Большего от сокамерников они в этот день не добились — а на следующий «допросы» и «уроки» возобновились. Хотя, может быть, прошёл и не один день — здесь невозможно было отследить время: сумрачное освещение в пещере никак не менялось, а часов не было ни у кого. Их карманы вообще практически опустели: им не оставили ни магических, ни просто хоть сколько-нибудь опасных предметов — исчезли даже пряжки с ремней и очки Рионы О’Нил. Зато, словно в насмешку, им оставили лишь носовые платки и прочие безобидные мелочи — даже поношенные перчатки Арвида и сплетённый из зелёных ниток браслет Шона Маллигана, который подарила ему десятилетняя дочь.
Так или иначе, их жизнь в Билле Мёдба — Шатер Маб, как перевел Маллиган название этого места — вошла в размеренную колею, и ставшие вполне предсказуемыми допросы чередовались с «добровольной помощью на занятиях», где на пленников вновь и вновь обрушивались видения, причудливо свитые из обрывков воспоминаний и фантазий тех, кто осваивал колдовскую науку. Они были разными, но время от времени повторялись, словно ученикам нужно было закрепить пройденный материал.
…Гвеннит в чёрном у детского гроба…
…Гвеннит в белом свадебном платье рядом с незнакомым мужчиной, счастливая и смеющаяся…
…Гвеннит с незнакомым мальчиком лет семи — грязно и бедно одетые, в грязноватой узкой и длинной комнате, в которой есть только кровать с наваленными на неё неопрятной кучей грязными одеялами и пара каких-то мешков в углах. Плесень на стенах, отваливающаяся штукатурка…
…Гвеннит, сжигающая их общие колдографии…
…Гвеннит — в гробу… маленький мальчик, цепляющийся за его край…
…Гвеннит и мальчик в гробах, которые мрачноватого вида могильщик в одиночестве опускает в землю…
…Гвеннит, сидящая на полу в луже крови, расплывающейся под ней, и с ужасом обхватившая себя за живот…
Гвеннит… Гвеннит… Гвеннит…
Как ни странно, Арвид очень редко видел родителей — и вообще никого из посторонних. Чаще всего свою жену и — иногда — своего ещё не рождённого сына. Или… или уже рождённого? Сколько уже прошло времени? Арвид не знал…
Каждый «урок» давался ему всё тяжелее — впрочем, не только ему. Хуже всех приходилось почему-то О’Нил — возможно, она просто оказалась самой слабой из них, но и Арвид, и Причард, с которым они иногда обсуждали происходящее, сходились на том, что здесь что-то не так, и что ей действительно достаётся сильнее всех.
А потом вдруг их вывели разом из «общей камеры», всех, даже тех, кто с трудом понимал, что нужно куда-то идти, и повели по совсем другим коридорам в тот самый зал, освещённый огнем, пылающим в чашах, где они впервые услышали странную музыку. Арфа и теперь была здесь — и та самая женщина, которая сейчас сидела за ней, и народу вокруг было много. Большинству присутствующих Арвид дал от двадцати до сорока с небольшим — но были и дети, некоторые — совсем юные, вряд ли старше восьми, как ему показалось. Они все сидели на полу, полукругом, и молча смотрели на Моахейр.
Конвоиры молча толкнули пленников, заставляя опуститься на колени — и, наложив на них заклинания, не позволяющие подняться, тоже заняли места среди зрителей.
Моахейр тронула струны…
И музыка зазвучала.
