Вии-бурудха (джен)

— Вы никуда не торопитесь этим вечером, Уолден? — когда ученые скрылись из виду, Урасима вернулся в прежнее отстранённо-любезное состояние.

МакНейра не покидало чувство, будто бы его коллега весь этот день блуждает мыслями где-то далеко от повседневных дел. Конечно, он вполне присутствовал во время препирательства с миз Каннингем или вот при исполнении служебных обязанностей, но в любую свободную минуту уходил глубоко в себя, так что даже неизменная вежливая улыбка выглядела подчеркнуто формальной. «Интересно, что с ним происходит?»

— Нет, я полностью свободен. Никаких планов. А что, у нас есть ещё какие-то дела?

— Я бы не назвал это делами, — Урасима, казалось, немного оживился. — Просто если вам будет интересно, хотел бы показать одно примечательное место тут неподалёку. Если у нас получится в него попасть.

— Что за место? И почему может не получиться?

— Дзя… Я уже о нём упоминал. У местных оно именуется Йиррмбал и считается священным. Собственно, их два. Местные-мугги знают каменистую площадку у подножия старшей горы. Это к югу отсюда. А местные-волшебники называют так одну пещеру, она расположена в горе к западу отсюда, по тропе через лес. Трудность, собственно, в том, что это место принимает не каждого. Так сложилось, что я нашёл его практически сам, по своим ощущениям, а потом дед Лиама показал мне более простой способ его отыскивать, когда узнал, что я там уже побывал. Но я не уверен, что это место примет нас обоих, а у меня самого в нем никаких дел сегодня нет. И может выйти так, что мы понапрасну полезем в гору по не самой удобной тропе. Ничего не могу обещать наверняка, — Урасима обозначил извиняющуюся улыбку.

— Я шотландец, Тадао-сан, если вы не забыли, — МакНейр усмехнулся, — и наполовину горец, так что лазать по горам привычен. А чем это место примечательно? Кроме того, что до него неудобно добираться.

— Вы же помните, что почувствовали в своём доме, в старом крыле? Вот там примерно то же самое, только сильнее и чётче. Мне интересно, что вы сможете… Каковы будут ваши впечатления.

— Место со старой магией этой земли? — МакНейр понимающе кивнул. — Что ж, мне, пожалуй, интересно. Ведите. Только давайте сначала... — он полез в поясную сумку и достал оттуда бумажный свёрток, потом увеличил его прикосновением палочки. Внутри нашлись несколько сэндвичей. — Копчёная говядина. Угощайтесь. Вы же едите такое?

Урасима немного помедлил, потом кивнул в знак благодарности и взял один сэндвич.

— Вы очень предусмотрительны. А я вот... ничего не взял.

— Я ещё в прошлый раз подумал, что надо. Когда сопровождал Лиама. Признаться, я тогда здорово проголодался.

— Как вы поняли, что уже можно колдовать? — спросил Урасима. Сэндвич он держал двумя руками и рассматривал... не то чтобы скептически, скорее с каким-то недоумением. — Мы ведь ещё не покинули «красную зону».

МакНейр удивлённо нахмурился.

— Да я, собственно... Ну, просто не задумывался. У меня и мысли не возникло, будто что-нибудь может пойти не так.

Урасима задумчиво покивал.

— Я примерно так и подумал. Всё в порядке, не беспокойтесь.

Они прошли лес насквозь, повернув немного к югу. По пути обогнули по широкой дуге пару зарослей «дьявольских силков» — и да, они были вполне довольны жизнью, судя по мелким звериным скелетикам. Встретился им и ещё один куст гимпи-гимпи. Какой-то небольшой кенгуру невозмутимо объедал опасные листья.

Тропа забирала вверх и всё более каменела. Почвы уже не было видно, только камни, камешки и валуны, все чёрные или бурые. В одном месте Урасима как будто споткнулся и с шипением втянул воздух, потом выругался.

— Что там? — МакНейр на всякий случай вынул палочку. — Что случилось?

— Этого нам только и не хватало, — с чувством сказал Урасима и указал куда-то в междукаменье: — Видите эту дрянь?

Из-под валуна торчало несколько красных отростков, напоминавших не то мясистые пальцы, не то кораллы.

— Это, что характерно, тоже гриб, — пояснил Урасима. — Называется «огненный коралл». Растёт у меня на родине, да и вообще в Юго-Восточной Азии, как я слышал. В Австралии раньше не встречал. Интересно, какая… кто его сюда завёз?

