Четыре самых сильных разочарований Аслана в семье Певенси (джен)

И прости нам грехи наши, ибо и мы прощаем всякому должнику нашему.

Отказать (в милосердии) значит отказаться от милости Божьей для самих себя.

К.С. Льюис

За последние годы король Эдмунд Справедливый привык считаться королем. Правильнее сказать, его устраивало то, что он не являлся Верховным королем. Были времена, когда Эдмунд не желал ничего сильнее, чем быть лидером среди своих родственников. Но теперь он осознал, как это сложно. В большинстве случаев он был счастлив уступить Питеру в управлении Нарнией. Во истину Питер делал все великолепно и Эдмунд больше не испытывал ревности и зависти к брату. Он искренне был рад, что Питер стал хорошим королем и избавил его от ряда обязанностей.

Среди королей и королев Эдмунд был самым незаметным. Он не просто знал, а физически ощущал, что многие нарнийцы до сих пор не доверяют ему; именно поэтому он не выпячивался. Если предстояло разрешить сложную проблему, то Питер брал ночь на осмысление сведений и фактов, и только, оставшись наедине с братом и сестрами, Эдмунд осмеливался дать совет. Но при решении несложных дел, вынесенных на их суд, Питер или сестры практически сразу оглашали приговор. Эдмунд предпочитал оставаться в тени, оставляя публичность для своих родственников. Когда у них состоялась встреча с орландским королем Луном, именно Эдмунд лучше разбирался в ситуации — на каких условиях заключить договор, потому что он был осведомленнее Питера о состоянии финансовых дел.

В день, когда к ним обратились с прошением, Эдмунд не проронил ни слова. В отличии от Люси, которая нервно ерзала на троне, он внимательно всех выслушал, но свое мнение оставил при себе.

Эдмунд услышал, как вздохнул Питер, поднимаясь с трона. В зале находились люди, также желавшие переговорить с ними, но Питер явно устал от проблем, нараставших как снежный ком, и хотел уже отдохнуть. Он посмотрел на Люси, которая пыталась усидеть смирно, но терпела неудачу.

 — Прошу прощения дамы и господа, а также нарнийский народ, если вы не возражаете, то предлагаю собраться в другое время. Мы заседаем с восхода солнца, а тем временем оно уже зашло.

Несмотря на разочарование, большинство присутствующих кивнули и начали покидать зал. Эдмунд уже собрался подняться с трона, когда услышал крик Рыжего Гнома:

 — Ваше Величество, у меня неотложная проблема! Я должен знать ваши планы относительно приспешников Белой Колдуньи, которых вы вчера арестовали. Каким методом вы собираетесь их пытать, а самое главное — когда?

Всякий раз, когда звучало имя Белой Колдуньи, народ начинал волноваться. Незамедлительно зал вновь заполнился нарнийцами, которые кричали и возмущались:

 — Они не заслуживают никакого суда после того, что совершили!

 — Они предатели!

 — Почему Аслан не уничтожил их всех!

Стало очень шумно, и Питеру пришлось кричать, чтобы привлечь к себе внимание:

 — Нарнийцы! Никто не будет наказан без суда и следствия! У задержанных есть неделя, чтобы подготовиться к открытому судебному заседанию. Мой брат, король Эдмунд, лучше всего подходит на должность судьи по данному делу, не зря Аслан провозгласил его Эдмундом Справедливым. Споры прекращены!

Эдмунд был настолько ошеломлен решением брата, что позволил ему беспрепятственно покинуть зал. Когда Питер это решил? Брат не посвятил Эдмунда в свои планы — сделать его главным судьей Нарнии. Он не чувствует в себе способностей быть судьей. Он был самый неподходящей кандидатурой для этой должности. Как он может вершить правосудие над последователями Белой Колдуньи, когда сам продал ей свою семью за сладости. Это абсурдно.

Эдмунд бросился за Питером, крича ему вслед:

 — Я не могу быть судьей! Как я могу выносить приговор тем, кто совершил то же, что и я! Разве это справедливо?

Питер посмотрел на младшего брата покровительственно:

 — Эдмунд, вот это как раз и будет справедливо. Только ты можешь понять — кто из них присоединился к колдунье из страха, а кто хотел причинить вред стране. Кроме того, я видел, что ты прочитал все книги, в которых описывались законы Нарнии. Я долго рассуждал над этим решением. Тебя провозгласили Справедливым, значит ты должен стать орудием правосудия среди нас. Это то, что хотел Аслан. А кто мы такие, чтобы оспаривать его решения?

