На грани (гет)

Стоя в уголке, Маринетт подавляет скромный зевок. Не то чтобы она скучала — совсем наоборот, — но усталость дает о себе знать. Веки становятся тяжелыми, а тело — еще тяжелее.

— Эй, не засыпай, — мягко поддразнивает ее Алья, внезапно возникая рядом, и протягивает одну из чашек с дымящимся кофе с подноса у нее в руках. — Держи, выпей.

— Алья, ты гений! — с благодарностью восклицает Маринетт, завладевая драгоценным напитком. — Спасибо! Не знаю, что бы я без тебя делала!

— Закончила бы вечеринку тем, что заснула бы прямо на полу в моей гостиной, — смеется подруга. — Снова.

Маринетт кривится в ответ, и Алья уходит, оставляя за собой эхо нового взрыва смеха. Маринетт с позабавленной улыбкой провожает ее взглядом, а потом возвращает внимание к любезно предложенному ей напитку. На мгновение она прикрывает глаза, вдыхая полными легкими, втягивая восхитительный аромат, который теперь разливается в воздухе.

Может, Алья и жалкая кухарка, но следует признать, в кофе она знает толк.

Маринетт снова открывает глаза и медленно подносит чашку к губам. Удовлетворенно улыбаясь, она смакует остающийся на языке горький вкус, ощущение горячей жидкости, спускающейся по горлу, и живительное впечатление, что ее мозг, наконец, просыпается. Ее тело, давно привыкшее к этому напитку, реагирует с первого глотка, как если бы кофеин проникал прямо в вены, давая прилив бодрости, в котором она нуждается.

Теперь, когда Маринетт вышла из полусонного состояния, ее мозг снова потихоньку начинает работать. Взгляд теряется в пространстве, а мысли обращаются к последним часам.

Сейчас Маринетт не жалеет, что нарушила обычные планы, чтобы принять участие в этой вечеринке. Ни одной минуты, ни одной секунды.

Но она надеется, что не переменит мысли, когда будет возвращаться к себе, проходя по парижским улицам. Когда пройдет по проспектам, украшенным красным и черным в честь Черного Кота и той, кем она была прежде, когда пройдет под плакатами, празднующими их победу над врагом.

Маринетт рассеянно отпивает еще один глоток кофе и испускает вздох.

Обычно в это время года она убегает из Парижа.

Как только наступают первые дни лета, город украшается цветами своих двух героев. Красное, черный горох, отпечатки ярко-зеленого, божьи коровки, кошки темных цветов заполняют столицу до самых дальних уголков. Невозможно избежать. Весь Париж приходит в волнение из-за своих героев, заявляет о своей любви с энтузиазмом, который можно было бы посчитать чрезмерным, если бы он не был таким искренним.

Парижане любят своих благодетелей, и, несмотря на прошедшие года, с прежней горячностью.

Маринетт должна бы быть тронута такой признательностью. Но эти проявления любви для нее всё равно что удары кинжала, пронзающие сердце — снова, и снова, и снова. Старые раны открываются, кровоточат с новой силой, угрожают вновь толкнуть ее во власть прежних демонов.

Как только наступают первые дни лета, Маринетт задыхается, борется, пытается выжить, как может.

Столица прославляет своих героев, и Париж становится для нее адом.

Адом, выстланным черным, красным и зеленым, где всё вызывает слишком болезненные воспоминания.

Плакат с Черным Котом, вывешенный на углу улицы. Магазин, гордо нацепивший ее собственные цвета. Передача по телевизору, статья в интернете. Разговор на улице. Всё, всё, абсолютно всё отсылает ее в прошлое. Каждый раз Маринетт должна сражаться с бешеным желанием зарыться в работу, вновь начать сжигать ночи, чтобы не давать себе думать.

Это ежесекундное сражение.

И, избегая боли, Маринетт берет отпуск и уезжает далеко, очень далеко от столицы — так далеко, как только можно.

По крайней мере, так она поступает обычно.

Но на этот раз всё по-другому.

На этот раз Адриан вернулся.

Нино и Хлоя не слишком распространялись насчет испытаний, которые он пережил, но Маринетт ни мгновения не сомневается, что последние годы были для него еще тяжелее, чем для нее. Она потеряла напарника, но он потерял отца — единственную оставшуюся у него семью.

