Гарри Поттер и Герой с Тысячей Лиц (гет)

Глава 11: Распознавание образов

Души не могут двигаться быстро, так что остаются позади, и их нужно ждать по прибытии, словно потерянный багаж.

Уильям Гибсон, "Распознавание образов"

 

Гермионе потребовалось мгновение, чтобы убедиться, что она действительно видела то, что видела. Это была не галлюцинация и не кошмар наяву.

В следующее мгновение тысячи эмоций обрушились на ее разум с такой силой, что у нее слегка закружилась голова. И неудивительно, ведь ей пришлось лицезреть, как Гарри, ее собственный муж, баюкает на руках тело женщины, которую она ненавидела больше всего во всей вселенной.

Она вышла в фойе и присоединилась к небольшой группе, перешептывающейся между собой из-за столь неожиданного поворота событий. На первом месте в ее сознании была ярость при одном виде Аллегры, и ее не притупило явно жестокое избиение, которому подверглась женщина. Очень близкой секундой к ярости оказалась ослепляющая ревность.

Пусть он несет тебя на руках, он МОЙ, — невольно подумала она. Он только МОЙ.

Гарри уже выходил из фойе, его шаги были весьма торопливыми. Остальные шли вместе с ним небольшой синхронной толпой. Гермиона плелась позади, чувствуя себя не в своей тарелке. Гарри направился в гостевую спальню в задней части первого этажа и положил Аллегру на кровать, затем повернулся к остальным.

— Так... это надо обсудить. Сейчас же.

Все отступили, кроме Гермионы, потому что она знала, что будет дальше. Гарри удерживал ее на месте взглядом. Затем он подошел ближе.

— Останься с ней, хорошо? Э-э, позаботишься о ее ранах?

Гермиона осталась стоять на месте. Его просьба не была для нее неожиданностью, но услышать это было — все равно что получить пощечину. Ты хоть представляешь, о чем просишь меня? , — подумала она. Подай мне хоть какой-то знак, что понимаешь, каково мне было видеть ее в твоих объятиях.

Но он этого не сделал. Гарри просто выжидающе смотрел на нее. Сейчас было не время и не место.

— Я сделаю все, что смогу, — пробормотала она.

Гарри улыбнулся рассеянной улыбкой, его мысли уже были где-то далеко.

— Ты лучшая, — сказал он, целуя ее в щеку, прежде чем поспешить за другими агентами.

Гермиона со вздохом посмотрела ему вслед.

— Да, я лучшая, — пробубнила она, направляясь в комнату для гостей.

Гарри оглядел лица своей команды. Сириус выглядел особенно озадаченным. Наполеон качал головой, как будто не мог поверить в происходящее. У Ремуса и Диз на лицах застыли одинаковые выражения нерешительности, а у Рона был такой вид, словно он просто ждал, когда крыша окончательно отъедет.

— Есть какие-нибудь соображения? Мой рассудок, похоже, изменяет мне с другим мужчиной, — сказал Гарри.

— Кто-то доставил ее, — сказал Рон.

— А?

— Ты слышал этот грохот? Словно Хагрид после слишком большой чашки турецкого кофе. Явно не она это сделала, она же едва могла стоять. Кто-то оставил ее там, постучал, чтобы мы наверняка услышали, а потом удрал, прежде чем мы открыли дверь.

Диз издала неодобрительный кудахтающий звук.

— Тьфу. Как это по-детски.

— Я бы предпочел собачье дерьмо под дверь, — заметил Наполеон.

— Независимо от того, кто доставил ее сюда, сначала над ней крепко поиздевались, — сказал Ремус. — Кто у нас за подобным замечен?

— Может быть, кто-то из тех маггловских головорезов, которых она так любит использовать в качестве пушечного мяса, — ответил Гарри. — Если бы волшебник хотел убрать ее со сцены, я сомневаюсь, что он пустил бы в ход кулаки.

— Думаешь, она надоела Мастеру? — спросил Наполеон. — Знаю, это трудно представить, учитывая ее очаровательный характер, но...

— Уверен, он стоит за этим, — отрезал Гарри, перебивая его. — Но его намерения, вот в чем вопрос. Хотел ли он ее смерти? Если так, то почему она не мертва? Неужели сбежала? Или кто-то спас ее и привел сюда из милосердия? Или он просто хотел, чтобы ее избили и напугали? Хотел, чтобы ее специально привезли сюда, как растение? — версии начали извергаться из агентов бурным потоков.

— Возможно, чтобы скормить нам дезинформацию.

— Или выяснить, как много мы знаем.

— Нужно отправить ее на Задержание, прямо сейчас. Тот факт, что она вообще все еще здесь, кричит о том, что мы все спятили.

— В этом нет необходимости, дом безопасен, и она не представляет угрозы в ее состоянии.

— Я говорю не о физической угрозе; просто увидев нас всех здесь вместе, она уже поймет, что мы скорее всего работаем над чем-то серьезным.

Гарри поднял руки, чтобы остановить этот поток сознания.

— Послушайте, мы не можем принимать никаких решений, пока не услышим, что она скажет. Гермиона сейчас с ней, когда она очнется...мы спросим ее, что случилось.

— И, конечно, она будет абсолютно честна и откровенна с нами, — саркастично заметил Рон, выгибая одну бровь. — Ты не забыл, что это женщина, которая встречалась с тобой больше года и забыла упомянуть, что заперла твоего лучшего друга в подземной камере? Не говоря уже о том, что опустила ту часть, где она исчадие ада.

— Я не предлагаю поверить ей на слово, — ответил Гарри. — Но у меня есть свои причины думать, что она любит Мастера не больше, чем мы.

— Не хочешь нам ничего рассказать? — спросил Сириус, впервые взяв слово. Обычно он вел себя довольно тихо во время подобных собраний, но всякий раз, когда он говорил, его Голос всегда звучал как Голос Власти.

Гарри слегка напрягся.

— Пока нет. Послушай, у нас есть более важные вещи, о которых нужно подумать. Наполеон, проверь снаружи на наличие каких-либо признаков слежки и посмотри, сможешь ли ты напасть на след того, кто оставил ее здесь, а затем я хочу, чтобы ты проверил ее. Обеспечь ее охрану и не экономь на оберегах. Диз, Ремус, вернитесь в Р.Д. и принесите несколько сдерживающих талисманов и немного Сыворотки Правды, если таковая имеется. Ну все, поехали.

Группа разделилась, когда трое агентов направились к входной двери, оставив Рона и Сириуса позади с Гарри. Как только дверь снова закрылась, они оба повернулись к нему.

— Итак, остались только мы. Теперь ты можешь рассказать нам, что происходит? — спросил Рон. — С каких это пор Аллегра стала для тебя кем-то вроде союзника?

— Я никогда не говорил, что она союзник.

— Но ты довольно быстро ей доверился, — заметил Сириус.

— Кто сказал хоть слово о доверии? Я просто хочу знать, что с ней произошло! — воскликнул Гарри. — Послушайте, если она хочет свергнуть Мастера или готова помочь нам в этом, тогда я полностью за!

— Конечно, чтобы после его смерти занять его место.

Гарри вздохнул.

— Это возможно, но... Все же думаю, она пытается вырваться.

— Спустя столько лет? Это не слишком вероятно.

— Все меняется.

— Некоторые вещи никогда не меняются, — отрезал Рон ровным и неумолимым тоном.

— Я уверен, она никогда бы этого не сделала, только если ее действительно вынудили, — ответил Гарри. — Она очень могущественна, Рон. Если у нас есть хоть какой-то шанс привлечь ее на нашу сторону, то мы должны ухватиться за него обеими руками. Подумайте обо всем, что она знает о той стороне, и о том, каким ценным активом она может быть для нас!

— А ты подумай обо всех новых и захватывающих способах, которыми она может снова подставить тебя, если ты ей позволишь, — возразил Рон. — Она хочет причинить тебе боль, Гарри. Это не часть какого-либо плана, это личное.

Гарри покачал головой.

— Я знаю, — сказал он. — Просто никогда не понимал, почему.

— Ты заставил ее почувствовать себя неуправляемой и уязвимой, — ответил Рон. — Она такого не допускает.

Гарри нахмурился.

— Рон, с каких это пор ты стал таким экспертом по Аллегре?

— Раньше она... иногда разговаривала со мной. Приходила ко мне, чтобы поболтать. Думаю, она просто хотела продемонстрировать, насколько я незначителен и что меня никто не ищет. Аллегра была в восторге, рассказывая мне о том, как трахалась с тобой, — сказал Рон, и в его голосе послышалась легкая дрожь. — Она смеялась над тем, что ты понятия не имеешь, кто она на самом деле. Она смеялась над многими вещами, касающихся тебя ... Но с течением времени она смеялась все меньше и меньше и становилась все более злой и защищающейся. Я просто сидел и слушал, а она рассказывала мне гораздо больше, чем думала, — Рон вздохнул. — Я наблюдал за ее разглагольствованиями о том, как сильно она хочет убить тебя, и знал, что на самом деле она влюблена в тебя.

Гарри почувствовал тошноту. Он медленно сел, ухватившись за край стола, чтобы не упасть.

— Я знал это, — сказал он. — На каком-то уровне. Но, Рон, почему ты не говорил мне об этом раньше?

Он пожал плечами.

— Это древняя история. Не думал, что есть какая-то причина тыкать тебя в это носом.

Гарри кивнул.

— В конце концов, эта история может быть не такой уж древней.

Они оглянулись, когда дверь кабинета открылась и вошла Гермиона.

— Как она? — спросил Сириус. Лицо Гермионы выражало спокойствие и профессионализм, что оказалось огромным облегчением для Гарри.

— Спит. Ее очень сильно избили, но не думаю, что ее жизни что-либо угрожает, — она колебалась. — Ей нужна медицинская помощь, — сказала Гермиона, устремив на Гарри многозначительный взгляд.

Он покачал головой. Это было последнее, что ему было нужно ... Еще больше людей, слоняющихся вокруг.

— Нет, я не могу так рисковать. Мне нужно, чтобы число людей, которые знают, что она здесь, было как можно меньше. Придется пока тебе, Гермиона.

Ее губы сжались, но она кивнула, скрестив руки на груди.

— У нее несколько сломанных костей; мне понадобятся запасы из аптечки. Я вернусь к ней через несколько минут, когда обезболивающее зелье подействует.

— Хорошо, — повисло неловкое молчание. Гермиона просто стояла, уставившись куда-то в стену.

— Я собираюсь вернуться к своему анализу в свете новой теории, — сказал Рон.

— Если я вам больше не нужен, я должен вернуться в Канцелярию, — заявил Сириус.

— Хорошо, — ответил Гарри. — У меня здесь более чем достаточно дел. Рон, я подойду через несколько минут. Хочу посоветоваться с Наполеоном.

— А что насчет меня? — спросила Гермиона. — У тебя и для меня есть приказ?

— Ммм... Можешь присмотреть за Аллегрой для меня, хорошо? Мы не хотим, чтобы она впала в кому, прежде чем сможет рассказать нам, что происходит, — Гарри поднял глаза от своего стола и увидел, что она бросила на него странный взгляд, который заставил его немного занервничать.

— Что?

Она моргнула.

— Ничего. Тогда я пойду, да?

— Э-э... да, давай.

— Хорошо, сэр, — сказала она, сделав небольшое ударение на втором слове. Она повернулась и вышла из комнаты. Гарри было задумался, что именно это значило, но сейчас у него действительно не было времени над этим поразмышлять.

* * *

Аллегра медленно открыла глаза, готовясь к приступу агонии, но ее не последовало. Все тело болело, но боль была терпимой ... За исключением руки, она словно горела. Очевидно, кто-то ухаживал за ней.

Прошло так много времени с тех пор, как кто-то нападал на нее физически, а не магически, что она была плохо подготовлена к последствиям. Мастер насиловал ее, но не причинял ей никаких травм...во всяком случае, физических.

Где я? — словно в тумане подумала она. Где, в конце концов, я оказалась? Она огляделась. Похоже, она была в чьей-то гостиной. К кому я побежала? К кому на этом свете я вообще могла пойти в такую минуту? Воспоминания обжигающе нахлынули на нее.

О. Гарри. Ну конечно.

У ее кровати кто-то сидел, держа в руках палочку и что-то помешивая. Это была Гермиона.

— Вот черт, — пробормотала Аллегра. Гермиона обернулась, ее лицо ничего не выражало.

— Лежи спокойно, — велела она. — Тебя избили почти до смерти, — в ее голосе не было ни сочувствия, ни какой-либо степени беспокойства; она просто излагала факты. Гермиона пододвинула стул к кровати и начала наносить зелье через ткань на руку Аллегры, которая от плеча до локтя превратилась в одну сплошную полосу боли. Острая режущая боль стала постепенно утихать, и когда Гермиона провела палочкой по предплечью, Аллегра почувствовала этот сводящий с ума внутренний зуд от срастания костей.

— Ты... помогаешь мне?

Гермиона сделала паузу, впервые взглянув на нее.

— Разве ты не за этим сюда пришла? Ты просила о помощи.

— Правда просила?

— Да, в некотором роде.

Аллегра огляделась. Казалось, они были вдвоем.

— Где... где вообще...?

Гермиона вздохнула.

— Остальные все еще обсуждают, что с тобой делать.

— А ты что об этом думаешь?

Губы Гермионы слегка сжались.

— Это не мне решать.

— Но у тебя же должно быть свое мнение.

— Вряд ли тебе захочется его услышать.

Аллегра с трудом сглотнула, беспокойство от уязвимости окутало ее, как влажный туман.

— Так я...под домашним арестом?

Гермиона сделала паузу в оказании первой помощи и уставилась на Аллегру ровным взглядом.

— Не смей умничать со мной, Аллегра. Прямо сейчас в этом самом доме, в нашем доме, Гарри пытается убедить своих коллег-агентов, что они могут доверять тебе. Да, Гарри, которого ты соблазнила, предала и пыталась убить, еще и после того, как разбила ему сердце, действительно тебя защищает, — Аллегра очень ясно видела, как сильно Гермиона презирала ее, и это успокаивало. — Лично у меня есть свои сомнения. Я понятия не имею, что в тебе такого, что заставляет Гарри хотеть доверять тебе после всего, что ты сделала, но я хочу, чтобы ты осознала две вещи.

— Первая?

— Что Гарри убедит их. Ты получишь убежище, и он даст тебе шанс.

Аллегра сглотнула.

— А вторая?

— Я буду следить за тобой очень, очень внимательно, — Гермиона повернулась к прикроватному столику и склонилась над своим зельем.

Аллегра закатила глаза.

— Спасибо, приму к сведе... — она даже не успела произнести последнее слово до конца, потому что внезапно Гермиона оказалась рядом, прежде чем Аллегра уловила ее движение. Рука Гермионы сжала горло Аллегры хваткой, едва ли дискомфортной, но несшей в себе обещание быть более смертоносной при малейшей провокации. Ее лицо парило над ее всего в нескольких сантиметрах. Глаза Гермионы были наполнены не яростью, а скорее стальной решимостью, которая вызывала чувство, которое Аллегра никогда бы не подумала, что почувствует в присутствии Гермионы: страх. Кто была эта женщина, и что стало с той маленькой серой мышкой?

— Не думай, что я этого не сделаю, — сказала она низким голосом.

— Ладно, — сумела прохрипеть Аллегра.

Гермиона рассматривала ее с отстраненным интересом, с каким рассматривают лабораторный образец.

— Ты несчастная, разочарованная женщина, Аллегра, — сказала она. — И я знаю, что ты ненавидишь Гарри просто потому, что тебе его не получить, — она наклонилась еще ближе. — А теперь послушай меня. Я больше не позволю тебе причинить вред моему мужу. Стоит тебе только дернуться в его сторону, и ты пожалеешь об этом. Мы поняли друг друга?

Аллегра кивнула, и рука, сжимавшая ее горло, расслабилась. Гермиона откинулась на спинку стула, продолжая обрабатывать синяки на животе Аллегры.

— Ну, — выдохнула Аллегра. — Это было впечатляюще.

— Хочешь еще?

— Я пас, — она наблюдала за профилем Гермионы, пока та концентрировалась на заклинаниях. Она выглядела такой невзрачной со своим медово-каштановым хвостиком и очками, съехавшими на кончик носа. — Ты превращаешься в кого-то Гермиона.

— В кого я превращаюсь?

— Не знаю. Просто...в кого-то. Не всякий можем прервать меня на полуслове, я уважаю это.

— Ты сейчас не в лучшей форме.

— И все же. Я начинаю... — на этом она почти остановилась, но решила продолжить, послав к черту всю осторожность, — Я начинаю понимать, что Гарри находит в тебе такого очаровательного.

— Чтоб ты знала, я не пассивный объект, чтобы привлекать его интерес.

Аллегра фыркнула.

— Видишь, ты снова это сделала.

— Было нетрудно, — Гермиона поднялась и начала водить палочкой над раздробленной ключицей Аллегры. — Такие женщины, как ты... Все дело в том, чтобы быть таинственной, сложной и интригующей? — она откинулась на спинку стула и задумчиво посмотрела на нее. — Раньше я завидовала таким, как ты. Сексуальная, соблазнительная...хлопни ресницами, шевельни пальцем, и все мужчины упадут к твоим ногам, — Гермиона наклонилась ближе, приподняв одну бровь, и тень самодовольной ухмылки появилась на ее лице. — Но это надоедает. И быстро. И тогда им будет нужен кто-то, с кем они действительно могут поговорить — кто-то, с кем они будут собой. Ты что, еще не поняла? Такие женщины, как ты, могут сводить их с ума ... Но именно такие женщины, как я, правят миром, — Гермиона встала, глядя на нее сверху вниз. — Ты будешь жить, — в дверях она обернулась. — Послушай. Если ты можешь помочь, буду рада. Но если ты еще раз причинишь ему боль, я сама тебя убью.

Аллегра встретилась с ней взглядом.

— Не сомневаюсь.

Гермиона кивнула.

— Хорошо, — она закрыла за собой дверь, и Аллегра услышала ее удаляющиеся шаги. Только тогда она выдохнула, осознав, что все это время невольно задерживала дыхание.

* * *

Когда Гарри собирался ложиться спать, Гермиона сидела и читала книгу. Наполеон охранял Аллегру, спавшую внизу в гостевой спальне.

— Ну и ночь, — сказал он, желая поговорить с ней о событиях вечера. Гермиона ничего не сказала, просто перевернула страницу, даже не подняв головы. Внутренний Индикатор Гарри-мужа "Унаспроблемы?" перешел в красную зону. — Гермиона?

Гермиона отложила книгу и посмотрела на него... И вдруг оказалось, что Индикатор недостаточно точен. Возможно, ему придется подумать о повторной калибровке...

Гарри вздохнул.

— Это из-за Аллегры?

Гермиона закатила глаза.

— Нет, Гарри, ты оставил свои носки на полу в ванной сегодня утром. Конечно, из-за Аллегры.

— Ты отлично обработала ее раны, с ней все будет в порядке.

— Какая я молодец, — она болтала одной ногой и выглядела так, словно не могла придумать, как начать говорить все то, что должна была сказать. — Не могу поверить, что ты на самом деле попросил меня помочь ей, даже не спросив, не против ли я.

— Кто-то должен был.

— Почему я? Все могли оказать первую помощь. Или вот еще мысль ... Ты мог вызвать Сакеша! Вместо этого ты попросил меня, прекрасно зная, что я чувствую по отношению к этой женщине.

— Но ты сделала это.

— Да. Я сделала это, потому что ты попросил меня, и я знала, что сейчас не время обсуждать этот вопрос. Но теперь я могу спросить, почему мои чувства для тебя оказались столь незначительными.

— Незначительными? — недоверчиво переспросил Гарри.

Гермиона спустила ноги с кровати и встала.

— Да, даже ничтожными! Как вообще ты мог просить меня помочь этой женщине? Неужели ты не имеешь ни малейшего представления о значении такой просьбы? Ты знаешь, каково мне было видеть ее в твоих объятиях?

— Я не думал, что оказание небольшой первой помощи выходит за рамки твоих возможностей, — сказал Гарри, его гнев нарастал.

— Чушь собачья! — воскликнула Гермиона, потеряв самообладание. — Она здесь не для того, чтобы найти новых друзей, Гарри! Тебя кто-то лишил памяти? Ты забыл, что она пыталась убить нас обоих? Забыл, как она водила тебя за нос раньше?

— Я был молод и глуп! — ответил Гарри. — Я не собираюсь снова попадаться на ее уловки!

— Да ты уже попался! — закричала она. — Неужели ты этого не понимаешь? Она знает, что ты всегда будешь хотеть верить, что в ней есть что-то хорошее, потому что так не будешь чувствовать себя полным идиотом, которого она когда-то обвела вокруг пальца!

— Я больше не хочу говорить об этом, — коротко сказал он, подняв руку.

— Нет, нет, нет. Ты так легко не отделаешься. Гарри... эта женщина причинила тебе столько боли, что ты даже не можешь осознать ее всю. Она скрывала от нас Рона двенадцать лет! Она хочет нашей смерти, и она родила тебе ребенка! Сегодня вечером, даже зная все это, ты просил меня сделать все, чтобы ей было комфортно.