Эдмунд схватился за голову.

 — Питер, конечно Аслан не может заблуждаться, а вот ты можешь! Я не годен для этого. Я был одним из тех, из-за кого началось сражение, помнишь? Я не смогу их рассудить.

Питер смягчил взор и затем положил руку на плечо Эдмунда. Прежний Эдмунд отмахнулся бы от Питера, но король Эдмунд так не поступил. Он позволил старшему брату поддержать его.

 — Ты стал другим Эд, и мы оба это знаем. Ты уже совершал то, что совсем не ожидал от себя. Ты гораздо лучше решал земельные споры, чем кто-либо из нас. Я никогда не знаю, что делать, а Сьюзен и Люси расстраиваются, когда кто-то несчастен. Эта обязанность ничем не отличается от тех договоров и соглашений, над которыми ты работал. Я верю, что ты справишься. Ты отказываешься, даже не попробовав рассудить ни одного преступления. Тебе нужно просто выслушать и вынести приговор. Так тебе понятнее? Тебе не нужно решать — виновны они или нет. Мы знаем, что они работали на Белую Колдунью, а даже если это не так, то они пытались убить меня при задержании. Последнего довода достаточно, чтобы осудить их.

Эдмунду не стало легче при мысли, что вина задержанных уже была установлена. Его волновал вопрос, как поступить, если они попытаются доказать свою невиновность. Все, что требовалось от Эдмунда — вынести приговор. Но какой приговор считать справедливым?

 — Я уже принял решение, Эдмунд. Я хочу, чтобы ты согласился. Ты всегда говорил мне, что я не справедлив, поэтому будь справедливым. Ты почувствуешь, как правильно поступить, — Питер произнес свою речь с такой уверенностью, что Эдмунд поверил в себя. Если раньше он начинал паниковать при мысли, что ему нужно быть судьей, то теперь он поверил в свои силы. Аслан провозгласил его королем Эдмундом Справедливым. Он должен согласиться, таково его предназначение.

В день судебного разбирательства, только Эдмунд сидел на троне. Его брат и сестры заняли места в зале, чтобы было ясно, что судья только один. Эдмунд выглядел старше своих одиннадцати лет — царственный, величественный, справедливый. Даже те, кто раньше не верил в Эдмунда, взглянув на него, чувствовали уверенность. Сам Эдмунд также чувствовал себя уверенно. Ведь все, кого он судит, безусловно виновны. В любом случае он будет справедливым.

Тюремщики ввели двадцать заключенных: четыре волка, дюжина гномов, минотавр, две гиены и фавн. Они выглядели неплохо для тех, кто неделю провел в темнице, а до этого год прятался в лесах. Эдмунд одобрил, как с ними обращались. Он не мог бы быть справедливым, если бы увидел их грязными и изможденными. А так они выглядели опрятно и готовыми к правосудию.

Эдмунд поднялся, окинув взором каждого заключенного. Фавн и несколько гномов отвели глаза, остальные же смотрели на него с горечью. Эдмунд оставался невозмутимым. Он держался со всеми одинаково жестко.

 — Вы все обвиняетесь в государственной измене за содействие Белой Колдунье Джадис и за нападение на Верховного короля Питера, когда он вас пытался задержать. Вы или ваш представитель можете предоставить доказательства вашей невиновности или огласить факторы, смягчающие вашу вину, они будут учтены при вынесении приговора.

 — В отличие от вас, король-предатель, я скорее умру, чем стану притворяться тем, кем не являюсь, — прорычал один из волков, а его собратья утвердительно кивнули, соглашаясь с его заявлением.

Руки Эдмунда сами потянулись к мечу, но вокруг было много стражников. Волки не предпринимали попыток напасть на него, а вывести его из себя он не позволит.

 — Мистер Волк, вы признаете свою вину без объяснений? — спросил Эдмунд, стараясь, чтобы его голос звучал ровно. Он был провозглашен Эдмундом Справедливым и слова волка не повлияют на его решимость. (Несмотря на то, что при виде волка в голове пронеслись опасные воспоминания.)

 — Да! Джадис дала нам все, что мы желали. Она наша королева, я никогда не присягну тебе, — ответил он. Остальные три волка опять утвердительно кивнули и злобно оскалили зубы.