И когда Нино предложил эту вечеринку, Маринетт не колебалась ни секунды.

Адриану необходима вся поддержка, что могут дать ему близкие, и тем хуже для ее собственных ран.

Словно притянутый магнитом взгляд Маринетт останавливается на Адриане.

Осознав свои чувства к Черному Коту, Маринетт подумала, что, наконец, начала двигаться дальше. Или хотя бы смогла отказаться от невозможной любви, чтобы еще больше разбить себе сердце в другой — но это уже другая история.

Маринетт была убеждена, что испытывает к Адриану только дружеские чувства. Дружба, искаженная иррациональным чувством вины, которое она по-прежнему испытывает из-за ареста его отца; дружба, к которой, конечно, по-прежнему примешивается неоспоримая нежность, но тем не менее простая дружба.

Она была в этом абсолютно уверена. Всем сердцем, всей душой.

Но стоило ей увидеть Адриана, как она испытала такое потрясение, будто ее ударили кулаком в лицо.

Резкое, неожиданное и сильное, сильное, такое сильное, что на мгновение она была оглушена.

Маринетт была уверена, что перевернула страницу. Однако очарование Адриана захватывает ее как в первый день, унося с собой ее сердце и все ее твердые решения. Маринетт пыталась бороться. Убедить себя, что это просто ностальгия по прежним дням, что нежное тепло в груди лишь пережиток, эхо того, что она когда-то чувствовала к Адриану.

Потом в течение вечера встреч Маринетт начала заново узнавать того, кто когда-то был ее одноклассником. Она поняла, что с годами после перенесенных испытаний он стал еще серьезнее, чем был подростком, и печальнее. Но вопреки всему, он по-прежнему преисполнен той доброжелательности, которая когда-то покорила ее сердце. Что он по-прежнему чувствительный и искренний, как прежде. Тот, кто ставил любовь друзей и семьи превыше всего; тот, кто мог восхищаться самыми простыми вещами; тот, кто всегда был готов подбодрить и поддержать ближних.

И вскоре Маринетт вынуждена смириться с очевидным.

Ее чувства к Адриану никуда не делись — стойкие, как никогда.

Она всё еще любит его.

Даже после всех этих лет. Даже после его молчания и отсутствия, даже после ее собственного бегства и лондонских скитаний, она любит его, как и всегда.

Она любит его.

Но теперь она любит не только его.

Маринетт знает, что она также влюблена в Черного Кота. Даже после всех этих лет, даже после молчания — и его тоже.

Похоже, ее сердце отказывается учиться на своих ошибках.

Черный Кот исчез, Адриан вернулся. Одно это должно бы положить конец дилемме Маринетт. Зачем цепляться за кого-то, кто исчез из ее жизни, не сказав ни слова, тогда как вернулась ее первая любовь?

Но, к несчастью, всё не так просто.

Маринетт не удается забыть Черного Кота, так же, как и не получается не обращать внимания на чувства к Адриану. Она любит обоих, вопреки здравому смыслу. Адриан и Черный Кот преследуют ее мысли каждое мгновение — до такой степени, что она не может размышлять. Словно ее мозг слишком заполнен воспоминаниями об этих двух парнях, чтобы как следует функционировать. Стоит ей расслабиться, как ее мысли неустанно ускользают к тем, кто царит в ее сердце.

У нее не выходит не думать о них.

Скромные слова ободрения Адриана. Искрящийся взгляд Черного Кота. Доброжелательность бывшего одноклассника. Безграничная смелось напарника. Их смех. Их улыбки.

Ее голова заполнена образами Адриана и Черного Кота, и она уже не знает, что делать.

Маринетт злится на себя за то, что так разрывается между двумя парнями.

Она должна двигаться вперед. Должна выбрать.

В каком-то смысле всё могло бы быть просто. Черный Кот больше не вернется, а Адриан здесь. Но Маринетт отказывается совершить даже малейший жест в сторону друга. Не сейчас. Пока ее брыкающееся сердце не решит, наконец, отпустить Черного Кота.

Маринетт хочет дать себе время разобраться в своих чувствах. Она не хочет — не может — связывать себя обязательствами с кем-либо, когда так разрывается на две части.

Особенно с Адрианом.

После всего, через что он прошел, он не заслуживает сердца, разделенного пополам. Он заслуживает полной и всецелой любви. Любви, которая будет посвящена только ему и ему одному.