Гарри резко повернулся к ней лицом.

— Я просил тебя оказать гуманитарную помощь жестоко избитому человеку. Я думал, что ты способна отделить эмоции от своих профессиональных обязанностей! Я больше не повторю этой ошибки, уверяю тебя!

Гермиона указала на него пальцем, ее глаза расширились и были полны ярости.

— Не смей предполагать, что что-либо между тобой, мной и ней в этом доме даже отдаленно связано с профессиональной ситуацией. Все, что связано с тобой — для нее личное, разве ты этого не видишь? Это личное, и именно так она нападет на тебя, потому что знает твои уязвимые места. Я не сделаю ничего, чтобы помочь ей снова причинить тебе боль!

— Она пришла ко мне за помощью! — взревел Гарри. — Ее присутствие может оказаться решающим между нашей победой или поражением! Я должен был вышвырнуть ее на улицу? Видимо, ты бы предпочла, чтобы я сказал: "Черт возьми, мне очень жаль, но тебе придется поделиться своей инсайдерской информацией и ценными знаниями из первых рук в другом месте, потому что моей жене неудобно видеть тебе в доме!

— Ты должен был немедленно отвезти ее в безопасное место, и ты чертовски хорошо это знаешь, — процедила Гермиона сквозь стиснутые зубы. — Все, что ты сделал сегодня вечером, — это дал мне понять, как мало ты уважаешь мои чувства.

— Ты же знаешь, что я уважаю тебя и ценю твои чувства, — сказал Гарри, удивленный, что она могла думать иначе.

Гермиона вскинула руки в воздух.

— Мужчины! Все вы всегда думаете, что нам достаточно какого-то абстрактного знания! — Гарри увидел, что она была близка к слезам. — Гарри, того, что я знаю, недостаточно. Ты должен демонстрировать это своими действиями, каждый день. Слова стоят дешево! Ты знаешь, что мне ужасно тяжело справляться с тревожащими меня эмоциями, которые я испытываю к Аллегре, и все же ты просто взял и заставил меня помогать ей, не задумываясь!

Гермиона покачала головой.

— Я не прошу тебя принимать решения, основываясь на том, как я отношусь к каким-то вещам, но я прошу тебя, по крайней мере, признать, что ты понимаешь, как это может быть тяжело для меня!

— Ты думаешь, мне легко? — закричал он. — Думаешь, я буду спать спокойно, зная, что она здесь, под нашей крышей?

— Так почему она все еще здесь, под нашей крышей, а? — спросила Гермиона. — Почему ты оставил ее здесь?

— Потому что! — прошипел он, подходя немного ближе. — Я не могу допустить, чтобы стало известно, что она попросила убежища! Если кто-то хочет ее смерти, или если кто-то думает, что она уже мертва, тогда мне лучше держать ее под замком и подальше от любопытных глаз. Поверь, если бы безопасность не была проблемой, я бы отправил ее под стражу так быстро, что у тебя закружилась голова. Так ты думаешь обо мне? Что я весь трепещу от того, что она снова рядом? Боже, Гермиона, иногда мне кажется, что ты действительно считаешь ее угрозой нашим отношениям!

— Я не верю, что она представляет для нас угрозу, но ты чертовски хорошо знаешь, что я боюсь, что часть тебя все еще хочет ее, — проговорила Гермиона ровным тоном. — Я же тебе говорила, помнишь?

— Я правда надеялся, что ты это не серьезно.

— Ну, я думаю, в этом и есть разница между нами. Я имею в виду то, что говорю, — она повернулась и забралась обратно в постель. — Уходи.

— Откуда?

— Из этой комнаты. Сейчас же, пожалуйста.

— Ты серьезно выгоняешь меня из нашей комнаты?

— Какая часть слова "уходи" тебе непонятна?

— Та часть, где мне действительно нужно уйти! — прогремел он.

— Найди диван. Или спи на полу. Или сходи посмотреть, не одиноко ли Аллегре, мне все равно.

— О, какая прелесть.

— Ты не будешь спать сегодня в этой комнате! — закричала она.

— Отлично! — крикнул он.

— Чудесно!

— Приятных снов! — сказал он и вышел, хлопнув за собой дверью. Гарри остановился перед закрытой дверью и постоял там мгновение, собираясь с духом. В его голове безостановочно звучало ворчание: проклятый эмоциональный параноидальный реакционер, не могу поверить, что она выгнала меня, боже, как неловко, блядь, Аллегра, зачем ей понадобилось приходить сюда, дурацкая ссора, я так чертовски зол, что готов плюнуть ...

Он услышал звук из спальни и наклонился к двери, прижав ухо к дереву. Он немного поник, узнав звук плача Гермионы. Она действительно давала волю громким, безудержным рыданиям, которые наполняют комнату и проявляются только в одиночестве. Гарри почувствовал укол печали в своем собственном сердце, но не мог вернуться обратно. Не сейчас.

Гарри прокрался по коридору и проскользнул в одну из свободных спален, которых здесь, на третьем этаже, была почти дюжина. Комната была обставлена, но пустовала; в ней чувствовалась та затхлость воздуха и ощущение одиночества, которые приходят с пустотой.

Он растянулся на кровати, не раздеваясь, чувствуя себя одиноким и покинутым. В этой комнате не пахло лосьоном Гермионы. Эта кровать не согревалась близостью ее тела. Этот воздух не был наполнен тихими звуками ее дыхания, когда она спала.

И он знал, что сон тоже не придет к нему быстро. Он был обеспокоен не только ссорой, только что произошедшей между ними, но и правдой, стоящей за многими словами Гермионы.

В чем он не мог признаться ей, так это в том, что она была права. Когда он просил ее помочь Аллегре, ему и в голову не приходило, что это может вызвать у нее какие-либо эмоциональные трудности. Он видел необходимость оказания первой помощи, Гермиона стояла рядом, и она знала элементарную медицинскую магию. Следовательно, он попросил ее. Он не принял во внимание ее чувства.

Гарри все еще не считал, что ошибся. Необходимость существовала, и он не мог не чувствовать, что у Гермионы была склонность слишком остро реагировать, когда дело касалось Аллегры. Могу ли я винить ее? задумался он. Что, если бы мы поменялись местами? Как бы я себя чувствовал?

Предположим, кто-то, с кем Гермиона была в прошлом...Абель Килрой, просто для примера... оказался злым. Был ответственен за сотни смертей. Пытался убить саму Гермиону, а заодно и его, Гарри. А потом он появился избитый и окровавленный у них на пороге без каких-либо объяснений. Что бы он почувствовал, если бы Гермиона немедленно отнесла его в безопасное место и попросила позаботиться о ранах?

Он вздохнул. Я был бы в ярости. Все, о чем он думал, когда появилась Аллегра, было потенциальное тактическое преимущество. Его разум немедленно перескочил к ее возможному отступничеству и всему хорошему, что могло из этого получиться. Он просто хотел, чтобы о ней позаботились, и чтобы ее присутствие здесь оставалось в тайне. Почему он не вызвал Сакеша? Он мог доверять ему. Почему он сразу повернулся к Гермионе?

Потому что он безоговорочно доверял ей и знал, что может на нее положиться. И она, как всегда, прошла через все ради него.

Но он внезапно осознал, что в тот момент думал о Гермионе так, будто она все еще была его надежным лучшим другом. Кто-то, к кому можно обратиться в критический момент, потому что знал, что у нее есть ответ. Он воспользовался ее опытом и использовал его, не задумываясь о том, чего это может стоить ей эмоционально.

Вот почему она была расстроена больше всего. Потому что он совершенно забыл, что она больше не была его лучшим другом. Она была его женой, и он нес ответственность за то, чтобы считаться с ее чувствами или, по крайней мере, признавать, что они существуют. Все, что ему нужно было бы сказать, это: "Я знаю, это тяжело для тебя, но ..."

Чем больше Гарри думал об этом, тем хуже себя чувствовал.

Сначала он намеревался выполнить ее просьбу и остаться этой ночью подальше от Чертога, но пока он лежал, уставившись в потолок, а сон оставался лишь смутной мечтой на горизонте, его решимость ослабла. Примерно через час он, наконец, встал и направился обратно в их спальню.

Он приоткрыл дверь и проскользнул внутрь, стараясь не шуметь. Гермиона свернулась калачиком на боку, обнимая подушку. Казалось, она спала. Он быстро переоделся в пижамные штаны и скользнул под простыни, надеясь не разбудить ее. Не повезло так не повезло.

Она пошевелилась, затем замерла.

— Я кажется просила тебя уйти, — тихо сказала она.

Гарри склонился над ней, стараясь уважать ее личное пространство в этот деликатный момент.

— Если мы собираемся ссориться из-за Аллегры, прекрасно. Давай. Но я не позволю ей встать между нами, — он вздохнул. — Мне очень жаль. Я не подумал о том, что ты можешь чувствовать, когда просил тебя помочь ей. Я думал только о последствиях, о том, что это может значить для всех нас.

Ее лицо немного расслабилось.

— У тебя многое было на уме.

— Я должен был подумать о тебе ... Во всяком случае, больше, чем сделал.

— Ты отреагировал как командир, Гарри. Как и следовало бы, — она приподняла одну бровь. — Но это не снимает тебя с крючка со мной, ты же знаешь.

Он позволил себе неуверенную улыбку.

— Я знаю.

Она начала улыбаться в ответ, но улыбка погасла и тут же растаяла.

— Она... здесь. В нашем доме. Спит внизу, — Гермиона повернулась лицом к окну. — Я не могу перестать думать об этом.

Гарри провел одной рукой вверх и вниз по ее руке, чувствуя, как там появляются мурашки.

— Могу я помочь тебе отвлечься от этого?

Она вздохнула.

— Не думаю. Я совсем не в том настроении. И еще...Я все еще сильна раздражена на тебя, — в ее тоне не было никаких обвинений. Это был просто факт.

— Хорошо. Я могу с этим справиться, — Гарри лег и посмотрел на звезды сквозь стеклянный потолок. — Как думаешь, ты простишь меня к утру?

— Может быть, — ответила она, но ему показалось, что он услышал улыбку в ее голосе. Гермиона повернулась на спину, натягивая одеяло на грудь. — Гарри?

— Ммм?

— Даже несмотря на то, что я злюсь ... Ты же знаешь, что я все еще люблю тебя, верно?

Он улыбнулся.

— Я знаю.

— Хорошо, — она снова повернулась на бок и уютно устроилась на подушках. Несколько минут спустя Гарри услышал, как ее ровное дыхание превратилось в долгие, ровные вздохи сна.

 

Было еще темно, когда Гермиона проснулась; кровать казалась пустой и холодной. Она повернулась и обнаружила, что лежала в ней одна. Она села, моргая в полумраке их спальни.

— Гарри? — его нигде не было видно. В ванной темно и пусто...где он может быть?

Гермиона встала с кровати и подошла к окну, думая, что, возможно, он вышел на улицу погулять. Конечно же, она увидела его темную сжавшуюся фигуру, сидящую в беседке, спина Гарри серебрилась в лунном свете. Она надела халат, сунула ноги в мягкие тапочки и вышла на улицу, не обращая внимания на холод в февральском воздухе.

Гарри сидел спиной к дому, поэтому не видел, как она подошла, но, должно быть, услышал ее шаги на лестнице. Он повернулся, когда Гермиона подошла к нему. Лили сидела у него на коленях, ее глаза были закрыты от блаженства, пока Гарри почесывал ее между ушами.

— Привет, — тихо сказал он.

Гермиона села рядом с ним.

— Привет, — она протянула руку и погладила мягкий животик Лили. — Вы двое хотели бы остаться наедине? — он не улыбнулся и не отреагировал. Гермиона вздохнула. — Гарри, что ты здесь делаешь в три часа ночи?

Он уставился на лужайку, его пальцы продолжали чесать пушистую голову Лили.

— Мне просто нужно было подышать свежим воздухом.

— Плохие мысли? Или дурной сон?

Он взглянул на нее.

— Больше, чем сон. Я снова был там. На лужайке перед домом, сразу после взрыва. Я видел его, я чувствовал, как все происходит снова, — Гарри сделал паузу. — Мне потребовалось некоторое время, чтобы по-настоящему вспомнить, что произошло...Жаль, что я не могу забыть, — он посмотрел вниз на Лили, которая подняла голову и лизнула его в подбородок. — Я помню, что весь был в твоей крови. Я видел ее на своих руках, на одежде и на земле, и все, о чем я мог думать, — это то, что это была та часть тебя, к которой я не должен был прикасаться, к которой я никогда не хотел прикасаться. Она должна была остаться внутри тебя, она не должна была выплеснуться наружу и стать холодной и мертвой, потому что больше не была в твоем теле, — Гермиона смотрела на его профиль, не желая прерывать Гарри. — Я мог видеть место, где шип вышел из твоего живота. Когда я обнимал тебя... Я чувствовал, как он проходит через тебя. Я был так... так...оскорблен, — она нахмурилась. — Знаю, это странное слово для произошедшего, но оно подходит. Я был оскорблен тем, что нечто столь ценное для меня было осквернено подобным образом. Там была эта ... штука... торчащая из твоего тела, и я не мог ничего исправить.

Гермиона придвинулась ближе к нему, чтобы положить голову ему на плечо.

— Ты все сделал правильно.

— Нет, не я. Сакеш и другие врачи спасли тебе жизнь. Все, что я сделал, — это починил дом.

Гермиона взяла его под руку.

— Ты когда-нибудь думал, что, может быть, именно мысль о тебе помогла мне пройти через это? Я знала, что не могу сдаться, потому что ты нуждаешься во мне. Мне пришлось пережить это, потому что я не могла оставить тебя. Я должна был увидеть тебя снова.

Гарри посмотрел на нее сверху вниз.

— Спасибо, конечно, за эти слова. Но ты не была в сознании, когда тебя собирали по кусочкам. Так что не могла использовать меня в качестве мотивации.

Гермиона улыбнулась.

— Так что заставляет тебя думать, что мое подсознание не любит тебя?

Гарри вздохнул.

— И на все-то у тебя есть ответ, да?

— Ну, я же Гермиона Грейнджер, невыносимая всезнайка.

— Да, так и есть, — он прижался губами к ее макушке.

Гермиона сжала его руку, ее прежняя ярость на него казалась теперь очень далекой.

— Давай вернемся в постель, Гарри. Здесь холодно.

— Мне жаль, что я вытащил тебя сюда. Ты, должно быть, устала.

— Не так уж и устала, — запротестовала она, надеясь, что ее слова прозвучали достаточно кокетливо, чтобы смог понять, что она имела в виду.

Что он и сделал.

— А-а-а. Значит, ты простила меня?

Гермиона подняла голову и потерлась носом о его нос.

— Ну, не знаю. Просто ты слишком милый, чтобы долго злиться на тебя.

* * *

Когда Аллегра открыла глаза, она мгновенно проснулась. В течение многих лет она развивала в себе способность переходить от глубокого сна к полному, готовому к бою бодрствованию менее чем за секунду. Это не раз спасало ее задницу.

Однако в данный момент не было никакой угрозы, которую нужно было отражать и никакой битвы, которую нужно было вести. Она была в безопасности на кровати в комнате для гостей в доме Гарри, где ей не могло быть причинено никакого вреда. Она безуспешно пыталась вспомнить, когда в последний раз была в месте, где ей не могли причинить вред.

С другой стороны, возможно, она переоценивала собственную безопасность. Гермиона пригрозила разорвать ее на куски, если Аллегра сделает какие-то резкие движения в сторону ее мужчины. При обычных обстоятельствах Аллегра не сочла бы Гермиону реальной угрозой, но в данный момент она едва ли была уверена в этом на сто процентов. Еще более тревожным был тот факт, что чем больше она общалась с ней, тем больше Гермиона действительно начинала казаться реальной угрозой.

Каким бы ни был ее статус врага, Гермиона, безусловно, была первоклассным медиком. Аллегра вся была в синяках и ссадинах, но в целом она чувствовала себя в полном порядке. Она попыталась сесть в качестве эксперимента. На мгновение у нее закружилась голова, но вскоре она пришла в себя. Аллегра отогнала мысли о том, что пережила прошлой ночью...они были слишком тревожными ... И вместо этого подумала о своем нынешнем положении. Гарри принял ее у себя. Она едва смела надеяться, что он это сделает. Когда она попросила Линча привезти ее сюда, это была нерешительная просьба на крайний случай. По крайней мере, она могла быть уверена, что Гарри не убьет ее хладнокровно. Он просто не был таким человеком.

Аллегра чувствовала себя беспокойной и не в своей тарелке. У нее не было четкого представления о ситуации, и это всегда вызывало у нее беспокойство. Ей хотелось осмотреть дом, но она знала, что Наполеон сидит за дверью, она видела его там прошлой ночью, когда Гермиона уходила от нее. Может быть, ей повезет, и он будет дремать. Она положила руку на дверь.

— Claritis permanente, — пробормотала она, и область вокруг ее руки стала прозрачной для ее глаз. К сожалению, он не дремал; он читал книгу и был вполне бодр, не проявляя никаких признаков того, что вот-вот задремлет. Черт бы побрал этого человека. Почему он не мог заснуть на работе, как любой нормальный ночной сторож? Но нет, и ведь надо было ему быть таким надежным?

Едва ли, конечно, он был непреодолимым препятствием. Она хорошо знала, что Байликрофт был защищен множеством оберегов и заклинаний против врагов, которые сдержали бы любого другого, но она провела большую часть своей взрослой жизни, развивая способность преодолевать такие трудности. Она встала, собралась с мыслями и аппарировала во двор. Аллегра посмотрела на каменный фасад дома. Это было действительно красивое сооружение. Она отправилась обходить здание по периметру, просто чтобы ознакомиться с его размерами и формой.

Ночной воздух был прохладным, но не неприятно холодным. Ночная сырость оседала на ее коже, как призрачный пот, пока она шла по лужайке с восточной стороны дома. Окна выходили в затемненные комнаты и коридоры. Она увидела свет в окне над своей головой. Возможно, кто-то читал наверху.

Обойдя дом с тыльной стороны, она увидела возвышающуюся позади северную башню, увенчанную невероятным куполом из стекла и железа. Это была его комната. Комната, которую он делил с ней. Ей было трудно думать о Гермионе как о жене Гарри, хотя она сидела там с несколькими сотнями других людей и наблюдала, как ее объявляли таковой.

Она стояла у основания башни, и неизбежная безумная мысль закралась ей в голову.

Только один взгляд, — сказала она себе. Это было бы так просто.

Аллегра часто благодарила Богов Магии, кем бы они ни были, за ее анимагическую форму. Не было лучшей маскировки, не было более подходящего облика, чем тот, который она сейчас приняла. Ее тело сжалось и стало легче, глаза стали сияющими и золотистыми, а кожа и одежда растаяли и превратились в перья большой сипухи. Она взмахнула крыльями, как всегда наслаждаясь их силой, и взлетела к одному из окон Чертога.

Конечно, какой кайф смотреть, как они спят, упрекнула она себя. Ты идиотка.

Аллегра села на подоконник и заглянула внутрь. Ну разумеется, они не спали. Это было бы слишком просто.

Они занимались сексом. Просто ей повезло. Аллегра ошеломленно уставилась на них.

Не подглядывай в замочные скважины, чтобы не увидеть того, что не хочешь видеть, — подумала она. Где она это слышала? Да какая разница. И все же это был хороший совет. Не лезь туда, куда не следует. Пожалеешь об этом.

Гермиона была на высоте. Вот так сюрприз. Она располагалась прямо лицом к окну, на котором сидела Аллегра; все, что она могла видеть от Гарри была его макушка, но у нее был отличный вид на обнаженный торс Гермионы, поднимающийся с кровати. Ее голова была откинута назад; локти Гарри упирались в матрас, а его пальцы переплелись с ее. Она покачивалась на нем, опираясь на его руки для поддержки, ее бедра двигались медленными волнообразными движениями над его бедрами. Гермиона отпустила его руки и склонилась над ним; он потянулся, чтобы погладить ее грудь.

Гермиона низко наклонилась, чтобы поцеловать его, затем подняла голову и посмотрела прямо в окно — казалось, прямо в глаза Аллегре. Аллегра замерла, на мгновение почти потеряв контроль над своей анимагической формой, с трудом сохраняя присутствие духа. О Боже, подумала она. Она знает, что это я. Эта мысль казалась нелепой, но все же была неоспорима. Откуда Гермиона могла знать, что это была Аллегра? И все же она была уверена, что это так. По крайней мере, она должна была знать, что здесь что-то не так. Сипухи не сидят просто так на подоконниках у людей и не смотрят, как те трахаются.

Аллегра ждала крика, возни с одеждой, прыжка с кровати, чтобы схватить палочку, чего-нибудь еще. "Мне пора", — подумала она, но словно приросла к месту. Она должна была знать, что сделает Гермиона.

Несколько бесконечных мгновений Гермиона просто смотрела на нее, оценивая ситуацию... А затем, невероятно, она улыбнулась. Это не была дружелюбная, добродушная улыбка Гермионы. Это была скорее насмешливая улыбка самодовольного победителя в качестве утешения съежившемуся, побежденному неудачнику.

Аллегра знала эту улыбку. Она видела ее в зеркале каждый день.

