Слепая вера (джен)

Улицы были пусты. В воздухе ощущалась острая нехватка жизни, вызванная, отсутствием людей в поле зрения, света в окнах и даже дыма из труб. Уличные фонари, как ни странно, горели даже в полдень.

Рыжая бездомная собака нервно поджала хвост и перешла улицу, поднимая лапами маленькие облачка пыли. Она остановилась возле кучи мусора, обнюхивая содержимое засаленной посуды, неодобрительно фыркнула, когда запах гнилой еды достиг ее носа, и юркнула в тень переулка.

Дома по обе стороны улицы были не выше трех этажей и в основном имели цинковые крыши, которые в жару нагревались как печки. Где-то в одном из бесконечных рядов пустых зданий хлопала от сквозняка деревянная дверь, наполняя ветер шумом, который никто не хотел прекратить.

Бурая корова, привязанная к столбу возле одного из домов, равнодушно посмотрела на них и снова опустила голову в землю, тщетно ища траву. Животное выглядело настолько истощенным, что оставалось только гадать, как оно до сих пор стоит на ногах.

Немногочисленные автомобили, брошенные возле домов, имели максимум по три шины, ржавчина покрыла их настолько, что первоначальный цвет уже невозможно было угадать, а сорняки прорастали через двигатели. Судя по всему, их оставили гнить здесь задолго до того, как город опустел.

Все здесь вопило о заброшенности.

Видимо, люди покидали этот город в спешке: рваная одежда, сломанная мебель и разодранные игрушки валялись посреди улицы, наполняя ее духом всеобщей паники.

Они появились на пустом пространстве между рыжим Фордом без дверей и треснувшей деревянной коробкой с гнилым инжиром, и наверняка вызвали бы новую волну паники, но, увы, вокруг на несколько километров не было ни одного человека, который мог увидеть их.

— Что здесь произошло? — спросил Сэм. Желудок грозил взбунтоваться против сомнительного транспорта, которым они только что воспользовались, но чувство неопределённой опасности постепенно притупляло тошноту.

— То же самое, что и всегда происходит в подобных местах. Лидер одной из военных организаций решил показать свою силу, объявив о предстоящем ударе по случайной деревне. Видимо, по этой деревне, — сухо объяснил Кас. Его безразличный тон никак не сочетался с печальными глазами.

— Где же все? — прошептал младший Винчестер.

— Вон там, — проговорил ангел, указав пальцем в конец улицы. Грунтовая дорога, заросшая цветами и кустарниками, упиралась в круглое здание. Короткий, окрашенный в белый цвет купол бетонного сооружения с голубовато-серыми изразцами и витражами сразу привлек к себе внимание, потому что это, похоже, было единственное здание, которое построили за последние десять лет, и сейчас оно ярким пятном выделялось в этом заржавелом городе.

Окружающие его роскошные деревья были такими зелеными, что казались искусственными. Как будто сама природа избрала это место для процветания, вместо того, чтобы равномерно распространиться по пустынному ландшафту.

Дин не произнес ни слова с тех пор, как они покинули Асуан, и его губы все еще были сжаты в одну хмурую беспокойную линию. Он охотно позволил Сэму взять себя за руку и осторожно повести по пустующей улице, и чем ближе они подходили к круглому зданию, те быстрее шел Дин, склонив голову набок.

Вскоре Сэм тоже услышал то, что вызвало интерес брата: тихий гул множества приглушенных голосов. Звуки доносились из здания, как невидимые и обжигающие волны тепла.

Обогнув белую церковь, они обнаружили там почти все население маленького городка. Люди ютились на небольшом пространстве, собираясь в группы семьями, друзьями и соседями. На грязных лица застыло одинаковое выражение отчаяние и страха. Дети беззвучно плакали — невесомые слезы расчищали дорожки на их чумазых щеках. Они старались не издавать громких звуков, лишь иногда тихонько всхлипывая, как будто боялись, что их обнаружат, если они будут плакать слишком громко.

Некоторые из толпы повернули головы, чтобы посмотреть на новоприбывших. Их широко открытые глаза, затуманенные паникой, переместились с лиц на руки незнакомцев, ища в них оружие. Когда люди ничего не обнаружили, они расслабились и вернулись к прежним делам.

Земля, покрытая свежей травой и сорняками, выглядела почти как пышный ковер изумрудной зелени, а не внутренний дворик заброшенного здания.

— Зачем они здесь остановились? Почему не убегают, пока есть время? — спросил Сэм. Выражение лиц этих людей было похоже на лица жителей Ривер-Пасс, штат Колорадо, куда они с братом поехали, когда Руфус позвонил Бобби и сообщил о демонах в городе. Там они встретились с Эллен и она привела их в подвал церкви, где сидело несколько человек, загнанных в угол, будто крысы, испуганные и недоверчивые, с таким же большими глазами. С тем же желанием выжить, несмотря на трудности и страх.

Разница заключалась лишь в том, что эти не боялись демонов. Они боялись обыкновенных людей.

— Какой в этом смысл? — мрачно проговорил Кастиил. — Я видел подобное миллионы раз, еще задолго до того, как Люцифер выбрался из Ада. Нет такого места, где они были бы в безопасности. По крайней мере, здесь они живут все вместе, и их близкие рядом с ними. Так легче переносить невзгоды.

