На страницах пыльных книг (гет)

Элион фыркнула, сдувая с лица мокрые пряди, и сбросила вымокшие насквозь ботинки. Дождь так и лил, не собираясь останавливаться, и ей отчего-то думалось, что он может продолжиться и завтра. И пусть праздник будет под крышей, даже она в полной мере не спасет неудачливых учеников от разгула стихии. Элион хотелось взмахнуть рукой и заставить дождь прекратиться, почувствовать себя настоящей волшебницей, всемогущей колдуньей, властвующей над самой природой, но она все еще была самой обычной девочкой из самого обычного города, где никогда не происходило ничего интересного.

Соня громко чихнул, выдернув ее из мыслей, высунул из сумки мордочку и так умильно хлопнул глазками, что Элион просто не смогла не рассмеяться. Мокрый зонтик улетел в подставку почти сам собой, тянущая к полу куртка повисла на своем законном месте, и школьная сумка осталась валяться у самой двери. Соня проворно забрался Элион на плечо, лизнул щеку шершавым языком и скрылся где-то в волосах. На улице громыхнуло, и Элион, хихикнув, воздела руки к потолку, представляя, как читает замысловатое заклинание на древнем, всеми забытом языке. Снаружи громыхнуло снова, гостиную обдало ярким светом сверкнувшей совсем рядом молнии, и Элион насупилась, показала окну кулак, снова хихикнула и направилась в ванную.

Не то чтобы Элион всерьез избегала запланированного телефонного разговора с девочками, и не то чтобы она вовсе не хотела с ними разговаривать, просто как-то так получалось, что она старательно обходила молчаливый телефон, вздрагивала при каждом звонке и шумно выдыхала, зарываясь пальцами в жестковатый мех Сони. Элион попросила маму говорить, что ее нет, как только та пришла, а сама уселась за стол и разложила перед глазами чистые листы. Простой карандаш грел пальцы, руки двигались словно сами собой, и Элион выписывала, вырисовывала линии, сплетала их между собой, пока те не выстраивались в замысловатую картинку, пляшущую в мыслях денно и нощно. Она будто погружалась в эту картину, тонула в ней и дышала так глубоко, как никогда прежде.

Старинный замок с остроконечными шляпами-шпилями стоял на усыпанном цветами холме, протыкал башнями небеса, будто вспарывал самую суть реальности, нависал над ней серой громадой, прижимал к земле и вместе с тем помогал взлететь. Ветер из вспоротого неба подхватывал, уносил куда-то, кружил вокруг замка, и с каждым оборотом он казался все величественнее. Мир будто окрашивался красками, набирал цвет и пел, пел так громко, что закладывало уши. Элион смотрела на картинку и видела саму себя в этом замке, увенчанную изящной короной и такую взрослую и прекрасную, какой она, казалось, никогда не смогла бы стать. Ветер трепал ее волосы, ветер слушался ее, и она как будто была самой важной, центральным звеном в этом мудреном механизме.

Мягкие руки легли Элион на плечи, и она вздрогнула, на миг вообразив ту высокую белокурую женщину с собственных рисунков. Разочарование оттого, что это всего лишь мама, накрыло с головой на секунду, и Элион поспешила задавить его как можно глубже.

— Только что звонила Ирма, — мама чмокнула ее в щеку и потрепала по волосам, — не знаю, что у вас случилось, но она обещала трезвонить каждые пять минут, если ты не возьмешь трубку.

Брать напором было вполне в духе Ирмы, и Элион рассмеялась, качая головой. Девочки наверняка уже начали обсуждать платья, завтрашнюю вечеринку и всякие глупости, так что едва ли кто-нибудь из них вспомнит о ней хотя бы через час.

— Все в порядке, мам, — Элион смахнула изрисованные листы в папку, едва ли задерживаясь взглядом на танцующих на них картинках, — кажется, теперь им интереснее без меня.

Мама нахмурилась, забавно сморщив нос, и причмокнула губами, как иногда показывали в мультиках. Она всегда была такая, простая и забавная, и Элион иногда воспринимала ее как старшую сестру или воспитательницу, дорогую сердцу, но не настолько близкую, чтобы открывать самую суть. Элион жила в собственных фантазиях и выдуманных мирах, правила дождем и смеялась с ветром, в то время как мама была до одури земной, такой обычной и вместе с тем теплой, последним оплотом здравомыслия, что открывать перед ней раскинувшийся огненной стеной занавес казалось почти преступлением.

— Ох, дорогая, — в мамином голосе слышались сочувствие и крохотная толика укоризны, — а что Корнелия? Вы не ссорились со времен детского сада.

Элион фыркнула, поймала насмешливый взгляд ярко-зеленых глаз на тонком листе и смахнула его в общую кучу. Мама вопросительно вздернула брови, поглаживая ее по плечам, и положила на макушку голову, заставляя отвернуться к рисункам. На столе осталось еще несколько — ее платье, Гидеон, портрет которого она так и не закончила, и та женщина-блондинка, глядящая на нее пронзительно-жестко и самую капельку надменно.