— Что случилось? — спросил Гарри. Он заметил ее внезапную рассеянность.

Гермиона посмотрела на него сверху вниз, затем погладила его по щеке.

— Ничего, любимый, — пробормотала она и наклонилась, чтобы снова поцеловать его, продолжая с того места, на котором остановилась ... Но когда она терзала его рот, ее глаза снова устремились вверх, к окну. Подавись, говорил этот взгляд. Хочешь посмотреть? Давай, смотри хорошенько. Нет, правда. Не упусти ни малейшего движения.

Аллегра увидела достаточно. Она взлетела, аппарировав обратно в свою комнату еще до того, как достигла земли, вновь появившись в человеческом обличье.

Дрожа, она села на кровать. Внезапное обещание Гермионы убить ее, если она посмеет причинить вред Гарри, показалось ей самой правдоподобной угрозой, которую она когда-либо получала.

* * *

Наполеон не спал к большому облегчению Гермионы, когда та вошла в комнату для гостей.

— Тяжелая ночь? — спросила она, протягивая ему чашку кофе.

Он отложил книгу.

— Ни звука от ее королевского высочества, герцогини Сукинской, — сказал он, кивнув головой в сторону двери.

— Да ладно? — спросила она, рассматривая дверь. Гермиона была совершенно уверена, что Аллегра шпионила за ними прошлой ночью в виде большой сипухи, которую она видела за окном. Эта комната была защищена, но она не удивилась бы, узнав, что их защита не смогла удержать ее. В прошлом Аллегра уже не раз демонстрировала свое пренебрежение к защитным чарам.

— Ну что ж, я принимаю вахту. Гарри хочет, чтобы я проверила ее физическое состояние, а потом привела в библиотеку. Пора заставить ее говорить.

— У меня есть время позавтракать?

— Конечно. Джордж испек вафли, — Наполеон мигом оставил ее в коридоре и умчался прочь.

Гермиона вошла в комнату для гостей без стука. Аллегра сидела, проверяя свою сломанную руку.

— Довольно приятное чувство, — заметила она, не встречаясь взглядом с Гермионой. — Ты не так уж плоха в полевой медицине.

— Ну и дела, спасибо. Мое сердце согревает мысль о том, что я облегчила твои страдания.

Аллегра посмотрела на нее.

— А меня греет то, что ты больше даже не утруждаешь себя тем фасадом доброжелательности, который раньше носила постоянно.

— Я сама доброжелательность. Зачем мне фасад? — Гермиона наклонилась ближе и сняла несколько бинтов, которые оставила на лице Аллегры. На нем образовались струпья и затянувшиеся синяки, но самое худшее, казалось, зажило. — Ты нормально себя чувствуешь?

— Очень хорошо.

— Есть головокружение? Двоение в глазах? Ощущения зуда в конечностях?

— Нет, нет и еще раз нет.

— Хорошо все рассмотрела прошлой ночью? — Гермиона ничуть не изменила своего тона, задав этот вопрос тем же ровным тоном, которым спрашивала о ее самочувствии. Она сама удивилась своей реакции на шпионаж Аллегры. Вместо того, чтобы ужаснуться или смутиться, она почувствовала... силу. Она была в постели с Гарри, и он полностью и безраздельно уделял внимание ей, не говоря уже о его теле, его любви и его кольце на ее пальце, в то время как Аллегра притаилась за окном в холодной ночи, как какой-то извращенец, заглядывающий в жизни, к которым он никогда не сможет прикоснуться. После всех заверений Гарри, после всех тех раз, когда они спорили из-за ее затянувшегося чувства неполноценности и ревности к Аллегре, потребовался этот вуайеристский инцидент, чтобы безвозвратно доказать факт бесконечного превосходства ее жизни над печальным существованием Аллегры.

Аллегра взглянула на нее.

— Как ты узнала, что это я?

— Кто же еще? Кроме того, я знала, что ты не сможешь устоять, — Аллегра ничего не ответила. Гермиона улыбнулась. — Рада, что ты не оскорбляешь мой интеллект, отрицая это.

— Как будто тебе не понравилось заниматься этим прямо перед моим носом.

— Чего бы я никогда не узнала, не сунь ты свой нос в наше окно, — Гермиона покачала головой. — Ты жалкое подобие злобной соблазнительницы, ты вообще в курсе? Смотришь на нас, как ребенок, тоскующий по гоночной метле в окне. Это ниже твоего достоинства.

Аллегра вздохнула.

— Да, знаю. Понятия не имею, что заставило меня подсматривать.

Гермиона пожала плечами.

— Может быть, ты просто должна была увидеть это сама.

— Увидеть что?

Гермиона отстранилась и встретилась с ней взглядом.

— Что ему намного лучше со мной, чем когда-либо было с тобой.

Аллегра поникла.

— Это был удар ниже пояса.

— Ты заслужила.

— Да, можешь праведно ликовать, — Аллегра вздохнула. — Хотя я уверена, что ты права. Говорят, все намного приятнее, если влюблен.

— Говорят?

— Я не знаю. Я никогда не была влюблена.

— Ты знаешь, я в этом сомневаюсь, — Гермиона схватила Аллегру за руку. — Встань, — Аллегра заставила себя подняться на ноги. — Ты можешь идти?

— Да. Только не проси меня пробежать 10 км.

— Мы идем до библиотеки.

— Время офигительных историй?

— В каком-то смысле. Но рассказываешь ты.

* * *

Стоя в библиотеке с Сириусом, Ремусом и Диз и ожидая, когда Гермиона приведет Аллегру, Гарри задавался вопросом, действительно ли он был готов к этому. Был ли он готов услышать то, что она расскажет? Что бы это ни было, оно означало, что ему придется предпринять какие-то действия. Часть его все еще желала, чтобы ответственность лежала не на нем. На ком угодно — ну почему всегда на нем? Это было несправедливо.

Этот вопрос снова возник у него в голове — тот самый вопрос, который он задавал себе каждый раз, когда что-то новое и ужасное поднимало свою уродливую голову: достаточно ли я хорош? Достаточно ли я силен? Он никогда не считал "да" ответом ни на один из вопросов, но это не мешало миру смотреть на него и ждать, когда он сделает свой ход.

Гарри взглянул на рабочий стол, над которым склонился Рон со своими папками, наблюдавшим за ним, как будто знал мысли, которые проносились в голове Гарри. Он улыбнулся, быстро подмигнув, когда дверь открылась.

Вошли Гермиона и Аллегра, последнюю украшало внушительное количество синяков, но в остальном она выглядела вполне здоровой. За ними по пятам следовал Наполеон, жуя вафлю. Гермиона тепло улыбнулась Гарри, закрывая за собой дверь, и он почувствовал себя немного лучше. Аллегра уселась на стул за другим столом, а Гермиона встала за плечом Рона.

Гарри позволил себе на мгновение взглянуть на них обоих, и ему стало лучше. Его друзья всегда делали его лучше, и они сделают его достаточно сильным для чего бы то ни было. Как и всегда.

— Что ж, я вижу, вся банда в сборе, — сказала Аллегра, оглядываясь по сторонам. Ее глаза остановились на Роне, и она усмехнулась. Рон поерзал на стуле, но встретил ее пристальный взгляд, не дрогнув.

— Ты всех знаешь? — тихо спросил Гарри.

— Я знаю Люпина, и знаменитого помощника Шефа Джонса, конечно...а ты кто? — спросила она, указывая на Диз.

— Тейлор. Глава полевых операций.

— Ага. И чья ты девушка? Должно быть, Ремуса. Сириус и Гарри женаты. Джонс, похоже, не в твоем вкусе, — Аллегра улыбнулась недовольному выражению лица Ремуса. — А, вижу, что я права.

— Тебе какое дело? — огрызнулся он.

— Вообще никакого. Боюсь, в глубине души я просто сплетница. Мне нравится быть в курсе того, кто здесь с кем спит.

— Ты здесь всего десять секунд, а мы уже отклонились от темы, — заметил Гарри.

— Я бунтарка, и всегда ею буду, детка.

Гарри сел рядом с Роном лицом к Аллегре.

— Итак. С чего начнем?

Она пожала плечами.

— Моя история начинается с того, как Мастер выдернул меня из постели, потащил в лес и избил до полусмерти. И на этом моя история заканчивается.

— Как ты здесь оказалась? — спросил Наполеон.

— Мой зам, Линч... бывший зам, вернее. Он прекрасно играл роль марионетки Мастера, но остался верен мне. Он появился сразу после того, как головорезы ушли. Хорошо, что он успел, иначе я бы умерла там. Я попросила его привести меня сюда, — она вздохнула. — О чем я только думала?

Гарри обменялся обеспокоенным взглядом с Люпином.

— Хочешь сказать, что головорезы просто избили тебя и оставили умирать?

— Да. А что? — спросила Аллегра, нахмурив брови при виде обеспокоенного выражения лица Гарри.

Гарри покачал головой.

— Тебе настолько голову отбили, что ты не понимаешь?

— Не понимаю что? — требовательно спросила она.

— Если бы Мастер хотел твоей смерти, ты была бы мертва. Нет никаких шансов, что они оставили бы тебя в живых случайно. Пырнули бы тебя ножом, застрелили или применили смертельное заклятие. Если ты все еще жива, то только потому, что он хотел этого. И ты, вероятно, подписала смертный приговор своему заму. Мастер хотел проверить, не поможет ли тебе кто-то... и куда тебя доставят.

Выражение лица Аллегры не изменилось.

— У него могут быть свои причины не желать мне смерти — сказала она, встретившись взглядом с Гарри.

— Если ты думаешь, что он пощадил тебя из-за этого, то ты точно с ума сошла. Нет. Знаешь, что я думаю? Думаю, он знал, что ты придешь ко мне. Он хотел, чтобы ты оказалась прямо здесь, с нами. Возможно, он хочет, чтобы ты рассказала нам, что он задумал. Едва ли он нервничает из-за того, что ты можешь выдать его секретики, ведь он считает, что я не смогу бросить ему вызов, независимо от того, сколько внутренней информации я получу в свои руки. Он настолько самонадеян, что выбросил тебя, словно мусор, и позволит выложить мне все, только чтобы доказать, что может надрать мне задницу, даже знай я все то, что он задумал. Он смеется надо мной и использует тебя, чтобы показать это.

Гарри встал, охваченный странным ощущением, что может чувствовать эмоции Мастера, что может чувствовать его мысли так же ясно, как если бы шепчущая виноградная лоза проросла прямо внутри черепа Мастера. Это какой-то генетический нюанс? Была ли какая-то связь между отцом и сыном, которая заставляла его понимать каждый мыслительный процесс Мастера?

— Он должен доказать, насколько я неполноценен. Так что он собирается оказать мне любую возможную помощь. А потом, когда он победит — это будет значить, что он еще круче.

Аллегра уставилась на свои руки.

— А похоже на него.

— Так что выкладывай. Расскажи нам все. Ничего не утаивай.

— Как много ты знаешь?

— Почему мы должны тебе что-то говорить, черт возьми? — вставая, спросил Наполеон. — Чтобы ты могла вернуться к нему и все выложить?

Аллегра посмотрела на Наполеона так, словно он был самым глупым человеком на земле.

— Так ты думаешь, что я сама организовал свое почти смертельное избиение и доставила себя сюда только для того, чтобы вернуться к человеку, который чуть не убил меня, и облапошить тебя?

Он пожал плечами.

— Я бы не стал исключать такого варианта.

— Это не имеет значения, Наполеон, — ответил Гарри. — Я разделяю твое недоверие, — сказал он, косясь на Аллегру, — но мы знаем весьма немного из того, что могло бы удивить Мастера.

— Слушай, — сказала Аллегра. — Я с удовольствием соглашусь на Веритасерум. Я не удивлена, что вы, ребята, не готовы мне доверять — на самом деле это довольно обнадеживает, — но я не хочу играть в игры. Я планировала предложить тебе союз еще до того, как Мастер устроил мне показательную порку.

— Мы должны поверить тебе на слово? — спросила Гермиона.

— Нет нужды, — Ремус достал флакон с Сывороткой. — Я захватил ее с собой, на всякий случай, — все взгляды переместились на Гермиону. Как единственный агент отдела по Слежке и получению информации в комнате, только ей было разрешено удаленное применение Веритасерума. Если бы Аллегру допрашивали официально, именно она должна была бы вести допрос.

— Гермиона? — сказал Гарри. — Ты сможешь?

Она вздохнула.

— Конечно, — она взяла пузырек. — Мне нужно сделать кое-какие приготовления. Пожалуйста, приведите ее в гостевую спальню через несколько минут, — Гермиона повернулась и ушла, тут же напустив свой обычный деловой вид.

Аллегра уперла руки в бока.

— Теперь ты доволен, параноик? — спросила она Наполеона.

— Немного паранойи в нашем деле не помешает.

Веритасерум не производил никаких видимых эффектов. Он не заставлял субъекта впадать в транс или выбалтывать что-то подсознательное. Следовательно, волшебники, которые его создали, также создали и талисман, который показывал, подействовало зелье или нет. Разные люди по-разному переносили зелье; некоторым была нужна более сильная дозировка.

Потребовалось в три раза больше обычной дозы, чтобы серебряный кристалл, висевший на шее Аллегры, стал синим, указывая на то, что зелье теперь полностью контролировало ее.

Гермиона не стала терять времени даром. Она чувствовала себя мучительно неуютно в этой ситуации, главным образом потому, что это давало ей почти непреодолимую возможность получить ответы на свои собственные вопросы — вопросы, которые не имели никакого отношения к поставленной задаче и к этому допросу. И все же искушение было так велико, что она просто хотела покончить с этим, пока не потеряла решимость.

— Твое полное имя.

Аллегру, казалось, огорчил этот вопрос, причина которого стала ясна, когда она ответила.

— Агата Аллегра Блэкберн-Дуайер.

Гермиона улыбнулась.

— Агата?

— В честь моей прабабушки. Надеюсь, тебе понятно, почему я использую свое второе имя.

Гермиона подавила желание уколоть ее.

— Твой возраст.

И снова огорчение от этого, казалось бы, простого вопроса.

— Тридцать шесть.

— Что произошло с тобой прошлой ночью?

— Четверо мужчин выволокли меня из моей комнаты. Они связали меня, бросили в багажник машины и ехали около часа. Когда мы остановились, то оказались в лесистой местности. Они избили меня и оставили там. Через несколько минут появился Линч. Он спросил, что должен сделать. Я попросила его привести меня сюда и оставить у двери.

— Почему ты попросила, чтобы тебя привели сюда?

— Я знала, что Гарри позаботится обо мне.

— С чего ты это решила?

— Потому что он такой. И еще потому, что у меня есть ценная информация, которая ему нужна.

— Какая?

— О том, что планирует Мастер, ко всему прочему.

— Ты планируешь вернуться к Мастеру?

— Не как союзник.

— Ты действительно хочешь объединиться с нами?

— Да.

— Если тебе доверят конфиденциальную информацию, ты передашь ее Мастеру?

— Нет.

— Ты планируешь предать нас Мастеру?

— Нет.

— Чего ты хочешь?

— Помочь Гарри победить Мастера.

Гермиона на мгновение задумалась. У нее было всего несколько минут на эту дозировку; если бы ей потребовалось больше времени, пришлось бы вернуться, чтобы сварить еще зелье. На это не было времени. Она почувствовала, что ее решимость рушится.

О, черт.

— Ты влюблена в моего мужа?

Аллегра выглядела огорченной, но выдержала пристальный взгляд Гермионы.

— Да.

Она не хотела задавать следующий вопрос, но он сорвался с ее губ прежде, чем она смогла остановить его.

— Все это попытка вернуть его?

Губы Аллегры теперь скривились в усмешке.

— Нет. Я признаю, когда меня обходят.

Когда Гермиона снова открыла рот, неуверенная, что сказать, кристалл на шее Аллегры сменил цвет с голубого на свой первоначальный серебристый. Аллегра вскочила, сорвала его с шеи и швырнула в Гермиону. Теперь она стояла над ней, сверкая глазами.

— Последние два месяца меня насиловал собственный сын. Так необходимо было проделывать то же самое с моими мозгами? — она попыталась выйти из комнаты, но дверь была заперта. Гермиона встала и открыла ее своей палочкой. Аллегра попыталась выйти, но Гермиона удержала ее, не совсем веря в то, что собиралась сделать.

— Мне очень жаль, — сказала она, выдавливая слова. — Последние вопросы ... перешли границы.

Аллегра уставилась на нее.

— Не говоря уже о их бессмысленности, — она отвела взгляд. — Как будто ты и так не знала, — прошипела она сквозь стиснутые зубы.

Гермиона и Аллегра вскоре вернулись, исследование сывороткой Правды закончилось. К удивлению Гарри, Аллегра выглядела разъяренной, а Гермиона — пристыженной. Он подавил свое любопытство и сосредоточился на текущей задаче.

— Ну что? — Аллегра снова заняла свое место, но Гермиона осталась стоять в дверях.

— Все в порядке, — вынесла вердикт Гермиона. — Насколько я могу судить. Но я бы все же посоветовала соблюдать осторожность.

Гарри с облегчением кивнул.

— Тогда на чем мы остановились?

— Ты собирался рассказать мне то, что уже знаешь, — сказала Аллегра.

Гарри посмотрел на Рона, который встал и подошел к камину, выглядя немного как ученик, которого вызвали к доске, чтобы решить сложную математическую задачу перед классом.

— Ну, мы знаем, что Мастер похитил более двухсот ведьм и волшебников. Мы знаем, что они представляют собой некий набор, полное или почти полное представление суммы магических знаний, к которым Мастер каким-то образом надеется получить доступ. Мы знаем, что у него, вероятно, все еще не хватает нескольких человек, но у нас нет возможности узнать, сколько их или кем они могут быть.

Аллегра посмотрела на Гарри, выглядя ошеломленной.

— Ты обо всем этом догадался?

— Рон, — ответил Гарри, кивая на своего друга. — Жаль, что ты так и не нашла времени, чтобы узнать его получше, пока злорадствовала над ним, — тогда поняла бы, какое ценное преимущество нам даешь, позволяя вытащить его.

Аллегра покачала головой.

— Будь моя воля, он бы все еще был в той квартире. Со мной не советовались ни по этому конкретному решению, ни по многим другим, — Аллегра встала, очевидно, просто чтобы размять ноги. Она сделала несколько шагов в одном направлении, затем остановилась и сделала еще несколько в другом. Все глаза в комнате следили за ней. Наконец она провела рукой по волосам и повернулась к Гарри, уперев руки в бока. — Я не претендую на то, чтобы быть экспертом по всем секретным планам Мастера. Не то чтобы я пользовалась его глубочайшим доверием в последние недели. Но я была частью его махинаций много-много лет. Я знаю одно: он планировал это десятилетиями, Гарри. Десятилетиями. И я знаю, что его коллекция собрана, за исключением одного человека.

Гарри перевел дыхание.

— Меня?

Аллегра усмехнулась.

— Как раз в тот момент, когда я думаю, что твое эго не может стать больше, ты снова умудряешься удивить меня. Нет, представь, дело не в тебе. Ему не нужен Маг, он и сам Маг.

— Тогда кто же? — спросил Рон.

Аллегра сделала вдох, колеблясь. Гарри наблюдал за ее лицом.

— Я удивлена, что ты не догадался, раз уж стал таким светочем знаний, — сказала она Рону, который не клюнул на наживку. — Если у него есть по волшебнику каждого вида, то конечно, ему осталось добавить к этой коллекции последнего, обладающего поистине уникальными знаниями.

Рон закрыл глаза.

— Ох. Канцлер, — он сказал это так, как будто это была самая очевидная вещь во вселенной, и его единственной реакцией было смятение от того, что он не подумал об этом раньше.

— Правильно.

Гарри чувствовал, что должен быть шокирован и ошеломлен, но он был только смущен.

— У него уже есть бывший заместитель Канцлера. Что еще ему нужно знать?

— Не могу сказать, что такого есть в Канцлере, что завершит его великие поиски, потому что я не знаю. Никто много о нем не знает, правда?

Все взгляды обратились к Сириусу, который старательно отводил взгляд.

— Сириус? У тебя есть что добавить к этому разговору? — спросил Гарри, проглатывая раздражение. Он знал, что Сириусу, вероятно, было запрещено рассказывать им то, что он знал о Канцлере, если он вообще что-то знал, но это не означало, что он не мог возмущаться самим фактом обладания этим знанием.

Сириус вздохнул.

— На самом деле, я не знаю. Я понимаю, никто из вас не поверит мне, когда я скажу это, но есть вещи о Канцлере, которых даже я не знаю. Характер этой работы означает, что есть кое-что, что Канцлер держит при себе. Я, честно говоря, не знаю, какими знаниями он мог бы поделиться, которыми не обладал бы и заместитель.

Гарри провел руками по лицу.

— Спорный вопрос, сможем ли мы освободить заложников. Какое бы заклинание он ни собирался использовать, чтобы получить доступ ко всем этим знаниям, он захочет сделать это только один раз. Где он их держит? Насколько трудно будет до них добраться? — Аллегра просто стояла, скрестив руки на груди, и выглядела смущенной.

— Ты не знаешь, не так ли?