Год назад Кас не проявил бы и долю того сострадания, которое проскользнуло сейчас в его голосе. Дин горько улыбнулся, зная, что именно они с братом ответственны за то, что «испортили» Кастиила и превратили его в более гуманного ангела. С другой стороны, он был чертовски прав о несправедливости и страданиях, которые всегда были и всегда будут на этой планете, не зависимо от того, что происходит на Небесах или в Аду.

— «Легче переносить невзгоды»? — проговорил Сэм, задохнувшись. Эти люди лишь ожидали, когда их убьют, обнимая друг друга в какой-то бредовой идее, что это спасет их, когда прибудут парни с пулеметами. Счастливчики будут убиты сразу, а остальные… остальные, кому не так повезет, будут мариновать в крови своих близких, желая умереть. — Жить в ожидании, когда тебе в лоб прилетит пуля, по-твоему легче?

Кастиил закрыл глаза, и его лицо расслабилось, будто он погрузился в теплую ванну.

— Разве вы не чувствуете?

— Ковчег? Он здесь?

— Да… Эти люди ощущают его присутствие, поэтому пришли сюда. Они думают, что он может защитить их.

— А он может?

— Остальные деревни в этом районе уничтожали уже по несколько раз. А эта пока стоит, — сказал Кастиил тоном, будто приводил стандартную статистику, так и не дав прямого ответа.

Дин схватил край плаща ангела, ткань которого на ощупь сильно отличалась от мягкой хлопковой рубашки Сэма.

— Мы не можем забрать единственное, что защищает этих людей, — покачав головой, прошептал он. Прошептал в основном потому, что было сложно заставить себя произнести это. Хотя, вряд ли кто-то здесь понимал, что он говорит.

— Вера защитит их, — поправил Кастиил, даже не пытаясь вырвать плащ из рук Дина. — Некоторые из них выживут.

— Некоторые… Некоторые — это не все, — с нажимом проговорил Винчестер. — Я люблю Бобби как отца и сделаю для него все, но мы не можем Кас… нельзя ставить свои потребности выше людей.

— Думаю, я ввел вас в заблуждение… Сейчас не ваши потребности ставятся выше людей, а потребности самого Ковчега. Нельзя допустить, чтобы он попал в чужие руки. Именно по этой причине его местоположение меняется каждые пять лет, и ни одно место не используется дважды. Пока Ковчег здесь, один демон, находящийся в ком-то из солдат, которые скоро пройдут мимо этой деревни, имеет очень высокие шансы обнаружить его. И даже Хранитель Ковчега не сможет защитить его, если Люцифер узнает, что он здесь.

— Хранитель? Один из ваших?

— Нет, он человек. Очень набожный, но все равно человек.

Сэм сделал глубокий вдох, понимая, что они собираются сделать. Они действительно пришли сюда, чтобы забрать Ковчег и позволить этим людям умереть, потому что… что? Потому что эти люди не являются частью божественного плана? Это несправедливо.

— Думаешь он просто позволит нам забрать Ковчег? — спросил Сэм, решив не выказывать свое недовольство.

Кастиил нахмурился, устремив взгляд на дверь круглого здания. Потом поднял голубые глаза на простой железный крест, сияющий на вершине церкви.

— Сомневаюсь.

* * *

Внутри маленького здания, как и снаружи, было полным-полно народа. Там не было электричества, а слабый свет, идущий от свечей и бензиновых ламп пробуждали смешенные чувства, будто они зашли в средневековый монастырь или в лагерь беженцев на рубеже девятнадцатого и двадцатого веков.

Простые деревянные стулья, которые обычно выстраивались в ряды перед алтарем, теперь были свалены у окон в надежде остановить то, что могло прилететь снаружи. Они были не способны защитить людей от пуль, да и вообще были мало на что способны, кроме как перекрывать солнечный свет, который разрушил бы эффект золотистого сияния внутри церкви.

В задней части, где должен был стоять алтарь, не было ничего, кроме двух деревянных ящиков с яблоками, покрытых белой тканью с несколькими сигаретными ожогами. На самодельном столе лежала хлебная лепешка и поколотый стакан с водой.

Сэм, Дин и Кас попытались незаметно пробраться сквозь толпу, но едва ли можно не заметить трех высоких белых мужчин в комнате, наполненной низкорослыми, голодными и больными темными людьми. Никто из толпы, однако, не обратил на них внимания: глаза всех были прикованы к одинокому мужчине, стоящему за импровизированным алтарем.

Он был примерно того же роста, что и Кастиил, с темными вьющимися волосами и бородой, подернутыми сединой. Он закутался в светло-коричневый платок, обвязанный вокруг талии чем-то вроде шнурка из плетенного кукурузного шелка. На голове была черная шапка куфи, которая слезла почти до глаз. Мужчине было жарко под хлопковым платком: капли пота сверкали на лбу, как крошечные бриллианты, отражающие тусклый свет. С шеи свисал грубо вырезанный крест с небольшой трещиной.

Как только он поднял руки, воцарилась гробовая тишина. Даже маленькие дети притихли.

