Трудности перевода (джен)

Больше всего на свете я ненавижу ожидание.

Убивать время, сидя без дела на одном месте — отчаянная скука.

А ждать чего-то в Имладрисе, оказывается, ещё скучнее. Здешняя жизнь кажется такой искусственной, такой неживой, что на душу давит. Никаких действий, никаких опасностей, ни-че-го. Я знаю: мой отец сильно недоволен, что Элронд владеет одним из эльфийских колец. Почему это народ Элронда заслуживает такой защиты, а наш — нет, думает он, ему это кажется оскорблением. А для меня это — счастье. Ни одной травинки своего дикого края не отдал бы я за всё здешнее совершенство. Я скучаю по неправильной хаотичности древесных чащ и полян. По ощущению подстерегающей опасности, когда любой день, начавшись обычным пробуждением, может завершиться в чертогах Мандоса. Здесь такого точно не случится. Я должен был бы чувствовать облегчение, но нет: жизнь превращается в бессмысленную рутину.

Ждать чего-то в Имладрисе — занятие, хуже не придумаешь.

Когда гном подходит ко мне, я стараюсь занять себя оперением стрел для дороги домой. Элронд всё ещё не отпускает меня, и это огорчает. Я уже всё сказал, доставил своё сообщение, и теперь мне пора уходить. Назад, к своему народу, которому я нужен. В отличие от Элронда, который прячется в своём убежище, мы не можем позволить себе роскошь тратить время впустую.

Чувствую гнома задолго до того, как он приближается вплотную, и поднимаю взгляд от своей работы. Вид у него непреклонный и решительный, он наверняка явился по какому-то делу, и это дело точно касается меня. Не знаю, что ему от меня надо, но я вообще почти ничего о нём не знаю, да и знать не хочу. Моя предыдущая встреча с гномами не оставила особого желания познакомиться с ними поближе; напротив, я был бы счастлив больше никогда не видеть ни одного гнома.

Остановившись передо мной, он пытается начать разговор. На вестроне, так что я вроде бы и должен его понять, но с гномьим акцентом язык звучит не так, как у моих учителей, и не так, как у озёрных людей, с которыми я беседовал раньше. Понимать вестрон мне сложно, частенько я путаюсь, когда перевожу сказанное в уме на лесное наречие. Они все слишком быстро говорят. В исполнении же гнома разобрать плохо знакомые слова почти невозможно.

— Недобранка лучше перебранки, эльф, — отрубает он. По крайней мере, мне кажется, что он выразился именно так, хотя никакого смысла в услышанных словах я не вижу.

Что такое «недобранка»? Такого слова я раньше не слыхал. Возможно, какое-то животное? А «перебранка»? Что-то смутно знакомое. Гномье название гоблина? Перебираю в уме несколько вариантов. Или это какие-то виды оружия? Не думает ли он, что я трогал его недобранку? И подменил её на перебранку? Должно быть, он меня с кем-то перепутал.

Сижу и смотрю на него, обдумывая сказанное им. Не хотелось бы понять его неправильно и начать ссору посреди Имладриса из-за какого-нибудь пустяка. Но, с другой стороны, вдруг он обвиняет меня в чём-то, чего я не делал?

Он протягивает ко мне руку, как будто хочет что-то от меня получить. И явно ждёт моего ответного действия. Предполагается, что я должен ему что-то подарить? В качестве извинения за что-то там случившееся с его недобранкой, о которой он так беспокоится?

Оглядываюсь вокруг с тревогой. У меня нет ничего подходящего, а ничего не дать — наверняка обидеть. Есть кинжал, но даже в Имладрисе я ни за что не отдам его гному. И вообще, это мой лучший кинжал, подарок отца, никакой гном его не получит.

И тут мой взгляд падает на охапку стрел. Это всё, что у меня есть, и это действительно хорошие стрелы. Не люблю хвастаться, но в оперении я достаточно искусен. Наверняка даже гном сможет оценить мастерство.

Беру самую лучшую стрелу и медленно, вежливо вкладываю её в руку гнома.

Пока он удивлённо смотрит на неё, думаю, что поступил правильно, но через мгновение он просто взрывается:

— Это что? Угроза? Я прихожу предложить мир, а ты хочешь воевать?! Я должен был догадаться, что ничего, кроме оскорблений, от тебя не дождусь!

Он изо всех сил пинает мои аккуратно сложенные стрелы — они разлетаются в стороны. А на некоторые ещё и нарочно наступает.

— Вот что я думаю о твоей выходке! — рявкает он, ломает мой подарок, мою замечательную стрелу, пополам, швыряет обломки на землю и удаляется в бешенстве.

— Ты точно такой же, как и твой отец! — бросает он через плечо, и эти слова ещё больше сбивают с толку. Мой отец — великий правитель, и сравнение с ним — большая честь, хотя гном ошибается, я совсем не такой, мне до отца далеко. Но к чему этот комплимент? И как можно хвалить собеседника с такой явной злостью в голосе?

Бросаю попытки понять гнома и уныло смотрю на свои стрелы. Результаты долгой работы уничтожены или разбросаны как попало по траве. И зачем только я попытался с ним общаться?

— Чем ты его так оскорбил? — выводит меня из задумчивости голос. Это человек, Арагорн; ходят слухи, что он наследник Исилдура.

По крайней мере он говорит на синдарине, хотя и с сильным местным акцентом. Почему он считает, что я что-то сделал? Почему именно я должен был сделать что-то неправильно? Он не доверяет мне… Не доверяет моему народу, он это чётко дал понять во время совета у Элронда.