— Мы не разговаривали с позавчера, — Соня сунулся под руку, и несколько рисунков взметнулись, осенними листьями разлетаясь по столу, — а ведь это она меня бросила, а я…

Элион запнулась, дернула расшалившегося зверька за хвост и захлопнула рот. Мама всегда отрицала саму возможность существования магии, и их бесконечные споры об этом всегда заканчивались одним и тем же: Элион не могла доказать возможность магии, а мама не могла доказать обратное, так что каждая оставалась при своем неуступчивом мнении. Элион прикусила язык и дернулась, нечаянно сбрасывая мамины руки. На мгновение ей показалось, что Гидеон на портрете подмигнул и лукаво прищурился, и она небрежно смяла его в ладони.

— Я ведь хотела пригласить его на вечеринку! — ладонь опустилась на поверхность стола со звенящим хлопком.

Элион подскочила, разворачиваясь к маме лицом, поймала ее вопросительный взгляд и почувствовала, как краснеет. Жар заволок щеки и уши, заставил потупиться, уперев взгляд в пол, и стыдливо поджать пальцы. Она ведь не рассказывала маме ни о магазине Рика, ни о Гидеоне, а теперь звучало так, будто она по уши влюбилась в какого-то незнакомца.

Мама цокнула языком несколько раз, но больше ничего не сказала, будто выжидала режущую уши паузу. Элион стояла, потупившись и разглядывая собственные разноцветные носки, перебирала в пальцах подол длинной футболки и слушала гул сердца в ушах. Было отчего-то жутко стыдно, словно перед ней стояла вовсе не мама, а кто-то гораздо более грозный и сильный, кто-то, чье недовольство резинкой хлестало Элион по сердцу. Перед глазами снова возникла та женщина, и Элион замотала головой, стремясь выбросить ее образ из мыслей. Женщина с рисунков была похожа на леди страх-на-греческом, хозяйку магазина Рика, и Элион подумалось, что она вовсе не прочь иметь такую старшую сестру.

— Дорогая! — мама выдохнула всего одно слово, прежде чем рассмеяться.

Элион выждала несколько секунд, осторожно моргнула, будто у нее в самом деле были слуховые галлюцинации, и подняла голову, разглядывая маму из-под нависшей на глаза челки. Почему-то сейчас она показалась ей необычайно молодой, почти ровесницей, и Элион несмело улыбнулась, подхватила затейливое, искрящееся на стеклах веселье и тоже рассмеялась. Будто перед ней была вовсе не строгая, но любящая мама, а волшебное существо с другой планеты, неизведанное и прекрасное, гораздо более многогранное, чем она привыкла считать.

Теплые пальцы коснулись ее ладони, осторожно вытянули рисунок и разгладили смазанные неосторожным движением черты лица. Мама задумчиво хмыкнула, и Элион почувствовала, что краснеет еще больше. Гидеон с портрета будто бы тоже смотрел оценивающе, ей казалось, что его ресницы вот-вот дрогнут, и он моргнет и улыбнется этой своей дурацкой улыбкой, от которой тепло расползается по животу и путаются напрочь мысли, но ничего не происходило. Он все еще смотрел на нее нарисованными глазами, сверкал лукавством в зрачках и совсем-совсем, вообще ни капельки не двигался. Элион фыркнула, топнула ногой от досады и вырвала из маминых рук рисунок, смяла его совсем и забросила куда-то под стол. И она предпочла сделать вид, что печальный вздох ей только послышался.

— Дорогая, — повторила мама, наклоняясь вбок и заглядывая под стол, — невежливо поступать так с портретом человека, который тебе нравится.

Элион снова вспыхнула. Она почувствовала, как возвращается на бледные щеки жар, как забираются под одежду смущенные мурашки, фыркнула, встряхивая волосами, и поджала губы. Мама смотрела на нее лукаво, совсем не так как обычно, кусала губы от сдерживаемого смеха, и Элион видела в ее глазах то, что никогда прежде не замечала.

— И вовсе он мне не нравится, — буркнула она, когда поняла, что пауза слишком уж затянулась, — вообще ни капельки.

Где-то на заднем плане пронзительно зазвонил телефон. Элион вздрогнула, мама поморщилась и тряхнула волосами, совсем как она сама только что, приблизилась в несколько шагов и мягко обняла ее за плечи. Элион съежилась, отчего-то всхлипнула, закуталась в исходящее от нее тепло и опустила голову ей на грудь. От мамы пахло мылом и травами, и Элион пришло в голову, что ей очень подошел бы костюм ведьмы-травницы для завтрашнего праздника.

— Ты ведь знаешь, дорогая, — проговорила она Элион в самое ухо, — мы, я и твой папа, будем на твоей стороне, с тобой, что бы ни случилось, — голос ее утих и взвился в воздух, Элион вздрогнула от обдавшего щеку дыхания и поддалась невесомой материнской ласке, — и возьми уже трубку, иначе я отрежу телефонный провод к чертовой матери.