— В чем дело? — прошептал Дин. В звенящем безмолвии, которое нависло над церковью, его шепот был единственным звуком. — Что только что произошло?

— Монах.

— Хранитель будет говорить.

Кас и Сэм ответили одновременно, стоя по разные стороны от Дина.

Монах перед алтарем откашлялся и начал говорить. Слова слетали с его губ, как мягкая галька, падающая на дно реки. Винчестеры были единственными, кто не понимал ни слова. Кастиил тихо отошел от Дина и встал позади братьев. Он прошептал низким, едва слышным голосом, переводя слова монаха:

— Братья мои… не бойтесь. Страх уготован лишь тем, кто может быть побежден, кто боится горького вкуса поражения. Я смотрю вокруг и…

Кастиил замолк, потому что монах тоже внезапно перестал говорить. Они взглянули друг на друга, и в темных глазах человека мелькнуло узнавание. Ангел, не двигаясь, смотрел на него в ответ, спокойно ожидая, когда тот примет решение. Это случилось настолько быстро, что никто не успел ничего заподозрить.

Монах спешно перевел взгляд на благоговейно смотрящих на него людей и продолжил:

— …Я смотрю вокруг и вижу людей, которым нечего бояться. Я смотрю вокруг и вижу победителей, которые уже получили самую щедрую награду из всех возможных. Если в следующем часу в останетесь живы и здоровы, вы пойдете домой, полюбите свою семью, будете возделывать поля и вкушать плоды своего труда. И будете благодарить Господа, ибо Он добр и бережет вас.

Если же следующий час будет для вас последним, который вы проведете в своих смертных оболочках, вы отправитесь домой к нашему Отцу, чтобы любить и быть любимыми вашей семьей, которая осталась на земле и продолжает возделывать поля. И мы всё равно будем благодарить Господа, ибо Он добр и теперь вечно будет беречь вас.

Мы Его избранные дети, и Господь оказал нам честь охранять самое ценное на этой земле. И за то, что мы его верные слуги, нам будут рады на Небесах, как рады сыновьям и дочерям, когда те возвращаются домой.

И это, мои братья и сестры… самая большая победа, которую только может одержать душа человека.

Слова, кажется, парили над людьми, медленно опускаясь вниз и сглаживая их страхи, переживания и боль. Неспешное бормотание толпы снова начало кружить в воздухе, но тон разговоров изменился: стало меньше паники и больше спокойствия.

Видя, что монах занят подошедшими к нему людьми, Кастиил жестом поманил Винчестеров за собой. Сэм схватил за руку брата, и втроем они умудрились почти незаметно исчезнуть в боковой двери возле главного входа. За дверью обнаружились ступеньки, ныряющие глубоко вниз.

Не говоря ни слова, ангел повел их вниз. Сэм завел руку с братом так, чтобы Дин оказался между ним и Касом, и сразу же изогнулся, чтобы положить его ладонь на непрочные перила. Винтовая лестница закручивалась направо, спускаясь все ниже и ниже, и когда они, наконец, достигли последней ступеньки, Сэм почувствовал, что его тело так и продолжает спускаться по лестнице. Ходить по прямой теперь оказалось проблематично.

— Мы пришли, — сообщил Кас.

* * *

Когда голова перестала кружиться, Сэм смог внимательно оглядеться по сторонам. Со всех стен, кроме одной, свисали гобелены, изображающие, видимо, избранные моменты из Библии, описывающие путешествие Ковчега во времени.

Четвертой стеной была красная драпировка, которая скрывала остальную часть комнаты от взгляда. Сэм догадался, что именно там спрятан Ковчег.

Дин отпустил перила лестницы и аккуратно пошел вперед, пока вытянутая рука не коснулась гобелена на стене. Его пальцы как будто застенчиво и благоговейно дотронулись до мягких нитей и обогнули человека на верблюде, путешествующего по пустыне с Ковчегом. Пальцы Дина скользили по гобелену с такой нежностью, что Сэм задался вопросом, мог ли он сказать, что там изображено, просто прикоснувшись к ткани.

Кастиил прошептал несколько слов на енохианском. Видимо, он молится, и Сэму показалось, что даже ангел не очень уверен в их успехе. Но времени сомневаться не было.

Кас поднял руку и осторожно отодвинул занавеску.

Сэм задержал дыхание, ожидая увидеть яркий свет или, может быть, услышать тихий хор ангелов, любую малость, которая указывала бы на то, что деревянный ящик — это нечто большее, чем просто деревянный ящик.

Единственным источником света была слабая лампочка, свисающая с потолка. И конечно же, никакого хора. Сэм повстречал достаточно ангелов, чтобы понять, что голоса у них вовсе не ангельские.

Маленький сундучок стоял на цементном блоке, и только крышка соответствовала всем описаниям, рисункам и легендам, которые бродили вокруг Ковчега. Все остальное… не впечатляло. Сэм оглянулся на остальных. Может быть, только он не понял того, что вроде бы должно вдохновлять других? Возможно, зло, которое он причинил, сделало его невосприимчивым к чему-то прекрасному?

