждение.

— А что ищете вы, мистер Поттер?— осторожно спросил Фауст.

— Профессор, вы когда-нибудь видели Время?

— Простите?

— Никто не должен видеть Время, и именно ради этого я здесь. Профессор…

— Вы чего-то от меня хотите?

— Вы знаете эту школу. Вы знаете устройство всей Войны, Орденов… Я хочу поговорить с тем, кто стоит за Драконами Востока. Я хочу поговорить с тем, кто стоит за Марией. И вы знаете, что я могу помочь Свету одержать здесь победу… К тому же, тогда я, возможно, обращу свое внимание на Турнир и даже попытаюсь ненавязчиво помочь Роберту Конде чуть увереннее идти к победе.

Поттер знал, на что давить, знал, чем купить Фауста. Профессор некоторое время колебался, но картина, что нарисовало ему воображение — триумфальное возвращение в Хогвартс с Кубком Чемпиона — была такой заманчивой.

— Я попробую устроить вам встречу,— сдался Фауст, подымаясь с кресла.— А вы попробуйте напомнить мистеру Конде, что второе испытание состоится первого декабря, и ему стоит готовиться, потому что, как намекнули организаторы, все испытания связаны между собой, и ключ ко второму можно найти в первом… Пусть ищет, а не предается радостным мыслям о гуляниях на Святочном балу…

— Профессор, а в каком костюме вы пойдете на бал?— нескромно спросил Альбус, в глазах которого так легко вековая мудрость сменялась мальчишеским озорством.

— В костюме несданного вами экзамена по ЖАБА,— угрожающе отозвался Фауст и зашагал прочь, отчетливо слыша, как Альбус смеется.

* * *

В любом замке, замкнутом помещении, на любой территории всегда есть места, где лучше не ходить, особенно в одиночку. И обязательно есть люди, с которыми не стоит встречаться, тем более, в тех самых местах. И Лука прекрасно знал этот закон жизни в Дурмстранге. Например, он знал, что не стоит натыкаться на Хранителя в глубоких коридорах, которые заканчиваются не менее глубокими шахтами. Не стоит дразнить чужую фею, проходя через ее владения.

И не стоит натыкаться на бывшего друга в пустом коридоре в стороне от протоптанных «дорожек». Не стоит, особенно если этот бывший друг — по другую сторону невидимого фронта бесконечной войны.

Они стояли и смотрели друг на друга, не находя в первые мгновения, что сказать. Они тщательно избегали вот таких столкновений уже много месяцев, вполне успешно. Но, конечно, это должно было случиться, только Лука теперь судорожно соображал, как себя вести и что сказать, ведь вокруг него было столько лжи, которую скармливали Гаю и его «драконам». Обычно рядом с Виничем в такие моменты была Мария, и Гай просто проходил мимо. Но сегодня они столкнулись нос к носу, когда Лука пробирался на экстренное собрание Ордена. Что делал тут Гай, он не знал: Глава Запада вполне мог просто искать тишины и одиночества, а мог и шпионить за противниками, хотя для этого у него были младшие студенты.

— Неловкая ситуация,— ядовито произнес Гай, и Лука поразился, потому что раньше никогда не замечал за Ларсеном привычки язвить. Бывший друг изменился, взгляд его стал иным, более жестким, более непреклонным, словно… каменным. Исчезла спокойная ясность и невозмутимость, исчезли искорки доверия и открытость. Словно Гай закрылся ото всех, или его закрыли. Так же, как это случилось с Марией.

— Я слышал про твою сестру, мне очень жаль,— Лука кивнул, с внутренней усмешкой замечая, что из них троих — до недавнего прошлого трех друзей — лишь он сумел сохранить это благодушное спокойствие человека, не обремененного страшными тайнами и непосильными обязанностями. От него не ждали ничего сверхъестественного: исполнения пророчеств и открытии замков, запечатанных много веков назад; что завтра его осенит и он найдет древний склеп. Его ответственность не была такой огромной, как у Гая и Марии, но от этого, наверное, ему было намного больнее, чем двум Главам: они получили взамен дружбе что-то более сильное и, наверное, более важное. Они знали, за что заплатили. Луке же рассказали лишь немногое из этого, лишь то, что ему было положено знать. И он часто думал о том, стоила ли скрытая гробница Святовита того, чтобы двое дорогих ему людей закрылись от мира и от него? Мысли, которыми он никогда не делился, потому что они ставили под сомнение то, что было целью многих поколений Драконов — Поиск.— Как твои родители?