Она покачала головой.

— Нет. Я знаю, что в моей сети полно таких пустых квартир, как у Рона. В течение последних нескольких лет он перевозил заложников...он называет их Субъекты...в какое-то нераскрытое место. Я знаю, что их нет ни в одном из учреждений Круга. Время от времени я пыталась выяснить, где они либо сама, либо с помощью магии, но он хитрее меня. Она фыркнула. — Вы в шоке, я знаю.

— Он должен был их как-то магически спрятать, — пробормотал Рон.

— Слишком много людей пришлось бы прятать.

— Не стоит недооценивать его силы, — сказала Аллегра. — Я никогда не видела ничего подобного тому, что он может делать.

— Сможет ли он добраться до Канцлера? — спросил Сириус. — До самого тщательно охраняемого человека на планете?

Аллегра встретилась с ним взглядом.

— Будьте уверены. Если захочет, он его получит. Это только вопрос времени.

Гермиона шагнула вперед, выглядя обеспокоенной.

— Была ли скомпрометирована личность Канцлера?

Аллегра покачала головой.

— Нет. Пока нет. Но я слышала, как он хвастался, что скоро его "отец" поможет раскрыть ему этот секрет.

— Ты про Сета?

— Да. Я стараюсь не связываться с этими его жуткими Вечными покровителями. Насколько я знаю, он уже несколько месяцев с ними в плотном контакте, так что это тоже вопрос времени.

Гарри повернулся к Рону, испытывая облегчение от того, что в его голове начали формироваться зачатки плана. Он боялся, что после откровений Аллегры его мозг останется пустым, как новый свиток пергамента.

— Кажется, у меня есть для тебя новый исследовательский проект, — сказал он.

— Какой?

— Мастер хочет достать Канцлера. Я бы даже рискнул предположить, что он хочет Канцлера больше, чем всех остальных, вместе взятых.

— С чего ты взял? — нахмурившись, спросил Наполеон.

— Ты подумай. Он ждал, пока соберет абсолютно всех остальных, кто ему нужен. Канцлера он приберег напоследок, вероятно потому, что его будет труднее всего заполучить. Те другие заложники — это значительная временная и ресурсная инвестиция, а также отличное хранилище магических знаний, но разве нельзя сказать, что они служат и другой "благородной" цели?

Диз вздохнула.

— Они были бы чертовски выгодной разменной монетой.

— Точно. Не слишком умно пытаться захватить Канцлера силой. Я понятия не имею, какая охрана его окружает, но она должна быть достаточно мощной, чтобы заставить даже Мастера рассмотреть другие варианты. Гораздо проще попытаться заключить сделку. Итак, если он готов отказаться от всех своих других заложников, чтобы заполучить Канцлера, какие знания это ему даст? Должно быть что-то еще, что мы можем узнать о Канцлере, больше, чем знают замы, больше, чем кто-либо еще. Рон, кажется, что в пыльных старых книгах всегда есть древние тексты, забытые легенды и намеки. Конечно, ты можешь...

— Я все выясню, — перебил Рон, выглядя довольным тем, что у него есть еще одно дело.

— Гарри, разве я не должна... Я имею в виду, исследования, это вроде как мое... — Гермиона заикалась и казалась взволнованной.

— Я знаю, но мне нужно, чтобы ты была с нами, — сказал Гарри. — Ты хороша в исследованиях, но у тебя есть много других навыков. В то время как Рон... — он понял, на что собирался намекнуть. — Э-э... Рон, он, э-э... — Ну и тупица, Поттер. Какой же ты тупица.

— Исследования — это все, на что я гожусь, — подсказал Рон, ухмыляясь.

Гарри покраснел.

— Я не это хотел сказать, — соврал Гарри, несмотря на то, что так оно по сути и было.

— Может, и нет, но это ты имел в виду. Все в порядке, мне это дело нравится. Считай, что все под контролем, — Рон направился к двери, затем заколебался и обернулся, подняв глаза к потолку. — Не думаю, что здесь есть кто-нибудь, у кого могли бы быть какие-то рекомендации или предложения? — спросил он, ни к кому конкретно не обращаясь.

Сириус понял намек. Он улыбнулся и присоединился к Рону в дверях.

— Я знаю, с чего мы можем начать.

— Нет никакого конфликта интересов? — спросил Рон.

— Ничто в моей должностной инструкции не запрещает мне изучать историю должности моего босса. Пока мы сохраняем его анонимность, не могу представить, что он будет возражать против того, чтобы мы предприняли действия по защите его интересов.

Гермиона насмешливо фыркнула, выглядя встревоженной из-за всей этой темы.

— Было бы крайне неблагодарно с его стороны, да?

Сириус приподнял бровь, глядя на нее.

— Я уверен, что Канцлер пойдет на многое, чтобы не навлечь на себя твой гнев, Гермиона.

Гермиона снова фыркнула.

— Ну еще бы.

Мысли Гарри уже бежали вперед, к следующей теме. Он махнул рукой в сторону Рона и Сириуса.

— Тогда идите. Возвращайтесь, когда будет чем поделиться с нами, — они ушли, не сказав больше ни слова. Гарри несколько мгновений ходил взад-вперед перед камином.

— Гарри, ты протопчешь дорожку на ковре, — мягко заметила Гермиона.

— Ты бы тоже расхаживала, если бы пришлось столкнуться с каким-то супер-Магом, стремящимся к мировому господству, — пробормотал он. — И лучше мне начать думать о том, как к этому подготовиться.

— Как проходит твоя Магическая подготовка? — спросила Аллегра.

Гарри знал, что это был закономерный вопрос для нее, учитывая обстоятельства, но раскрытие точной степени, в которой он все еще был уязвим, заставило его чувствовать себя очень неловко.

— Все идет хорошо, но, конечно, я даже не близко к его уровню. Он живет этим с самого рождения, был воспитан Магом. Для него это естественно. Я... Демонстрировать Магические способности все равно что носить костюм, который на три размера больше. Они мне не подходят, я теряюсь в них и продолжаю спотыкаться о себя.

— Нужно нанять нового портного, — ответила она. — Эти силы должны соответствовать тебе, если ты собираешься встретиться с ним лицом к лицу.

— Почему вообще он всегда должен быть тем, кто сталкивается с проблемами? — спросил Наполеон. — Мы все тут тоже не лыком шиты.

— Нет, но вы не Маги, — ответила Аллегра. — Если уж и Гарри здесь в пролете, то остальные из вас в сто раз слабее.

Гермиона подошла вперед и облокотилась на край стола для совещаний.

— Что ты собираешься делать? — спросила она.

— Я должен начать тренироваться. Много, и каждый день. У нас не так много времени. Кто знает, когда Мастер сделает свой ход? Это может произойти завтра или через год. Но пока у нас есть чем заняться. Рон и Сириус проводят свое исследование. Мы должны начать разрабатывать какую-то стратегию...Али, может быть, ты сможешь помочь нам с этим, — он понял, что назвал ее этим старым прозвищем, прежде чем осознал, что сделал это. Он взглянул на Гермиону, которая не проявляла никакой видимой реакции — что, конечно, не означало, что никакой реакции не было.

Аллегра кивнула.

— Я постараюсь.

— Хорошо. Остальные оставайтесь здесь, с ней. Обсудите варианты.

— Ты куда? — спросил Наполеон.

— А я, конечно, в Общество.

* * *

С уходом Гарри остальным оставалось только смотреть друг на друга в смущенном молчании.

— Я даже не знаю, с чего начать, — наконец заговрил Ремус.

— Возможно, нам стоит договориться о некоторых планах и целях, — предложила Гермиона.

— О, у меня есть цель, — сказала Аллегра. — Нашей целью должно быть убийство Мастера. А потом снова его убийство. И еще разок, просто чтобы убедиться. Потом нам нужно расчленить его. Затем сжечь останки. А потом уже слепить из пепла собачьи галеты и скормить их изголодавшимся гиенам.

— Угу, — пробормотал Ремус. — Ну, что-то мне подсказывает, что мы, возможно, не все здесь на одной волне.

Наполеон задумчиво посмотрел на Аллегру.

— Почему изголодавшимся? Что плохого в обычных, хорошо откормленных гиенах?

Все проигнорировали его.

— Очевидно, что остановить его — наш главный приоритет, — продолжила Диз. — Не уверена насчет части с расчленением.

— Я не согласен, — заявил Ремус. — Нашим главным приоритетом должно быть обнаружение и освобождение заложников. Это завершит всю часть "остановить его" по умолчанию. Он не сможет получить знания мира, если у нас будут все его источники. Это также сведет на нет любое преимущество, которое он надеется получить, используя их в качестве шантажа, чтобы заставить Канцлера подчиниться его требованиям.

— Хорошо, — сказала Гермиона, протягивая руки, чтобы остановить их всех. — Так как же нам найти заложников? Кто-то же должен знать, где они, помимо него.

— Даже не рассчитывай на это, — отрезала Аллегра. — Он доводит паранойю до уровней, ранее неизвестных науке.

— Но кто-то должен их охранять.

— Не обязательно. Он вполне в состоянии обеспечить магическую охрану.

— Ну, тогда он должен сам ходить туда, чтобы проверить их. Учитывая инвестиции, которые они собой представляют, вряд ли он просто засунул их куда-нибудь и больше не вспоминал.

Аллегра снова покачала головой.

— Вы все слишком логичны. Рассуждаете как чертовы агенты разведки.

Ремус и Диз обменялись взглядами.

— Боюсь, это единственный известный нам способ думать.

— Ужас. Послушайте меня. Нет списка, который можно было бы украсть, нет свидетелей, которых можно было бы проверить Сывороткой, нет охранников, которыми можно было бы прикинуться, наложив на себя Оборотное зелье. Он не окружает себя доказательствами своей деятельности или людьми, способными поставить их под угрозу. Этот человек — не какой-нибудь тупоголовый темный волшебник, оставляющий за собой след из хлебных крошек, по которому можно проследить его до тайного логова. Вы не сможете забрать у него его секреты. Вы не сможете понять, где находятся эти люди, — она вздохнула. — Придется заставить его показать.

— И как именно нам это сделать?

Наполеон потер подбородок. Гермиона почти видела, как сценарии возникают у него в голове и отбрасываются или откладываются для дальнейшего рассмотрения.

— Нам нужно слушать его, когда он не знает, что мы слышим, и наблюдать за ним, когда он думает, что мы не видим.

— То есть прослушивание штаб-квартиры Круга, — сказала Гермиона, и от этой перспективы у нее упало сердце.

— Будет нелегко. И даже если у нас все получится, это все равно маловероятно, — ответила Аллегра. — Не так многое он рассказывает.

— Та еще задачка, — заметил Ремус.

— Нам придется начать с наблюдения. Небольшая группа, чтобы прощупать оборону и посмотреть, как мы можем проникнуть внутрь незамеченными. Думаю, ты можешь помочь нам с этим, — предложила Диз, глядя на Аллегру.

Она пожала плечами.

— Сделаю все, что смогу. Ни одно здание не может быть неприступным, но, учитывая, что сейчас я там персона нон грата, он, возможно, изменил ситуацию, чтобы сделать мою помощь бесполезной.

— Вот почему нам нужно организовать разведку. Давайте начнем с примерного плана этажа, — сказала Гермиона, подходя к рабочему столу. Она вернулась с большим листом пергамента и села рядом с ними. — Насколько вообще здание большое?

* * *

Рон не знал, чего ожидать, проводя исследования с Сириусом. Окажутся ли они в пыльных, заплесневелых комнатах, полных забытых текстов? Или в безопасной, высокотехнологичной, магически защищенной камере, из которой не сможет вырваться ни один секрет? Реальность оказалась ни тем, ни другим, а всего лишь обычным офисом Сириуса.

Сам Сириус отсутствовал уже около двух часов, сказав, что собирается забрать какой-то документ, который Рон должен был увидеть, и оставив того наедине с несколькими стопками старых книг, происхождение которых было неясно. Он дал Рону несколько талисманов, чтобы помочь отыскать нужный текст, и до сих пор результаты были одновременно разочаровывающими и обнадеживающими. Он многое узнал об обширной паутине заклинаний и чар, окружающих должность Канцлера, но мало что о самой должности.

Рон пытался сосредоточиться, но это был долгий день, и он продолжал думать о Лауре. Прямо сейчас она, вероятно, сидела в их кровати (от мысли, что это была их кровать, его пробирала приятная дрожь), читала и пила какао. Было ли ей интересно, где он? Скучала ли она по нему и ждала ли его возвращения? Он ничего так не хотел, как этого, но минуты ускользали от него с пугающей быстротой.

— Нашел что-нибудь? — голос Сириуса вернул его к реальности.

— О, нет...Я просто... э-э... — он вздохнул. — Я задумался о Лауре.

Сириус улыбнулся и положил богато украшенную кожаную папку, которую принес с собой.

— Ах, эта новая любовь, романтика. Наслаждайся этими моментами, пока дети не выбили из тебя все до последнего страстного порыва.

— Они выбивают?

— Делают все возможное.

Рон склонил голову набок, наблюдая за выражением лица Сириуса. Он видел миссис Блэк и детей только один раз, на вечеринке по случаю возвращения домой.

— Где вы с Корделией познакомились? — спросил он, внезапно заинтересовавшись этой темой.

— В кафе. Я был ночным менеджером.

Рон моргнул.

— Ты был ночным менеджером в кафе? Когда?

Сириус посмотрел куда-то вдаль.

— Э-э... восемь лет назад? Ну да, как-то так.

— А теперь ты заместитель Канцлера Федерации.

— Ну да.

— Кажется это и называют "стремительным взлетом".

— Что ж, и за это я должен поблагодарить Гарри. Помимо всего прочего. Но я рад, что работал в сфере общественного питания, хотя бы по той причине, что встретил ее.

Рон покачал головой.

— Для меня до сих пор удивительно, что все устроили и живут свои жизни, пока меня не было.

— Ты отлично наверстываешь упущенное. Обрел дом и нашел себе девушку... И, похоже, еще и работу.

— Это не работа. Я не собираюсь поступать в какой-то там их Шпионский университет, я просто помогаю Гарри.

— И когда ты собираешься сказать ему, что ты не хочешь возобновлять упражнения в магии? — спросил Сириус.

Рон удивленно поднял глаза и обнаружил, что Сириус наблюдает за ним, приподняв одну бровь. Он прочистил горло и взял кожаную папку, которую принес Сириус.

— А это что такое?

— Это Акты Федерации. Можно сказать, наша Конституция. Написана тысячу шестьсот лет назад.

Рон протянул руку и взял папку, пораженный осязаемой историей, которую держал в руках.

— Ух ты. Никогда не видел ни одной копии.

— Мало у кого она есть. Действия Федерации настолько далеки от повседневной жизни большинства людей, что этому на самом деле не учат в школах, — Рон уже читал.

— Обязанности и ответственность Канцлера изложены в статье VII, — Рон взглянул на него, затем перешел к соответствующему разделу. Он прочитал его — он был на удивление коротким, затем, нахмурившись, посмотрел на Сириуса.

— Это не может быть правдой.

— Уверяю тебя, так оно и есть.

— Должно же быть что-то еще.

— На самом деле нет. Это распространенное заблуждение, а мы не утруждаем себя его исправлением. Такое восприятие, хотя и ошибочное, более полезно.

— Ну хорошо. Но это делает интерес Мастера к Канцлеру еще более трудным для понимания! Почему он вообще ему нужен? Должно быть что-то еще.

— Если и есть, то я об этом не знаю. С другой стороны, я почти не изучал историю этой должности в деталях.

Рон встал и схватил очень старую книгу, открыв ее на странице, которую отметил. Он развернул ее и показал Сириусу, указывая на символ, скрытый в строках текста.

— Ты узнаешь этот символ?

Сириус нахмурился.

— Нет. В чем дело?

— Не знаю. Это похоже на звезду или, может быть, пентаграмму ... Но видишь, как вытянуты три точки? Я никогда не видел его раньше. Он упоминается здесь в контексте секретной церемонии, которая не названа и не описана. Судя по тексту, я подозреваю, что этот символ представляет какой-то объект. Он обозначается словом, которое я не могу перевести. У него есть префикс, который используется для обозначения числа три, как мы используем "три" в английском, но ... — он покачал головой. — Это кажется важным, но я не видел, чтобы его упоминали ни в одной из других этих книг. Как будто этот символ был забыт или намеренно скрыт. Мне нужно копнуть еще дальше.

— Я исчерпал здесь свои ресурсы, — Сириус наблюдал за лицом Рона, пока тот листал очередную книгу. — У тебя уже есть теория, не так ли?

Рон быстро взглянул на него.

— У меня есть теория теории. Мне нужно больше информации, более старой информации. Должен же быть кто-то, кто может мне в этом помочь.

Сириус кивнул.

— Может быть. Но не сегодня. Тебе нужно немного отдохнуть. Ты взял все, что нужно, отсюда?

— Да, я сделал много заметок и транскрипций, чтобы занять себя.

— Тогда я отвезу тебя домой. Завтра мы пойдем в отдел опознания. Пора тебе познакомиться с Библиотекарем.

* * *

— Как обстоят дела с линиями обзора в этом офисе? — спросила Гермиона. Она сосредоточила все свое внимание на текущей задаче, чтобы не думать о том факте, что они с Аллегрой остались вдвоем в библиотеке. Диз отправилась на встречу с мастером зелий, Ремус встречался с отделом Тактической магии, а Наполеон ушел по неопределенному "делу", оставив их продолжать работать над стратегией наблюдения и проникновения.

— Плохо, — ответила Аллегра, наклоняясь вперед над нарисованным от руки планом этажа. — Из этого коридора и из этого дверного проема открывается вид на письменный стол, — продолжала она, указывая на план. — Но этот уголок был бы отличным местом для аппарирования.

— За исключением того, что все здание защищено от несанкционированных Аппарирований.

— Как и этот дом, но, как тебе хорошо известно, я совершила несколько прогулок на свежем воздухе. Могу провести нас мимо защиты от Аппарирований.

Они замолчали на несколько мгновений, пока Гермиона делала пометки на поэтажном плане и записывала основные пункты в свой блокнот. Почувствовав, что за ней наблюдают, она подняла глаза и обнаружила, что Аллегра смотрит на нее, подперев подбородок рукой.

— Что? — раздраженно спросила она, снова опуская глаза к своей работе.

Аллегра вздохнула.

— Знаешь, когда я прибыла сюда прошлой ночью, мне пришла в голову мысль, что если уж я застряла в компании хороших парней, то могла бы воспользоваться шансом и немного над тобой поиздеваться.

— Ну попробуй, — сказала Гермиона, надеясь, что это прозвучало так, как будто ей было все равно. Получилось или нет, но Аллегра продолжила.

— Да-да. Я подумала, что могла бы уколоть тебя историями о том, как долго, страстно и часто мы с Гарри трахались до потери сознания и тому подобное. Ткнуть носом в тот факт, что я родила от него ребенка. Я даже думала, смогу ли я заставить тебя сомневаться в его верности. Ну знаешь. Немножко с тобой повеселиться.

Гермиона в замешательстве подняла глаза.

— Ну естественно, а что в этом такого? — спросила она, надеясь, что ее сарказм замаскировал дискомфорт от всей этой темы.

— Черт возьми, год назад это могло бы сработать. Даже шесть месяцев, — Аллегра скрестила руки на груди. — Знаешь, ты уже не так неуверенна в себе, как раньше. Сомневаюсь, что эта тактика раньше не вызвала бы бурную реакцию.

— Не расстраивайся. Уверена, ты придумаешь что-нибудь получше.

Аллегра рассмеялась.

— Вот это да! Неплохо.

Гермиона задумчиво теребила перо. О, черт возьми, какая разница? подумала она и пошла ва-банк.

— На что это было похоже? — спросила Гермиона.

— На что похоже что?

— Беременность.

Аллегра посерьезнела. Несколько долгих секунд она ничего не говорила.

— На самом деле мне понравилось, — наконец тихо признала она. — Я чувствовала, что это придает мне сил. Сначала я, конечно, пришла в ужас. Но по мере того, как развивались события, я ... я стала чувствовать, что именно так все и должно быть. Я предназначена для своего ребенка, — Аллегра отвела взгляд. — И посмотри, что из этого вышло. Если и было какое-то предназначение, то его, а не мое. Я была просто сосудом для Вечных, для создания их Мессии. Это несколько обесценивает все, что я пережила, хочу я тебе сказать, — она встретилась взглядом с Гермионой. — С тобой все будет не так, я уверена.

Гермиона слегка подпрыгнула, как будто это было не совсем то, о чем она думала.

— О чем ты?

— Если у вас с Гарри будут дети, все будет по-другому. Они будут вашими, и вы будете теми, кто будет направлять их и учить. У меня это отняли, теперь ты знаешь. Не только моего сына, но и мой шанс стать родителем, — она опустила взгляд на стол. — Мой единственный шанс, — добавила она себе под нос.

* * *

В тот вечер Гарри вернулся в Байликрофт в плохом настроении. Он провел восемь часов с Обществом, и хотя они, казалось, верили в прогресс, которого он достиг всего за один день, ему казалось, что этого недостаточно. Он должен был стать лучше и быстрее. Он знал, что должен предпринять решительные шаги, если собирается выступить против Мастера, и у него была идея о том, как он мог бы перейти на следующий уровень. Он попробует это завтра, но сначала ему необходим крепкий ночной сон.