Лицо Кастиила было лишено всякого выражения, когда он стал внимательно изучать Ковчег. Не в благоговейном изумлении, а скорее как архитектор, ищущий изъян в своем творении. Кас прищурился и перевел взгляд на висящие гобелены, будто разгадал какую-то тайну, о которой не удосужился упомянуть. Он не прикасался к Ковчегу, стараясь держаться от него на почтительном расстоянии.

Дин вообще не смотрел в сторону Ковчега. Он оглядывался назад, на лестницу, и Сэм решил оставить его в покое: не было никакого смысла обращать его внимание на то, что он и так не смог бы увидеть.

Признаться честно, крышка, в отличие от остальных частей, производила впечатление. У двух преклоненных ангелов был такой уровень детализации, что Сэм в любую секунду ожидал увидеть, как они поднимут головы и уставятся на него в немом вопросе, что они здесь делают.

— Что вы здесь делаете? — спросил громкий мужской голос.

Сэм дернулся от неожиданности. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что звук исходил не от ангелов, и лязг затвора винтовки за спиной помог ему быстрее прийти в чувство.

Младший Винчестер медленно развел руки в стороны и повернулся. Боковым зрением он увидел, что Кас сделал то же самое. Дин просто отошел в сторону, увеличивая тем самым расстояние между собой и остальными.

Голос принадлежал монаху, тому самому, что говорил с толпой наверху. Он перешел на английский, и это показалось Сэму немного странным.

— Я анге… — начал Кастиил, но монах тут же перевел прицел винтовки на него.

— Я знаю, что ты такое... Я спросил, что вы здесь забыли, — с нажимом произнес мужчина. Еще более странным, чем изменение языка, было отсутствие малейшего уважения к ангелу.

Реакция нормальных людей на небесное существо обычно варьируется от неверия до слюнявого обожания. Сэм помнил, волнение, которое он испытал, когда они с Дином впервые узнали о реальной возможности существования ангелов; помнил абсолютную эйфорию, когда брат представил двух незнакомцев, стоящих в центре их комнаты в мотеле, как ангелов.

Ему потребовалось некоторое время и масса разочарований, чтобы прийти к согласию с Дином относительно того, что абсолютное большинство небесных существ просто подонки с крыльями.

А этот человек… он священник. Вера в ангелов являлась частью его должностных обязанностей, и все же сейчас он презрительно направлял ствол в одного из своих работодателей.

У Сэма было очень, очень плохое предчувствие.

— Я знаю этот голос, — сказал Дин, не двигаясь. — Это тот монах сверху, да?

— Ты прав, — кивнул Кас. — Привет, Хаим.

— Из какого же монастыря ты сюда пришел, парень… — проговорил Дин с одобрительным свистом. — Священники с ружьями… и что дальше? Горячие монашки? Нет, правда, мне интересно. Разве вы не клянетесь не причинять никому вреда или что-то в этом роде?

Монах держал палец на спусковом крючке твердо и решительно. Сэм не сомневался, что мужчина выстрелит, если им не удастся его успокоить. Или если брат не прекратит подливать масло в огонь.

— Дин, — тихо прошипел младший Винчестер с раздражением в голосе.

— Заткнитесь. Оба, — сказал монах со спокойной властностью, которая совсем не обнадеживала.

Когда священник подал голос во второй раз, Дин окончательно установил его местонахождение. Он сделал уверенный шаг вперед, стирая с лица все веселье.

— Если ты знаешь, кто он, то знаешь, зачем мы сюда пришли, — громко сказал он. Винчестер даже не собирался поднимать руки, несмотря на заряженную винтовку в руках человека, который в данный момент представлял реальную опасность. Позиция Дина не казалась угрожающей, но была далека от полной капитуляции.

Монах перевел взгляд на Дина; дуло винтовки переместилось вместе с ним. Сэм бы очень хотел, чтобы брат начал слушать разъяренного священника и заткнулся.

В глубине души он знал, что задумал Дин. Они слишком часто проделывали подобное, чтобы не распознать тактику брата. Не случайно его осторожные шаги уводили монаха все дальше и дальше от Сэма и Каса; не случайно расстояние между ними и человеком с винтовкой увеличивалось; не случайно, Дин притягивал все его внимание к себе.

Брат знал, что у Сэма где-то спрятан нож. И они оба понимали, что это был лучший способ одолеть разозленного монаха и получить то, ради чего они здесь.

— Я знаю… знаю, зачем вы пришли. Просто не могу в это поверить, — лицо монаха выглядело опечаленным. — Не ожидал, что еще один ангел восстанет против небес и что он придет, чтобы забрать Ковчег… особенно после освобождения Люцифера.

Сэм воспользовался тем, что внимание монаха сосредоточилось на Дине и на несколько сантиметров опустил руки.

— Ты говорил с Захарией, — предположил Кас. — Я думаю, он показал тебе видение реальности, которое не совсем точное… если ты узнаешь все детали…

— Да, например, то, что он мудак, — пробормотал Дин.

— Он предупредил, что ты можешь прийти, чтобы украсть Ковчег и использовать его в своих целях, — вера священника была безгранична и непоколебима.

— Я лишь хочу, чтобы Ковчег послужил своей цели, — вставил Кастиил.

— Его цель — спасти наши души… но что об этом может знать падший ангел? — прокричал монах, сверкая глазами от злости.

