Война Драконов: секреты Дурмстранга (гет)

Началось.

Это слово, словно приговор, звенело в тихом спящем крыле, а она не могла спать, в голове было столько разрозненных мыслей, а сердце сжималось от страха…

«Началось», так сказал Учитель, когда Мария привела его в старую библиотеку с каменным постаментом посередине, возвышавшимся, словно надгробие, только тело гнома было на, а не под ним. Трепет был слышен в голосе великого наставника, но Мария в тот момент ощущала лишь страх неизвестности, хотя много дней мечтала о том, чтобы именно ее Драконам выпала честь все-таки закончить Поиск. Но сейчас ей было просто страшно, потому что они уже столкнулись с опасностью, которая бы могла стоить жизни Айзеку…

Теперь она знала, что написано на том камне, Учитель прочел письмена, но ни он, ни она не смогли понять загадку. Предстояло еще собирать ее Четверых, думать, искать, а главное — ничем не показать Драконам Запада, что они на Пути к Тайне…

Было сложно, голова должна была быть холодной, сердце — полным храбрости, ведь на кону стоят не просто Реликвии Святовита — победа в сражении за жизнь целых поколений, и они могут одним неловким движением или словом все разрушить, привести к краху…

Приходилось следить за Эйидль. Мария была уверена, что Феликс никому ничего не скажет, просто потому что он ни с кем особо не общался. Подвешенную судьбу брата и сестры тоже нужно будет решать, решать, что с ними делать. Нужно присматривать за исландкой, которая, судя по всему, оказалась действительно человеком из пророчества. Необходимо не дать Драконам Запада даже подумать о том, что девочка что-то нашла, а самой Эйидль — показать это хоть взглядом…

Еще были Альбус Поттер с его каким-то сверхчутьем и поразительными знаниями, опасными для них, для всех Драконов, непонятно что делающий в школе, весь непонятный, и Мария все равно, даже после разговора с профессором Фаустом, которому доверял сам Учитель, не могла до конца поверить Поттеру… И заняться всеми новыми звеньями цепи — Альбусом, Феликсом, Эйидль — нужно будет как можно быстрее, ближе к Рождеству.

Столько всего предстояло сделать, а сохранить холодными сердце и голову никак не получалось…

Мария поднялась с постели, накинув свитер, и в полной темноте вышла из спальни. Все крыло было погруженным в тишину ночи, хотя, она была уверена, что это только иллюзия, камни старой школы хорошо поглощали осторожные шаги и шепот. Для Дурмстранга ночная жизнь его обитателей была, впрочем, обычным делом…

В общей комнате все еще пылал камин, и девушка расшевелила угли, чтобы тепло окутало ее тело, сотрясаемое нервной дрожью от слова «началось». И дело было не только в Поиске, потому что тут скоростью продвижения вперед руководила именно она, а спешить в подобных делах Мария не считала целесообразным. Дело было в том, что завтра днем состоится первое испытание Турнира Трех Волшебников.

Ей было страшно. Страшно до дрожи, до тошноты, до головокружения, и ничего она не могла с собой поделать, потому что страх за любимого человека, такого равнодушного ко всему, особенно к собственной жизни, терзал ее сильнее, чем страх провалить доверенную ей миссию. Да, совесть говорила ей, что это неправильно, что, если что-то случится с Феликсом, это будет лишь ее личная беда, да еще нескольких человек, а потеря Реликвий приведет к всеобщей катастрофе… Но это был рассудок, а сердце девушки, всего лишь семнадцатилетней девушки, пусть и очень мудрой и сильной для своего возраста, трепетало и билось через раз от страха за израненного мальчишку, который с радостью шагнет в пасть любому монстру или бросится в пропасть…

Тихо, с привычным шорохом крыльев, рядом с ней появился Хелфер, садясь на плечо юной подопечной и поправляя ее темные локоны волос.

— Не спится…— протянула она, как бы извиняясь перед феем, что нарушает — снова, в который раз — предписанный режим.