Любви, которую в данный момент Маринетт не способна ему предложить.

Вдруг в кармане Маринетт вибрирует телефон, вырывая ее из мыслей. Она достает его, смотрит на экран, вздыхает.

Уведомление Ледиблога.

Конечно.

Пусть блог Альи насчитывает куда меньше посетителей, чем в ту эпоху, когда его владелица ежедневно выкладывала подвиги героев Парижа, его по-прежнему посещают верные подписчики. А с наступлением лета толпа любопытных непременно примешивается к завсегдатаям, возвращая Ледиблогу былое величие.

Каждый год одно и то же.

Скучающие по Черному Коту и Ледибаг находят друг друга, разговаривают, обмениваются новостями.

Дата победы над Бражником стала для них сигналом. Она привлекает их, группирует, собирает в некоей лихорадочной общности. В течение нескольких напряженных недель Ледиблог бурлит активностью, достойной своих самых славных дней. Снова всплывают теории насчет внезапного исчезновения Ледибаг и Черного Кота, появляются свидетельства и расцветают изъявления почтения, заполняя ленту, словно цунами любви к тем, кто защищал Париж.

Ледиблог стал виртуальным святилищем, храмом, посвященным героям.

Но Маринетт устала от всего этого оживления.

Устала от вопросов без ответов, от скачков, которые совершает ее усталое сердце каждый раз, когда на сайте появляется новое сообщение. Устала напрасно надеяться на знак со стороны Черного Кота.

Возможно, для нее настало время окончательно бросить Ледиблог. Отпустить натянутую нить, которая еще привязывает ее к прежней жизни, хрупкую связь, которая заставляет ее напрасно надеяться, что когда-нибудь она вновь обретет своего напарника.

Возможно, для нее настало время перевернуть страницу.

Алья поймет.

Однако благоразумные намерения Маринетт подождут другого дня. Любопытство? Необдуманность? Надежда? Что бы то ни было, она машинально открывает оповещение, которое всё еще ждет на экране.

Конечно же, еще одно выражение почтения, думает она. Или очередная гипотеза, объясняющая, почему они с напарником внезапно исчезли с улиц Парижа.

Но когда ее взгляд падает на несколько строчек, Маринетт застывает.

От потрясения телефон чуть не вырывается из ее пальцев.

Руки начинают дрожать, дыхание прерывается, мышцы парализует. Маринетт в буквальном смысле чувствует, как кровь отливает от лица, сделав ее мертвенно-бледной и дрожащей, как если бы она упала в ледяную реку.

Но в груди, напротив, всё пробуждается, всё зажигается. Сердце начинает колотиться сильно-сильно — сильнее, чем когда-либо за три долгих мучительных года. Так сильно, что у Маринетт возникает впечатление, будто в самой глубине ее существа вспыхнул пожар, пробуждая эмоции, сила которых вызывает у нее головокружение.

С ощущением тошноты Маринетт шатается, прижимает к себе телефон, вцепляется в этот хрупкий предмет, как во время кораблекрушения цепляются за спасательный круг.

Цвет ее лица — белого как мел — настораживает Алью, которая тут же спешит к ней.

— Маринетт? — обеспокоенно спрашивает подруга, приблизившись. — Ты в порядке?

Со сдавленным от потрясения горлом Маринетт дрожащей рукой протягивает ей телефон.

У нее нет сил говорить. Не сейчас. Не когда она только что обнаружила несколько строчек, которые уже отчаялась когда-нибудь увидеть. Несколько строчек, которые пошатнули ее вселенную, взорвали уверенность, возродили потерянные надежды.

Несколько строчек, написанных Черным Котом.

«Моя Леди,

Мне так, так жаль. Я не заслуживаю твоего прощения, но я искренне сожалею о том, что произошло. Не проходит и дня, чтобы я не жалел. Я ни за что не должен был так уходить. Я ни за что не должен был уходить вообще.

Я бросил свои обязанности. Я бросил Плагга. И главное — я бросил тебя. Я предал твое доверие и тысячу раз заслуживаю того, чтобы ты не захотела со мной больше разговаривать.

Я скучаю по тебе.

Каждый день, каждый час, каждую секунду.

Мне так жаль.

