Кэртианская симфония (джен)

Страшны были зимние ночи.

Выла за окнами метель. Засыпала старый замок снегом. Махала широкими рукавами. Повинуясь взмахам, снежные змеи лезли в щели, шипели, кусали неосторожных обитателей.

Выстыли камни замка. Умерли. Лежали не думая, забыв, что такое тепло.

Проходила по коридорам строгая вдова. Без стука отворяла тяжёлую дверь, склонялась над изголовьем Ричарда.

Тот не спал, всё смотрел в окно.

Вдова зажигала лампадку перед иконой. Ричард преклонял колени на ледяном полу. Матушка его читала священные слова по большой книге в кожаном переплёте. Близоруко щурилась, наклоняла голову.

Тяжела была священная книга для сухих измученных рук.

С иконы смотрел на молящихся светлый рыцарь.

Ричард просил его о тепле. Метель выла и визжала за окнами, стучала в окно: открой, впусти! Не отвечал светлый рыцарь. Только снежное воинство ночь за ночью штурмовало замок.

И перестал Ричард молиться, только повторял пустые забытые слова.

Замок стоял на скале.

Ночами освещала его жёлтая луна. Из окон замка было видно верхушки деревьев и занесённую дорогу.

Лес теснился на скалах, изнемогал под снежной холодной тяжестью. Струились с крыши потоки белых искр. И всё вокруг было белым и мёртвым.

Когда матушка уходила, Ричард подбирался к окну. Смотрел на дорогу, но не мог вспомнить, кто должен прийти.

Внизу была белая земля. Вверху было чёрное небо. В щели в окне просачивались злые змеи.

Ричард представлял другое. Чёрную плодородную землю, красную глину, белые скалы. В глубине текут каменные реки. Туда тянутся корни деревьев, там вызревают драгоценные камни.

Мечтал о подземных гротах, о тихом плеске вод. Под землёй должно быть тепло, там должны бродить соки и питать всё живое.

Недолго он сидел у окна.

Набрасывалась на стены замка метель. Дрожали стены под ледяным натиском.

Отходил Ричард, закутывался в одеяло.

За окном вставали снежные рыцари, потрясали копьями, звали к себе. Ревели о возмужании в битвах.

Расцветали за окном диковинные белые цветы, манили красотой.

Ричард не поддавался, накрывался с головой, дышал на озябшие руки.

Грозила метель, на время отступала — придумать новые чары, пленить Ричарда, остудить ему кровь. Хотела засыпать замок до самой крыши.

А Ричард лежал и думал о камнях, нагретых солнцем. Потом мыслями елился с матушкой. Та, осерчав, читала над ним молитвы, напоминала о погибшем отце, говорила про Создателя.

Рассказывала о Рассветных Садах, что примут невинно пострадавших, умерших от холода. Но не было в Рассветных Садах плодородной земли, и деревья росли сами собой, не питаясь жизненными соками.

Однажды постучались в ворота замка двое.

Один из них был пожилой колдун. Много людей околдовал он за свою жизнь, притворяясь им добрым другом. И бросал их в беде, радовался несчастьям. Шёл околдовывать новых.

То было его ремесло.

Была у колдуна помощница. Он её пленил и взял с собой — для облегчения своего колдовства. Несла она за ним колдовские приспособления.

Строгая вдова пустила путников. Ричард сошёл вниз их приветствовать.

Стоял пожилой колдун, отряхивая снег с воротника. Осматривался по-хозяйски. Думал — нашлась новая работа.

Стояла помощница колдуна, глядела прозрачными глазами. С пепельных кос стекала вода — то снежное воинство гибло в тепле.

За стенами замка притихла метель. Глядела в окна — что-то будет?

А Ричард глядел в прозрачные глаза. Пленился без колдовства.

Пожилой колдун, задвинув под стол сумку с инструментами, жадно пожирал жаркое. Уверял, что болен, что многие несчастья постигли его за долгую жизнь.