— Чем же он так плох?

— Да, понимаете ли, это один из немногих грибов, которыми можно отравиться, просто их потрогав. Надо будет сообщить пани Доновской, что у нас теперь есть ещё и… такое. И местным объяснить.

Солнце уже село, и поскольку они были на восточной стороне горы, смеркалось довольно быстро. Наконец тропа окончательно потерялась среди черных камней, всё более частых, а склон начал круто подниматься вверх.

Урасима остановился, поднял палочку и что-то негромко пробормотал, МакНейр не разобрал слов. Из кончика палочки вырвалась маленькая синяя искорка, взмыла над их головами и остановилась футах в семи над землёй. Сразу же стало лучше видно — но при этом и их собственные тени, и тени камней вокруг оставались как бы размытыми.

— Это какая-то разновидность Люмоса? — спросил МакНейр.

— Не совсем. Это разновидность кицунэ-би, «Лисьих огней». На самом деле светлее вокруг не стало, чары не создают источника света, они действуют на наше восприятие. Кроме того, нас самих со стороны сейчас не видно — только этот парящий синий огонёк, или вовсе ничего. Зависит от способностей того, кто смотрит.

— Неужели вы лис? — засмеялся МакНейр.

— Среди родственников моей матери были лисы. Но не наши, островные, а из Цветущей Середины. Очень уважаемая семья. Я, к сожалению, только в малой степени унаследовал познания о лисьих чарах, да и даются они мне с трудом. Так, знаю один-два приёма, — скромно сказал Урасима.

Хотя никакой тропы не было видно, Урасима уверенно и целеустремленно пробирался среди камней, больших и малых. В некоторых местах МакНейр с трудом мог за ним протиснуться. За огромным, неохватным валуном обнаружился тесный лаз, куда они и полезли, причем МакНейру пришлось согнуться чуть ли не вдвое. К счастью, таким низким был только вход. Дальше путь в тёмной расселине немного расширялся в стороны и вверх, идти стало удобнее, надо было только уклоняться от скальных выступов, выдававшихся в проход то сбоку, то сверху. Урасима сменил чары и зажег обычный Люмос.

На камнях матовая чернота между тем сменилась бурыми потёками, вместо нагромождений валунов вокруг была сплошная скала, проход в которой был как будто проплавлен. В конце их пути обнаружилась довольно большая пещера — футов двадцать в длину, дюжину — в ширину, и МакНейр мог бы, подпрыгнув, дотронуться до потолка. Стены были покрыты множеством рисунков, выполненных преимущественно красной и белой красками. Там были люди, какие-то ящерицы, кенгуру, птицы и другие твари, которых МакНейр на первый взгляд не опознал; все они были плотно изукрашены узорами из точек, линий, треугольников и спиралей. Стиль исполнения выглядел очень примитивно, но при этом выразительно. МакНейр зажег свой Люмос и некоторое время рассматривал рисунки, пытаясь догадаться, образуют ли они какую-то цельную картину или же никак между собой не связаны. Урасима молча и терпеливо ждал.

— Это… производит впечатление, — сказал наконец МакНейр. — Мы здесь ради рисунков? Выглядят занятно, но я не чувствую ничего необычного. Хотя… — он завертел головой, пытаясь разобраться в ощущениях. В пещере было довольно холодно, но откуда-то со стороны ощутимо исходило тепло, притом что воздух был неподвижен.

В дальнем конце пещеры он заметил несколько крупных камней — тёмно-зелёных, почти чёрных. Самый большой из них напоминал по форме яйцо и был размером с человеческую голову. Прочие были существенно меньше и представляли собою, вероятно, осколки таких же округлых камней. Во всяком случае, так можно было предположить.

— Камни, — сказал он. — Я чувствую то же самое, что и в… моем доме. И в офисе тоже. Только там это больше похоже на запах, а здесь я ощущаю тепло. Мощные волны тепла от этих камней. И силы. Мне не доводилось встречать рукотворные талисманы, которые обладали бы такой силой, только местá. Эти камни кем-то сделаны, верно? Что они такое?

— В двух словах не скажешь, — ответил Урасима, — давайте присядем.

Лёгкий взмах палочкой — и рядом встали два ротанговых кресла. МакНейр посмотрел на них скептически: кресла казались слишком непрочными. То, в которое он опустился, скрипнуло, но выдержало. Чтобы не держать Люмос, МакНейр трансфигурировал булыжник в колбу и зажег внутри колдовской огонь. По стенам и потолку побежали синеватые всполохи.