— Справляются,— коротко ответил Гай. То ли он не хотел вдаваться в подробности, то ли не находил в себе сил говорить о потере. Или же все проще: не получится дружеского разговора у Главы Запада с Главой Востока, ведь для Гая Лука был именно главным противником. Не Мария, с которой, как знал Винич, Гай общался, а именно Лука, бывший лучший друг. Друг, который лично знал и родителей Ларсена, и его сестру, бывавший в доме Гая. Но это было давно, словно в другой жизни.

— Мария волнуется за тебя,— Лука сделал еще одну попытку завязать разговор. Она действительно волновалась за Гая, но у нее было столько дел из-за приближающегося бала, из-за Турнира, семестра и тайны старой библиотеки (Лука старался не думать о тех делах, что связывали любимую им девушку с Ящером), что у нее просто физически не находилось возможности поговорить с Гаем, потерявшим близких людей.

— Святая Мария,— как-то зло рассмеялся Ларсен, сложив на груди руки и насмешливо глядя на Луку. Винич даже поежился, не понимая этого взгляда.— Она успевает печься обо всем и обо всех. Мне вот интересно, что она сказала тебе, когда пошла жертвовать собой ради покоя своего ненаглядного Ящера?

Лука постарался сделать вид, что то, о чем говорит бывший друг, вовсе не является для него новостью, что он в курсе этого деяния Марии, а в голове крутился вопрос «что?».

— А ты и не знал,— да, Гай прочел по лицу Луки, хоть тот и пытался показаться сведущим.— Как замечательно она научилась лгать, просто хочется поаплодировать. Святая Мария, нимб только что-то над ее головой тускнеет. Ты же не знал о нашей сделке, да?— Ларсен ухмылялся, жестко глядя на Луку, и последний понимал, что Гай хочет причинить ему боль, но не понимал, за что.— Она согласилась переспать со мной, чтобы мы оставили в покое Феликса, чтобы Ящер спокойно сидел в своем темном уголке и зализывал раны. Это была наша сделка.

Лука понимал, что побледнел, а еще понимал, что Гай срывает на нем свою собственную боль, потому что бывший друг тоже был влюблен в Марию. Как бы ни пытался Глава Запада скрыть это за насмешкой, но это было несложно понять. Они оба любили эту девушку, и оба сейчас старались спрятать боль, только у каждого она была своя, отличная от боли другого.

— И это была не первая наша сделка,— а Гай продолжал, словно только и ждал подобной встречи наедине, чтобы вылить на Луку свою желчь и свою боль, или же пытаясь опорочить Марию в глазах ее самого преданного соратника.— Мы встречались несколько раз, втайне, по темным углам, и каждый раз она с радостью падала в мои объятия, она рассказывала мне обо всех твоих действиях, Глава. Неплохо наша Мари научилась лгать, не правда ли?

Лука непроизвольно сжал кулаки: он не собирался верить Гаю. Ларсен — враг, и его слова нельзя воспринимать всерьез, иначе так легко будет Западу внести смуту в лагерь противника. Мария опровергнет эти слова. Или объяснит. Лука верил ей.

— Возможно, это просто ты, Гай, решил опорочить ее, потому что она выбрала не тебя, а Феликса?— спокойно спросил Лука.

Ларсен рассмеялся, откинув назад голову, смех его гулко разносился по каменному коридору, отражаясь от неровных стен.

— Какой же ты наивный дурак, Винич!— сквозь смех проговорил Гай.— Она готова продавать себя, лишь бы стать ближе к власти, к твоей власти. Она готова продавать себя, лгать, шпионить — и все это только в ее собственных целях, ты для нее ничего не значишь. Впрочем, как и я… А, возможно, и Феликс, о котором она сейчас так печется. Может, и он лишь часть ее стратегического плана по проникновению к истокам Поиска? Может, она готова придать даже вас? Найти Реликвии — и исчезнуть? И плевать ей и на нас, и на вас, и на вашу Сибирь, на которую вы так трудитесь?

Если при первых словах этой тирады Лука был готов выхватить палочку и заставить Гая поплатиться за оскорбления, то на последних настал его черед смеяться, чем он явно вызвал удивление бывшего друга.

— Мерлин, Ларсен…— Лука покачал головой с почти снисходительной улыбкой,— ты всегда казался мне умнее и проницательнее. Но ты так искренне веришь в те сказки, что вбили тебе в голову: про Академию Сибири, которую я в глаза не видел, про вывоз ценностей с острова… Так веришь, хотя знаешь меня и Марию столько лет, хотя вам, идиотам Запада, столько веков пытались открыть глаза на ту ложь, в которую вы искренне верите… Но нет, вы предпочитаете искать эту самую ложь где угодно, только не под своим собственным носом… Когда-нибудь вы это поймете, и я надеюсь, что еще не будет слишком поздно…

Лука снова покачал головой и пошел по коридору дальше, стараясь справиться с болью, которую уносил в себе после разговора с бывшим другом.