Было нетрудно заметить, что человек все-таки обожал ангелов. Он искренне верил, что ангелы — чистые и праведные существа. К несчастью, его знакомство с крылатыми началось не с того ангела.

Сэму не хотелось убивать еще одного человека, попавшего под перекрестный огонь беспорядка, который они устроили, но выбор у него был небольшой. Захария первым добрался до монаха, убедил его, что правда на стороне Небес, отправил этого набожного человека в крестовый поход против Кастиила и их с братом. И если Сэм чему-то и научился, так это тому, что человек в крестовом походе — это непобедимая сила.

— Захария не служит ничьим целям, кроме собственных, — предупредил Кастиил, нахмурившись. — Защищать Ковчег от нас — не та задача, которую на тебя возложили.

Хаим покачал головой, выражение его лица стало гневным.

— Нет. Ты знаешь, что такое Ковчег… ты знаешь его силу, ангел. Это глупо использовать его, особенно сейчас.

Судя по застывшему лицу Каса, он пришел к тому же выводу, что и Сэм. Разговоры ни к чему не приведут.

— Мы возьмем Ковчег, — сказал он. Это было уже не просто утверждение, а явная угроза. Сэм напрягся, готовясь сделать свой ход. Он знал ангела достаточно долго, чтобы прочитать выражение его лица. И поэтому, когда он исчез и тут же появился прямо перед священником, Сэм почти не удивился.

Монах, однако, удивился еще меньше. В маленькой комнатке раздался оглушительный звук выстрела винтовки.

Первым желанием Сэма было проверить брата, хотя выстрел был только один, и пуля могла попасть только в Каса, а ему людское оружие не страшно. Дин резко отшатнулся от неожиданности, будто звук выстрела физически ударил его, но выглядел он невредимым, дико вращая глазами из стороны в сторону, насторожившись из-за опасности, которую не мог увидеть.

Понимая, что это их шанс и что Кас создал все необходимые условия, в которых они так нуждались, Сэм ринулся вперед еще до того, как громкий звук покинул стены комнаты.

Кас медленно повернулся к нему лицом, растерянность и боль в его глазах тревожили сами по себе, но в следующее мгновение Сэм заметил кровь, просачивающуюся через идеально белую рубашку ангела.

Разинув рот, как вытащенная из воды рыба, Винчестер не мог пошевелиться, когда Кастиил упал на пол, подогнув под себя ноги, будто тряпичная кукла.

Этого… не может быть.

— Сэм? — напряженно спросил Дин. — Сэм, ты как? Что происходит?

— Я в порядке… Кас… Кажется, он застрелил Каса, — прошептал младший Винчестер, все еще в шоке таращась на ангела.

Он сделал шаг, чтобы приблизиться к Кастиилу. Его лицо было искажено болью, и Сэм не мог найти ни одного объяснения случившемуся.

— Назад! — прокричал монах. — Или ты следующий.

Сэм замер, глядя на дымок, лениво вылетающий из ствола. Одинокая красная гильза лежала на полу возле лестницы. Кровь Кастиила… или, точнее, кровь Джимми, темно бардовая в тусклом свете, тонким ручейком потекла в сторону гильзы. Все было вроде бы очевидно, но как-то не укладывалось в голове.

Они и раньше видели, как ангелов кололи, били, как в них стреляли, а им хоть бы что. И сейчас Кас упал от одной пули?

— Он застрелил Ка… Каса? В каком смысле застрелил? — быстро выдохнул Дин, ведя себя так, будто человека с винтовкой вообще не существует и градом осыпая все вопросы, которые крутились в голове Сэма.

Дин пошел вперед еще до того, как младший Винчестер успел ему что-то ответить, слегка шаркая ногами, пока не наткнулся на тело ангела.

Еще один патрон просвистел в нескольких сантиметрах от колена Дина, но тот даже не вздрогнул. А вот у Сэма чуть не случился сердечный приступ.

— Нет! — одновременно выкрикнули Сэм и Кас, удваивая беспокойство старшего Винчестера.

— Где ранен? Как это случилось? — спросил Дин, падая на колени рядом с ангелом и пропуская предупреждение мимо ушей. Его ладони уже были в крови, хотя он даже не нашел рану.

— Захария дал мне пули. Их обмакнули в святое масло. Он предполагал, что вы не примете отказ, — сказал монах. — Я не позволю вам забрать Ковчег… Мой долг — защищать его от таких, как вы, — ядовито выплюнул он. Его глаза перестали быть карими: они казались красными от полыхающей в них ярости.

Кастиил, бледнеющий на глазах, схватил Дина за запястье в попытке остановить его лихорадочные поиски.

— Хаим… Ты знаешь, кто эти двое? — прошептал ангел. Его голос прервался, и Кас закусил нижнюю губу, чтобы не закричать, когда Дин наконец нашел пулевое отверстие и с силой прижал его ладонью. Сэм подумал, что ангел, наверное, впервые испытывает реальную физическую боль.

Монах задержал взгляд на Сэме, потом медленно перевел на Дина и равнодушно пожал плечами.

— Воры? Убийцы? Демоны? Кто знает, с кем будет работать ангел, отказавшийся от благодати?