Звук телефонной трели затих всего на мгновение, после чего заорал снова, как будто еще громче и противнее. Элион рассмеялась, выпуталась из маминых рук, мимолетно отмечая, как стремительно рассеивается окружавшее их тепло, поймала толпу смешинок в ее глазах и рванулась в гостиную, едва не поскальзываясь на скользком дереве. Охватившее ее внезапно веселье бурлило и переливалось перед глазами, и Элион даже пообещала Хай Лин ни за что не ходить завтра в магазин, прекрасно понимая, что беззастенчиво лжет. Книжный магазинчик Рика стал для нее чем-то вроде убежища, секретного логова, к тому же ее платье все еще было там. Еще Элион почему-то надеялась, что там же будет черноглазый нахал, хлопала себя по бедру и чувствовала, как расплывается на губах предвкушающая улыбка.

Уроки тридцать первого октября прошли почти обычно за исключением того, что Урия, местный хулиган, прицепился к ней с самого утра и не отставал, задирая и выспрашивая про ссору с Корнелией, пока эта самая Корнелия не подошла и не вылила на него порцию ядовитых замечаний. Элион хохотала, разглядывая перекосившееся прыщавое лицо, переглядывалась с подругой и даже перебросилась с ней несколькими фразами. В груди у нее все еще горела обида, но Элион отчетливо понимала, что лучшим решением для них обеих будет просто сделать вид, будто ничего не было. Корнелия не умела извиняться, Элион знала ее даже слишком хорошо, так что ей оставалось сделать вид, что ревность не грызет изнутри, а тугой ком давно перестал сдавливать горло. Элион даже подумала, что следовало бы вернуть Вилл Соню, но, кажется, решать это было уже не ей.

Она распрощалась с девочками сразу после окончания уроков, клятвенно пообещала идти сразу домой, раскрыла зонтик — дождь все еще лил — и, махнув на прощание рукой, рванула вперед. Дороги домой и в магазин шли по одному пути несколько улиц, после чего расходились, и ей следовало свернуть направо и пройти еще несколько кварталов. Вместо этого Элион фыркнула, разбила рябящую от капель поверхность лужи мыском ботинка, тряхнула зонтиком, отчего град капель окружил ее непроницаемой стеной, воровато оглянулась и пошла вперед, сворачивая в узкий проулок. Здесь можно было срезать, и Элион незамедлительно воспользовалась этой возможностью, выскочила уже на нужной улице и радостно дернула теплую и влажную ручку двери.

— Хочу, чтобы к вечеру дождь закончился, — зачем-то шепнула она, оглядываясь на бьющие по стеклу капли.

Обернувшись, Элион столкнулась с непроницаемым блеском ядовито-зеленых глаз на бледном лице. Она вздрогнула, не отводя взгляд, поджала губы и склонила голову набок, разглядывая стоящую напротив женщину наверняка неприлично пристально и долго. В этот раз она казалась другой. Прямая и колючая, Фобос смотрела на нее пронзительно, прибивала этим своим взглядом зеленых глаз к полу, как игла прибивает бабочку к пробковой доске, и Элион не могла даже шевельнуться, даже перестать смотреть на нее, разорвать зрительный контакт и просто-напросто сбежать, как обычная перепуганная девчонка.

— Если это единственное твое желание, его нетрудно исполнить, — холодный голос прорезал шелест дождя вспышкой сверкающей молнии и осыпался на пол золотистой крошкой.

Что-то в ней было не так. Элион понимала это по острым, выступающим из-под прямого платья плечам, по осунувшемуся лицу и синеве под глазами, по нездоровому блеску этих самых глаз и дрожи, едва уловимой, едва сдерживаемой дрожи в пальцах. Элион не хотелось звать ее мисс-страх-на-греческом, не хотелось заливисто смеяться, глядя в теплые глаза, и не хотелось подчиняться усталому, надломленному голосу. Вместо этого Элион хотелось помочь ей, успокоить и убаюкать, глупо пообещать, что все будет хорошо, и снять с ее плеч целый давящий на них, неподъемный небосвод.

— Нет, — наконец отрезала Элион, стягивая куртку, — не нужно исполнять мои желания. Я справлюсь сама.

Взгляд Фобос потеплел, подернулся серебристой дымкой, и женщина выдохнула и самую капельку сгорбилась, будто натягивающие ее изнутри нити ослабли, но не лопнули. Элион моргнула и хихикнула, кивая ей и протягивая руку, и Фобос коснулась ее ладони осторожно, почти невесомо, будто она сама и вовсе была не более чем бестелесным призраком.

— У меня есть кое-что для тебя, — ее пальцы были одуряюще холодными, и Элион сжала их крепче в бездумной попытке согреть, — пойдем.