— «Йиррмбал» в языке племени местных, которое населяет окрестные земли, — начал Урасима, — означает «Радужный Змей». Предания об этом существе так или иначе есть у всех австралийских племён. Самое распространённое утверждает, что это великое древнее существо, которое спит то ли в пещере, то ли в колодце, то ли в подземном озере где-то в середине континента, в пустыне. И всё, что ни происходит в Австралии — не более чем сон Радужного Змея. В это верят и волшебники, и мугги. Волшебники считают также, что их магия происходит от силы этого Змея или тесно с ней связана. Именно Змей обязал их предков принести первую Клятву Земле, чтобы защитить всех волшебных тварей Австралии, которых он считает своими детьми или чем-то вроде того. Волшебников теперь тоже, но как бы по усыновлению, — он завозился в кресле, устроился поудобнее, утвердил локти на подлокотниках и оперся подбородком на сплетённые пальцы. — Учтите, я знаю это только в пересказах, очень разрозненных. Местные практически никогда не обсуждают подобные вещи с приезжими, даже если это потомки давних переселенцев. Старый Вандималунгу, дед Лиама, испытывает ко мне некоторую симпатию, потому что я решил для него несколько проблем, но он очень неохотно говорит по-английски, а я сам владею их языком не в той мере, чтобы понимать оттенки смысла. Немного помогает то, что волшебная традиция, в которой я вырос, имеет с местной ряд общих черт.

— Даже так? — переспросил МакНейр. — Я мало знаю о Японии, но мне казалось, что её традиции должны быть связаны скорее с Китаем.

— Примерно так же, как британские связаны с Древним Римом. Но это отдельный разговор. Так вот, Радужный Змей. Считается, что он или двуполый, или может проявлять себя то как самец, то как самка. В любом случае, изредка в разных местах континента находят такие вот камни, которые считаются яйцами Радужного Змея. В одной кладке их может быть от одного до семи; не слышал, чтобы бывало больше. Чаще всего — три. Когда их только обнаруживают, они зелёные, как хороший нефрит, и в самом деле напоминают яйца какой-то рептилии, разве что форма может быть менее правильная, чем у обычного яйца — иногда встречаются неровности или наросты. Места кладок объявляют священными, и местные проводят там свои ритуалы. Иногда в таких местах просто ложатся спать, чтобы увидеть вещий сон. И колдуется рядом с ними тоже довольно легко. Но не всем, только тем, кого место соглашается принять. Остальные даже не могут к ним приблизиться.

— То есть мне повезло, вы хотите сказать? И что случилось с этими яйцами, они почти чёрные?

— А я пока не знаю, повезло или нет. Место вас приняло, это факт. Сможете ли вы извлечь из этого какую-то пользу для себя… Честно говоря, тоже пока не знаю. Посмотрим. Что касается этой кладки, она очень старая, не менее пяти столетий. Со временем яйца начинают темнеть, а потом некоторые раскалываются и выглядят как обычные камни. Я держал в руках относительно недавно найденное, вот оно — точь-в-точь живое яйцо, даже на ощупь, только что довольно тяжёлое. Собственно… из-за такого яйца я и оказался в Австралии.

Урасима умолк, уставившись на огонь. Повисло долгое молчание. Наконец он продолжил, медленно подбирая слова:

— При вас упоминалось, что я когда-то занимался контрабандой волшебных тварей… Нет, не так. Чуть более тридцати лет назад мне пришлось взяться за работу, к которой я не имел ни малейшей склонности. Моя семья проиграла, скажем так, в некоем противостоянии, и эта служба оказалась нашей расплатой за проигрыш. Несколько лет я успешно добывал и доставлял различных волшебных тварей и растения по всей Юго-Восточной Азии. Одни из них были нужны влиятельным коллекционерам, другие шли на ингредиенты для талисманов и зелий. Поскольку речь шла о благополучии моего клана, я счёл необходимым отбросить свои чувства по этому поводу. Наконец, в качестве последнего задания от меня потребовали доставить яйцо Радужного Змея. Я потратил полтора года на то, чтобы просто узнать о нём хоть что-то. Я сумел вызвать доверие к себе и нашёл человека, хранившего, по слухам, такое яйцо в своём доме. Этим человеком был Йорис Хаак. Я был убеждён, что он — просто доверчивый благодушный добряк, и мне не составит труда выманить или выкрасть у него эту ценность. Мы встретились, и когда яйцо уже было у меня в руках, я понял… Я понял, что просто не могу причинить ему вред. И не могу допустить, чтобы вред был нанесён кем-то другим. Наверное, это было чувство сродни тем, которые человек испытывает, держа на руках ребёнка. Мне трудно сравнивать, я-то к детям равнодушен. Словом, оно было восхитительно живым, и я ощущал необыкновенный покой и счастье, — он мечтательно улыбнулся. — Тогда я вернулся к своим нанимателям, и заявил, что мне нужно ещё время и средства, чтобы выполнить их задание. Потом инсценировал свою гибель и перебрался сюда. К счастью, инсценировка вполне удалась, потому что если факт моей гибели вызовет сомнения, меня в лучшем случае ожидает мучительная смерть. Предположение, которое вы сделали нынче днём, в самом деле смогло меня задеть. Но сейчас я думаю, что отреагировал тогда слишком резко. Вы ведь ничего обо мне не знаете. Так что прошу простить меня за несдержанность, — Урасима склонил голову.

— Предположение? — МакНейр недоуменно нахмурился. — Ах, это… Но мне показалось, что мы ещё в офисе всё выяснили, нет? И я, по крайней мере, знаю ваше имя, — попытался пошутить он.

Урасима чуть улыбнулся.

— Фамилия, которой я здесь представляюсь, принадлежит к настоящим японским фамилиям. В то же время, это примерно похоже на то, как если бы вы назвались Тэм Лином.

— Но вы, по крайней мере, японец?

— В той же мере, что вы — британец. Я имею в виду, что я, несомненно, родом с Японских островов.

Они рассмеялись. Потом МакНейр поинтересовался:

— Для вас не опасно рассказывать об этом? Конечно, Лиам упоминал, что на всех сотрудников есть досье…

— Лиам ненавидит читать, и содержание всех досье он знает в пересказе, моём или Пани. И моего досье в архиве нет, таков особый пункт моего контракта. А вы, Уолден, никому не сможете рассказать о том, что здесь узнали.

Сказано это было ровным, будничным тоном, но МакНейр напрягся. Что бы это значило?! В «прежней» жизни за такими словами стояла бы смертельная угроза, но здесь…

— Магия этого места такова, — продолжал Урасима, — что никто не может рассказать за его пределами о том, что здесь узнал. Ни разговоры, ни впечатления. Ничто не может быть передано или насильственно извлечено из памяти. Сюда приходят не за мыслями, а за душевным состоянием. Так что моя откровенность ничем мне не угрожает.

— Тогда… к чему был весь этот разговор?

— Чувства останутся. Я дал вам почувствовать себя, Уолден. Память об этом сохранится. Вы сможете лучше понимать меня. Мне показалось это важным.

— Какой же смысл сюда приходить? Я имею в виду, за сновидениями и прочим?

— У местных по-особому натренирована память. Письменности у них как таковой нет, но есть своя система символов и знаков. Эти рисунки на стенах — не что иное, как ключи для воспоминаний. Сосредотачиваясь на них, можно извлечь из памяти то, к чему они были привязаны. Кстати, вы тоже можете попробовать сделать себе ключ, если хотите.

— Так я же не владею этой техникой, — с сомнением произнёс МакНейр, — да и рисую… не очень. Давно ничего не рисовал.

— Намерения должно быть достаточно. Нарисуйте что угодно. Что придёт в голову. Вон лежит кусок охры, и свободное место рядом есть.

МакНейр подобрал рыжий камень. Нужно нарисовать что-то такое, что ни с чем не перепутаешь… Он повозился немного, приноравливаясь к непривычному материалу. Нарисовал контур, заштриховал и отступил назад.

— Ну вот. Как-то вот так.

Урасима наморщил лоб, посмотрел на рисунок под одним углом, под другим…

— Сдаюсь. Что это?

— Вообще, я рисовал волынку, — скромно сказал МакНейр, — Но получилось что получилось.

— Волынка. Разумеется. Извините, я должен был догадаться. Прошу простить мне моё невежество.

Снаружи уже опустилась ночь. Пребывание в пещере не показалось МакНейру долгим, но оказалось, что уже совсем стемнело и взошла луна.

Луна… Что-то в ней было не так.

— Мне казалось, — задумчиво произнёс МакНейр, — что в четверг было полнолуние. А теперь месяц вроде как растёт.