— Так вот что Захария сказал тебе? Что я приду с демонами?

Монах жестом приказал Сэму встать ближе к ангелу и брату. Священник занял выгодную позицию между ними и лестницей, лицом к Ковчегу, не рискуя поворачиваться спиной и отводить взгляд.

Младший Винчестер посмотрел на металлическую лестницу. Перила находились прямо за спиной монаха, ограничивая его движения. Если Сэму удастся подобраться достаточно близко, возможно, у него получится быстро вывести мужчину из равновесия…

— Это конец света. Куда не повернись, везде слышно о кровопролитии и насилии. Что говорить, сама земля под нашими ногами восстает против нас. Даже сейчас люди наверху кипятят воду, ухаживают за больными и старыми, каждую секунду ожидая, что придут головорезы Убуку и сотрут город с лица земли. И ты, проклятый ангел, хочешь украсть у этих людей последнюю надежду?

— Смотри… — начал Кастиил, пытаясь встать. Он замолчал, судорожно сглотнул, и лицо из белого стало серым, прежде чем он снова заговорил. — Оглянись вокруг и скажи, что ты видишь.

Монах упрямо смотрел на него, не отводя взгляд.

— Мне не нужно. Я сам повесил эти гобелены. Раньше эти сюжеты были золотыми панелями, украшающими Ковчег, но жадность людей безгранична, поэтому эти картины — все, что осталось от посланий, которые там были изображены. Знаки божественного присутствия, которые всегда должны сопровождать Ковчег, теперь свелись… к ничтожным гобеленам.

Монах говорил с грустью в голосе, будто садовник, видящий, что его любимый цветок увядает, несмотря на бережную заботу.

— Смотри, — Кастиил замер и закашлялся, морща лицо от боли, но спустя секунду продолжил, — посмотри на тот гобелен, что с права от тебя, с пожаром… ты знаешь, о чем он говорит? — спросил Кас. Кровь текущая из раны превратилась в тонкую струйку. Сэм не понимал, чего хочет ангел и для чего заговаривает зубы монаху. Чтобы дать себе время оправиться или действительно сказать священнику что-то важное?

Неохотно, но все же с любопытством, монах поднял глаза к гобелену. Он наверняка знал их наизусть.

Картина была прекрасна, так же, как и все остальные. Глубокие красные и желтые цвета пожара, окружающие город на горизонте, ярко выделялись на темно-синем фоне неба. А в центре этого апокалиптического пейзажа — человек, одиноко стоящий на коленях перед Ковчегом, вытянувший вперед левую руку, чтобы коснуться деревянного ящика. Серебряные лучи вырывались из-под крышки и устремлялись в небо. Голова была опущена, лицо скрыто от глаз, а грудь и руки обнажены, поэтому безошибочно узнавалось отметина на плече мужчины.

Сердце Сэма пропустило удар, когда он понял, на что смотрит. Он перевел взгляд с гобелена на безучастного брата.

— Это… это отпечаток руки? — на всякий случай переспросил Сэм, желая убедиться, в том, что он ошибся.

Дин вскинул голову, нахмурив брови над невидящими глазами. Младший Винчестер увидел, как осознание резко нахлынуло на его брата. Теперь они оба знали, что хотел сказать Кастиил, и были, честно говоря, не в восторге.

Сэм знал, что метка несколько смущала его брата. С тех пор, как он вернулся из Ада, старший Винчестер, который всегда гордился своими шрамами, неохотно показывал обнаженные руки в компании незнакомцев. И скорее всего, дело было не в самой метке. Дело не в том, что ему не нравилось, как она выглядит, Сэм знал, что это не так. Для Дина играло бо́льшую роль, что означает этот знак, чем то, как он выглядит.

Все его бывшие шрамы были доказательством тяжелой жизни, которую они вели, и крови, которую он пролил за работу, за семью, а отпечаток руки Кастиила на его плече… это было доказательством того, что он получил незаслуженную поблажку, награжден, несмотря на свою неудачу.

Этот гобелен… был палкой о двух концах. Дин был вовлечен во что-то настолько глобальное, как история Ковчега, и теперь стало гораздо труднее игнорировать факты, которые то и дело подталкивали братьев к их «судьбе», и каждое мгновение приближало их к тому исходу, который, видимо, был предопределён еще до их рождения. Но с другой стороны, этот гобелен мог помочь склонить монаха на их сторону.

«И во дни Армагеддона, — продолжил Кастиил, — когда всадники вырвутся на свободу, Ковчег откроет себя ведомому, и он соберет народ Господа и приведет их в безопасное пристанище» — голос ангела эхом разносился по комнате гораздо громче, чем можно было ожидать от раненого человека. — Всадники уже разъезжают по миру, Хаим. Люциферу удалось поднять всех, кроме одного… Об этом Захария тебе тоже рассказал?

Монах заметно побледнел, помотав головой.

— Ты не он. Ты не можешь быть им, — прошептал Хаим, указывая пальцем на гобелен. — Этот человек — смертный… Ангел не может…

— Ты прав, ангел не может. А вот люди — да. Любимые дети Бога, — сказал Кастиил. В отличие от презрения и ревности, которые они видели в глазах Люцифера, когда он говорил те же слова, в голосе ангела не было никаких эмоций, ни хороших, ни плохих. Он просто констатировал факт, неоспоримый и простой, как то, что небо голубое.