Фобос потянула ее за собой куда-то в глубину стеллажей. Книги запестрели у Элион перед глазами, запрыгали диковинные обложки, и зазвучали в голове незнакомые речи. Полутемные коридоры, образованные пыльными стеллажами, вытянулись и расширились, покорно пропуская их мимо, у Элион на мгновение закружилась голова, и она зажмурилась, а когда распахнула глаза — они стояли перед высокими резными дверьми, а вокруг не было ни единой книги.

— А где?..

— Ты узнаешь, — оборвала ее Фобос, — чуть позже. Идем внутрь.

Вместо прямого светлого платья на ней теперь было другое, длинное, волочащееся по полу, с широкими рукавами и горловиной, подвязанное на талии серебристой цепочкой-пояском, струящееся светло-лиловое. Элион незаметно оглядела себя, но она осталась в своей одежде, простая и до невозможности не вписывающаяся.

Хриплый смешок заставил ее вздрогнуть и задрать голову. Фобос мазнула по ней насмешливым взглядом, потянула за руку, не размыкая пальцев, коснулась другой рукой какого-то узора на двери. Створки натужно заскрипели, будто заворчали на своем, и распахнулись, открывая вид на пустую темную комнату. Пол, стены и потолок были выложены серым кирпичом, в небольшое окошко почти не проникал тусклый уличный свет, а в центре, на высоком постаменте покоился, будто парил в воздухе тонкий серебряный обруч с крупным фиолетовым камнем посредине.

Элион сделала шаг и вздрогнула. Ощущение холодных пальцев в ладони пропало, испарилось, рассыпавшись серебристыми искорками, ощущение неправильности, странного, иррационального страха затопило, прибило к земле похлеще ядовито-зеленого взгляда. Элион дернулась, оборачиваясь резко, порывисто, хлестая себя косичкой по щеке и шее, столкнулась с подернутым серебристой дымкой зеленым взглядом и вдруг стушевалась и сгорбилась. Фобос не улыбнулась, смерила ее странным взглядом и прошла мимо, обошла обруч по широкой дуге, будто боялась неосторожно коснуться, опустилась на колени у самой стены под окошком.

Элион смотрела, не отрывая глаз от прямой, слишком тонкой спины, от очерчивающихся под шелковистой тканью позвонков, от острых плеч и откинутых в сторону длинных волос. Волосы у Фобос были почти такие же, как у нее самой, платиновые, почти белоснежные с легким пшеничным оттенком, струящиеся до самого пола и свивающиеся на сером камне тугими, будто бы живыми кольцами-змеями. Она поднялась, статная и величественная, проплыла мимо постамента, коснулась Элион прохладным дыханием и замерла, склонив голову набок. В руках Фобос держала пушистый, усыпанный белыми цветочками венок, а на лице ее играла легкая, едва заметная улыбка. Под окном не было ничего, откуда этот венок можно было достать.

— Он подойдет к твоему платью, — Фобос оглянулась куда-то, поджала губы и качнула подбородком, — идем, пора возвращаться.

— Угу, — Элион кивнула, вплетаясь пальцами в мягкую листву, втянула носом запах влажной травы и хихикнула, — а кем я буду?

Они медленно шли по полутемному коридору, и Элион слушала гулкое цоканье шагов, разглядывала выхватываемые рыжим светом факелов тонкие морщинки у губ Фобос, бросала короткие взгляды в узкие окна-бойницы и поспешно отворачивалась. Дождя не было, и Элион видела желтоватую увядающую землю, кособокие деревянные домики и людей словно из исторических фильмов, облаченных в серые платья, шагающих по размытым грязью дорогам и ведущих под уздцы коней.

— Дриадой? — Фобос вопросительно вскинула брови и сложила ладони на животе. — Или сказочной принцессой? Разве не ты придумала этот костюм?

Элион снова хихикнула, постаралась повторить ее позу и, споткнувшись, едва не выронила венок из рук. Фобос насмешливо фыркнула, и Элион надула губы и отвернулась, цепляясь взглядом за черное поле, окутанное будто бы угольной дымкой. Дрожь пробрала ее от макушки до пяток, и она громко фыркнула, дернула головой и едва не впечаталась лицом в лиловый рукав.

— Я придумала, — подтвердила она, кивнув, — но я не знаю, кем хочу быть.

Фобос смотрела ей в глаза всего мгновение, запрокинула голову, так что платиновые волосы волнами легли на пол, и расхохоталась. Элион улыбнулась, подхватила ее смех, нахлобучила венок на голову и зажмурилась. Вокруг снова оказались книги, множество книг, и Элион едва ли могла прочесть выбитые на их корешках названия. Приглушенный свет убаюкивал, и она прикрыла глаза, наслаждаясь запахом волшебства и древних знаний. Это определенно было незнакомое место, но оно казалось уютным и правильным, так что Элион качнула головой и выбросила все мысли из головы.

