Хроники десяти королевств (гет)

Неуклонно приближался час казни. Мириэн, разодетая в самое дорогое платье во всем королевстве, шелковое, гранатового цвета (плод гранатового дерева был символом Сейдарии, значился на гербе королевства и правящей династии Туон), ниспадающее до самого пола, неохотно, но уверенно поднялась на помост. Она не понимала, зачем так изысканно одеваться, если идешь смотреть на чью-то смерть, но главная фрейлина объяснила, что это требование самого короля. Преодолевая чувство отвращения к собственному супругу, женщина все же исполнила бессмысленную просьбу.

Мягко ступая по застеленному коврами помосту, волоча за собой шлейф роскошного одеяния, юная ансарийка под шум и завывание толпы на площади добралась до громоздкого кресла, расшитого золотом. Величественно, с грацией, присущей истинной королеве, опустилась на его край, бросив безразличный взгляд на мужа, восседавшего по правую руку от неё. Эмгар был не менее наряден: шелковый пурпуэн лилового цвета, отороченный мехом куницы, черные кожаные ботфорты до колен, на голове его красовалась золотая корона, украшенная драгоценными камнями. Правитель Сейдарии грозно взирал на своих подданных; некогда смуглое его лицо ныне казалось необычайно бледным, изнуренным, постаревшим. Оно белело на фоне яркости гардероба короля, подобно снегу северного Туриона.

Мириэн перевела взор на центральную площадь города, переполненную людьми, и это без преувеличения: здесь собрались все жители Сатиора, а также прилегающих к нему окрестностей. Толпа встречала её сдержанно, изредка слышались приглушенные выкрики "Да здравствует королева!", но все они тонули в общем гаме, терялись в громогласных возгласах "Да здравствует король!".

Помост, или королевская ложа, вплотную примыкала с одной стороны к городской стене, с трех других была окружена сейдарийской элитной стражей так, чтобы никто не смог протиснуться к государю и его семье. Прямо напротив королевской ложи, в метрах пятнадцати от неё, возвышался деревянный столб, обложенный со всех сторон охапками хвороста и дров, заготовленных для поддержания должного пламени. За ним, еще в метрах двадцати, выстроилась бескрайняя орда зевак, заполонившая всю площадь. Мириэн была последней, кто взошел на помост, остальные кресла в ложе были заняты. Справа от короля, сложив руки на подлокотниках, безупречно, словно по струнке, держа осанку, расположился молодой человек лет двадцати, одетый в темно-зеленый короткий распашной жакет, зауженный в талии и стянутый поясом. На ногах его красовались коричневые кожаные штаны и высокие сапоги черного цвета. Гордо вскинув голову, юноша опечаленно взирал на ликующую толпу, не выказывая особого восторга относительно предстоящего в скором времени действия.

Но стоило только Мириэн приблизиться к помосту, как скучающее выражение на его лице оживилось. И как не старался Келлай, а это был именно он, скрыть всех своих чувств к юной королеве, выраженных одним лишь взором, брошенным в её сторону, всё же сторонний наблюдатель без труда мог углядеть в его глазах безграничную любовь, что жила в его сердце по отношению к ансарийке. Девушка ответила на пылкий взгляд Келлая едва заметным кивком головы, после чего ни разу за всё время казни не взглянула в его сторону, хотя именно этого ей сейчас хотелось больше всего на свете. Она боялась гнева мужа, боялась, что он догадается обо всем, раскроет их тайную связь.

Слева от Мириэн, утопая в складках шелкового покрывала, накинутого поверх кроваво-красного платья, расплылась по креслу Ларента, старшая дочь Эмгара, и Иврин. Девушка была чрезмерно полна телом, симпатична лицом, смугла кожей, в движениях неповоротлива и медлительна. Имела скверный характер, дерзила всем без исключения. Впрочем, на то у неё имелись свои причины: вот уж лет пять она числилась в старых девах, и надежды на то, что отец всё же опомнится и сосватает её хотя бы за местного дворянина, таяли с каждым днем. Властно, горделиво взирала Ларента то на горожан, то на место казни, не удостоив Мириэн даже мимолетным взглядом. Игнорировала она не только мачеху, но и своего отца, давая понять, что он для неё такое же пустое место, как и она для него.

Сразу за ней, изогнувшись в нелепой позе, вжавшись в кресло и глядя на Мириэн огромными добрыми глазами, устроилась малышка Солсари. На вид ей было не больше тринадцати, на самом же деле — все семнадцать. Это была необычайно худая девушка, одетая в голубое платье, скроенное из самых дорогих тканей. Одежда висела на ней мешком, как на огородном пугале. Личиком Солсари тоже не вышла: помимо огромных, слегка раскосых глаз, у неё был маленький острый носик и длинный рот с тонкими губами, небольшой заостренный подбородок. В совокупности с оттопыренными ушами эти черты придавали ей определенные сходство с мышкой-полевкой. Эмгар не раз удивлялся: и в кого пошла эта невзрачная девчонка? В отличие от своей сестры, малышка была застенчива, немногословна, попросту неприметна. Зато чиста душой и добра сердцем.