— И… кто же? — спросил Хаим, наконец начав слушать.

Кастиил посмотрел на Винчестера, сидящего рядом с ним, и Хаим понял его намек.

— Дин, — проговорил ангел, — нужно, чтобы ты показал Хаиму свою…

Но он остановился, увидев, что Дин уже его опередил. Он скинул джинсовую куртку и закатывал рукав футболки.

* * *

С тех пор, как ему сообщили о планах Михаила на его тело, он чувствовал себя куклой из носка, которая билась в истерике, потому что не хотела, чтобы какой-то хмырь совал в нее свои грязные руки брал под контроль ее жизнь и свободу. И все же каждый, кого он встречал, каждое событие, которое происходило в его жизни, продолжало напоминать, что он — всего лишь кукла из носка, которая должна перестать притворяться человеком. И что иметь руку в заднице — его судьба.

Это был отстой такого уровня, что Дин уже не мог думать об этом, не впадая в панику. Поэтому, когда он услышал интерес в голосе монаха, когда услышал вопрос Сэма, предъявляющий еще одно гребанное доказательство того, что до старости ему не дожить, Дин просто сбросил куртку и показал знак на плече.

Слова, которые прошептал монах, были непонятны, ни для него, ни для Сэма, но Кастиил решил не утруждать себя переводом. Их значение и так было вполне ясно: благоговейный страх голосе священника показался Дину ножом между лопатками.

Он слышал, как мужчина приблизился и упал на колени. Винтовка коснулась левого колена старшего Винчестера, и он уже знал, что будет дальше, но все равно вздрогнул, когда холодные руки дотронулись до его плеча. Мозолистые кончики пальцев обвели контур ожога и Дин вспомнил Анну, когда она положила свою маленькую ладошку на клеймо Кастиила.

Он резко отстранился, не в силах больше выносить это прикосновение. Монах, к счастью, понял намек и убрал руки.

— Доволен? — пробормотал Дин. Поняв, что больше от него ничего не требуется, он опустил рукав рубашки и потянулся за курткой.

Грохот винтовки, опускающейся на пол, согрел ему сердце.

— Значит, это правда, — прошептал монах. — Ты носишь знак Господа. Ты действительно тот, кого мы ждали.

— Вообще-то, это не Го… — начал Дин.

— Да. А теперь… — Кас оборвал его прежде, чем Дин успел сказать, кто именно сделал эту метку. — Теперь ты позволишь нам взять Ковчег?

Монах молчал и слышен был только шорох одежды, когда он поднимался на ноги. Дин почувствовал, что Сэм подошел сзади и напряженно замер. Братья понимали, что ангел врет. Вопрос в том, с какой целью?

Монах, кажется, купился на их историю. Черт, даже сам Дин купился бы, если бы не знал всего, что знает сейчас, и мог видеть гобелен на стене.

— Да, — наконец сказал Хаим, его слова ослабили напряжение, мертвым грузом повисшее в комнате. — Возьмите его… если сможете.

Дин нахмурился. Он видел Ковчег во сне и пару раз натыкался на легенды о нем. Нигде не было сказано, что он окружен шипами или что у него есть маленькие ножки, чтобы удрать в случае непредвиденных ситуаций.

— Что значит «если сможете»? — спросил Сэм, отражая сомнения Дина.

— Ковчег, как известно, может оказать неблагоприятное воздействие на нечистую душу, которая посмела к нему прикоснуться, — пояснил Кастиил.

Дин воскресил в памяти фильм с Индианой Джонсом, где нацисты превращались в скелеты, а их плоть плавилась и стекала с костей, прежде чем взорваться. Или это было в части со Святым Граалем?

— Какого рода «неблагоприятное воздействие»?

— Фурункулы, язвы… — сказал Хаим предостерегающим голосом, — …злокачественные опухоли настолько сильные, что люди умирают в течение нескольких часов. Ужасные и мучительные смерти. Я видел это, и хочу сказать… зрелище не из приятных.

Внезапно Дин уже перестал быть так уверен в их успехе. Ему не хотелось прикасаться к Ковчегу, чтобы узнать, что его душа настолько же запятнана, насколько он думает, и такая же поврежденная, как ему говорил чуть ли не каждый демон, которого они встречали. И он любит Сэма больше всего на свете, поэтому ни за что не позволит ему касаться Ковчега. У Дина возникали смутные сомнения, что ящик решит, что действия брата за последние месяцы вполне стоят опухоли-другой.

Их души не были «нечистыми», но и далеко не такими невинными, чтобы пройти фейсконтроль.

— Я не смогу это сделать, — проговорил Кастиил. — Я впал в немилость. Ковчег увидит меня так же, как и Люцифера, и сотрет с лица земли без малейшего колебания.

Дин закусил губу, упираясь ладонями в мокрый пол. Он знал, как именно их сомнения выглядят для монаха, и знал, что окошко их возможностей постепенно закрывается. Нет, Сэм не должен проходить эту проверку, ему даже думать об этом нельзя, потому что он начал Апокалипсис. Пальцы Дина коснулись брошенной винтовки, когда он выпрямился.