— Я так и подумал…— сокрушенно проговорил Хел, вздыхая.— Многие в замке не спят, столько шума…

— Бедняжка,— дернула уголком губ Мария, погладив маленького друга по плечику.

— Жалко мне Гая…

— А что с ним?

Хел пожал плечами, словно давая понять, что она и так знает ответ, и она действительно знала, только старалась не думать еще и об этом, у нее столько объектов для размышления, что еще и переживания за бывшего друга, а ныне врага, не могли уже вместиться в ее переполненную голову, а сердце не выдержит столько боли…

— Потом я обязательно постараюсь с ним поговорить, но потом,— тихо пообещала Мария, прикрыв глаза. На все душевных сил ей не хватит, а Гай, он сильный, он сам справится, в отличие от Феликса…

Она вздрогнула, когда в гостиной появилась Эйидль, хотя староста не удивилась, что девочка тоже не спит. Исландка тихо прошла к камину и села напротив, подтянув коленки к груди. Ее глаза сосредоточились на Хелфере, но тот игнорировал этот взгляд.

— Мария…— наконец, нарушила тишину Эйидль.

— Да?— девушка вынырнула из своих мыслей, наверное, не таких далеких по содержанию от мыслей третьеклассницы, как бы странно это ни звучало.

— На Турнирах ведь погибали,— голос девочки дрогнул,— а он…

Староста знала, что хочет сказать сестра Феликса: их Чемпион явно только этого и желает. Но что сказать? Что он будет стараться выжить? Ложь. Что преподаватели и организаторы сделали все, чтобы состязания были безопасными? Она не была уверена, что все так и есть, вряд ли на Турнирах, что проходили ранее, взрослые не беспокоились о детях-участниках… Поэтому она молчала, давая Эйидль самой понять, что им нужно просто ждать…

— Он придет на испытание?— снова заговорила девочка.

— Я сама его приведу, профессор Яновских оставил за мной эту миссию,— хмыкнула староста, вздыхая и чуть поводя плечами. Нужно расслабиться, но это было невозможно.

— Мария…— казалось, что Эйидль что-то гложет, но она не решается высказаться.

Девушка молчала, ожидая, что скажет исландка. У девочки были очень усталые глаза, наверное, Кляйн не давала ей много отдыхать, а еще эта история с Драконами и беспокойство за брата. Айзек намекал ей уже о «романтической подростковой влюбленности, граничащей с инцестом», но сам себя и опроверг тут же, напомнив всем, что на деле Феликс и Эйидль не родственники.

— Я знаю… Я видела, что он к тебе прислушивается… Пожалуйста…

Мария скептически посмотрела на девочку: «прислушивается» — это слишком сильно сказано. Ей иногда казалось, что скорее на Феликса действует тактильный контакт, наверное, он был уверен, что никто и никогда больше не захочет к нему прикоснуться, и ее навязчивые касания его рук и лица выводили парня из равновесия, делая беззащитным и покорным. По крайней мере, Мария не знала, как еще объяснить все это…

— Наши родители… Его мама и мой папа… Они любят друг друга, но… Он так отдалился от них, он так часто обвинял свою маму в том, что он потерял семью… Наши родители, они за него переживают и решили… Мария, объясни ему, что он должен написать домой!— воскликнула Эйидль, выплескивая свои переживания так, что Хелфер от неожиданности слетел с плеча старосты.— Пусть он скажет им, что так нельзя! Его мама и папа решили вопреки своим желаниям снова жить вместе, только бы ему стало легче, но ведь это бред! Настоящий бред, потому что ему наплевать, ему ведь все равно, а они все будут страдать… Пожалуйста, Мария…

Староста смотрела на тринадцатилетнюю девочку перед собой и не знала, что сказать. Удивительный маленький человек, который вопреки всему сражается за счастье и покой близких людей, даже не обращая внимание на ненависть, собственные переживания и желания… Она была уверена, что через несколько лет именно эта девочка встанет во главе Драконов, именно она силой своего огромного сердца поведет вперед Орден, именно она встанет на защиту Тайны… Если к тому моменту Тайна еще будет в этом нуждаться…