Я не хочу, чтобы всё закончилось вот так. Я хочу снова тебя увидеть. Даже если в последний раз. Я прекрасно пойму, если ты откажешься и если захочешь, чтобы я окончательно исчез из твоей жизни. У тебя есть на то полное право, особенно после того, что я сделал. Я повел себя не как напарник, достойный этого имени.

Я сожалею, моя Леди. Так сильно сожалею о том, что сделал, и я отдал бы всё, что у меня есть, чтобы снова тебя увидеть.

Умоляю о прощении.

Черный Кот».

Глаза Альи расширяются от удивления, и она неуверенно протягивает ладонь, чтобы положить ее на локоть Маринетт. Мягко, осторожно, словно боится, что подруга рухнет от малейшего прикосновения.

— Это он написал? — выдыхает она. — Действительно он?

Маринетт с трудом сглатывает, механически кивнув.

— Да, — отвечает она сдавленным от эмоций голосом.

Да.

Простое единственное слово, которое воплощает все ее ожидания, все ее надежды.

Ответ на ее мольбы, который вдруг заставляет осознать, что на этот раз речь не об одном из жестоких снов, слишком ей знакомых.

— Да, — повторяет она с немного большей уверенностью, медленно осознавая, что подразумевает этот ответ.

Да.

Черный Кот здесь. Где-то.

Он ответил ей.

Маринетт сжимает телефон изо всех сил, словно это драгоценнейшее сокровище.

— Я уверена, что это он, — наконец, продолжает она с сияющими от едва сдерживаемых эмоций глазами. — Помнишь, я говорила тебе о волшебных существах? Которые давали нам силы? Квами?

Алья коротко кивает, и Маринетт слегка наклоняется к ней. У нее лихорадочный взгляд, а сердце бьется так сильно, что отдается у нее в висках.

— У наших квами были имена, — нервно продолжает Маринетт, стараясь не говорить слишком громко. — Мою звали Тикки, а у Черного Кота — Плагг. Плагг! — повторяет она, умышленно делая акцент на этом слове. — Я никогда этого никому не говорила, даже тебе. И однако тот, кто написал сообщение, говорит о Плагге!

— Значит, это точно Черный Кот… — тут же заключает Алья, быстро следуя за рассуждениями подруги.

— Либо он, либо кто-то, знающий камни чудес достаточно хорошо, чтобы быть в курсе имени его квами, — подтверждает Маринетт. — Но это он. Я уверена. Это он. Это должен быть он, — отчаянно отчеканивает она.

Алья смеряет ее задумчивым взглядом, а потом вдруг резко хватает за запястье.

— Пошли, — повелительно бросает она.

Удивленная, Маринетт подчиняется, не пытаясь сопротивляться. Алья широкими шагами пересекает гостиную, увлекает ее в крошечный коридор и заставляет войти в крошечную комнату, которая служит ей кабинетом. Алья отпускает Маринетт, чтобы порыться в ящике соседнего шкафа, и через несколько секунд возвращается.

— Держи, — говорит она, вкладывая в руку подруги телефон. — Это моего отца: он забыл его здесь, когда приходил последний раз.

Поскольку Маринетт бросает на нее вопросительный взгляд, Алья продолжает:

— Тебе надо лишь отправить номер личным сообщением этому предполагаемому Черному Коту и подождать, когда он тебе позвонит, — заявляет она с уверенностью, которую далеко не испытывает ее подруга. — Если это он, тем лучше. Если это какой-то тип, который просто притворяется им, по крайней мере, он не сможет добраться до тебя. И ты узнаешь наверняка, — торжествующе заключает она.

Ошеломленная поворотом событий, Маринетт на мгновение немеет. Всё происходит слишком быстро, и ее мозг не поспевает. Она чувствует оглушенность и тошноту, а лихорадочный стук сердца нисколько не помогает успокоиться.

Она переводит взгляд от телефона в руке на Алью и обратно, тогда как мозг отчаянно пытается переварить происходящее.

Отправить этот номер Черному Коту.

Получить звонок от Черного Кота.

Поговорить с Черным Котом. Наконец.

После стольких лет ожидания, стольких обманутых надежд, всё это кажется ей ужасно нереальным.

Маринетт словно в прострации и едва слышит, как Алья желает ей удачи и объявляет, что будет сторожить рядом с дверью, чтобы никто ее не побеспокоил.

И несколько секунд спустя Маринетт остается одна.

Одна с Ледиблогом и номером телефона, который надо отправить Черному Коту.