— Это он так убывает, — откликнулся Урасима. — Мы в южном полушарии. Я тоже сначала не мог привыкнуть. Вы, кстати, можете аппарировать отсюда прямо домой, если хотите. Я сам напишу отчёт, там простая форма, только время проставить.

— Пожалуй, я тоже вернусь в офис. Оставлю этот балахон, — МакНейр подергал воротник защитной робы, — и вы мне покажете, как заполнять отчёт. Раз уж это будет моя забота. А кстати, пока я вспомнил. Как так вышло, что чары на моём нынешнем жилище не скрывают звуки? Мне казалось, что магглоотталкивающие должны...

Урасима досадливо нахмурился.

— Не берите в голову. Это, скорее всего, мой недосмотр. Обычно маскировочные чары в самом деле скрывают и звук, но мы обнаружили, что стандартная связка при этом также искажает связь. То есть ни радио, ни телефоны нормально не работают. На главном офисе мы подобрали другие подходящие, а про ваш дом я, видимо, забыл. Но, кстати, на шум от вечеринок никто не жаловался. Правда, мы до раннего утра и не засиживались. Напомните мне на днях, я поправлю.

В офисе было темно. Они вошли с внутреннего двора и в общем зале обнаружили Лиама. Тот расположился в кресле Урасимы, причем на очень своеобразный манер: босые ноги закинуты на спинку, под голову пододвинут пуфик. Лиам увлеченно читал какой-то толстый том, так что даже не среагировал на их приход.

Урасима хмыкнул. Он довольно ревниво относился к своему креслу.

— Надо же, коала с дерева упал, — сказал он громко. — Ванди, ты читаешь книгу? Сам? Добровольно? Ты вообще здоров?

Лиам наконец заметил их и сладко потянулся, уложив книгу себе на грудь.

— Ага, — отозвался он, — это мне Этцель подогнал. Автор — племянник этого, ну, который… — он пощёлкал пальцами, — Уолл, ты должен знать… Ну, этот ваш тритон!

— Ньют Скамандер? — переспросил МакНейр.

— Точно. Только его племянник, Рольф. «Моя семья и другие волшебные твари». Чувак хорошо пишет, я прям зачитался.

— Мы заметили, — саркастически сказал Урасима. — Проваливай из моего кресла и иди домой. Завтра твоё дежурство, между прочим.

— Ага, — Лиам закрыл книгу, перевернулся в кресле и остался сидеть, скрестив ноги, — вот только улажу одно дело. Уолл, у меня днюха на той неделе, ближе к выходным. Ты ведь придёшь?

— Что-что у тебя? — МакНейр уже немного свыкся с местными словечками, но иногда оззи изъяснялись хуже ирландцев.

— Ванди имеет в виду свой день рождения, — пояснил Урасима. — И я настоятельно желаю вернуть своё кресло. Мне, в отличие от тебя, ещё нужно работать.

— Ты же говорил, что не знаешь, когда родился, — МакНейр наколдовал себе стакан с водой.

— Ясное дело, не знаю, — Лиам ухмыльнулся. — Мать была одна, когда меня рожала, а она с календарями не очень.

— Лиам имеет в виду, — опять вмешался Урасима, — что он отмечает день, когда он чудом избежал смерти. Четвертое апреля девяносто восьмого. Мы столкнулись с большим лесным пожаром. Продвижение огня в сторону населенных мест удалось остановить, но потом выяснилось, что в горящем лесу есть выселки каких-то местных, и Ванди сунулся туда, причём один.

— Не просто выселки, — сказал Лиам, внезапно посерьёзнев.

— Ну да, — Урасима поправил очки, — там жила небольшая семья, глава которой хранил яйцо Радужного Змея. Не шипи на меня, Уолден уже немного знает, о чём речь, и сам видел.

— Сам? — Лиам просиял. — Ого, круто. Это к хорошей удаче. Да, и я теперь праздную этот день как свою днюху. Причем три раза. В племени с роднёй, потом со старой компанией, ну и с вами. Вместе никак не получается, очень уж вы все разные. Этцель только просился с моими приятелями потусить, думаю взять. Надо же учить мелкого плохому.

— Так когда приходить-то? — спросил МакНейр. — И куда?

— Четвертого, это как раз пятница. После работы отсюда и махнём ко мне. Подарков никаких не надо, просто приходи, лады?

— Ладно, приду.