Гарри нашел свою команду в библиотеке, склонившейся над большой нарисованной от руки схемой.

— Ну что? — спросил он без преамбул. — Давайте послушаем ваш план.

Наполеон встал.

— Похоже, в этом деле мы пойдем по старинке, босс. Он не выдаст, где находятся заложники, так что мы просто будем выбивать это дерьмо из всех, кто его окружает, и надеемся услышать или увидеть что-то, что приведет нас к ним. Первым шагом должно стать установление наблюдение, чтобы понять, как нам проникнуть в Штаб Круга.

Гарри вздохнул.

— Он будет отлично защищен от слежки. Нам понадобятся самые лучшие, новейшие материалы, которые мы сможем достать.

Ремус кивнул.

— Я был в Тактической Магии, они разрабатывают для нас новую технологию.

— Старо как мир, но Оборотное зелье может быть полезно.

Аллегра покачала головой.

— Нет. У него везде стоят чары обнаружения Оборотного зелья.

— Мастер зелий из Р.Д. разработала новый состав Оборотного зелья, который может обмануть чары обнаружения, — ответила Диз. — Она постарается в ближайшее время изготовить нам несколько образцов.

— Когда ты предлагаешь нам отправиться в это путешествие?

— Через три ночи. Это новолуние, так что защитные талисманы должны быть на самом низком уровне, — сказала Гермиона.

Гарри кивнул, радуясь, что у них есть хоть какой-то план действий. Этот аспект операции не мог быть его главной заботой. Он должен был сосредоточиться на том, чтобы подготовиться.

— Возможно, я не присоединюсь к вам.

Все остановились и посмотрели на него.

— Ты не пойдешь? — спросил Наполеон.

— Я должен проводить с Обществом столько времени, сколько смогу. Я должен попытаться использовать эти магические способности, если хочу, чтобы у меня был хоть какой-то шанс против него.

— Если мы сможем освободить заложников, тебе, возможно, и не придется этого делать, — заметила Аллегра, ее голос был добрее, чем за очень долгое время. — Ты не должен встречаться с ним лицом к лицу, если это не является абсолютно необходимым, — Гарри увидел, как Гермиона бросила встревоженный взгляд на Аллегру, без сомнения, беспокоясь, что она может раскрыть происхождение Мастера.

— Почему бы и нет? — возмущенно спросил Наполеон. — Если есть кто-то, кто может нанести удар, так это Гарри! Мы не можем позволить Мастеру ускользнуть, он слишком опасен!

— Гарри опасно встречаться с Мастером, — отрезала Аллегра. — По причинам, которые тебя не касаются.

— Меня не касаются? — Наполеон повернулся к Гарри. — О чем, черт возьми, она говорит?

Гарри поднял руку.

— Не сейчас, Джонс. И мне придется встретиться с ним лицом к лицу, Али. Если не сейчас, то скоро. Когда-нибудь. Я не смогу избежать этого. Как обычно, это моя чертова судьба.

— Так не бывает, — сказала Аллегра, приближаясь к Гарри, ее глаза сверкали. — Есть только наш выбор. Я не хочу, чтобы ты встречалась с ним лицом к лицу. Это может плохо кончиться, — она схватила его за руку. — Он убьет тебя. Ты же знаешь, какие у него преимущества. Он будет использовать их так, как ты не сможешь, потому что ты не такой. И я рада, что ты не такой, — ее голос понизился до низкого шепота, а темные глаза, казалось, заполнили весь мир. Он болезненно осознавал, что Гермиона наблюдает за всем этим обменом репликами с расстояния в пару метров. — Я не хочу, чтобы ты пострадал, — повторила Аллегра, крепко сжимая его запястье.

Гарри посмотрел на нее, непрошеные образы возникли в его сознании, образы из их общего прошлого. Какой сильной была их связь, и насколько она завладела его мыслями, пока, казалось, она была всем, о чем он мог думать. Было трудно примирить то, что было между ними когда-то, с тем, что было сейчас.

— Я хотел бы в это верить, — ответил он.

— Так поверь.

Он покачал головой.

— Не могу, — тихо сказал он.

В библиотеке воцарилось неловкое молчание.

— Слушайте, — наконец сказала Гермиона. — Давайте сосредоточимся на поиске заложников. Это должно быть нашим главным приоритетом. Гарри, ты делаешь все, что тебе нужно, чтобы подготовиться; однако, как бы мне ни было больно это говорить, Аллегра может быть права. Ты не должен вступать с ним в прямую конфронтацию, если только это не единственный способ их вытащить.

— Он позаботится, чтобы это был единственный способ, — заметил Гарри.

Ремус поднялся.

— Так, мы все устали. Я думаю, нам пора разойтись на ночь.

Гарри кивнул.

— Полностью согласен, хотя и не насчет усталости. Общение с Обществом всегда оставляет меня немного взвинченным.

— Я тоже нервничаю, — сказала Аллегра, проводя рукой по волосам. Она повернулась к Гарри. — Эй, не хочешь спарринг?

Он уставился на нее, задаваясь вопросом, правильно ли он ее расслышал. Все остальные начали собирать свою дневную работу в аккуратные стопки, но при ее вопросе остановились как вкопанные и подняли глаза.

— Прошу прощения?

— Я просидела здесь взаперти весь день. Мое плечо затекает, мне нужно размяться. Конечно, у вас где-то здесь должен быть какой-то тренажерный зал. Ты готов, Поттер? Думаешь, все еще можешь победить меня в твоем преклонном возрасте?

Она говорила серьезно, понял Гарри.

— Ты правда хочешь подраться со мной?

— Да это мое второе имя. Хотя предлагаю не убивать друг друга, но только в этот раз.

Он взглянул на Гермиону, подняв брови. Она смотрела на Аллегру с подозрительным выражением на лице. Гермиона взглянула на него и пожала плечами, как бы говоря: "Тебе решать".

— Ну... хорошо, если ты хочешь. Иногда мы используем бальный зал для спаррингов.

Аллегра усмехнулась.

— Тогда пошли отсюда! — она вышла из комнаты. Гарри оглянулся на команду, не находя слов.

Наполеон сделал руками прогоняющие движения.

— Давай иди! — сказал он. — Только не говори мне, что собираешься упустить шанс избить Круэллу до полусмерти, когда она сама об этом попросит!

 

Аллегра была быстрой — такой же быстрой, какой он ее помнил. Ее раны, казалось, ничуть не замедляли ее во время спарринга.

Она подпрыгнула на носках ног, ухмыляясь.

— Как в старые добрые времена, — сказала она.

Гарри хрустнул шеей.

— У тебя там все еще в рабочем состоянии?

— Иди сам посмотри! — воскликнула она, смеясь, когда бросилась вперед и нырнула под его руку в блоке, нанося быстрый удар ему в бок, а затем в грудь. Гарри развернулся и ударил ее сзади по бедру. Они танцевали друг вокруг друга, и Гарри не мог не согласиться — все действительно было как в старые добрые времена. После ее предательства враждебность изменила его представление о ней. Из-за его ярости она, казалось, стала выше ростом, черты лица исказились, голос стал выше. Теперь, когда он столкнулся с ней так близко совершенно при иных обстоятельствах, он мог видеть, насколько линза ненависти искажала его зрение. Она казалась меньше, чем он помнил. В его мыслях она всегда была высокой и угрожающей, но на самом деле едва ли была выше 165 сантиметров.

Он не видел ее такой уже много лет — беззащитной, растрепанной. Ее волосы были собраны в беспорядочный высокий хвост, на лице ни следа макияжа. Аллегра была в слегка великоватых ей спортивных штанах, позаимствованных в шкафу Лауры, и в них она казалась еще меньше.

Оправившись от его удара, она споткнулась и сильно ударилась плечом на той самой стороне, на которой совсем недавно была сломана ключица. Гарри остановился и подошел к ней, но она вскочила на ноги, прежде чем он успел что-либо сделать. Он увидел боль на ее лице, но она лишь стиснула зубы и поманила его вперед.

— Давай! — прорычала она.

— Мы не обязаны этого делать, — сказал он, неохотно принимая спарринговую стойку. — Ты не совсем здорова. Это была твоя идея, и мы можем остановиться в любой момент.

— Мы не можем остановиться, — ответила она, нанося серию ударов ему в лицо. Гарри блокировал их, но ее свирепость удивила его. Ее нога мелькнула, и у Гарри зазвенело в ушах, когда она припечатала его лицо. Он отшатнулся назад и встревоженно посмотрел на нее.

— Эй! — воскликнул он, выпрямляясь и делая шаг назад. Аллегра осталась там, где была, с поднятыми кулаками и с яростью в глазах. Гарри поднял руку. — Я не подписывался на то, чтобы мне сегодня надрали задницу, большое спасибо.

— Не ной, — отрезала она. — Я же знаю, ты мечтал съездить мне по лицу.

— И сам бы хотел остаться цел.

— Мне это нужно.

— Зачем? Я думал, мы пытаемся зарыть топор войны. Жестокое избиение является частью сделки?

— Не поэтому мне это нужно! — воскликнула она.

Гарри поник.

— О, — он развел руками. — Слушай, я понимаю, что тебе возможно хочется выпустить пар, но не думаю, что превратив меня в фарш ты будешь ненавидеть его меньше.

— Может быть, и нет, но мне точно полегчает.

— Я знаю, что ты чувствуешь, но...

Аллегра опустила руки и сделала шаг вперед.

— О, ты знаешь, что я чувствую, серьезно? Знаешь, каково это, когда твой собственный сын подчиняет тебя себе, и он сует в тебя свой член ночь за ночью? Знаешь, каково это, когда волшебники, которые когда-то съеживались в твоем присутствии, смотрят на тебя с жалостью и смеются над тобой за твоей спиной? — ее голос неуклонно повышался. — Ты, блядь, знаешь, каково это — когда все отняли?! — кричала она, ударяя руками по воздуху, как будто могла разбить его своими словами.

Гарри просто смотрел на нее в течение нескольких безмолвных секунд.

— Боже, Али...Я не... — он прочистил горло. — Мне жа...

— Нет, — отрезала Аллегра, подняв руку. — Не смей и ты тоже меня жалеть. Я могу принять это от всех остальных, потому что знаю, что они слишком тупы и ведомы, но не от тебя.

— Почему это?

Она выдохнула, и гнев, казалось, покинул ее тело.

— Потому что мне действительно не все равно, что ты думаешь, — она встретилась с ним взглядом, и Гарри захотелось отвести взгляд, но не мог, ведь ему было слишком интересно. Она с трудом сглотнула, а затем, к его удивлению, ее подбородок начал слегка дрожать. Он никогда не видел, чтобы она плакала, никогда. Гарри вообще сомневался, что она на это способна.

Внезапно Аллегра повернулась и быстро пошла прочь. Гарри бросил взгляд на двери, и они закрылись перед ней. Она потянула за ручку, но та не поддалась.

— Я должна выбраться отсюда, — сказала она. — Выпусти меня.

Гарри подошел к ней сзади.

— Ты можешь выйти из комнаты, но он все равно последует за тобой.

Аллегра прислонилась к двери, все еще сжимая дверную ручку.

— Не поступай так со мной, Гарри.

— Ты же сама сказала, что тебе это нужно, — сказал он.

Она повернулась и посмотрела на него, ее глаза наполнились слезами.

— Не заставляй меня.

Гарри протянул руку и положил ей на плечо.

— Пришло время оставить все позади.

— Не уверена, что это возможно, — прошептала Аллегра, качая головой и опустив глаза.

Он положил палец ей под подбородок и приподнял ее голову.

— Ты сильнее, чем думаешь.

Его слова сделали свое дело. Ее лицо, которое он так привык видеть в состоянии полного контроля и самообладания, превратилось в полотно морщинок и дрожащих нервов. Ее грудь дернулась, и она не столько наклонилась, сколько упала вперед. Гарри поймал ее и держал, пока она плакала странно застенчивыми, прерывистыми рыданиями, как будто не совсем понимая, как правильно плакать. Он почувствовал, как ее руки обвились вокруг его спины, и силы покинули ее тело, когда она доверилась ему, возможно, впервые в ее осознанной жизни.

Он не знал, как долго они так простояли, но он держал ее, пока она не успокоилась, удивляясь тому, как все могло так измениться за несколько дней. Аллегра вздохнула и подняла голову. — По-моему, меня сейчас стошнит, — прошептала она.

— Все в порядке. Просто сейчас ты по-настоящему чувствуешь. Иногда это похоже на тошноту.

Она слегка улыбнулась.

— Спасибо, — ответила она, отводя глаза в сторону. — Я не заслуживаю такой поддержки, только не от тебя.

— Лефти сказал бы, что именно те, кто меньше всего заслуживает поддержки, больше всего в ней нуждаются.

— Лефти — огромный десятифунтовый мешок дерьма.

— Может быть, но кое-в-чем он прав.

Их продолжительный зрительный контакт начинал становиться неудобным. Гарри увидел, как Аллегра бросила быстрый взгляд на его губы, прежде чем снова посмотреть ему в глаза, и он понял, что это произойдет за долю секунды до того, как это на самом деле произошло. Она подняла подбородок и поцеловала его, нежно, позволив своим губам задержаться на его губах достаточно долго, чтобы дать понять, что она не имела в виду целомудренный поцелуй в знак благодарности за объятия.

Аллегра отстранилась, оценивая его реакцию. Должно быть, ей понравилось то, что она увидела, потому что она откинула голову назад, уткнувшись в ложбинку его плеча, и положила одну руку ему на грудь.

— Столько воспоминаний, — пробормотала она, проводя пальцами взад и вперед и теснее прижимаясь бедрами к его бедрам. Гарри стоял неподвижно, ожидая и размышляя. Когда он не запротестовал, она провела рукой по его животу. Он быстро втянул воздух, когда она обхватила его через брюки. — Гарри, — вздохнула она, снова поднимая голову, ее глаза были полны умоляющей надежды. — Отведи меня куда-нибудь. Верни меня обратно. Займись со мной любовью так, как мы это делали раньше. Я знаю, ты думал об этом. Это все, о чем я тоже могу думать.

— Я не...

Аллегра приложила палец к его губам.

— Ты единственный мужчина, которого я когда-либо любила. Ты ведь знаешь это, правда? — спросила она. Гарри посмотрел на нее. — И я все еще верю, нет — я знаю, что часть тебя тоже любит меня. Это нормально — сказать об этом. Я единственная, кто услышит.

Он покачал головой, опустив глаза, ожидая подходящего момента.

— Али, я...

— Давай, — промурлыкала она. — Скажи мне правду.

— Я просто ... сначала мне нужно узнать одну вещь.

— Что такое?

Гарри протянул руку и схватил ее за плечи, затем посмотрел на нее настолько твердым взглядом, на какой только был способен.

— Как ты думаешь, насколько я тупой? — решительно спросил он. Он почувствовал, как она напряглась, а затем увидел, как нежное, влюбленное выражение исчезло с ее лица. Ее губы изогнулись в знакомой усмешке, и он поморщился, когда она довольно болезненно сжала некоторые его нижние части тела, прежде чем отпустить. Гарри отпустил ее и сделал шаг назад. — — Эта маленькая сцена разыгралась так, как ты планировала, когда просила меня провести с тобой спарринг?

Аллегра вздохнула.

— Да, в точности. Я всегда говорила, ты — сама предсказуемость, — она уперла руки в бока. — Хотя не думала, что ты поумнеешь. Где я прокололась?

— Когда сказала, что не можешь принять от меня жалости.

— И что в этом такого?

— Да ты только что произнесла тираду обо всех ужасах, которые делал с тобой Мастер, что он засовывал в тебя свой член, среди прочего. Так вот, я же уже знал, как ты пострадала от его рук, так что единственной причиной снова сказать все это — попытка заставить меня пожалеть тебя. Так что говорить, что ты не хотела моей жалости, не имело особого смысла.

— Довольно тонко.

— К тому же, я уже и так не склонен верить всему, что ты говоришь.

— Справедливо, — Аллегра ухмыльнулась ему. — Тем не менее, предложение все еще в силе.

Гарри рассмеялся.

— Если ты думала, что сможешь движением пальца соблазнить меня, оторвать от моей работы, друзей, семьи, от моей жены, то я явно переоценил твой интеллект, — он направился к двери. — Тем не менее, это было довольно убедительное выступление. Я впечатлен твоей способностью плакать по собственному желанию.

— Я хотела бы поблагодарить Академию, — Аллегра приподняла бедра и бросила на него кокетливый взгляд. — Да ладно тебе. Признай. Ты немного оживился.

— Моя реакция...или ее отсутствие ... Не имеет никакого отношения ни к тебе, ни ко мне.

Ничуть не смутившись, она подошла ближе.

— Ты просто не можешь смириться с тем, что я была самой горячей любовницей, которая когда-либо была в твоей жизни, и ты упустил свой шанс снова заполучить меня.

Он выгнул одну бровь.

— Люди, которые заявляют о себе как о секс-машинах, редко оправдывают это звание. А теперь, если ты меня извинишь, мне нужно принять душ — и сжечь эти брюки.

* * *

Гермиона не слышала, как вошел Гарри. Она мыла волосы, закрыв глаза, чтобы в них не попал шампунь. Она нырнула с головой под струю душа и чуть не задохнулась, когда из нее вырвался невольный вздох в тот момент, когда ее внезапно схватили и развернули.

Прежде чем она успела открыть глаза, ее прижали спиной к кафелю, теплое обнаженное тело прижалось к ней по всей длине, пара теплых губ целовала ее с пылкой настойчивостью.

— Ты не мог подождать, пока я нанесу кондиционер? — поддразнила она его, просовывая одну ногу между его ног и обвиваясь вокруг него. Он снова поцеловал ее, зарычав ей в рот, когда она обхватила руками его задницу.

— Нет, не мог. Ни слова больше, — ответил он. Ему не стоило беспокоиться, потому что она уже потеряла всякий интерес к разговору. Гарри ворвался к ней в душ и теперь поглощал ее с той свирепостью, которую редко демонстрировал, но которая всегда почти сразу же делала ее беспомощной в его объятиях. Гермиона обмякла, поникла, растаяла, но сделала все возможное, чтобы ответить ему тем же.

Она чувствовала, что он был здесь не только потому, что испытывал сильное желание, или потому, что был покорен ее непреодолимым сексуальным магнетизмом. Казалось, ему что-то было нужно — что-то, что она могла дать. Какова бы ни была причина, он тянул слишком долго. Она не могла больше ждать. Гермиона развернулась и прислонилась к кафелю, благодарная за то, что у нее уже был опыт секса в душе, и выгнула спину. Он не стал терять времени, склонившись над ней и глубоко войдя в нее одним сильным движением, которое заставило ее ахнуть.

К тому времени, как все закончилось, Гермиона сделала мысленную пометку установить в душе ручки. В следующий раз.

Гарри отнес ее в спальню, завернув в халат, и они рухнули в кучу, их мокрые головы намочили подушки. Он заключил ее в объятия и начал целовать плечи, шею, ладони и кисти. Гермиона вздохнула, чувствуя себя приятно выжатой. Она любила это свободное, теплое, покалывающее чувство, которое всегда охватывало ее после хорошего секса.

— Боже мой, — выдохнула она после нескольких минут тишины. — Ты не делал так со времен медового месяца. Что на тебя нашло?

Он крепче обнял ее.

— Не знаю.

Гермиона повернулась в его объятиях и положила руку ему на щеку.

— То, что она здесь, тебя действительно пугает?

Она увидела, как Гарри сжал челюсти.

— Ты даже не представляешь.

— Мне неприятно это признавать, но до сих пор она вела себя прилично.

По какой-то причине это заставило его рассмеяться.

— О, да. Какая молодец. Не могу жаловаться.

— Ты не слишком сильно избил ее внизу? Не хочу снова играть с Аллегрой в медсестру.

Он покачал головой.

— Нет. Просто обычный спарринг. Необратимых повреждений нет, — Гарри убрал влажные завитки волос с ее лица. Его серьезное, задумчивое выражение вызывало тревожные звоночки в ее голове. — Гермиона, я... — он опустил голову, его горло сжалось.

— Что?

Он снова встретился с ней взглядом и вздохнул.

— Не думаю, что когда-либо нуждался в тебе так сильно, как сейчас.

Она хотела спросить почему, но не стала. Он, наверное, и сам не знал почему, но вот ей казалось, что она все понимала. Он боялся потерять контроль над собой, исследуя свою магическую природу со столь огромной интенсивностью. Гермиона давно подозревала, что быть настоящим Магом — возможно значит потерять свою прежнюю сущность. Она сражалась на его стороне почти двадцать лет не для того, чтобы он уничтожил себя в стремлении к абсолютной силе — силе, которой едва ли должен обладать кто-либо из волшебников. Она долгое время заставляла себя молчать на эту тему. Каждый раз, когда он предпринимал очередную попытку быть всем, кем только мог — она хотела лишь сказать: "Посмотри, что ты сделал, посмотри, кем ты стал. Взгляни на нашу жизнь. Я так сильно люблю тебя за то, кто ты есть. Разве тебе нужно больше? Что не так с волшебником, которым ты уже являешься?"