Краем глаза Адриан видит, как Алья поспешно уводит Маринетт в глубины квартиры.

Но прежде чем он успевает сформулировать хоть какой-то вопрос, его внимание отвлекает Нино. Друг подходит, глядя прямо в глаза, на его лице нечитаемое выражение. Адриан открывает рот, но не успевает ничего сказать, как Нино, осторожно приподняв бровь, протягивает ему телефон.

Адриану требуется лишь доля секунды, чтобы узнать страницу Ледиблога и заметить сообщение, которое показывает ему друг.

Сообщение, которое он только что отправил в ответ на то, что выложила его Леди много месяцев назад.

— Я… Я… — бормочет Адриан, захваченный врасплох.

Он должен был догадаться, что Нино и Хлоя устроят ему допрос по поводу этих нескольких строчек, которые он импульсивно написал, но в тот момент он думал только о своей Леди.

Эти слова — сигнал бедствия. Жизненная необходимость. Крик сердца.

Он вложил в них все свои надежды и всю свою душу, и теперь он не знает, что сказать.

— Эй, успокойся, — говорит Нино, с теплотой положив ему ладонь на плечо. — Всё хорошо. Но я… Я не… Ладно, я знаю, что ты не любишь говорить о ней, — продолжает он неуверенно, бросив на Адриана обеспокоенный взгляд. — Но я…

Нино прерывается, и Адриан инстинктивно вздрагивает, немедленно уловив, что подразумевает друг.

О ней.

О Ледибаг.

О той, о ком он обычно отказывается говорить даже с лучшими друзьями.

Но не сегодня вечером.

Легким кивком он подбадривает Нино продолжать.

— Я… Я был удивлен, — говорит тот с явным облегчением. — Прошло столько времени, я не думал, что ты ей ответишь. И я хотел тебе сказать, чтобы ты не удивлялся, если…

Настоятельный бип прерывает его на полуслове, а в уголке телефона Адриана появляется иконка.

Сообщение.

Личное сообщение.

— А, начинается… — вздыхает Нино, слегка покачав головой. — Именно об этом я хотел тебя предупредить. После того, что ты написал, с тобой попытается связаться множество людей, чтобы задать вопросы, так что не удивляйся, если ты…

Но что бы ни собирался сказать Нино, он замолкает, когда его взгляд снова обращается на лицо Адриана.

— Адриан? — обеспокоенно шепчет он.

Но тот едва слышит. Кажется, будто внешний мир внезапно исчез, тогда как всё его внимание сосредоточено на нескольких цифрах, пляшущих перед глазами.

Номер телефона.

Один единственный номер телефона, отправленный его Леди.

Нино требуется лишь несколько секунд, чтобы оценить ситуацию. Он хлопает друга по плечу, поздравляет его и говорит драгоценные слова ободрения.

А потом, явно догадываясь, что Адриан стремиться остаться один, чтобы попытаться связаться с напарницей, Нино говорит, что возвращается к Хлое.

— Не беспокойся, всё пройдет хорошо, — бросает он Адриану с последней ободряющей улыбкой. — Она бы не пыталась с тобой связаться, если бы злилась на тебя.

Когда Нино отходит, Адриан инстинктивно приближается к окну. Он кладет дрожащую ладонь на стену, прижимается горящим лбом к холоду стекла, на мгновение закрывает глаза, пытаясь успокоиться.

Вопреки усилиям, пульс сходит с ума. Бешено отдается в грудной клетке, в висках, перекрывая почти все внешние шумы. Но в глубине сознания звучит одно имя, затмевая всё остальное.

Ледибаг.

Никогда Адриан не был так близок к тому, чтобы найти ее.

Он медленно открывает глаза и почти механическим жестом набирает номер телефона.

Ледибаг.

Он не может думать больше ни о чем.

Чувствуя тошноту, он слушает, как с отчаянной неторопливостью растягиваются гудки. И вдруг кто-то берет трубку. Адриан пытается сразу заговорить. Произнести хоть какое-то слово — неважно что, лишь бы обозначить свое присутствие. Но горло пересохло, слова застревают.

На другом конце он слышит отрывистое, нервное дыхание — такое же тяжелое, как у него.

И вдруг голос.

Дрожащий, взволнованный голос.

Голос, который он уже не надеялся когда-нибудь услышать.

— Кот?