С тяжелым вздохом Эдмунд сел обратно на трон. В какой-то степени он надеялся, что дело будет простым, но ему все еще не удавалось подавить беспокойство. Он чувствовал слабость и что делает что-то неправильно.

Эдмунд подавил растущее чувство вины и обратился к гномам:

 — Не желают ли гномы присягнуть в верности истинным королям и королевам Нарнии? Возможно вы, как и я, обманули Белую Колдунью в своей преданности ей?

Гномы переглянулись между собой и один из них — черный гном, у которого практически отсутствовали зубы, ухмыльнулся Эдмунду:

 — Как правильно выразился волк, мы честны перед собой. Мы знаем, что не обманывали никого. Она дала нам все, что обещала. Мы никому не позволим нас запутать. Гномы за гномов!

Был солнечный день, но чем дольше длилось судебное заседание, тем сильнее небо затягивалось тучами. От неожиданно прозвучавшего громкого раската грома Эдмунд и все присутствующие подскочили на месте. За окном пошел сильный ливень, что стало темно как ночью. Чувство тревоги усилилось, он повернулся к минотавру и спросил:

 — Ты виноват?

 — Да, — пророкотал Минотавр низким голосом. Гиены, стоящие рядом с ним, разразились лающим смехом, эхом разнесшимся по тронному залу, от которого у присутствующих кровь застыла в жилах. Эдмунд заметил, как Люси испуганно схватила Сьюзен за руку и Сьюзен придвинулась к ней ближе.

 — Как и мы! Как и мы! Нет королю! Нет королю! — хохотали гиены, кружась на месте и кусая охранников, державших их за поводки.

Эдмунд терпеть не мог гиен и с ненавистью смотрел на них, но они лишь громче хохотали.

 — Достаточно! — выкрикнул Эдмунд. Сейчас ему не составило труда, чтобы его голос прозвучал твердо и уверенно. Питер оказался прав, что дело не стоит выеденного яйца. Было ясно, чего они заслуживают.

 — А как насчет вас, мистер фавн? Хоть вам есть что сказать в свое оправдание? Я знаю многих фавнов, которые служили колдунье только из страха, и их простили. Говорите в свою пользу. Вы виноваты?

Фавн оставался молчаливым и невозмутимым, не обращая внимание на беспокойство, охватившее подсудимых. Он не был похож на мистера Тумнуса: худое жилистое лицо обрамляли волосы цвета воронова крыла. На нем не было ничего из одежды и на груди виднелся шрам. Эдмунд надеялся, что фавн получил ранение, защищаясь от колдуньи, но его ждало разочарование. Фавн даже не посмотрел на него, когда прошептал:

 — Я признаю себя виновным. Я служил Белой Колдунье, одержимый жадностью. Я склонил на ее сторону фавнов, говорящих животных и даже Сыновей Адама, которые осмелились уйти далеко от Орландии. Я виновен.

Эдмунд кивнул. Он уже собрался огласить приговор, как раздался очередной раскат грома, прервавший его речь. Он задумался на несколько секунд, ожидая когда шум стихнет. В образовавшейся паузе он не изменил свой приговор. Справедливо было наказать каждого преступника за их злодеяние. За измену им полагалось лишь одно наказание:

 — Хорошо. Властью данной мне моим братом, Верховным королем Питером, и Асланом, я, король Эдмунд Справедливый, приговариваю вас к смертной казни.

Питер позволил Эдмунду приговорить изменников к смертной казни, но не позволил присутствовать при наказании. Брат предложил ему остаться в Кэр-Паравел вместе со Сьюзен и Люси:

 — Ты еще слишком юн, чтобы смотреть на такие вещи, — сказал Питер, но Эдмунду казалось абсурдным слушать такие речи. Он видел смерть. Он участвовал в сражении и убивал врагов. Эдмунд был достаточно взрослым, чтобы выносить смертельные приговоры, но слишком мал, чтобы присутствовать при их исполнении. Звучит смешно.

Тем не менее Питер являлся Верховным королем и у него было достаточно стражи, чтобы его решение было исполнено. Утром в день казни десять стражников были выставлены возле входа в его покои, не позволяя покинуть их. Но это его не остановило. Однако у него ушло много времени, чтобы вылезти из окна. Когда Эдмунд добрался до площади, приговор уже привели в исполнение. Животным и гномам отрубили голову. Только фавн оставался еще в живых и его голова лежала на плахе.