— Тогда как насчет королевы? — Фобос поджала губы и сверкнула лукавством в глазах. — Что-нибудь вроде королевы цветов.

Они очутились в магазине, посреди высоких, уставленных книгами стеллажей; дождь, кажется, стихающий, вновь шуршал за окном, а нос разом заполнили запахи пыли, типографской краски и старинных, пожелтевших от времени страниц. Элион качнулась с пятки на носок, оглядела одетую в прямое светлое платье Фобос и растянула губы в улыбке. Вопрос сорвался с губ сам собой, повис в воздухе запахом озона и мокрого асфальта и растворился в лукавых ядовито-зеленых глазах:

— А разве мне можно?

— А кто тебе запретит?

К вечеру дождь прекратился. Элион осторожно высунула из дома сначала нос, потом раскрытую ладонь и только после этого вышла целиком. Она хихикнула, задрала голову к небу и показала тому язык, крикнула маме, что вернется не скоро, и, растянув губы в широкой улыбке, зашагала по лужам. Сумерки опускались на Хитерфилд стремительно, накрывали, будто темно-синее полупрозрачное покрывало, смазывали яркие цвета и вырывали отдельных прохожих желтым искусственным светом фонарей. Было прохладно как для середины осени, так что Элион поплотнее закуталась в куртку, зашуршала натянутым на всякий случай дождевиком и пнула мыском сапога не слишком глубокую на вид лужу. Из лужи на нее смотрело ее собственное отражение, и Элион поджала губы и показала ему язык, разбивая двойника еще одним ударом ноги.

Когда она дошла до школы, было уже совсем темно. Зато теперь рыжие светильники-тыквы, всевозможные гирлянды и то и дело взрывающиеся хлопушки вырвали Элион из наползающей тьмы и погрузили в неверное, мимолетное ощущение чужого праздника. Она так и не пригласила никого на школьную вечеринку, совсем забыла об этом, неотрывно глядя в подернутые дымкой глаза хозяйки магазина, и так и ушла, не встретившись больше ни с кем.

Элион стянула и сунула в карман оказавшийся ненужным дождевик, оглянулась в поисках места, куда можно бросить куртку, и наткнулась на груду валяющейся кое-как верхней одежды в самом темном углу. Дойти до собственного шкафчика не составляло труда, так что она поджала губы и фыркнула, развернулась на каблуках и спрятала куртку в крохотное личное убежище посреди разворачивающейся в школе вакханалии. Не то чтобы Элион совсем уж не любила праздники, просто теперь вся подготовка, повсеместные разговоры о Хэллоуине и орущие школьники казались какой-то глупостью, дурацкой пародией на настоящий праздник, где можно все и ничего. Элион фыркнула собственным мыслям, поправила венок на голове и отпустила руки, позволяя им безвольно повиснуть вдоль тела.

Корнелия, Ирма и Хай Лин были в зале, Элион без труда заметила их, потому что вокруг Ирмы как всегда было много шума. Мартин, умник, влюбленный в нее по уши, пытался сделать фотографию, а Лэр в свою очередь громко отчитывала его и приказывала не беспокоить ее до окончания вечеринки. Элион фыркнула себе под нос, взмахнула широкими рукавами и направилась к ним, по пути захватив с длинного стола стаканчик пунша.

— Привет, Элли! — широко улыбнулась Хай Лин. — Это то платье? Очень красивое, тебе идет.

Элион кивнула, оглядываясь, неожиданно зацепилась взглядом за огромные очки на макушке девчонки и рассмеялась. В своем наряде Хай Лин была похожа на инопланетянку, нескладную и лупоглазую, и Элион тут же высказала захохотавшей подруге эту ассоциацию.

— А где Вилл и Тарани? — Элион оглянулась еще раз, но все равно не увидела в толпе приметных ярко-красных волос Вандом.

— Опаздывают, — буркнула Корнелия, глядя куда-то в сторону поверх голов школьников.

— Вилл наверняка не может выбрать платье, — поддакнула оторвавшаяся от ссоры с Мартином Ирма, — она так и не определилась, что надеть. А Тарани ждет ее, потому что мама Вилл обещала отвезти их обеих.

Элион пожала плечами и рассмеялась. То ли в пунше было что-то подмешано, то ли атмосфера праздника и всеобщего веселья наконец захватила ее, — было совершенно неважно. Музыка гитарными аккордами рвала барабанные перепонки, жаркий, переполненный запахами духов и пота воздух поднимался вверх и клубился под самым потолком сизым паром, школьники во всевозможных костюмах походили на неведомую армию волшебных существ, в одночасье захватившую мирный и скучный Хитерфилд, и на фоне всего этого Элион ощущала себя королевой, возвышенной и властной, так что для полного удовлетворения ей не хватало самой малости.

— Эй, — Ирма ткнула ее в бок, и следующие ее слова потонули в гуле голосов, так что девчонке пришлось перейти на крик, — я говорю, ты кто?!