— Я поговорю с ним,— тихо пообещала Мария, пытаясь дать Эйидль хотя бы надежду. Пусть крохотную, потому что с Феликсом разговаривать сложно, но все-таки… Пусть эта девочка почувствует, что не одна в сражении за свою семью, за покой брата, за счастье родителей.— Я постараюсь добиться от него этого, но ты же понимаешь…

— Мария, ты же можешь!— взволнованно заговорила исландка.— Ты так хорошо его умеешь успокоить, он слушает тебя… Ты имеешь над ним власть! Ты сильная, ты можешь все! Пожалуйста…!— в голосе девочки слышалось почти отчаяние — отчаяние самой достучаться до брата. Сколько сил ей потребовалось, чтобы переступить через себя и обратиться к Марии, девушке, которая не скрывает своего отношения к Феликсу, да к тому же является главой одной из двух организаций, что испортили Эйидль жизнь в первые же дни в новой школе?

— Я сделаю все, что в моих силах,— снова пообещала Мария, сочувственно глядя на Эйидль. В тринадцать лет, наверное, нелегко быть в центре разыгравшейся в жизни Феликса драмы, да еще сохранять такую силу духа и продолжать сражаться за семью и брата.

Эйидль вздохнула, видимо, усталость брала свое в этом хрупком теле. Она опустилась снова в кресло, обнимая колени, в глаза бросились милые вязаные носочки, отчего девочка казалось еще более хрупкой и беззащитной. Мария дернула уголком губ, но внутри было тяжело и неспокойно.

Часы пробили пять часов утра. Девушка вздохнула — оставалось всего четыре часа неопределенности и ожидания.

* * *

Шум, здесь было слишком много шума. Мысли не переносят шума. Неужели они этого не знают? Как зверь не переносит неволи, так мышление не переносит суетности и внешних громких звуков.

Шума много, людей много, ох, сколько людей. Но они же всегда рядом, чего удивляться? Как мысли всегда рядом с чувствами, так и человек всегда рядом с природой.

Пространство было не таким уж и большим, если сравнивать с другими пространствами, ведь все в этом мире сравнимо с другим. И что-то большое связано с чем-то малым, как воздух и вода, которые касаются поверхности друг друга с зари времен.

Стеклянные стены отвлекали, они отражали и свет, и звук, и пространство, все время хотелось вертеть головой, чтобы видеть сквозь стекло. Оно все просвечивает, кроме мыслей. Мысли всегда внутри, как цыпленок в яйце… Если яйцо разбить до того, как цыпленок вылупится, он погибнет…

Перед глазами не было стекла, только плотная каменная перегородка, высокая, очень высокая для любого человека. Не перепрыгнуть, не перелезть, не преодолеть — только мыслью. Размышления прокладывают даже самые неведомые пути, как червь в земной толще.

Возбуждение, о да, с самого рассвета возбуждение. Оно нервировало — людское возбуждение. К тому же неприятно покидать семью на рассвете, когда ты ее никогда не покидал. Словно вынуть камень из основания дома…

Совсем скоро он станет отцом. Скоро для него, все относительно в этом мире. Для людей пройдет еще три зимы и три лета, три раза выпадет и сойдет снег. А потом, через еще одну зиму, снова. Он был доволен собой, ведь все существует, чтобы рождаться, плодиться и умирать. Рождаться, чтобы мыслить; плодиться, чтобы твои дети продолжили незаконченную, оборванную тобою мысль. Вся история жизни — человека ли, зверя ли, магического существа — это история мысли, оборванной или подхваченной.