Но теперь проблема заключалась в том, что этого действительно было недостаточно. Недостаточно, по крайней мере, для борьбы с Мастером. Сформированный за всю жизнь комплекс спасителя толкал Гарри все дальше в эту пропасть, что бы они ему ни говорила.

Гермиона поцеловала кончик его носа и притянула его голову к своей груди, обнимая его так крепко, как только могла.

— Я бы сразилась с ним за тебя, если бы могла, — пробормотала она.

Она почувствовала, как Гарри покачал головой.

— Ты ничего не можешь сделать.

Она не ответила, но в глубине души, в той части, на которую она редко обращала внимание, когда была с ним, она задавалась вопросом: узнает ли он когда-нибудь, на что действительно она способна, если ее вынудить.

* * *

Лаура уже спала, когда Рон, наконец, добрался до их спальни. Он разделся как можно тише, но все же услышал, как она зашевелилась, пока он чистил зубы.

— Прости, я старался не шуметь, — сказал он, возвращаясь в спальню.

Лаура придержала для него одеяло. Он скользнул под него, и она очутилась в его объятиях, теплая и мягкая, пахнущая травами, которые наносила на волосы, чтобы ее локоны не спутывались во время сна.

— Я пыталась не уснуть, пока ты не вернешься, — пробормотала она, ее рука скользнула по его груди.

— Я опоздал, знаю.

Она подняла голову и посмотрела на него.

— Кажется, сегодня здесь происходит что-то серьезное и крайне неприятное.

— Да, можно и так сказать.

— Та женщина — с черными волосами — это она, да?

— Аллегра.

— Она выглядит ... не знаю, как. Но она не похожа на суперзлодейку, — Лаура вздохнула. — Она похожа на кого-то, с кем я вполне могла бы подружиться. В общем не такой уж ужасной.

— На самом деле, она всегда напоминала мне Зену.

— Кого?

Рон усмехнулся.

— Персонажа из телешоу, которое я смотрел, будучи в заключении.

Лаура откинула голову ему на грудь.

— Я весь день пыталась поговорить с Гермионой, но так и не смогла застать ее одну. Должно быть, это все для нее действительно непросто.

— С ней все в порядке. Эта женщина — чертова скала.

— А что насчет Гарри?

Рон колебался.

— Если Гермиона — скала, то он — вода, которая течет вокруг нее. Всегда движущийся, всегда меняющийся, никогда не стоящий на месте. Я ему не завидую. Он движется сразу в восьми разных направлениях. И пытается сделать с собой нечто, что мне лично кажется опасным.

На несколько мгновений воцарилась тишина.

— Вода стачивает камень со временем, — заметила Лаура.

— Хм. Звучит загадочно и зловеще.

Лаура расхохоталась.

— Так и есть, правда? — она повернула голову и поцеловала его в шею. — Почему мы вообще говорим о них? Я не видела тебя целый день.

— Мне очень жаль, — ответил Рон, снова чувствуя уколы вины. — Я начал не как самый внимательный парень в мире.

— Тогда загладь свою вину передо мной сейчас, — сказала она.

* * *

Гарри моргнул и перевернулся, морщась от солнечного света, льющегося в Чертог. Слишком много солнечного света.

Он сел на кровати. Который час? Гарри взял свои часы. Черт возьми, уже почти полдень! Он хотел быть в Обществе к десяти. Гарри вскочил с кровати и схватил первую пару джинсов, до которых дотянулись его руки.

Дверь открылась, и в нее вошла Гермиона со стаканом апельсинового сока в руках.

— Доброе утро, соня, — сказала она с улыбкой.

Гарри подавил раздражение на нее.

— Почему ты меня не разбудила? У меня сегодня миллион дел.

Она схватила его за руку и потянула обратно к кровати, ее сила удивила его. Гермиона усадила его и сунула сок ему в руку.

— У тебя есть только одно дело на сегодня — и это отдых. Мы все работаем согласно утвержденному плану. Рон ушел в отдел опознания вместе с Сириусом. Мы с Аллегрой очень заняты тем, что становимся лучшими подружками. В общем все под контролем.

— Мне нужно в Общество, — настаивал он.

Она села рядом с ним и протянула ему совиную почту.

— Ты никуда не пойдешь, — Гарри взял письмо, увидев, что на нем стоит печать Общества. Письмо было вскрыто; видимо, Гермиона его уже прочитала. Он взглянул на нее. — Супружеская привилегия, — пожала она плечами.

Гарри открыл конверт и просмотрел содержимое, его сердце упало. Письмо было от Солы, главы Общества, которая запрещала ему продолжать свою работу до завтра. Их колдомедик был обеспокоен столь стремительным темпом его обучения и рекомендовал взять Гарри день отдыха, особенно если тот намеревался продвинуться еще дальше во время своего следующего визита. Гарри отбросил письмо в сторону.

— Ты, должно быть, довольна, — сказал он, качая головой.

Гермиона пожала плечами.

— На самом деле, скучно все время быть правой. Иногда мне хотелось бы ошибаться, просто чтобы нарушить эту рутину.

— Мне не нужен отдых. Я не устал. Я не чувствовал усталости прошлой ночью и не чувствую сейчас.

— Они говорят не о физической усталости, и ты это знаешь. Ты не можешь вот так перенапрягаться по волшебной части и ждать, что на следующий день все будет в порядке.

— Но я же не могу просто так слоняться, как праздный джентльмен.

— И не нужно. Наполеон в офисе, я предлагаю тебе присоединиться к нему. Не забывай, что у тебя еще есть подразделение, которым нужно управлять, и что большая часть Р.Д. понятия не имеет, что тут вообще происходит.

Гарри ошеломленно уставился на нее.

— Так кто же сделал тебя моим боссом?

Гермиона усмехнулась.

— Ты, любовь моя. Когда сказал: "Я согласен".

* * *

Рон боялся, что у него развивалась нетерпеливость. Прямо сейчас, например, он едва мог усидеть на месте. После двух дней напряженных поисков он был готов рассказать всем, что узнал о Канцлере, но Гарри не хотел ничего слушать, пока Аллегра была в пределах слышимости. Обсуждать тактику Р.Д. — это одно, особенно учитывая тот факт, что Аллегра и сама когда-то была агентом и могла о многом догадаться, но рисковать безопасностью Канцлера — совсем другое. И вот все они сидели в библиотеке, притворяясь, что работают над другими делами, и ждали. Он не знал, чего они ждут, но Гарри недвусмысленно дал понять, что ждет подходящего момента. Рон только надеялся, что узнает этот подходящий момент, когда он наконец наступит.

Ровно в семь часов дверь библиотеки открылась, и вошел Сакеш с выжидательным выражением на лице.

— Ну? Я здесь, — сказал он таким тоном, чтобы Рон понял, что Гарри попросил его прийти именно в это время.

Гарри встал.

— Сакеш, я полагаю, ты знаешь Аллегру, — сказал он. Она встала, выглядя озадаченной.

Выражение лица Сакеша не изменилось.

— К несчастью, да, знаю.

— Пожалуйста, сопроводи ее для полного медицинского обследования.

— Гарри, я в порядке, — запротестовала Аллегра, закатывая глаза.

— Тебя сильно избили. Я хочу, чтобы тебя осмотрел профессионал. Кроме того, кто знает, какие остаточные проклятия или заклинания могут быть на тебя наложены? Ради твоего же блага, а также ради нашего, я хочу, чтобы тебя обследовали.

Она вздохнула.

— Прекрасно. Но я требую халат, — с этими словами она вышла из комнаты.

Сакеш выглядел раздраженным.

— И как долго тебе нужно ее отсутствие? — спросил он.

Гарри улыбнулся.

— Двух часов должно хватить, — он посмотрел на Рона. — Этого будет достаточно?

— Более чем.

— Нет проблем, — Аллегра вернулась со своим халатом в руках, и Сакеш проводил ее до выхода. Рон встал и открыл рот, чтобы что-то сказать, но Гарри поднял руку, чтобы остановить его, насторожив ухо. Он подождал, пока все не услышали, как открылась, а затем закрылась входная дверь.

— Итак, — сказал Гарри. Все подошли к центральному столу, самому большому в библиотеке. — Рон, расскажи нам все.

Рон сидел во главе стола, и эта позиция становилась для него все более и более удобной.

— Если вы пришли послушать историю, у меня кажется есть кое-что для вас. Вчерашний день я провел, изучая документы Канцелярии, предоставленные Сириусом. Сегодня я был в Исследовательском отделе Р.Д., — в месте, в котором, я думаю, был бы рад провести вечность, — он открыл свои записи. — Первое, что я узнал: работа Канцлера — это вообще не то, что все думают.

— И что же все думают? — спросил Наполеон.

Диз пожала плечами.

— Глава всего?

Рон указал на нее.

— Вот именно. И это совершенно неправильно. У меня была возможность ознакомиться с Актами Федерации, принятыми в 415 году н.э., которые определяли структуру правительства Федерации. Кто-нибудь здесь еще читал это? — Тишина. — Я так и думал, — Рон перевернул страницу. — В нем на удивление мало говорится о нашем друге Канцлере. В нем говорится, и я цитирую, что Канцлер "должен давать указания руководящему совету волшебников, служить символом независимости волшебной нации, и с ним следует консультироваться по вопросам, касающимся волшебства", — он поднял глаза. — Звучит очень расплывчато и не имеет хоть какой-то юридической силы, или только мне так показалось?

Гермиона кивнула.

— Согласна. Что еще там говорится?

Рон пожал плечами.

— Ничего. Это все.

Наполеон выпрямился.

— Все?

— Ага. Если исходить из Законов, то Канцлер практически не имеет никакой государственной власти вообще. Он не уполномочен накладывать вето на законодательство, вводить законопроекты — по крайней мере, формально, — принимать односторонние решения или назначать сотрудников. Вы знаете, у кого есть эти полномочия? У Заместителя Канцлера. Фактическое управление ложится на него и на Совет Федерации. Они делают эту работу. Канцлер — ну, как там говорится. Символ независимости волшебной нации.

— Другими словами, он ничего не делает, — сказал Ремус.

— Я бы так не сказал. По словам Сириуса, благословение Канцлера считается политически важным, если хотите, чтобы ваш проект продвигался вперед. Предлагаемый закон или постановление не будет иметь большого веса, если Канцлер выступит против него, но это чисто вопрос восприятия. Канцлер практически не имеет принудительной силы действовать или как-то реагировать там, где речь идет о делах правительства.

Диз покачала головой.

— Как же так получается, что никто этого не знает? Как мы все могли так ошибаться? Это намеренно держалось в секрете?

— Вряд ли. Конституцию может прочитать любой, кто захочет. Никто просто не интересуется, вот в чем дело. Просто принято считать, что все обстоит так, как все думают, и, как скажет вам любой матерый политик, политика оперирует не реальностью, а восприятием реальности.

— Если у этой должности нет настоящих "зубов", зачем ее вообще создавать? — задумчиво произнес Гарри, постукивая карандашом по столешнице. — Зачем создавать правительство с формальным лицом во главе? И почему его огромная важность так укоренилась в сознании каждого, когда это даже неправда?

Рон поднял палец.

— На самом деле все наоборот. Создатели Федерации не создавали такой должности в правительстве. Они создали правительство вокруг этой должности, — его заявление ожидаемо было встречено всеобщим непониманием. Рон вздохнул. — Канцлер появился раньше Федерации. Конечно, его не всегда так называли. Это Создатели придумали этот термин. Но на этом месте, на столь почитаемом месте, всегда кто-то был. Чем дальше в прошлое, тем больше благоговения. Насколько я могу судить, с тех пор, как существуют волшебники, всегда существовал и Канцлер. Даже во времена Прародителей, — теперь все подались вперед, слушая с напряженным вниманием. — Тысячи лет, десятки тысяч, может быть, сотни тысяч. Очевидно, Прародители выбрали кого-то на роль этой центральной фигуры. С годами эти люди приобрели тотемическое, почти религиозное значение. Они были защищены, и их личности постепенно становились все более и более охраняемыми, пока теперь, как мы видим, не ограничилась одним человеком. Ко времени принятия Актов Федерации религиозный аспект уже был утрачен, но должность сохранила свой статус, и была записана в Актах и переименована в Канцлера. Эта должность передавалась от одного человека к другому по единой непрерывной линии со времен Прародителей, — Рон колебался. — Все это я узнал вчера. Но это поставило меня перед довольно большим и пугающим вопросом.

Гермиона кивнула.

— Почему Прародители чувствовали необходимость иметь такого человека?

— Верно. Ничто ни в одной из книг, любезно предоставленных Сириусом, не дало мне никаких намеков на то, какой цели служил этот человек, или почему он стал таким тщательно охраняемым секретом, или почему эта должность стала такой важной. Однако сегодня мне предоставили некоторые древние материалы, — он покачал головой. — Такого рода исследования всегда расстраивают. Никто никогда не скажет, куда обратиться, чтобы найти ответ. Ты должен найти то, что ищешь, оглядевшись вокруг, и в этом есть какой-то смысл. Что-то вроде черной дыры. Ее же нельзя увидеть, можно только сделать вывод о ее существовании по тому, как она влияет на другие небесные тела. И здесь также. Никогда ничего не говорилось о том, чем занимается Канцлер и почему он существует. Я могу только строить догадки, основываясь на том, как об этом говорили, где, когда и кто.

— Итак, что ты предполагаешь? — спросил Гарри.

Рон глубоко вздохнул. Он никогда не скажет им, насколько хрупкой была та паутинка логики, которая привела его к таким выводам.

— Мое предположение ... И помни, это именно предположение... что Канцлер что-то охраняет. Только для этого он нужен. Он хранитель какой-то великой тайны или какого-то предмета, обладающего огромной силой. Вот почему его личность так защищена.

— Прародители открыли большую часть магии, которую мы используем сегодня. Они были первыми, кто ее контролировал, — заметил Ремус, размышляя вслух.

— Да. И я думаю, что пока они были заняты тем, что обрекали нас на долгие часы изучения Чар, они наткнулись на нечто достаточно мощное, что напугало их или, возможно, вселило в них такой трепет, что они не чувствовали себя достойными хранить это. Поэтому они выбрали одного человека, возможно, одного из своих, которому доверяли, и связали эту тайну с этим человеком так, чтобы ее больше никогда нельзя было найти.

В библиотеке воцарилась тишина, пока все обдумывали эту теорию.

— Что ж, — сказал Гарри, — у твоей теории есть один довольно весомый аргумент.

— Какой?

— Это, безусловно, объясняет, почему Мастер так хочет заполучить Канцлера в свои руки.

— Да, я тоже об этом подумал.

— Ты сообщил об этой теории Сириусу?

— Конечно. Он сказал, что не знает, прав я или нет, но для него это тоже звучит убедительно.

— Даже если бы он знал, прав ты или неправ, он, вероятно, не смог бы сказать, — заметил Наполеон.

— Скорее всего.

— К сожалению, я не знаю, поможет ли это нам, — сказал Гарри. — Значит, он охраняет что-то огромное. Невероятное. Не зная, что это такое, где оно находится и для чего нужно — это просто гипотеза.

— Мы должны просто продолжить работать по текущему плану — заявил Ремус. — Осуществим проникновение в штаб-квартиру Круга послезавтра и приступим к освобождению заложников, когда у нас будет достаточно информации для этого. Лучший способ удержать Мастер от того, чтобы наложить лапу на Канцлера, — не давать ему никаких рычагов для этого.

— Нет, лучшим способом для меня было бы просто найти его и нейтрализовать, — отрезал Гарри. — Если бы только я не был слишком слабым, чтобы справиться с ним, нам, возможно, не пришлось бы ни о чем беспокоиться! Ты же это хотел сказать, правда? Если бы я только мог справиться с этими Магическими способностями, тогда все это закончилось бы в одно мгновение!

— Гарри! — воскликнула Гермиона. — Никто не намекает, что ты каким-то образом не выполняешь свою часть работы!

— Лично я, — сказал Наполеон, нахмурив брови, — думаю, что ты сошел с ума, пытаясь превзойти себя в попытках быть больше похожим на него! Мы тебя любим, потому что ты не такой, как он, ты же знаешь! И Гермиона говорит, что это опасно, что ты можешь кончить лоботомией или просто потечь крышей, а я против, мы все против!

— То, что происходит со мной, не имеет значения!

— Хорошо, давайте сделаем это главной проблемой, — заорал в ответ Наполеон. — Разве мы не должны быть хорошими парнями? Разве не должны выступать против принесения людей в жертву на алтарь тактического преимущества? Если это просто еще одна попытка потешить твой комплекс мученика, Гарри, тогда я предлагаю тебе выпустить остальных на поле! Что плохого в том, чтобы преследовать этого ублюдка с помощью тех же процедур и методов, которые позволили нам поймать уже тысячу плохих парней? Я понимаю, что он могущественнее большинства, но, Боже мой, этот человек — не сам сатана!

— Нет, он мой СЫН! — прогремел Гарри. Рон замер. Он увидел, как Гермиона ахнула. — И это моя обязанность — следить за тем, чтобы он больше никому не причинил вреда! Он приговорил сотни невинных людей к пожизненному заключению! Он лишил моего лучшего друга двенадцати лет жизни! Я не позволю ему остаться безнаказанным только потому, что это рискованно! -

Рон сомневался, что кто-нибудь слышал остальную часть вспышки гнева Гарри, все были слишком ошеломлены первым предложением. Он увидел шок и недоверие на всех лицах, кроме Гермионы. Она знала, понял он. Слава богу. Для нее это был бы чертовски трудным способом выяснить правду. Странно, но он сам не чувствовал себя сбитым с толку. Почему-то это казалось неизбежным. Гарри был Магом, Мастер был Магом, они были заклятыми врагами — естественно, они должны были быть отцом и сыном, или братьями, или каким-то другим давно потерянным родственником. Пафос и драма были не чужды, казалось, даже самой Судьбе.

Гарри стоял, выпучив глаза от волнения, и Рон увидел, что он внезапно осознал, что сказал. Он закрыл лицо рукой, и его плечи поникли.

— Он твой...что? — Ремус запнулся.

Гарри повернулся спиной. Гермиона наблюдала за ним, ее глаза наполнились слезами.

— Мастер — его сын, — прошептала она.

— О, нет, — сказал Наполеон. — Погоди-ка одну чертову минутку. Он что, гребаный ребенок? Как будто было недостаточно унизительно, что мы теперь в союзе с Мисс Злобные Стринги? Пожалуйста, я умоляю тебя, скажи, что мы не имеем дело с каким-нибудь красноглазым отродьем Дьявола, потому что это уже слишком.

— Он не ребенок, — ответила Гермиона. Она не сводила глаз со спины Гарри. — Ему почти пятьдесят, судя по тому, как мы измеряем время.

— Кто его мать? — спросил Наполеон, не сводя глаз с Гермионы.

Прошло несколько ударов сердца.

— Аллегра, — наконец признала она, когда стало ясно, что Гарри не собирается отвечать.

— Она знает об этом?

— Да, — ответил Гарри, поворачиваясь к остальным. — Это она мне рассказала. Она забеременела прямо перед тем, как предала нас, — его голос оставался ровным и бесстрастным. — Видите ли, все было спланировано и устроено заранее Вечными. Я — Маг, она — наполовину. Вечные хотели иметь собственного Мага, чтобы растить его, зная его силы. Когда он родился, его забрали у нее и заменили его другим телом.

— Точно так же, как меня и остальных, — сказал Рон.

— Да. Его забрали в их "царство", где отсутствует время. Он вырос, считая себя Вечным в человеческом обличье, и когда пришло время, он связался с Аллегрой и внедрился в ее организацию, чтобы привести свой план в действие. Он взял на себя руководство ее операцией уже давно. Всего несколько месяцев назад он раскрыл ей свою настоящую личность и присоединился к ней здесь, в нашем мире, для последних шагов. Он сделал все возможное, чтобы лишить ее силы и авторитета. Он регулярно насиловал ее, — Гарри посмотрел на них снизу вверх. — Вот человек, с которым мы имеем дело. Человек, с которым я должен бороться. Я еще не готов. Так что не говори мне, что мы можем найти какой-то безопасный, практичный способ справиться с ним, Наполеон. Не говори мне, что это не мое дело или не моя работа. Я должен покончить с ним, — в глазах Гарри появилось пугающее, неумолимое выражение, и Рон подумал, что именно это последнее, что Волдеморт видел на этой земле. — Он достаточно долго считал себя непобедимым, — сказал Гарри, стиснув зубы.

— Гарри, — тихо проговорила Гермиона, — насколько ты был готов, когда Волдеморт пришел убить твоих родителей? Сколько тренировок прошел? Нисколько. И все же ты победил его.

— Волдеморт не знал, с чем столкнулся. Джулиан не только знает, он готовился к этому всю свою жизнь.

Рон снова встал.

— Послушайте, давайте возьмем передышку на одну ночь. Мы все работаем уже два дня подряд. Сегодня вечером мы больше ничего не можем сделать. Планы проникновения составлены; теперь это игра в выжидание. Давайте просто ... постараемся расслабиться, — он взглянул на Гарри, который и должен был отдавать приказы, но он просто стоял, засунув руки в карманы.