— Хорошо, тогда я, — сказал он.

Прежде чем Сэм успел возразить, винтовка оказалась в руках Дина, и потребовалась всего одна секунда, чтобы разобрать, с какой стороны ствол. Указательный палец правой руки уверенным движением коснулся спускового крючка, и Дин направил оружие в ту сторону, где должен был стоять монах. Он очень надеялся, что замешательство священника продлиться достаточно долго, чтобы брат взял оружие из его рук и превратил его из отчаянного сопротивления в реальную угрозу.

— СЭМ!

— Понял, — раздался голос Сэма в нескольких сантиметрах от него, и знакомые пальцы ослабили его хватку на винтовке.

— Я так и знал, — выплюнул монах. — Я знал, что вы недостойны… вы все будете гореть в Аду!

Дин не мог сдержать сухого смеха:

— Это я уже проходил, приятель, мне не понравилось. А теперь… как можно взять Ковчег, не превращаясь в пыль?

* * *

Сэм оглянулся, краем глаза следя за монахом. Он заметил два длинных шеста, прислонённых к задней стене, которые могли бы подойти к двум кольцам на сторонах Ковчега и наверняка выдержали бы его вес.

— Эти шесты… они предназначены для транспортировки Ковчега, да? — спросил Сэм монаха. Мужчина скрестил руки на груди и упрямо посмотрел на него. — Я так понимаю, это «да», — пробормотал Винчестер и приказал, махнув пистолетом: — Воткни их в кольца.

Священник посмотрел на него так, словно пытался угадать, застрелит ли его Сэм, если он не подчинится. Винчестер вскинул винтовку к плечу, чтобы яснее донести свою мысль.

Воздух прорезали громкие выстрелы. Они были гораздо тише, чем недавний выстрел винтовки, потому что были приглушены бесчисленными лестничными проемами, и было легко распознать многочисленные очереди нескольких пулеметов.

Люди Убуку здесь.

— Шевелись! — выкрикнул Сэм, побуждая монаха к действию. Он повторял себе, что они ничем не могут помочь этим людям, что это не их война, но было трудно игнорировать пронзительные крики, доносящиеся сверху. Перед глазами стоял образ безоружных мужчин, женщин и детей, которых убили, не дав шанса защитить себя.

Сэм прочел те же мысли на лице брата, когда он закинул руку Кастиила себе на плечи и помог ему встать, готовясь бежать. Но куда и каким образом, Сэм не знал.

— Вы понятия не имеете, что делаете, — прошептал монах. По его темным щекам текли слезы, и Сэм даже не мог предположить, сколькие из тех людей наверху были членами семьи или друзьями этого человека. Многие, наверное.

Шесты идеально вошли в кольца, и монах отступил в сторону. Сэм глубоко вздохнул, опустил винтовку и протянул ее священнику. Мужчина растерянно посмотрел на него, и схватил оружие, больше инстинктивно, чем намеренно.

— Иди. Помоги им, — сказал Сэм.

На какое-то мгновение показалось, что сейчас монах развернет винтовку на него и закончит то, что начал. Но крики наверху становились все громче, и, кивнув, монах бросился вверх по металлической лестнице.

— Это было рискованно, — прохрипел Кас.

Сэм опустил голову, не желая поднимать глаза и встречаться взглядом с ангелом.

— Так же, как и говорить монаху, что именно нам уготовано забрать Ковчег.

— Ты мог бы дотронуться до него… — проговорил Кас. — Поверь мне.

Сэм встретил напряженный взгляд ангела. Он не сомневался в его словах, но поверить в такое было пока выше его сил.

— И что? Мы ничего не сделаем? — наконец взорвался Дин. С тех пор как наверху загремели пушки, он едва сдвинулся с места. Правая рука была глубоко засунута в карман куртки, но даже так, Сэм знал, что она была сжата в кулак. — Мы просто возьмем Ковчег и убежим, поджав хвосты?

Дин был буквально в одном вздохе от того, чтобы сорваться и побежать наверх вслед за Хаимом. К сожалению, это был первый раз, когда Сэм был рад тому, что Дин слеп и не может этого сделать.

— Это не наша битва, Дин, — сказал Кас. Он навалился на Винчестера, размазывая кровь по его одежде. — Мы ничего не можем сделать, кроме как предотвратить попадание Ковчега в чужие руки.

Любые дальнейшие аргументы, которые мог бы привести Дин, прервались громыханием тяжелых сапог, спускающихся по металлической лестнице. Стрельба наверху почти затихла: слышались лишь отдельные короткие очереди в разных местах церкви, и Сэм вздрогнул, осознав, что это означает.

— Мы должны выбираться отсюда. Прямо сейчас, — с нажимом проговорил Кастиил.

Прежде чем Сэм успел спросить «Как?», ангел, хромая, повел Дина к шестам. Старший Винчестер был удивлен, но ничего не сказал.

Сэм собирался спросить, что он делает, но Кас жестом приказал ему схватиться за шесты, и как только младший Винчестер повторил позицию брата, ангел дотронулся до плеча Дина и комната, заполненная гобеленами, исчезла в вихре теней и ярких искр.