Столько пар глаз, и все прикованы к нему, уникальному, сильному, будущему и настоящему отцу. Отец может гордо носить свою голову, потому что его мысль не потеряется в веках. А дети смотрят на него, тоже продолжения — людской мысли, и они ждут, ждут чего-то важного…

А он сидит, глядя на каменную стену впереди, на дверь в ней, но не на дверь, что за ним — ту, которую охраняет, которую ему доверили охранять. Для него это честь, даже если это для людей, ведь он родился охранять, призвание древнее, как нить памяти сквозь века. Его предки охраняли людских царей в песках страны Жаркого Солнца и Своенравной Реки, пути и сокровищницы в стране Богов и Писателей, армии и секреты в стране Великих Воинов и Ученых… Цепь судьбы изменчива, но всегда прочна.

Он ждал и знал, чего ждет, и знал, что происходит, ему все объяснили. Мысли людей стали его мыслями, уникальность природы передачи. И они преобразовались в его рассуждения и размышления, не нося отпечатка тех, кто их породил. Словно за загадкой шла отгадка, если ее могли найти или хотели…

Он поднялся, и шум в зале стал громче, словно кто-то прибавил звук несовершенной мелодии бытия. Поднялся и вспрыгнул легко на высокий камень, который стоял посреди его новой клетки. Камень как трон для того, кто был царем трех видов, пусть забытым и непризнанным, но царем. Мысли, их воля и сила — вот кем он был, и ничего удивительного, что собравшиеся школьники не отрывали взгляда от его движений, так и должно быть.

Внезапно все стихло, потому что по ту сторону стекла на постамент поднялся человек, словно вторя его действиям, но не было ни в постаменте, ни в человеке того величия, что даровала природа царю и стражу. И он смотрел на всех из-за стекла в конце вытянутого, окруженного колоннами пространства с каменной перегородкой в самом его начале.

— Приветствуем вас на первом испытании Турнира Трех Волшебников!— проговорил человек, а он сидел высоко над всеми и слушал, внимал чужим мыслям.— Все три Чемпиона получили подсказки, которые должны были привести их к мыслям о том, что их ждет сегодня. Турнир выявляет самого умного и талантливого волшебника среди наших студентов, и сегодня мы начнем этот нелегкий путь соревнований. Участники по очереди войдут в стеклянный зал, где им предстоит пройти испытание на время. Итак, начнем! Первой в Куб Загадок выпала честь войти Чемпиону Шармбатона Франсуаз дё Франко.

Он поморщился от возросшего шума, так кричали потревоженные охотником птицы или испуганные хищником малые дети. Все звуки в мире были подобны, это лишь отражения внутренних мыслей, их выражение в материальном мире…

Дверь в том конце стеклянной клетки мягко щелкнула, и взгляды людей обратились туда, как и его взгляд. В каменную дверь на другом конце длинного пространства, заполненного сундуками по краям и цветными клетками, нанесенными на пол, вошла девушка с палочкой в руке, цепляясь за нее, словно это был единственный путь к спасению. Как часто существа ищут силы вне себя, когда вся сила — внутри, разве частица дерева, призванная управлять магией, заменит ту магию, которой наделен внутри каждый из собравшихся?

Наконец, она вошла в дверь в каменной стене, когда поняла, что туда просто нужно вставить ключ, простой ключ из шкатулки. Что-то важное снаружи, может оказаться важным и внутри, главное суметь увидеть, мыслью достичь сути вещей, ведь каждая вещь — это претворенная в мире мысль…

Девушка замерла, глядя на него широко открытыми глазами, в которых сквозило восхищение. О да, именно так должны смотреть на него, Стража и Царя.

— Ты ступила на путь, который охраняю я,— заговорил он, вставая на своем высоком постаменте, хвост заходил из стороны в сторону, так кот встречает мышь в переплетении коридоров судьбы и решает ее судьбу.— Здесь я Страж, а Время — спутник мой,— и он повел головой, показывая девушке большие песочные часы, готовые повернуться в любой момент, чтобы начать отсчет песчинкам жизни стоящей перед ним студентки, тоже чьей-то мысли.— Путь твой окрашен клетками, в цвета дороги Времени… Проложен силой мысли, твоей или чужой… Я Мысль, я воля, сила я, дерзай, иди ко мне… Лишь Время неподвластно мне, оно твой спутник и палач… Спеши, открой загадки дверь, отгадка ждет тебя… Лишь мысль меня прогонит прочь, как ключ от сундука…

Девушка слушала его завороженно, не отрывая глаз, и он даже улыбнулся, словно приглашая ее вступить в игру мысли, которая таила в себе все ответы, все пути, все дороги — высшую магию.