— Отличная мысль, приятель, — поддержал Наполеон. — Я бы не отказался опрокинуть пару стаканчиков.

Рон неторопливо стал собирать свои записи. Наполеон уже ждал за дверью. Ремус и Диз вяло попрощались с остальными, у обоих были шокированные лица людей, которые только что получили слишком много информации за один раз, и отправились домой. Гарри и Гермиона продолжали стоять неподвижно, не глядя друг на друга.

Наконец Рон направился к двери, оставив их одних. Он вдруг повернулся назад, думая, что мог бы пригласить их присоединиться к ним за ужином. Сделав это, он увидел, как Гарри протянул руку. Гермиона сразу же взялась за нее, и они заключили друг друга в привычные объятия. Она обняла его за талию, с облегчением глядя на него. Рон вздохнул, затем оставил их в объятиях друг друга, зная, что с ними все будет в порядке, если все еще будет так.

* * *

— Я просто не могу в это поверить, — сказал Ремус, должно быть, в двадцатый раз. — Сын Гарри.

— Знаю, — согласилась Диз. — Бедная Гермиона. Даже не представляю, каково им.

— Мне невыносимо думать об этом. Разве они еще недостаточно натерпелись?

— Выпей еще маргариту.

Он принял напиток без возражений и сделал большой глоток.

— Мне не следовало так много пить. Не с тем количеством работы, которую придется проделать в ближайшие несколько дней.

— Значит, положим еще один галеон в кошелек Сардоффа, подумаешь, — Диз колебалась, играя со своим бокалом. — Кстати, я должна тебе кое-что сказать. Я собиралась уже несколько недель, но что-то все было не к месту.

Ремус нахмурился.

— О чем это, интересно, тебе напомнил разговор о том, что мы перепили?

— Ты никогда не думал о том, чтобы уйти... в бессрочный отпуск?

— Конечно. Эта работа отнимает очень много сил. Я не раз фантазировал, как ухожу в отставку и живу жизнью, полной интеллектуальных занятий. Путешествия, исследования, встречи с интересными людьми... — он улыбнулся. — Увы, нужно что-то есть.

— Ну, в том-то и дело. Не обязательно.

Он моргнул.

— Не обязательно есть?

— Нет, я не об этом, — Диз потянулась и взяла его за руку. — Я имела в виду, что для этого необязательно работать.

Ремус рассмеялся.

— Конечно, нет, если ты неприлично богат, — она ничего не сказала. Ремус перестал смеяться и посмотрел на нее. — Ты ведь не собираешься сказать мне, что так и есть? — Диз встретила его взгляд смущенной улыбкой на лице. Ремус откинулся на спинку стула. — О Боже мой, так и есть.

— Ну, вот в чем дело. Я знаю Абрахама Сардоффа, мы вместе учились в школе. Он был чертовым гением в Зельеварении. Все всегда говорили, что он изобретет что-нибудь удивительное и уедет жить на юг Франции с огромным состоянием. Когда я услышала, что он собирается патентовать свое отрезвляющее зелье, я сразу поняла, что делать. Я потратила все свои сбережения и купила столько акций его компании, сколько могла себе позволить.

— Призрак великого Мерлина, — выдохнул Ремус. — За сколько?

— Три галеона за акцию.

— И сколько они стоят сейчас?

Она усмехнулась.

— Пятьсот. Не говоря уже о том, что акции дробились 5 к 1, — Диз сделала эффектную паузу. — Дважды.

У Ремуса отвисла челюсть.

— Ах ты маленькая шалунья!

— Я продала свои акции, когда рост выровнялся и реинвестировала доходы. В общем... — она колебалась. — У меня куча денег. По крайней мере, достаточно, чтобы ты мог уйти в отставку, если захочешь.

— Почему ты сама этого не сделаешь?

— Потому что я люблю свою работу. И я знаю, что ты тоже ... Но у меня всегда было ощущение, что ты предпочел бы заниматься более мирными делами, если бы у тебя была возможность выбирать.

Он кивнул.

— Так и есть. Я просто никогда не думал, что буду в состоянии сделать такой выбор, — Ремус придвинулся к ней ближе и усмехнулся, обняв ее одной рукой за плечи. — Так ты предлагаешь мне бросить работу и стать содержанкой?

— Зависит от обстоятельств.

— Каких?

— От того, как именно ты будешь зарабатывать свое содержание, — сказала она с озорным блеском в глазах.

* * *

— Тебе разве не холодно? — спросила Лаура. — Февраль на дворе!

Гермиона подняла свою палочку.

— Неа. Согревающие чары. Давай, присаживайся. Забирайся под одеяло, — Лаура устроилась в шезлонге рядом с Гермионой на веранде, уютно устроившись под неприлично большим одеялом. Гермиона потягивала из кружки что-то горячее, поджав под себя ноги.

— Ты хотела побыть одна?

— Нет, все в порядке.

— Ну, ты забралась в укромный угол — можно подумать, ты хотела уединения.

Гермиона вздохнула.

— Так и было, когда я пришла сюда, но я рада, что ты нашла меня, — и это действительно было так. Перспектива разговора, который не касался бы Магов, Мастера, Аллегры или неминуемой гибели нескольких сотен заложников, была очень привлекательной. Она посмотрела на профиль своей подруги, пока та смотрела на залитый лунным светом двор. — У нас действительно не было возможности поговорить. Столько всего произошло.

— Да уж, — сказала Лаура со вздохом.

— Ну так что?

Лора посмотрела на нее.

— Что?

— Ну как оно?

— Любопытная Варвара.

— Эй, ты допрашивала меня о моей сексуальной жизни, когда мы с Гарри начали встречаться. Так что все честно!

Лаура ухмыльнулась, плотнее закутываясь в одеяло.

— Все хорошо, — Гермиона выгнула бровь. — Ну правда, действительно хорошо. Я рада, что он здесь, что я могу прикасаться к нему, когда захочу, и что он каждую ночь в моей постели, — она вздохнула. — Он все еще немного зажат. Придерживается основ.

— Ну, он новичок в этом деле.

— Я тоже не эксперт.

— Может быть, это и хорошо. Вы можете исследовать друг друга и что-то новое вместе.

— Пожалуй, — Лаура колебалась. — А еще у него красивая грудь. Широкая, и не слишком густая шерсть.

— У Гарри тоже не так много волос на груди.

— С такой задницей, как у него, все остальное вообще не важно.

Гермиона рассмеялась.

— А я-то думала, что единственная, кто так глубоко ценит задницу Гарри.

— Ты и половина волшебного мира, милая.

— Это может показаться странным, но ... я в восторге от предплечий Гарри. Не знаю почему, но мне всегда нравились мужчины с красивыми предплечьями. Тело Абеля не было каким-то особенным, но у него были потрясающие предплечья.

— Ничего странного. У меня пунктик по поводу шей.

— У Рона красивая шея.

— Да. Не слишком толстая, не слишком тощая. И я ненавижу, когда у парней такой огромной кадык. Как лежачий полицейский или что-то в этом роде, — нужно уворачиваться, чтобы не наехать.

Гермиона рассмеялась, чувствуя, как тяжесть последних нескольких дней улетучивается в облаке девичьих разговоров.

— Ну, ни у кого из нас нет этой проблемы.

Лаура усмехнулась, протягивая руку, чтобы сжать руку Гермионы.

— Думаю, можно с уверенностью сказать, что наши парни не так уж плохи.

Гермиона кивнула.

— Точно, но если бы мы только могли заставить их собирать свои носки...

* * *

— Знаешь, тебе не следует пить в одиночку.

Наполеон поднял глаза и увидел Аллегру, стоящую в дверях гостиной. Он заперся здесь с бутылкой "Адмирала", раз уж никакой другой возможности выпить не представилось.

— Если бы мне нужна была компания, я бы повесил табличку.

— Разве не Рон твой обычный собутыльник? — спросила она, входя внутрь без приглашения.

Наполеон взмахнул рукой.

— Он играет в шахматы с Гарри.

— Хм, — промычала Аллегра, сделав глоток из его бутылки, отдавая всю дань уважения шотландским "вискиварам" в этом слоге. — Гарри, кажется, не склонен часто проводить с тобой время, не так ли?

Он покосился на нее. Наполеон был не настолько пьян, чтобы упустить смысл, стоящий за этим маленьким раскопом. — Как ты догадалась?

— Я не дура, а ты ужасный актер.

Он вернул себе бутылку, чтобы сделать еще один большой глоток "Адмирала".

— Это древняя история.

— Ну естественно. Вот почему ты сидишь здесь взаперти в одиночестве и пьешь огневиски прямо из бутылки. Потому что это древняя история, — Аллегра села на подлокотник его кресла, положив руку ему на плечо. — Тебе нужно научиться отпускать, друг мой.

— Я тебе не друг.

— Мы могли бы ими быть. Я здесь не для того, чтобы затевать драки, ты же знаешь.

— Тебе и не нужно — они тебя сами найдут.

Аллегра лениво играла с одной из колючек в его волосах. Наполеон пытался не обращать на нее внимания, что было действительно тяжело.

— Тебя трудно понять, Наполеон. Во-первых, твое имя. Я знаю, оно не настоящее. Почему ты выбрал именно его?

Он пожал плечами, изображая безразличие.

— Мне просто понравилось, как оно звучало с Джонсом. И я подумал, это будет драматично. Назову себя в честь парня, который покорил полмира, несмотря на трагически маленький рост.

— Тебе нравится притворяться, что ты весь такой крутой и пресыщенный, но на самом деле ты большая размазня, правда?

Наполеон сделал попытку ехидно рассмеяться. Но прозвучало так, словно он задыхается.

— Кто это меня выдал?

— Ты смотришь на нее, а я вижу, что ты готов ради нее на убийство, — Наполеон не ответил. — Ты бы убил его?

— Гарри — мой друг, — категорично отрезал он.

— Интересно, что твое возражение заключается только в том, что Гарри твой друг, а не в том, что убийство — это неправильно.

— И это тоже.

— Почему он твой друг? И каким образом? Вы двое что, выезжаете в город и отправляетесь в бар? Или ведете долгие, глубокие беседы? Вместе ходите на квиддичные матчи и обмениваетесь историями о своих старых подружках? — Наполеон сделал еще один глоток. — Нет, я так не думаю. У него есть для этого другие люди. Зачем ты ему нужен?

— Если ты пытаешься перетянуть меня на другую сторону, это не сработает.

— Не собираюсь, — сказала Аллегра. — Мне просто любопытно, почему ты поддерживаешь иллюзию вежливости, когда у тебя на лице все написано. Ты не умеешь хорошо скрывать свои эмоции. Почему ты остаешься рядом с ней, если тебе так больно? Конечно, ты не можешь надеяться, что она устанет от него и обратится к тебе. Ты разве не слышал? Они родственные души и бла бла бла.

Наполеон посмотрел ей в глаза.

— Слышал, — он протянул руку и сжал ее запястье. — Если ты хотела потрахаться, просто скажи уже. Прекрати эту гребаную игру в сочувствие. Это все, что ты смогла придумать?

— Нет. Это то, что сработает на тебе лучше всего.

Он сдернул ее с подлокотника кресла. Аллегра приземлилась наполовину поперек его колен, обездвиженная его руками на своих запястьях.

— С ним тоже уже пыталась?

— Зачем мне это?

— Знаешь, ты не единственная, кто умеет читать людей. Ты хочешь его, даже не отрицай.

Аллегра наклонилась вперед над его руками, лежащими на ее запястьях, их носы почти соприкасались.

— Может быть, мы могли бы, мы никому не скажем...

— Нет, — перебил он. — Не могли бы. И я бы никогда не стал пытаться. Я не такой, как ты. Я люблю Гермиону, да. Но это не значит, что все, чего я хочу, — это заполучить ее для себя. Все, чего я хочу — чтобы она была счастлива, и это так. Что не я тому причина — подумаешь.

— Ну разве ты не благородная душа? Может, когда-нибудь она заметит, на какую жертву ты пошел.

— Мне все равно, — сказал он. — И, возможно, я не такой уж и благородный, в конце концов.

Первой мыслью Наполеона, когда он почувствовал, как его губы впиваются в ее, было то, что Гермиона возненавидит его за это. Возможно, Гарри тоже. Его последней мыслью, прежде чем она сорвала с себя одежду, и они набросились друг на друга, как дикие звери, было то, что, возможно, это будет не так уж и плохо.

* * *

Гермиона расчесывала волосы, как всегда сражаясь с запутавшимися за ночь локонами, и наблюдала, как Гарри одевается. Она знала, куда он направляется, и хотела бы отговорить его ... или чтобы нашелся способ освободить его от необходимости вообще туда идти.

— Не переусердствуй, — сказала она, зная, что он все равно сделает то, что должен, независимо от того, что она скажет.

Гарри фыркнул.

— Даже если я это сделаю, все равно этого будет мало и вообще уже, вероятно, слишком поздно.

— Тогда чего ты надеешься достичь, если не сможешь сравниться с ним? — Гарри не ответил, но его лицо выглядело мрачным. Она потянулась и схватила его за руку, заставляя остановиться и повернуться к ней лицом. — Когда ты идешь туда, когда работаешь с ними, ты ...он, не так ли? Тот Маг, который живет внутри тебя. Ты превращаешься в него.

Гарри медленно кивнул.

— Да, — он отвел взгляд.

Гермиона с трудом сглотнула.

— Я все еще буду узнавать тебя, когда ты вернешься?

Он встретился с ней взглядом, и она увидела, что он тоже напуган.

— Не знаю. Иногда я с трудом узнаю себя. Порой, когда они действительно разгоняют меня, когда я полностью погружен во все это ... Я вижу разные вещи. Я чувствую то, что исходит не от меня. Это как если бы я положил руку на провод под напряжением, и ток пробежал через меня, даруя осознание, что во мне могут быть тысячи жизней, и тысячи смертей. Иногда мне кажется, что я чувствую каждого волшебника и каждую ведьму, которые когда-либо прикасались к магии в истории мира. В такие моменты оно набухает внутри меня, пока не выдавливает Гарри наружу, и все, чем я в этот момент являюсь, — это волшебство. В один прекрасный день, я думаю, она вырастет настолько, что моя кожа не сможет его удержать, и я лопну ... не в буквальном смысле, а каким-то волшебным образом, — он колебался. — Проблема в том, что... Именно это мне и нужно, если я хочу стать таким же могущественным, как он. Я должен разбить эту скорлупу, потому что она сдерживает меня. У него никогда ее не было; он научился существовать вне ее прежде, чем научился ходить, — Гарри беспокойно огляделся. — Ладно, теперь я сам себя напугал.

— Гарри, успокойся.

— Как, а? Как это вообще возможно?

— Все возможно, когда ищешь ключи от своей машины, — выпалила Гермиона.

Гарри перестал ходить и моргнул, повернувшись, и вопросительно глядя на нее.

— Чего?

Она пожала плечами, удивляясь, откуда это вообще взялось.

— Я однажды услышала это у одного комика. Нужно искать в действительно странных местах, если отчаянно хочешь что-то найти. Я помню, как искала что-то, что держала в руках пять минут назад, в карманах одежды, которую не носила пять лет, — она подошла ближе и взяла обе его руки в свои. Гарри крепко сжал ее пальцы в ответ. — Чем я могу тебе помочь? — спросила она, глядя ему в лицо.

Он отпустил ее руки и притянул к себе, заключая в ловушку из своих рук, так что все, что она могла сделать, это просто стоять в его объятьях.

— Просто будь здесь, — пробормотал он. — Просто существуй, — он отстранился и поцеловал ее в лоб, слегка улыбаясь. — Знаешь... — он сделал паузу и прочистил горло. — Ты ведь понимаешь, насколько все это может кончиться плохо, верно?

Гермиона кивнула, ее улыбка померкла.

— Понимаю.

— Он может оказаться в тысячу раз хуже, чем когда-либо был Волдеморт. Он может... — Гарри замолчал, опустив голову, чтобы она не видела его глаз.

— Эй, — сказала она, схватив его за плечи и слегка встряхнув. — Мы не позволим этому случиться, так?

— Он мой сын, — прошептал Гарри, его слова прозвучали едва громче, чем шелест ветра.

Гермиона положила руку ему под подбородок и приподняла его, чтобы он снова посмотрел на нее.

— Ты не несешь ответственности за то, что он сделал или сделает.

— Что, если этот ген мании величия унаследован от меня?

— Не будь смешным. Ты, пожалуй, наименее страдающий манией величия человек в мире. Я думаю, он похож на свою мать, — Гарри слегка улыбнулся. — А теперь, иди. Иди и стань лучшим. Лучшейшим, я бы сказала.

— Как вам не стыдно, мисс Грейнджер. Использовать такие ужасные грамматические конструкции, — проговорил Гарри, подмигивая и отстраняясь.

— Эй! — воскликнула она, хлопнув его по руке. — Я возмущена!

— Я и не подозревал, что ты так щепетильна к своей грамматике.

— Нет, я не это имела в виду, — сказала она, ухмыляясь. — Для вас я миссис Поттер, шеф.

Выражение лица Гарри смягчилось, и на мгновение она была уверена, что он вот-вот разрыдается. Затем он улыбнулся, и это впечатление исчезло.

— Вот что ты можешь сделать, чтобы помочь мне.

— Что?

— Будь миссис Поттер.

Гермиона поцеловала его.

— Мое любимое занятие.

* * *

День был долгим. Гермиона отправилась в офис, не вполне представляя, за что хвататься. Наполеон, по необъяснимой причине, вызвался присматривать за Аллегрой, поэтому остался дома. Весь день она была очень рассеянна и не продвинулась почти ни в каком деле. Она была убеждена, что Изобель начинает подозревать неладное. Она постоянно крутилась рядом, как будто хотела что-то спросить, но потом уходила, так и не сделав этого.

Гермиона вернулась домой, пораженная тем, как можно устать от того, что фактически ничего не сделал. Ремус и Диз уже были там, в сотый раз перебирая планы этажей с Аллегрой. Гарри еще не вернулся из Общества, что вызывало уже беспокойство, а не удивление.

Прошло восемь часов, солнце уже давно скрылось за горизонтом, и беспокойство Гермионы росло в геометрической прогрессии с каждой минутой. Гарри отсутствовал уже целый день. Она изо всех сил старалась скрыть свою тревогу, хотя была уверена, что она была вполне простительна.

Примерно в четверть первого ночи по дому разнесся звук звонка входной двери. Все мгновенно вскочили, а Гермиона чуть ли не рассмеялась. Они все столько беззаботно собрались здесь этим вечером — работали, читали, обсуждали и успешно притворялись нормальными, хотя было очевидно, что все они беспокоились о Гарри.

Она подошла к двери, услышав за спиной топот нетерпеливых ног, и открыла ее. На крыльце стоял незнакомец, выглядящий по меньшей мере устрашающе. Гермиона все смотрела вверх, ее глаза поднимались, казалось, целую вечность, прежде чем, наконец, достигли лица женщины. Она была невероятно высокой, под два метра, и стройной, как тростинка. Ее кожа была идеально гладкой и равномерно темной, как будто она была вырезана из шоколада; черты лица казались такими резкими и четкими, что она должно быть была чистокровной африканкой. Голова женщины была лысой, как хрустальный шар, а сама она одета в бесформенную оранжевую мантию.

Гермиона моргнула.

— Могу я вам чем-то помочь? — спросила она, не найдя более подходящих слов.

Женщина улыбнулась, и ее лицо заметно потеплело.

— Вы миссис Поттер? — ее акцент подтвердил подозрения Гермионы о ее этнической принадлежности.

Гермиона с трудом сглотнула. В последний раз, когда кто-то стучал в дверь, спрашивая миссис Поттер, она в итоге оказалась на пороге смерти с металлическим шипом в животе.

— Да.

— Тогда, я полагаю, у меня есть кое-что для вас, — ответила женщина, указывая на кого-то, стоящего в стороне, вне поля ее зрения. Мускулистый мужчина шагнул к двери, но Гермиона едва заметила его. Ее внимание сразу же привлек Гарри, который был перекинут через плечо мужчины, словно мешок с картошкой.

— Гарри! — воскликнула Гермиона, наклоняясь, чтобы заглянуть ему в лицо. Казалось, он был без сознания. Она сразу перевела взгляд на таинственную женщину. — Что с ним случилось? И кто вы такие?

— С ним все будет в порядке, он просто немного перенапрягся. Отведи его внутрь, — велела она мужчине, не дожидаясь приглашения войти.

— В кабинет, — сказала Гермиона, подталкивая мужчину к дверному проему. — Вот... несите его туда, — мужчина уложил Гарри на диван, в то время как домочадцы собирались вокруг.

— А мой второй вопрос? — спросила Гермиона, поворачиваясь лицом к высокой женщине. — Кто вы такие?

— Меня зовут Сола, я глава Общества Косы. Полагаю, вы о нем слышали.

— Что случилось?

— Ну, Гарри пришел к нам сегодня днем, настаивая на том, чтобы мы помогли ему с сомнительными на наш взгляд упражнениями. Сегодня он совершил замечательный прорыв, хотя, осмелюсь предположить, сейчас он за это расплачивается.