— Я, — Элион дождалась, когда музыка немного стихнет, гордо вздернула нос и уперла руки в бока, — Королева.

— Ага, — пробирающийся мимо Урия толкнул ее в бок и скривился, — королева дебильных феечек Браун в уродских сапогах.

Элион показала ему язык и нарочно наступила на ногу. За ее спиной громыхнуло, вверх взмыли разноцветные конфетти и переливающиеся ленточки, несколько из которых опустились прямиком на прыщавое лицо Урии.

— Катись отсюда, Урия! — гаркнула Ирма, перекрикивая шум толпы. — Найди себе другое развлечение!

Музыка снова громыхнула, свет мигнул и погас, чтобы мгновение спустя загореться разноцветными фонарями, высвечивающими из темноты то один затейливый костюм, то другой. Элион взвизгнула, когда кто-то налетел на нее сзади, почувствовала мимолетное тепло чужих пальцев, но, когда развернулась, никого рядом не было, толпа словно отхлынула от нее и собралась в кучу ближе к сцене. Урии не было тоже, он успел смыться в темноте, и только разошедшаяся Ирма все шипела что-то вслед исчезнувшему хулигану.

Они разделились неожиданно, толпа школьников хлынула назад, оттеснила Элион почти к самой стене, и она так и осталась стоять там, удивленно разглядывая целую кучу народу. Не то чтобы она не знала, что в ее школе учатся почти все хитерфилдские дети, но толпа ряженых подростков выглядела до смешного странно. Кто-то походил на разукрашенных упырей, кто-то обрядился вампиром или ведьмой, а кто-то и вовсе щеголял намотанными на скромное нижнее белье бинтами. Элион, в глубине души надеясь, что это все-таки не туалетная бумага, рассмеялась и тут же услышала рядом с собой звонкий мальчишеский смех

— Мне можно еще погулять? — спросила она неожиданно для себя.

— До полуночи еще есть время, — Гидеон глянул на нее, усмехаясь и демонстрируя белоснежные зубы, и покачал головой, — ведь принцессам положено исчезать именно в полночь.

На нем был длинный темный плащ — почти такой же, как в их первую встречу, скрывающие ладони перчатки и высокие сапоги почти до колен. Внимание Элион привлекла сверкающая на плаще брошь, но, стоило ей поднять глаза, ни Гидеона, ни броши не оказалось рядом.

— Мы тебя потеряли! — Хай Лин налетела на нее сбоку, обхватила руками за пояс и потянула куда-то к выходу. — Вилл и Тара пришли, Мартин хочет сфотографировать нас всех вместе!

Элион рассмеялась и послушно последовала за ней. Разноцветные, вспыхивающие и гаснущие гирлянды завораживали, почти гипнотизировали, и она, кажется, все больше погружалась в странную, искрящую на языке атмосферу. Маски в какой-то момент превратились в настоящие лица, руки стали лапами, а у расчищающей им путь Хай Лин на спине выросли крылья. Сама Элион, казалось, готова была взлететь, распрощаться с этим миром здесь и сейчас, и только теперь она вспомнила, что Гидеон назвал ее принцессой. Но ведь Элион вовсе не принцесса — сегодня Элион королева, прекрасная и величественная, и никто не сможет ей запретить.

Вспышка обожгла веки, выжгла что-то внутри, и Элион улыбнулась еще шире, расхохоталась, глядя на смущенную Вилл в ведьминской остроконечной шляпе Корнелии и одетую почти обычно Тарани, поманила девчонок в зал и закружилась, втягивая их в танец. Где-то вдалеке маячил черным пятном Гидеон, и Элион то и дело бросала на него взгляды.

— Вы пришли так поздно! — пропела она, хватая Вилл за руку и кружась вместе с ней. — Уже скоро будут зажигать тыкву!

Вилл вздрогнула, стрельнула взглядом в хмурую Корнелию, аккуратно выдернула руки и обхватила Элион за плечи. Элион улыбнулась ей широко, мазнула взглядом по стенам и нахмурилась. Большие часы над самой дверью мерно тикали в такт музыке, показывая, что до полуночи осталось всего несколько минут. Свет снова мигнул и вспыхнул цветными огнями, показавшаяся на сцене директриса кашлянула в микрофон и пригрозила пальцем свистнувшему Урии.

— Я пойду подышу воздухом, — Элион наклонилась и зашептала Вилл в самое ухо, — она сейчас объявит лучший костюм, а потом пойдет зажигать тыкву. Я буду там.

Она не обратила внимания не реакцию Вилл, не услышала обиженного окрика Корнелии, рванула в сторону выхода и едва ли не вывалилась на отделяющую школу от внутреннего двора веранду. Прохладный влажный воздух мазнул щеки и забрался под юбку, и Элион поежилась, тронула растрепавшиеся волосы на макушке и прикусила губу. Часы над дверью школьного зала показывали почти полночь, но Элион прекрасно знала, что эти часы врут. Полночь наступила мгновением раньше, и она, словно настоящая принцесса из сказки, опоздала на встречу и потеряла венок вместо хрустальной туфельки.