Питер самолично рубил головы, что шокировало Эдмунда. Он не мог видеть, как его брат прицеливается, чтобы удар получился точным. В то время, как Питер заносил меч над головой, Эдмунд впервые встретился взглядом с фавном. Невыносимая боль отражалась в его глазах. Боль, чувство вины, раскаяние, печаль, отчаяние — они слились в огромную мрачную тень, от которой у Эдмунда замерло сердце. В итоге Эдмунд не смог смотреть на казнь фавна, он отвернулся к кустам и его стошнило.

Аслан нашел плачущего Эдмунда, сидящего на берегу моря, он был похож на маленького мальчика, каковым по сути и являлся. Лев не утешал, но и не порицал его поступок. В душе Эдмунд понимал, что совершил чудовищную ошибку. Он гнал от себя эту мысль, но сердце не обманешь. Он чувствовал слабость от того, что совершил. Это чувство было гораздо хуже желания властвовать над родственниками и ужаснее, чем видеть Аслана мертвым. Они были мертвы и на этот раз по-настоящему, безвозвратно мертвы. Эдмунд слишком поздно осознал свою ошибку.

 — Ты… ты велел мне быть справедливым, а справедливо наказывать за преступления. У меня не было другого выхода, — Эдмунд рыдал. Ему одновременно хотелось обнять Великого Льва и убежать от него, куда глаза глядят. Два желания противоречили друг другу, из-за чего он оставался на месте. Он просто сидел, содрогаясь от плача и умоляя о понимании.

Аслан замысловато ответил на его мольбы:

 — Я велел тебе быть справедливым и ты был таким. Я не думал, что мне нужно говорить тебе быть милосердным после милости, которую я тебе продемонстрировал. Колдунья воспользовалась твоим преступлением, чтобы я взошел на алтарь. Но я сделал это не для тебя, а для всех. Я пожертвовал своей жизнью в равной степени для тебя и для тех, кого ты сегодня убил.

Эдмунд прижал колени к груди.

 — Аслан, что же я мог сделать? Я дал им шанс выступить в свое оправдание и они не попросили прощения.

 — Неужели? — спросил Аслан мальчика и они оба знали ответ. — Прощение лучше всего давать, когда его не просят. В наш первый с тобой разговор, когда ты был освобожден из плена Белой Колдуньи, ты сказал мне, что не в состоянии просить у своих близких прощения, потому что не заслужил его. Если бы ты предстал перед судом, ты бы попросил о пощаде?

Эдмунд ничего не ответил и хотя Аслан больше ничего не произнес, он понимал, что речь шла о фавне. На суде он избегал смотреть Эдмунду в глаза не из неуважения к нему, а из-за чувства вины. Эдмунд ненавидел себя, что допустил его смерть. Как бы он хотел повернуть время вспять и даровать им всем прощение.

 — Эдмунд, ты найдешь баланс между справедливостью и милосердием. Порой суровое наказание приводит к покаянию. Если бы я руководствовался только чувством справедливости, то ты был бы мертв.

Эдмунд знал это. Милость Аслана ставила его в тупик, но он принял её как должное. Он простил себя, потому что его простил Аслан, а Аслану лучше знать, как правильно поступать. Он понял, что ему нужно сперва простить себя за свою ошибку, а потом уже просить прощения. На мгновение Эдмунд замер. Было так сложно просить прощения, не простив себя самому. Но он должен это сделать:

 — Прости меня, Аслан. Мало того, что я был неправ, я выносил приговор от твоего имени.

Наконец Аслан подошел к Эдмунду и положил свою огромную лапу ему на плечо:

 — Я прощаю тебя, сын мой! Твое искупление — это пожизненное милосердие. С этого момента ты будешь судить все дела справедливо и милосердно, но не забывай ни на минуту, что ты судья. Только так ты сможешь искупить свою вину.

Эдмунд всем сердцем желал, чтобы Аслан снял с него обязанность быть судьей, но в то же время он понимал, что это невозможно:

 — Аслан, как я пойму, когда мне быть милостливым и когда справедливым?

Казалось, что Аслан улыбается. Он убрал свою лапу с плеча Эдмунда и собрался покинуть его. Он ответил Эдмунду в своей манере отвечать:

 — Все очень просто. Именем Моим, поступайте так, как я поступал с вами. Прощай других, как я прощал вас; наказывай виноватых, как я наказывал вас.