Довольно часто, пока Мириэн держали в темнице после очередного гневного выпада Эмгара, девочка пробиралась к ней, отпирала камеру, в которой держали наказанную королеву, садилась рядом, бережно опуская её голову себе на колени, и ласково гладила по волосам. Так они вдвоем в полной тишине проводили по нескольку часов в тесной сырой каменной комнате. Мириэн понимала, что ничего большего для неё Солсари сделать не могла, но была благодарна даже за этот крошечный лучик теплоты и ласки, который малютка вносила в её серую безрадостную жизнь.

Также в ложе присутствовали генерал Родван, герцог Фасильдилии Медар Исланвир (родной брат Иврин, унаследовавший титул герцога после её самоубийства), канцлер Сейдарии Гэдей Брэгор, рыцарь ордена правительницы северных ветров Даэтсены, двухметровый великан, уроженец туманной Лоттлании, повсюду сопровождающий короля на праздничных и светских мероприятиях.

Король сосредоточенно молчал, мрачно поглядывая на свою королеву, всего несколько минут назад между ними состоялся неприятный разговор. Чувствуя, что Мириэн замечает его болезненность и может воспользоваться его слабостью, Эмгар приказал ей смотреть на приговоренную к смерти женщину от начала казни до самого конца, пока обугленная плоть несчастной не превратится в пепел. Очередное наказание для чужеземной девки, к тому же хороший урок — пусть супруга знает, что ждет её в том случае, если вдруг чего задумает.

Время для Мириэн тянулось необычайно долго, она мысленно торопила его, в то же время страстно желая, чтобы час сожжения никогда не настал. Но вот наконец возле приготовленного для казни столба появился Вескрай, облаченный в яркую сиреневую рясу. На голове его красовалась шапка Верховного Служителя, надеваемая им по особым случаям, дарованная самим Владыкой вместе со священным саном, больше похожая на закрученный на голове тюрбан.

Рев толпы на площади стих. Вескрай кивнул королю, тот спустился с помоста, стал рядом с ним и обратился к жителям Сатиора. Торжественно прочитав речь, полную презрения к ненавистному племени Теней, он вернулся на место под неистовое ликование толпы, рев которой усилился, когда трое стражников, отделившись от ворот замка, двинулись к месту казни, ведя перед собой бедную женщину, пойманную в лесу и признанную Верховным Служителем жрицей теней. Пленница ступала по булыжной мостовой уверено и совершенно спокойно, будто не понимала, куда её ведут. Руки её были связаны, на шее так же, как и в обед, черной полосой выделялся кожаный ремень с тугой веревкой, особой нужды в которой не было — ведьма шла впереди своей стражи. Её идеальная фигура в этот раз была скрыта белой бесформенной рубахой из грубой ткани, спадающей ниже колен.

Стражники подвели матерь Теней к столбу, поставили к нему вплотную, туго обмотали веревками и обложили со всех сторон хворостом и дровами так, чтобы кладка доставала до пояса. Ведьма не произнесла ни слова. Не кричала, не молила о пощаде. Только смиренно выполняла всё, что требовали от неё палачи.

Всё это время Мириэн, словно слившись со своим креслом в единое целое, пребывала где-то далеко за пределами сейдарийского центра. Она смотрела прямо на жертвенный столб, но не видела его, просто не хотела видеть, хоть и сидела с широко открытыми глазами. Всей душой и мыслями женщина пребывала далеко, в родной Ансарии, бегала по Осониэрскому саду, раскинувшемуся близ замка Роз, утопающему в лучах летнего солнца, не такого раскаленного, как здесь.

В своем видении она, пятилетняя девочка, играет на обширном лугу вместе с братом Дэйвиэром и сестрой Мариэн в догонялки.

— Мириэн, — манит её братик, — бежим на пруд!

— Бежим! — подхватывает старшая сестра, машет ей рукой, увлекает вслед за собой. — Скорее, Мириэн, Томиэн поймал огромного сома, того самого, что поедал глупых белок, приближающихся слишком близко к кромке воды!

Мириэн со всей прыти маленькой юркой девчонки бросается вслед за сестрой и братом, но не успевает пробежать и нескольких метров, как её детское сердечко, сжавшись от ужаса, замирает на мгновение, а затем начинает колотиться в ускоренном темпе, готовое выскочить из груди. Из горла вырывается истошный крик.