Помощница сидела молча, не смела сказать ни слова.

Строгая вдова, разжалобившись, кивала головой. Отослав Ричарда, рассказывала о сыновних мечтаниях.

Колдун разложил на столе колдовские вещи. Говорил о Создателе, заверял вдову в дружбе.

Молчала помощница, глядя на начало злого дела. Прятала в муфту озябшие пальчики.

Колдун уговаривал вдову. Расписывал Рассветные Сады. Рассказывал о прелести холода, о вечном сне под снежным покровом. Говорил, что весна не наступит, что ввергнут мир в пучину беззакония.

Что это — кара Создателя.

Вдова прислушивалась к метельной песне. Колдун показывал ей волшебные порошки, от которых люди теряют разум. Давал подержать заячью лапку. Зажёг чёрные свечи, в которых воск был смешан с кровью невинных.

Вдова видела иконы, освящённую воду, свечи — светлые, церковные.

Таково было колдовство.

Помощница колдуна поднесла вдове полный кубок.

Та отпила, сердце её замёрзло, и упала вдова замертво.

Заплясал злой колдун, забыв про болезни, — удалось дело! Только Ричарда извести осталось — и будет весь замок в его владении.

Пустит он сюда злые силы, будет чертить кровавые рисунки. В подвалах будут плакать невинные.

У помощницы слёзы стыли на щеках. Но знала она силу гнева своего хозяина и потому молчала.

Колдун завывал песни. Отворил все окна, погасил камины.

Стояла помощница ни жива ни мертва: обнимала её радостная метель. Целовала прямо в губы. Стала она сама холодна как лёд.

С иконы смотрел светлый рыцарь, не осуждая и не предупреждая.

На пороге встретил Ричард ледяную гостью. Впустил, очарованный.

Та шептала ему на ухо стыдное. Влекла к постели.

Смотрел на то светлый рыцарь.

Утром метель летала из окна в окно, ликовала. Осколки стекла лежали на полу.

Колдун осматривал замок. Приглашал на новоселье летучих мышей. Помощница расставляла в кабинете колдовские приспособления.

За стенами замка стояли мёртвые деревья, мёртвым сном спала земля.

А в зале стоял гроб.

Ричарда укрыли покрывалом, сотканным из белых снежинок. Под голову сунули ледяную глыбу. В руки вложили чёрную свечу, в которой воск был смешан с кровью невинных.

То поглумился колдун над покойным юношей.

— Что, — приговаривал, ковыляя по залу, — приняли тебя Рассветные Сады?

И смеялся хрипло — то ли кашлял, то ли лаял.

Не страшен ему был лютый холод.

А в столице делалось тайное. Король Талига шептался с верными людьми. Рассылал секретные письма.

Одно письмо было на запад. Писал его король бесцветными чернилами. Повёз это письмо гонец в чёрно-белом мундире, спрятав у сердца. Говорилось в письме о таинственном лебеде.

Другое письмо было на северо-запад. Его вёз гонец в лиловом мундире. Говорилось там о весенней капели.

А гонца в синем мундире отправили на восток. Не было при нём письма.

На вершине башни сидели Робер и Алва, говорили о четырёх столпах.

Рыжая куница ластилась то к одному, то к другому. Запуталась Мэллит в своей ворожбе, от стыда закрывала нос пушистым хвостом.

Примчался к башне гонец в синем мундире. Лошадь его ступала по хрустящей, опалённой солнцем траве.

Кричал гонец, что скоро придут остальные трое и что новый король мудр и великодушен.

Улыбался Алва, припоминая мольбы Марселя. Тревожился Робер, опасаясь за Кэртиану. Прятала Мэллит любопытный чёрный нос.

Ночью в темноте горел костёр. То гонец отгонял огнём подлых хищных ызаргов.

Поутру поклонился Повелителям, поехал назад.

Раздавалась в небесах дробь лошадиных копыт.

Далеко на севере летел среди яростных вихрей белый лебедь.