Должен признаться, что я слушал только небольшую часть этого совета. Слишком долгое, слишком бесконечное обсуждение одних и тех же вещей, чтобы удержать моё внимание. Но я помню обвинения Арагорна в наш адрес. Я их не забуду.

Поэтому не говорю ничего. По-моему, он не заслуживает ответа. Вместо этого молча опускаюсь на колени и начинаю потихоньку собирать разбросанные стрелы. Нужно убрать целые, выбросить сломанные и отдельно отложить те, что ещё можно исправить.

Удивительно, но он, не говоря ни слова, опускается рядом со мной и начинает мне помогать. Некоторое время мы раскладываем стрелы молча, но потом мне в голову приходит мысль: может быть, он сможет мне объяснить?

— Что такое «недобранка»? — спрашиваю его, используя слово из вестрона, которое услышал от гнома. Не знаю, как оно звучит на синдарине.

Он садится на пятки и внимательно на меня смотрит:

— Это странный вопрос.

— Гном не хотел, чтобы я трогал или подменял его недобранку. Но я даже не приближался к нему! Он, должно быть, ошибается, разве что я как-то обидел его ненароком.

Он ненадолго задумывается, хотя глаза его остаются непроницаемыми.

— Что он тебе сказал? Повтори мне так точно, как только сможешь.

— Он сказал: «Недобранка лучше перебранки». Вряд ли мне пришло бы в голову подменить одно на другое, я же вообще не знаю, что это такое! Это какие-нибудь животные?

Арагорн улыбается, и эта улыбка полностью преображает его серьёзное лицо. Прямо на глазах он становится совершенно не похож на сурового следопыта, которого я видел раньше.

— Это значит, что худой мир лучше доброй ссоры. Что вам двоим не стоит держать зла друг на друга, что бы там ни случалось в прошлом между вашими народами. «Недобранка», которая тебя так заинтересовала, это когда ругаются и дерутся меньше, чем могли бы, и она определённо лучше «перебранки», когда ссорятся больше.

Я удивлён.

— Ты уверен?

— Уверен. Именно это он и имел в виду.

— И поэтому он хотел получить дар? Как предложение мира? Знак доброй воли?

Арагорн хмурится:

— Он просил тебя о подарке?

Стараюсь вспомнить поточнее, что именно он делал.

— Он не просил, но мне кажется, что он хотел получить подарок. Он протягивал руку и чего-то ждал от меня.

— И что же ты сделал?

— У меня не было ничего подходящего! — показываю пустые руки. — Только стрелы, и я дал ему одну из них. Они хорошо сделаны, и я подумал, что такой подарок вполне подойдёт. А что ещё я мог поделать?

Улыбка переходит в смех.

— Он сказал, что недобранка лучше перебранки, а ты дал ему стрелу! Леголас, конечно же он подумал, что ты швырнул его добрую волю ему же в лицо. Он принял это как вызов. Неудивительно, что твои стрелы нашли столь печальный конец здесь в пыли!

И внезапно я понимаю, что так и есть. Он смело предложил мне мир, а в ответ получил стрелу — войну. Неудивительно, что он пришёл в ярость.

— Я не знал! — кричу я и пробую оправдаться, чтобы этот смертный не счёл меня необразованным. — Я понимаю вестрон, но у него такой сильный акцент… И я никогда не слышал раньше этих слов, мы их не употребляем. А что я должен был сделать? Ничего ему не дать… Разве это не оскорбило бы его?

— Всё, чего он хотел, — это чтобы ты пожал ему руку.

И я вспоминаю странные ритуалы озёрных людей. После переговоров им нужно коснуться друг друга, чтобы скрепить сделку. Они хотят, чтобы и мы тоже пожимали им руки. Я считал это бессмысленным, но отец пытался объяснить, что люди не могут коснуться души, чтобы почувствовать добрую волю, потому и используют соединение рук. Так вот чего хотел гном. Рукопожатия, чтобы скрепить наш договор. И почему я об этом не подумал? Теперь этот человек решит, что я ничего не знаю и не понимаю.

— А, — быстро говорю я, — я слышал о таком. У меня просто вылетело из головы.

Он поднимается на ноги, всё ещё улыбаясь.

— Что же, рад, что помог тебе. Если когда-нибудь в будущем понадобится помочь с переводом, не стесняйся, спрашивай.

Непонятно, почему это он думает, что мы вообще с ним увидимся в будущем, ведь я вернусь в лес, а он наверняка отправится куда-то с Кольцом, но решаю над этим не задумываться.

— Большое спасибо за помощь, — говорю ему вслед и снова склоняюсь над своими стрелами. Придётся до вечера с ними разбираться. Пожалуй, мне следует пойти к гному и извиниться за непреднамеренное оскорбление. Хотя удовольствия мне это не доставит. Или пусть всё идёт как идёт; вряд ли мы ещё когда-нибудь встретимся после того, как Элронд наконец отпустит меня.

Мой отец ничего не узнает, и в любом случае не возмутится, что я оскорбил гнома.

Тут я вспоминаю, что гном назвал меня похожим на отца. Несмотря на то, что я вручил ему стрелу, он всё-таки решил сделать мне комплимент. Должно быть, не так уж и сильно он разозлился.

Возможно, лучше не обращать внимания на ссору, чтобы не смущать гнома лишний раз. Улыбаюсь про себя, обдумывая это решение.

Я просто вежливо поблагодарю его за добрые слова сегодня вечером.

Он обязан будет признать моё поведение верхом уважения, и всё наладится.

Представляю себе эту сцену: как я великодушно забываю, что он сотворил с моими стрелами, и осыпаю его благодарностями. Все увидят мои идеальные, царственные манеры.

Пожалуй, я не так уж и плох в деле общения с гномами.