Франсуаз сделала робкий шаг вперед и ступила на первую красную клетку, и он сел на своем камне. Теперь он будет ждать и наблюдать, он не властен над Временем, это оно властно над всем сущим, так зачем его торопить в его власти?

* * *

Сердце гулко билось внутри, но не от страха, а от благоговения. Перед ней на высоком постаменте сидел сфинкс. Мерлин и Моргана, настоящий сфинкс, только не с женским, а мужским лицом. И он говорил — так странно, так напевно, словно читал какие-то стихотворные оды, и нужно было понять, что он говорит, а Франсуаз лишь могла смотреть на него и любоваться львиным телом, красивыми сложенными крыльями, мужским лицом без единого изъяна.

Она предполагала, что встретит тут именно сфинкса, но потрясение его грацией и красотой все равно было сильным, и девушка попыталась с этим справиться. Может быть, в суть первого испытания входило и то, что Чемпионы станут терять время на разглядывания магического существа, а время уже пошло…

Дё Франко взглянула на песочные часы за спиной сфинкса, рядом с дверью, которой, как она поняла, ей нужно достичь по цветным клеткам. Она опустила глаза на красный квадрат и чуть не ущипнула себя, рассердившись. Пока она рассматривала все вокруг и сфинкса, перед ней появились три сундука, которые еще недавно стояли возле стен, где за стеклом затихли зрители, тоже завороженные таинством происходящего.

— Три — цифра сущего всего, она перед тобой,— вновь заговорил-запел сфинкс,— но только лишь одна из них твой друг и выбор твой… Но помни крепко — лишь с пути сойдешь, все оборвется и начнется снова…

Так, все понятно. В первом испытании организаторы явно решили проверить, насколько быстро они соображают: чтобы вычленить смысл из слов магического зверя, нужно было внимательно его слушать и смотреть по сторонам.

Девушка коснулась палочкой правого сундука, и два других словно растворились в воздухе, тут же появляясь у стен на прежних местах. Правый чуть покачнулся, заскрипел, и крышка медленно открылась, выпуская струйку едкого дыма…

«Стой спокойно, нельзя сойти с клетки, стой спокойно»,— шептала девушка, прикусив губу и выставив вперед палочку, ожидая, какое чудовище появится сейчас перед ней.

Но вряд ли она ожидала, что из сундука появится она сама — девушка узнавала каждую деталь своей одежды, выражение лица, взгляд, убранные назад волосы. Дыхание стало прерывистым, потому что двойник — а это, скорее всего, был именно двойник, существо, которое никто не видел в его первоначальном виде, — внушал ей страх, самый настоящий страх.

— Пойдем со мной, я совершенство,— вдруг заговорило видение, мягко вышагивая из сундука и протягивая девушке руку,— я это ты, мы вместе будем силой. Вокруг меня друзей полно и любящих мужчин, я первая и в классе, и по школе. Родители меня боготворят, и комната отдельно от сестер… Идем, там хорошо, там все мечты…

Голос у двойника был завораживающим, увлекающим, а вокруг, в дымке, девушка видела все, о чем ей говорили: улыбающиеся лица друзей, мальчика с цветами, родителей, которые в кои-то веки смотрели на нее не осуждающе, а одобряюще, большую светлую комнату — как же все это опьяняло. Но Франсуаз все-таки успела понять, что это именно двойник, и не дала наваждению этого голоса, который озвучивал все ее потаенные, скрытые даже от себя самой мечты, который зазывал в мир, где все было бы по-другому, опьянить себя.