Гидеон стоял, преклонив колено и склонив голову, прижимал к груди потерянный венок и, Элион могла поклясться, пакостно улыбался. Она смотрела на него во все глаза, будто он был иллюзией и мог исчезнуть в одно мгновение, сверлила взглядом чернявую макушку и яркую брошь на черном плаще и, кажется, вовсе не дышала. Под ногами хлюпала влажная от недавнего дождя трава, лужи ровным зеркалом отражали желто-рыжие огни свечей и казалось, что эти огни распускаются витиеватыми цветами в небе, а не на земле. Элион шагнула вперед, остановилась так близко, что могла чувствовать исходящее от Гидеона тепло, вырвала из его пальцев венок и резким движением напялила его на голову. Он не хохотнул, не отвесил ехидного замечания, только поднял сверкающие в ярком свете черные глаза-бездны.

— Ваше Высочество принцесса Элион Эсканор, — его голос звучал ровно, а где-то позади радостно кричали школьники и взрывались фейерверки, — пришло время возвращаться домой.

* * *

Миранда вздохнула, щелкнула зубами и перекатилась с пятки на носок, заложив руки за спину. Пробирающиеся по замку стражницы вот-вот должны были пройти мимо, и ей не терпелось поразвлечься и развеять налипшую на волосы скуку. Больше всего ее отчего-то интересовали не бессильные девчонки, а сбежавший из-под стражи Калеб, на которого у принцессы еще были планы.

Миранде нравилось это место. Большой, пусть и холодный и недружелюбный замок, несколько людей, отдающих ей приказы, и еще целая куча — приказывать которым она могла сама. Здесь было гораздо лучше, чем в стае оборотней, где все держатся вместе, но каждый сам за себя и норовит перегрызть спящему глотку. Здесь было определенно лучше, чем в холодном лесу под сотнями острых, выжидающих взглядов. Миранда даже завидовала Седрику, который покинул свою стаю еще совсем в детстве и уже давно привык быть ручной змейкой принцессы. Миранда жила в замке всего ничего, но ей нравилось, и она готова была грызть глотки за возможность остаться еще хоть ненадолго.

Топот она услышала гораздо раньше, чем стражницы показались ей на глаза. Миранда поморщилась, хрустнула пальцами и растянула губы в улыбке, предвкушая веселье, зашипела и перегородила бегущим девчонкам путь. Они даже не думали скрываться и прятаться, мчали напролом, и только Калеб вертел головой во все стороны и то и дело шикал на топочущих девчонок.

— А я вас уже заждалась, — протянула Миранда, раскидывая руки в стороны, — вы ведь знаете, что ваши топот и крики слышно на весь Меридиан?

Стражницы, словно не услышав ее слов, заверещали и остановились, принялись громко переговариваться и тыкать в нее пальцами. Калеб резким рывком задвинул рыжую себе за спину, и Миранда цокнула и скривилась, перекатываясь с носка на пятку. В общем-то ей нужен был только он, но поиграться с запутавшимися в сетях стражницами тоже казалось отличным развлечением.

— Ты выглядишь как штампованная злодейка из кино, ты в курсе? — девчонка с каштановыми волосами ткнула в нее пальцем и нервно хихикнула.

Миранда закатила глаза, вдохнула гуляющий по коридорам холодный воздух и щелкнула пальцами, растягивая заготовленные заранее сети из паутины. Девчонки завизжали и попятились, скучковались в каком-то полутемном углу и закричали друг на друга.

— Понятия не имею, что такое это ваше кино, — Миранда склонила голову набок, обрывая их препирательства, и сделала пару шагов вперед, — но вы попались, маленькие мотыльки.

— Вот еще! — взвизгнула девчонка с темной кожей и короткой мальчишеской стрижкой.

Перед глазами полыхнуло, лицо обдало жаром, и Миранда отступила и сгорбилась. Натянутые нити паутины лопнули, хлестнули девчонку по рукам и запутались на ее запястьях. Огонь, облизавший серые стены, съежился и потух с глухим пшиком, заплясал в стеклах, скрывающих глаза стражницы, и обжог прилипшую к ее рукам паутину. Миранда зашипела, потирая обожженную щеку, припала к земле и затихла, впериваясь взглядом в руки ранившей ее девчонки.

Калеб, этот чертов цветочек, оттолкнул стражницу в сторону, заслонил собой, издал какой-то визгливый боевой клич, резанувший слух и эхом отразившийся от стен, и выставил вперед руки. Стражницы застыли за его спиной как картонные куклы, не двигаясь и распахнув рты, и Миранда заклекотала и клацнула зубами, не отрывая ладоней от пола.

— Уходите! — крикнул Калеб, не оборачиваясь. — Найдите нужную книгу и возвращайтесь на Землю как можно скорее!