— Что с ним произошло? — Гермиона говорила с Солой, но не сводила глаз с Гарри. Наполеон проверял его жизненные показатели.

— Ничего такого, что не вылечит несколько часов отдыха. Он просто не привык контролировать столь мощную магию. Он сам может рассказать вам об этом, когда придет в себя.

— Так... он не ранен?

— Нет. Просто немного измотан. Он может чувствовать себя разбитым и рассеянным до конца ночи, но завтра снова должен быть в полном порядке.

Гермиона закусила губу. По ее мнению, это был нехороший знак. Если Гарри не мог справиться со своими магическими способностями, у него было мало надежды бросить вызов Мастеру. Совсем не годится, если он впадет в бессознательное состояние в разгар битвы.

Ее мысли были прерваны, когда она осознала, что Сола пристально смотрит на нее.

— Что? — спросила она.

— Мне просто было так любопытно узнать о вас, — сказала она. — Печально известная Гермиона. Вы — предмет многих спекуляций в Обществе, уверяю. Гарри часто говорит о вас, и с такими...акцентами.

— Любопытно, что он никогда не упоминал о вас.

— Меня не удивляет, что он не склонен обсуждать свою деятельность в Обществе, даже с вами.

— Не склонен? Едва ли бы я так выразилась. Даже под угрозой пыток не заставить его рассказать мне хоть что-нибудь.

Сола выглядела задумчивой.

— Путешествие Гарри через его Магическую природу очень личное, и он должен совершить его в одиночку. Даже мы не знаем, через что он проходит, что он чувствует, когда исследует эту часть своей личности. Все, что мы можем сделать, — дать рекомендации, которые почерпнули за годы наблюдений и изучения. Какой бы скудной ни была наша помощь, это все, что мы можем ему предложить, и для нас большая честь это сделать.

Гермиона вздохнула.

— Я не могу предложить ему даже скудную помощь. Вообще ничего.

— Это неправда, и вы это знаете, — заметила Сола.

Наполеон приподнял одно веко Гарри, затем отскочил назад с визгом удивления. Все вздрогнули; Гермиона поспешила к дивану.

— Что? — спросила она.

Наполеон сглотнул.

— Посмотри на его глаза.

С дрожью в горле Гермиона приподняла веко Гарри.

— Призрак Великого Мерлина, — пробормотала она.

Глаз там не было. Под его веками зияла сверкающая выпуклая поверхность, похожая на сгустки сине-зеленого пламени. Находясь так близко к нему, она чувствовала, как его кожа гудит под ее пальцами, словно она была наполнена до краев. Она словно смотрела через его глаза в его пылающие внутренности и это было поистине тревожным знаком. Гермиона снова посмотрела на Солу.

— Вы сказали, у него был какой-то прорыв. Что он сделал?

Сола колебалась.

— Сегодня Гарри был очень близок к тому, чтобы превзойти свою телесную форму, — тихо ответила она. — Мы подозревали, что это возможно. Как вы можете видеть, подобная попытка отняла у него много сил.

— Мы не должны были позволять ему пытаться, — заметил мускулистый мужчина, который внес Гарри внутрь. До сих пор он молчал.

— Гермиона, это Дэвид, он тоже член Общества и наш медик, — представила его Сола.

— Почему вы позволили ему, если это было так опасно? — спросила Гермиона, ее гнев нарастал. Эти люди должны были помогать Гарри, а не стоять в стороне и смотреть, как он разрывает себя на части.

— И как, по-вашему, мы могли остановить его? — возразил Дэвид. — Он делает то, что считает необходимым, — Дэвид отчаянно покачал головой. — Миссис Поттер, мне нужно поговорить с вами наедине.

Гермиона встала, и по ее спине пополз холодок.

— Очень хорошо. Пройдемте со мной, — она вывела колдомедика из кабинета в пустующую сейчас библиотеку. — Итак, что такого вы не могли сказать мне в присутствии других?

Дэвид просто уставился на нее, потом отвел взгляд в сторону. По его фигуре пробежала рябь, и он снова повернулся к ней — за исключением того, что он больше не был "им". Волна облегчения накрыла Гермиону, достаточно сильная, чтобы у нее слегка задрожали колени.

— О, черт возьми, — выдохнула она. Она ничего не могла с собой поделать и обвила руками шею Тео. — Слава богу. Я думала, ты не знаешь... Или тебе все равно...

— Шшш, — сказала Тео, обнимая ее в ответ. — Возьми себя в руки, Грейнджер.

Гермиона отступила назад, вытирая глаза.

— Так ты ... это ты... я в замешательстве.

— Деятельность Общества представляет для меня большой интерес. Я являюсь членом клуба уже много лет. Как Дэвид, конечно. Мне действительно нравится быть им. Он симпатичный парень. И живет насыщенной жизнью. Интересно, что говорит обо мне тот факт, что мне нравится заниматься сексом как мужчина.

— Не желаю ничего об этом слышать.

Тео рассмеялась.

— И тебе не придется. Но я хотела, чтобы ты знала: все, что здесь происходит, не ускользнуло от моего внимания.

— Поскольку Мастер получает помощь от Сета, я задумалась, почему ты не вмешиваешься. Я боялась, что ты просто решила умыть руки от этого безумия.

— Поверь, мне не все равно, — протянула она с мрачным лицом. — Но есть пределы того, что я могу сделать при вмешательстве в дела смертных, — Тео скрестила руки на груди. — Сет — это совсем другое дело. Я разберусь с ним, но я даже не уверена, есть ли у него большой интерес к тому, что делает Мастер.

Гермиона нахмурилась.

— Интерес? Чего? Он же послал его сюда, чтобы ... я не знаю, править миром! Покорить всех!

Тео уставилась на нее на мгновение, затем усмехнулась.

— Вот как ты думаешь?

— Ну, так и было, пока ты это не сказала.

— Уверена, Джулиан хотел бы, чтобы вы все в это поверили. Он, наверное, и сам так думает. Его способность к самообману поистине исключительна.

Гермиона моргнула, совершенно сбитая с толку.

— Не могла бы ты быть так добра и объяснить кое-что тупым смертным, а?

Тео вздохнула.

— Сет забрал Джулиана, когда он родился. Тогда в Домене можно было буквально услышать его маниакальных смех. Его собственный чистокровный Маг. Он представлял собой Воплощенного — смертного, который был чистой магией; существом, которое могло бы преодолеть пропасть между Вечным и смертным мирами. И это сработало. Сработало даже слишком хорошо. Джулиан вырос без каких-либо ментальных сдержек и противовесов, которые программирует в нас смертная жизнь. Он считал себя Воплощенным. На самом деле он слишком в это верил. Он стал... психически неуравновешенным. Он вообще не осознавал себя хоть сколько-нибудь смертным. Он не мог преодолеть этого разрыва, и не мог быть Воплощенным. Его магические способности, не ограниченные никаким издержками в мышлении смертных, были совершенно непредсказуемы, хотя в конце концов он научился их контролировать. Вскоре он уже скакал по Домену, каждый день разрабатывая новый грандиозный план мирового господства. Всем это надоело, — Тео улыбнулась. — Сет послал Джулиана сюда не для того, чтобы он выполнял его приказы. Он послал его сюда, чтобы избавиться от него. Он просто хотел дать ему небольшой проект, чем-то занять его время ... Потому что он сводил Сета с ума.

Гермиона уставилась на нее.

— Ты хочешь сказать, что грандиозные планы Мастера — это...пустая работа?

— По сути да. Конечно, он так на это не смотрит. По его мнению, он здесь, чтобы исполнить свое славное предназначение и использовать всю земную магию для себя, и тогда Сет сделает его настоящим Вечным. Этого никогда не случится. Сету все равно, добьется Джулиан успеха или нет, или выживет он вообще или умрет... главное, чтобы не путался под ногами и был чем-то занят.

— Что ж, не могу сказать, что не испытываю облегчения, услышав, что Сет не очень много вложил в планы Джулиана, но это не делает эти планы менее опасными.

— Правильно. И не забывай, что Сет, возможно, все еще хочет Гарри. Особенно с учетом того, что эксперимент с Джулианом пошел наперекосяк. Возможно, он все еще думает, что может превратить Гарри в Воплощенного. Я не могу заглянуть в голову Сета, я не знаю, что он готовит, — Тео положила руку на плечо Гермионы. — Просто... будь начеку, хорошо? Я готова зайти лишь настолько далеко, насколько это возможно.

Гермиона кивнула.

— Я знаю.

— Но что бы ни случилось, не позволяй Гарри снова пытаться вылезти за свои пределы.

Она нахмурилась.

— Ты имеешь в виду, что он сделал сегодня?

— Да. Это слишком опасно.

— Потому что у него может не получиться?

— Потому что он может преуспеть. Магия, не сдерживаемая реальностью смертных, опасна. Он станет существом чистой магии и не сможет с этим справиться. Никто не должен обладать такой силой. Она уничтожит его, превратит в то, чем он не является. Это случилось с Джулианом, и не думай, что Гарри выше этого. Это не так. Никто не сможет с этим справиться. Он может стать столь же опасным и столь же разрушительным.

— Он пытается сравняться с силами Джулиана. Как он может это сделать, если он не может ... Я даже не знаю, какие слова здесь использовать.

— Он не сможет сравняться с силами Джулиана. Он не должен был даже пытаться. Он не может быть таким, как Джулиан, — он должен оставаться таким, какой он есть.

Гермиона прикусила нижнюю губу, желая, чтобы Гарри был рядом и отругал ее за эту нервную привычку, как он обычно делал.

— Тогда как он может надеяться победить его, если он не может ...

Тео прервала ее.

— Это вам, ребята, решать, — она сделала паузу. — Еще кое-что. Будь осторожна с Аллегрой. Наблюдай за нее. Она хочет помочь, но если твоя бдительность дрогнет хоть на секунду, она может забрать у тебя того, кого ты любишь, — с этим заявлением рябь снова прошла по ней, и Дэвид, лекарь Общества, материализовался перед Гермиона. Они вернулись в кабинет в тишине, новые заботы кружились в мозгу Гермионы, знакомясь там со всеми старыми.

Она едва заметила, как Сола и Дэвид ушли. Гермиона села на пуфик рядом с диваном и посмотрела на Гарри сверху вниз.

— Кажется, проходит, — сказал Наполеон. Она снова приподняла его веко. Зеленый свет все еще скрывал его глаза, но теперь она могла видеть сквозь него грубые очертания радужки и зрачков. Она кивнула.

— Что сказал тебе тот парень? — спросил Рон.

— Он сказал, что Гарри не должен повторять это снова. Запредельность. А еще он сказал, что Гарри никогда не сможет сравниться силами с Джулианом, и что ему не стоит даже пытаться.

— Это не очень хорошие новости, — тихо сказал Ремус.

— Нам просто придется придумать какой-нибудь другой способ, — заявил Рон таким задумчивым тоном, что Гермиона поняла, что он уже думает об этом другом способе.

Гарри пошевелился. Гермиона взяла его за руку.

— Гарри? Ты меня слышишь?

Он издал какой-то рычащий звук в глубине своего горла.

— Мама?— пробормотал он.

Гермиона взглянула на Рона.

— Нет, это Гермиона. Ты знаешь, где ты, Гарри?

— Мам, — протянул Гарри, улыбаясь. — Я так рад, что ты здесь.

Гермиона пожала плечами и приняла правила игры.

— Я тоже рада.

— Ты встречалась с Роном? — Гарри говорил невнятно и словно во сне; Гермионе было интересно, что он видит и о чем думает.

— Да, он прямо здесь.

— Раньше он был мертв.

— Я знаю. Я так рад, что он вернулся.

У Гарри перехватило в горле; на самом деле, он выглядел так, будто вот-вот расплачется.

— Как бы я хотел увидеть тебя, мама, — сказал он сдавленным голосом.

Гермиона почувствовала комок в горле и подступающие слезы. Ее душа разрывалась, когда она слышала, как Гарри разговаривает со своей покойной матерью. Он очень редко говорил об этом, но она подозревала, что отсутствие родителей влияло на него таким образом, который она никак не могла компенсировать собой и своей любовью. Она поднесла его руку к своим губам и поцеловала костяшки пальцев.

— Я тоже, малыш, — выдавила она.

Казалось, этот приступ меланхолии прошел так же быстро, как и настиг его. Его лицо разгладилось, и он немного расслабился.

— Я чувствую себя вертлявым, — сказал он.

— Боже, вот это слог, — хмыкнул Наполеон. — Мы точно уверены, что они не занимаются какой-то хренотней в этом своем Обществе? — Гермиона бросила на него суровый взгляд, говорящий "заткнись", и он замолчал.

— Вертлявым? — спросила она, надеясь, что у него не появились какие-то неврологические повреждения.

Гарри кивнул, его глаза все еще были закрыты.

— Это хорошо, — он вслепую протянул руку и нащупал ее лицо рукой. — Я больше не хочу быть волшебником, мама. Это слишком сложно.

— Хорошо, — сказала Гермиона.

— Я думаю...Я хочу быть ... рок-звездой! — почти воскликнул он, поднимая обе руки, как будто приветствуя невидимую аудиторию. Гермионе пришлось отдать должное собравшимся наблюдателям — всем им удалось сдержать приступ безумного смеха.

— Рок-звездой, да? — она взглянула на Диз. — Это только подтверждает мою теорию о том, что все мужчины втайне хотят быть рок-звездами.

Диз пожала плечами.

— Только потому, что рок-звезды много трахаются.

— Можно мне много трахаться? — пробормотал Гарри.

Гермиона ухмыльнулась.

— Тебе придется поговорить об этом со своей женой.

Он вздохнул, улыбаясь.

— Моя жена, да. Она мне нравится.

— Я очень на это надеюсь.

Гарри приоткрыл глаза, совсем чуть-чуть, но, казалось, не видел ее.

— Я надеюсь... — его губы дрогнули, и он попытался начать заново, его рука вернулась к ее щеке. — Я надеюсь, вы с папой были также счастливы, как и я.

Гермиона накрыла его руку своей.

— Ты счастлив?

Он кивнул.

— Не должен быть. Страшно. Плохие вещи. Все еще... счастлив. Вернул Рона. Люблю свою жену. Ты с ней встречалась?

— Эм, нет, пока нет.

— О, — его голова откинулась на подушки, и он, казалось, снова заснул. Гермиона опустила руку, все еще держа его.

— Ребят, это странно, — заметил Рон. — Что он с собой сделал?

— Хотела бы я знать, — ответила Гермиона, ее голос звучал напряженно даже для ее собственных ушей. — Может быть, когда он проснется, он сможет...

Она испуганно замолчала, когда Гарри внезапно широко открыл глаза, дернувшись, словно его разбудили от глубокого сна. Теперь его глаза выглядели нормально.

— Гермиона?

— Ты дома. Сола и Дэвид привезли тебя.

Она ожидала тирады. Или утомительный рассказ о горе и поражении. Еще один раунд настаиваний на том, что он должен был это сделать, черт возьми.

Но он ничего не сказал. Он просто принял сидячее положение и обнял ее, опустив голову ей на плечо. Гермиона обняла его в ответ, не заботясь о том, что это значило для их плана, или о Мастере, или о чем-то еще. Прямо сейчас ее просто заботило, что у нее на руках ее муж, и с ним все в порядке.

На данный момент.

* * *

Рон сидел в шезлонге у перил веранды. Два его лучших друга расположились на плетеном диване напротив него. Гарри сидел; Гермиона лежала, положив голову ему на колени. Он гладил ее волосы одной рукой, глядя во двор. Никто не произносил ни слова по меньшей мере двадцать минут.

Сначала с ними была Лаура, но она быстро ушла. Рон подозревал, что она почувствовала их потребность во "времени втроем", как она это называла. Порой именно это и требовалось для настоящего исцеления. Просто немного побыть втроем.

Гарри осторожно убрал голову Гермионы со своей ноги, затем встал и подошел к перилам.

— Все кончено, — сказал он, стоя к ним спиной. — Я не могу пробовать это снова. Даже я не настолько сумасшедший.

— На что это было похоже? — спросила Гермиона.

— Не думаю, что могу говорить об этом. И не уверен даже, что хочу. Но...Возможно, это и правда похоже на смерть, — Гарри повернулся, облокотившись на перила и засунув руки в карманы. — Вот оно что. Мастер побеждает еще до того, как я встретился с ним лицом к лицу.

— Но ты ведь добился определенно прогресса, — заметил Рон.

— О, конечно. Но этого недостаточно, даже близко недостаточно, — Гарри вздохнул. — Пришло время нам посмотреть правде в глаза. Я никогда не стану достаточно Магом, чтобы сразиться с ним.

Рон улыбнулся. Идея, которая была у него в голове с тех пор, как Гарри оказался без сознания этим вечером, внезапно превратилась в план действий.

— И хорошо.

Гарри и Гермиона оба повернулись к нему.

— Почему? — спросил Гарри.

— Гарри, мы все делали неправильно.

— Правда?

— Да. Ты концентрировался только на том, что хуже Мастера, что ты недостаточно хорош. На преимуществах, которые он имеет перед тобой. Мы даже не рассматривали те преимущества, которые ты имеешь перед ним.

— И что бы это могло быть?

Рон наклонился вперед, колеблясь над тем, что, по их мнению, могло показаться сменой темы.

— Никто из вас не спросил меня, почему я даже не попытался взять палочку с тех пор, как вернулся.

Гермиона села, свесив ноги вниз. Он увидел, как они обменялись взглядами.

— Ну, нет, — ответила она. — Мы думали, ты расскажешь об этом, когда будешь готов.

— Дело в том, что...Я не уверен, что хочу возвращать свою магию. Когда меня похитили, мне пришлось смириться, кто я есть без волшебства. Вы оба начинали как магглы — вы знаете, каково это. Я никогда не был магглом. Я знал, что я волшебник, с того самого дня, как родился. У меня не было ни одной части жизни, которая не включала бы в себя магию. Затем у меня все это отняли, и я должен был понять, кто я такой как личность. Остался только Рон. Не Рон-Волшебник, а просто Рон — человек. Это было очень трудно, и...Я не уверен, что смогу вернуться назад теперь, когда я завернул за этот угол. Я не против быть Роном- человеком. Мне нравится этот парень. Я оставил волшебника позади.

Гарри кивнул.

— Мы, разумеется, уважаем твои желания, но...не совсем понимаю, как они относятся к теме разговора?

Рон встал и повернулся к нему лицом.

— Гарри, кто ты такой?

Гарри сделал паузу, но лишь на мгновение.

— Я агент разведки, я муж, я...

— Нет, еще проще. Кто ты такой?

— Я волшебник.

— Нет, — повторил Рон, улыбаясь. Он положил руку ему на плечо. — Нет, Гарри. Да, ты волшебник. Но прежде всего ты человек. И именно так ты победишь его — потому что это то, о чем он ничего не знает.

— Но как это... — слова сорвались с языка, когда в глазах Гарри появилось понимание. Рон увидел, как для Гермионы почти в тот же момент забрезжил свет. Гарри посмотрел на нее. — Разве это возможно?

— С обычным волшебником — да. С Магом? Я не знаю. Но должно быть. Вероятно это очень продвинутая магия.

— Если существует заклинание, тогда я могу это сделать.

— Гарри... не обижайся, дорогой, но сложные заклинания никогда не были твоими...

Он ухмыльнулся и схватил ее за руку, поднимая на ноги.

— Да ладно тебе. Я хочу вам кое-что показать, — Рон последовал за Гарри, когда тот повел Гермиону в гостиную. — Я надеюсь, что прав. Я чувствовал это всю ночь.

— Чувствовал что? — спросила Гермиона. Гарри отпустил ее руку и сел за пианино Джастина. Он пробежал руками по клавишам, наклонил голову — и начал играть. Рон не знал, что именно он играет, но звучало это великолепно. Гермиона закрыла лицо руками.

— О, Гарри...ты снова получил это!

Рон моргнул.

— Получил что?

— Рон...Гарри не умеет играть на пианино. Он использует магическую силу, называемую Касанием Знания. Однажды у него оно уже было — ненадолго, — но с тех пор давно не появлялось.

— После того, что я сделал с собой сегодня, оно вернулось. Значит, что все, к чему я прикасаюсь — открывается мне, я сразу знаю, как оно работает. Я мог бы взять гитару и сыграть на ней, или пистолет и метко выстрелить из него, — он кивнул. — Я мог бы прочитать заклинание и произнести его, — Гарри поднялся на ноги. — Так что, если ты предлагаешь мне встретиться с Мастером не как с волшебником, а как с человеком.....тогда нам понадобится заклинание, которое заберет его магию. Не имеет значения, насколько сложным или трудным оно будет. Я смогу это сделать, потому что ко мне вернулось Касание.

— Давайте не будем забегать слишком далеко вперед, — предложила Гермиона, подняв руку. — Нам все еще нужно найти это заклинание, и такое, которое сработает на Маге, плюс нам еще предстоит слежка, проникновение и освобождение заложников, а затем ммммммм....

Рон ухмыльнулся. Это определенно тот способ заставить ее замолчать, о котором мы не думали в школе, — подумал он, наблюдая, как Гарри целует ее.

Гарри отстранился, выражение его лица было светлее, чем в последние дни.

— Ты слишком много беспокоишься.