Холодная рука двойника коснулась ее, и Франсуаз даже сделала шаг вперед, к сундуку, но в последний момент отпрянула, выдергивая руку — на коже остался заметный ожог. Она вскинула палочку, бросая заклинание, и раздался звон стекла, к ногам посыпались осколки зеркала, и двойник исчез, оставив все тот же удушливый запах, который рассеивал сознание.

— Отказаться от мечты полета во имя жизни настоящей и тяжелой,— пропел голос сфинкса, и Франсуаз тряхнула головой, пытаясь рассеять пьянящую дымку из головы.

Сундук перед ней исчез, как и две клетки впереди, зато желтая клетка в середине пути загорелась еще ярче, словно приглашая девушку продолжить путь до нее. Чемпион Шармбатона взглянула на часы, что отмеривали время — треть песка уже пересыпалось вниз, и она поспешила на желтую клетку, сжимая крепче палочку.

— Наша магия нам поддается в уме, внутри твоя сила, не внешняя,— снова заговорил сфинкс, который был уже ближе и казался еще больше на своем камне.

Сердце колотилось где-то в районе горла, Франсуаз заметно волновалась, что было совсем не в ее привычках, но успокоиться теперь уже не получалось, в ушах все еще звенел заманивающий голос двойника из зеркала.

Едва она ступила на новый квадрат, как раздался скрежет решеток, девушка отпрянула, но наткнулась спиной на преграду. Она оказалась в клетке. Паника окутала Франсуаз — она плохо переносила небольшие замкнутые пространства.

— Силой разума раздвигаем стены, ломаем замки и преграды,— пропел сфинкс, невозмутимо созерцая происходящее.

Дё Франко тут же нашла взглядом замок. Палочка мелькнула в ее руке, несколько заклинаний раз за разом ударили в мощный металлический круг, но ничего не произошло. Легкая паника охватила девушку, и она воззрилась на сфинкса. А тот словно только этого и ждал.

— Ключ на весах, весы в сундуке, сундук у тебя, чем могу помочь тебе я?— проговорил зверь, и девушка посмотрела себе под ноги, чуть не хлопнув по лбу за невнимательность.

Она присела на колени возле сундука, такого же, как и остальные у стен, открыла крышку и осторожно извлекла из него старинные весы с полой подставкой, внутри которой действительно был большой ключ. Но как извлечь?

Весы были необычными, в отличие от ключа — на них было сразу три чаши, в каждой лежали монеты.

— Силой мысли найти равновесие, под силу тебе или нет?— вновь заговорил сфинкс, голос которого начинал уже раздражать, словно зверь был говорящим сводом правил, но Франсуаз принудила себя успокоиться, иначе она проиграет, толком не начав состязаться с остальными Чемпионами.— По восемь монет на каждую чашу тебе предстоит положить… Но помни — ты можешь добавить лишь столько монет, сколько уже положено в чашу, и только три раза ты вправе тревожить весы… Ни больше, ни меньше, иначе продолжишь ты путь от начала…

Франсуаз поспешно пересчитала монеты в чашах: одиннадцать, семь и шесть. Разум, разум, словно они не волшебники, а школьники-энтузиасты, зло подумала она, делая в уме пересчеты. Она готовилась применять заклинания, которые учила шесть лет, с которыми чувствовала себя уверенно, но первое испытание явно ее удивило. Хотя чему удивляться, если ключом ко всему был сфинкс?! Эти существа помешаны на загадках…

— Одиннадцать, семь, шесть,— повторяла она, пытаясь прикинуть, как побыстрее добиться результата. Туда, где одиннадцать, ничего не положишь, нигде не хватит монет, рассуждала девушка. Значит, снимать будем с самой большой горки…

Она медленно отсчитала семь монет и переложила в среднюю чашу. Весы пришли в движение, одна чаша опустилась, там теперь было четырнадцать монет, вторая поднялась выше всех. Девушка вздохнула, прикусывая губу: оставалось лишь два хода. Задача не казалась сильно сложной, просто время уходило, и долго размышлять было некогда. Либо добавить четыре в самую легкую чашу и получить восемь… Либо получить двенадцать там, где шесть, и тогда восемь будет в самой тяжелой…

Тут девушку осенило, и она поспешно переложила шесть монет к шести, а затем оттуда же четыре в самую легкую чашу. Она затаила дыхание, глядя, как чаши, в каждой из которых было равное количество монет, встали на один уровень, что-то щелкнуло, и ключ выпал на каменный пол, легко звякнув.