Миранда зашипела, тем не менее не препятствуя побегу стражниц, рассмеялась, чувствуя, как вытягиваются жилы и хрустят кости, и хрипло шикнула едва ли своим голосом. Миранда не любила эту свою форму, ненавидела собственную вторую сущность, отвратительную и опасную, но именно сейчас она рвалась наружу, рассерженная чужой атакой, взбешенная до крайности.

Когти застучали по полу, когда стражницы бойко ломанулись в проход за ее спиной, из горла вырвалось скрежещущее шипение, но Миранда сдержалась, не пустилась следом, словно заманивающий добычу охотник, осталась на месте, пригвожденная к полу яростным стальным взглядом. Миранда не любила эту свою форму, но прямо сейчас посреди коридора распласталось нечто, лишь отдаленно напоминающее паучиху, но больше походящее на меховой шар с торчащими из него тонкими, хрупкими на вид лапками-ножками.

— Что, цветочек, — защелкала она, провожая взглядом убравшихся из поля зрения стражниц, — ты остался меня развлечь?

Острое зрение заметило движение до того, как оно произошло, обострившаяся реакция выбросила вперед увенчанную острым когтем лапу, вонзившуюся в стену рядом с раздражающей физиономией, Миранда зашипела, склонила голову набок и несколько раз моргнула, будто позволяя ему действовать в эти короткие мгновения ее намеренной слепоты.

Калеб не действовал. Он стоял, вскинув руки, смотрел на нее задумчиво, слегка наклонив подбородок, и не делал ничего, что Миранда могла бы даже субъективно расценить как нападение. Миранда шикнула и поднялась, перекатилась, вставая устойчиво на тонкие лапки, и замерла перед ним, так и не вытащив коготь из стены рядом с его головой. Миранда все еще была недо-паучихой, и Калеб все еще смотрел на нее так, будто не видит совершенно никакой разницы.

— Я знаю, что Фобос хочет от меня, и я готов дать ответ, — медленно проговорил он, отходя на шаг в сторону.

— Эй! — неразборчиво клацнула зубами Миранда, втыкая еще один коготь рядом с его ухом. — Прояви уважение к принцессе!

Калеб склонил голову и хмыкнул, и Миранда подтянула лапу, вспарывая серый камень, зажала его в тисках и присела, готовая броситься в любой момент.

— Если Фобос нужно мое уважение, — он нарочито растянул имя принцессы, пригнулся и выскользнул из «захвата», — ей стоит снова превратить меня в цветок.

Калеб похлопал Миранду по воткнутому в стену когтю, сунул руки в карманы и направился прямиком к кабинету ее Высочества, будто бы безошибочно знал направление. Миранда хохотнула, втянула лапки, скукожилась в пушистый комок и прикрыла глаза. Догоняла его она уже в любимом человеческом виде, перебирая короткими ногами и втягивая сырой воздух совершенно нормальным человеческим носом.

— Ну дай хоть свяжу тебя, — хихикнула Миранда, дергая Калеба за рукав, — что, мятежник, а согласен работать на принцессу?

Голос в этой форме звучал высоко и несколько визгливо, совсем по-детски, и Миранде нравилась именно эта детскость в ее образе. Никто не воспринимал ее всерьез, никто не ощущал угрозы от маленькой голубоглазой девочки, никто не подозревал, насколько страшной Миранда может быть.

— Я не согласен работать на Фобос, — буркнул Калеб, подставляя руки, — но то, чего она хочет от меня, выгодно в первую очередь мне.

Миранда прыснула и расхохоталась, с наслаждением опутала протянутые запястья сетью паутины, щелкнула зубами и утерла выступившие в уголках глаз слезы. Калеб скосил на нее глаза, хмыкнул и отвернулся, продолжая послушно шагать вперед.

— Принцесса не предлагает невыгодных сделок, цветочек, — шепнула она, подталкивая пленника в спину.

Калеб хмыкнул еще раз, остановился ровно перед высокими, не слишком отличающимися от остальных дверьми в кабинет принцессы, коснулся костяшками пальцев дерева и выдохнул. Он выглядел так, будто идет на плаху, держит топор в собственных руках и ждет сигнала, чтобы вынести самому себе смертный приговор. Миранду веселило это, но в то же время ей даже сделалось его жалко, самую капельку, настолько, чтобы она хлопнула Калеба по спине, освобождая руки, и слабо улыбнулась, прежде чем развернуться на каблуках.

— Миранда, — остановил ее холодный голос из-за закрытых дверей, — подготовь покои младшей принцессы.

Миранда вздрогнула, почувствовала, как точно также вздрогнул Калеб, приложила руку к груди и низко поклонилась. Ее присутствие здесь больше не было нужным, у нее появилось новое дело, и она поспешила испариться прежде, чем вызовет гнев вспыльчивой принцессы.

— Да, Ваше Высочество, — прошептала она, не поднимая глаз.