Вначале падает Мариэн, сраженная прилетевшей откуда-то стрелой, угодившей ей в шею. Она хрипит, захлебывается собственной кровью, клокочущей во рту, стекающей по подбородку на лиф её платья.

Следом за ней, пораженный неведомым недугом, на землю валится Дэйвиэр, кривляясь в предсмертных конвульсиях. Мириэн оглядывается по сторонам, пытаясь найти убийцу. Она замечает, как из окаймляющего поляну леса, в тени которого раскинулся пруд Сомов, навстречу ей несутся три всадника на вороных конях, укутанные в черные плащи.

Поравнявшись с девочкой, они сбрасывают с голов капюшоны, открывая свои лица. Один из трех ей хорошо знаком: это Томиэн, сын лорда Кирэна, мальчик, с которым они часто играли вместе. Теперь он уже не мальчик, Мириэн смотрит на него, узнает знакомые с детства черты, но перед ней абсолютно взрослый мужчина, злобно взирающий на неё холодными карими глазами. С трудом, но всё же Мириэн узнает и его спутницу: это её повзрослевшая племянница Кэтриэн, дочь упавшего в траву Дэйвиэра. Но как такое может быть? Третий всадник ей не знаком, это мужчина лет сорока с густыми русыми прядями волос, продолговатым лицом, горбатым носом, большими зелеными глазами, суровыми и колкими, как наконечники пик.

— Зачем вы это сделали? — холодно обращается он к Мириэн, указывая на лежащие в траве бездыханные тела, не скрывая презрения и нарастающей озлобленности.

— Что? — всхлипывает девочка. — Я? Но это вы их убили...

— Мы? Ах, ты сейдарийская шлюха! — взвизгивает Кэтриэн. — Ведьма! Сжечь её!

— Сжечь её! Сжечь! — повторяют её спутники, спрыгивая с лошадей и приближаясь к маленькой девочке...

Пелена сошла с глаз.

— Сжечь её! — скандировала толпа на площади, когда Мириэн вернулась из кошмарного видения в суровую реальность. Вескрай дочитывал очищающую молитву, двое служек уже держали в руках зажженные факелы. Жрица Теней впилась взглядом в глаза юной королевы. Мириэн стало не по себе от блеска её глаз: она почувствовала, как неведомая сила окутывает её сознание, проникает в глубины души. Так вот кто наслал ей недавнее жуткое видение — все это колдовские чары жрицы кровавой Богини! Чего она хочет? Мириэн попыталась отвести взор от ведьмы, но та словно парализовала её.

Вспыхнуло пламя — служки подожгли хворост. Между двумя девами выросла стена из огня, но противостояние на этом не закончилось. Мириэн все еще чувствовала неведомую силу, и теперь к ней добавилась невыносимая боль, словно не ведьма, а она находилась в центре костра. Невыносимо зажгло и защипало ноги и живот, но как девушка не пыталась, она не могла даже пошевелиться. Пламя медленно взбиралось по столбу и своей жертве, оно было необычайно чистым, прозрачным и без дыма. Сквозь прогоревшую ткань стала заметна запузырившаяся на животе и груди кожа. Факелом вспыхнули волосы, но жрица не издала не звука. Не выражали той адской боли, что испытывало тело, и её глаза: они по-прежнему были прикованы к лицу Мириэн. Ещё мгновение, яркая вспышка — и огонь полностью поглотил ведьму. В небо вырвался столб дыма, от которого мановением легкого ветерка отделилась бесформенная субстанция фиолетового цвета, направляясь к королеве, она клубилась подобно облаку, пока не приняла очертание уродливого женского лица.

— Тебе не избежать этого, — прошипел дух, зависнув над королевой, и в ту же секунду растворился в воздухе.

Неведомая сила наконец отпустила Мириэн; напуганная, та вскочила с места, озираясь по сторонам. Первое, что она увидела, было умоляющее лицо Солсари, словно говорящее ей: "Пожалуйста, сядь на место!". Затем безразличную и вечно недовольную гримасу Ларенты, возмущенно взирающей на неё, и лишь потом она встретилась взглядом с багровеющим от гнева лицом мужа, готового разразиться грозной бранью. Выходит, только она видела злобный дух, покинувший тело ведьмы. Ей хотелось рассказать о видении Эмгару, но яростный взгляд и небрежно брошенные слова:

— Я прикажу выпороть тебя! — заставили её передумать. Тяжело вздохнув, девушка опустилась в кресло.

Толпа роптала, безмолвное сожжение не произвело на них должного впечатления, совсем не этого они ожидали от казни.

— Истинная жрица Теней, — вдруг произнесла Ларента, поднимаясь со своего места. — Только дети Сардимит способны выдержать огонь, не издав ни звука. На вашем месте, отец, я бы щедро отблагодарила нашего Верховного Служителя, за то что, он безошибочно определил ведьму.