Пальцы дрожали, когда Франсуаз подбирала ключ, он не давался, скользя по камню, затем она долго возилась с замком. Как только тот щелкнул, решетка словно распалась на части и растворилась в воздухе, как и сундук с весами. Впереди, почти у самого камня, на котором восседал сфинкс, загорелась синяя клетка.

Девушка вздохнула и поспешила туда, чувствуя, как истекает время. Но теперь она была уверена, что это последнее испытание перед выходом, потому что для сфинкса была важна цифра три.

— Победа разума над чувством ценнее разом всех побед,— пропел зверь с человеческим лицом, когда Франсуаз ступила на синюю клетку.

И мир исчез, стало темно и тихо, словно под землей без света, даже собственного дыхания не слышно. Ей казалось, что она висит в воздухе, не понимая, где верх, а где низ, словно в невесомости. Не успела девушка испугаться, как ее тело словно облепила сотня маленьких насекомых — они ползали, порхали, сидели на ней. Она ненавидела насекомых, самое страшное, что было для нее на земле, — это пауки и прочие ползучие маленькие твари, которые внушали ей отвращение и ужас, и хотелось поскорее всех их скинуть с себя. Франсуаз инстинктивно начала отбиваться, стуча по себе руками, но лишь добилась того, что ее тело в невесомости перевернулось и стало раскачиваться.

Клетка. Если она выйдет за пределы клетки, то начнет все сначала!

Успокоиться, взять себя в руки, это только мираж, не по-настоящему. Но как же было сложно не отбиваться от тучи насекомых, когда она так ярко ощущала на себе их маленькие лапки, казалось, вот-вот — и они переберутся на лицо, в рот, в уши…

Девушка чувствовала подкатывающий к горлу ужас, но сжала крепче кулаки, тут же ярче ощущая в руке волшебную палочку. Но каким заклинанием закончить все это? Нужно успокоиться, нужно просто успокоиться и поразмыслить, сфинкс все время говорит о победе разума…

Каким?! Закончить, прекратить…

— Фините!— она даже не нашла в себе сил для непроизносимого заклинания, взмахнув палочкой на себя.

Мир вернулся на место, звуки и свет сначала испугали, но какое же было облегчение увидеть, что на ее теле никого нет, а сфинкс уже совсем рядом, все так же непроницаемо смотрит на нее.

— Все наши страхи — лишь воображение, которым нам порой так сложно управлять,— заговорил зверь, поднимаясь на лапы и широко улыбаясь.— Твой разум силу проявил сегодня, и ты в конце начального пути… Я страж его и я его хранитель, скажи пароль — и дам тебе пройти…

Франсуаз еще не оправилась от пережитого отвращения, а он снова что-то от нее хотел. За ним были часы, которые отсчитывали последние минуты для ее испытания, и там же была дверь, из которой ей нужно выйти, чтобы закончить на сегодня для себя Турнир. Пароль? Какой пароль?

Сфинкс улыбался, и Франсуаз в очередной раз поразилась, что сегодня творится с ее рассудком.

— Стих, та загадка в комнате!— сообразила девушка и вздохнула с облегчением, называя зверю слово. Тот лишь кивнул и сел, словно позволяя девушке пройти. Она кинулась мимо сфинкса к двери и буквально выпала из стеклянного пространства, тяжело дыша, окунаясь в бурю оваций и свиста, которыми ее приветствовали зрители.

Теперь дело за ее соперниками.