Будто волна нежности пробежала по обращённым к Моахейр лицам — они расслаблялись, поджатые губы смягчались, а затем растягивались в блаженных улыбках, глаза освещались любовью и верой, и слёзы катились из них, смахиваемые подрагивающими пальцами. Она и сама улыбалась им — с такой же любовью и нежностью, и казалось, что её порхающие по струнам руки прикасались не только к ним, а осторожно гладили каждого, кто смотрел и слушал её в тот момент. Коленопреклонённые пленники слушали переливы арфы сперва отстранённо — и не сразу заметили, как музыка захватила и их целиком, а когда поняли, то освобождаться от наваждения им уже не хотелось. Им всем казалось, что они не слышали никогда и ничего прекраснее — да и что могло быть опасного в простой и такой светлой музыке? Им всем так не хватало хотя бы немного тепла и света в последнее время… А та звучала и звучала, наполняя собой всё вокруг — и люди плакали, все, кроме той, что заставляла музыку литься на них мягкой волной, и когда она негромко начала петь, вплетая свой голос в звуки арфы, когда позвала их к себе — они колыхнулись, словно колосья под ветром, и двинулись к ней, заворожённо и медленно. И пленники двинулись вместе с ними — заклятья мешали встать, но не лишали их способности передвигаться полностью. И они ползли — на коленях, спотыкаясь и падая, но пытаясь приблизиться к ней, движимые желанием только увидеть её поближе и коснуться хотя бы её простых белых одежд — и завидуя, отчаянно завидуя тем, кто был ближе всех и смог, первыми оказавшись рядом, благоговейно припасть к её ногам.
Она была Матерью — доброй, принимающей, всепрощающей и всё понимающей, такой, какой никогда не было у него, Арвида, и которую ему всё детство хотелось иметь. Сильной и мягкой, заботливой и оберегающей, той, к которой можно прийти — любым, и за которую не страшно умереть и убить, и не было ничего важней в этом мире, нежели служить ей, видеть, как проступает радость в её ясных глазах, как растягиваются в улыбке её неяркие губы, как проступает румянец на её бледной, почти белоснежной коже — и, может быть, даже почувствовать прикосновение её длинных пальцев к щеке и услышать:
— Я благодарна, дитя мое.
Арвид вдруг почувствовал это прикосновение и понял, что стоит, коленопреклонённый, прямо перед ней, и её ладонь лежит на его щеке, а губы шепчут заветное: «Я благодарна»… Он разрыдался, закрывая глаза и прижимаясь к этой ладони всем своим существом — казалось, в мире не существовало ничего больше, а сам он никогда не переживал большего счастья.
А потом вдруг всё кончилось, и Арвид обнаружил себя лежащим на земле в той же камере, скрытой за корнями деревьев. Ему было пусто и холодно, и он чувствовал себя невероятно усталым — даже чтобы просто открыть глаза, ему понадобилось так много сил, что он тяжело задышал и почти сразу же опустил веки, впадая в неприятную полудрёму, выбраться из которой у него не было сил. Сейчас та сцена казалась ему пугающей и неприятной — прежде всего потому, что он не понимал, что с ним вдруг случилось. Сил было так мало, что он даже не чувствовал холода — а ведь здесь было холодно, он хорошо помнил это. Он не заметил, как крепко уснул — а проснулся от вспыхнувшего яркого света. Застонав, он попытался открыть глаза, но света было так много, что стало больно — Арвид прикрыл их рукой и, щурясь, попытался увидеть его источник. Казалось, светился весь потолок пещеры, и яркий золотой туман наполнял трещины стен. Моахейр стояла в ореоле этого тёплого золотого свечения в окружении небольшой группы взрослых и довольно суровых юношей.
— Вчера я рада была увидеть своими глазами, что та ложь, которой наполнены ваши разумы, еще не до конца пустила свои цепкие корни в вашей душе, — произнесла Моахейр. — А значит, я смогу изгнать тени, которым вы позволили поселиться в себе, и вывести вас из того сумрака, в котором вы себя утопили. Даже из твоей души, — сказала она Причарду. Тот усмехнулся, и она очень мягко добавила: — Ваши жизни отныне и навсегда принадлежат этому месту — и вы разделите их со всеми нами, — она коснулась рукой одного из корней, и тот выгнулся, ластясь к ней, словно живое и разумное существо.
— Со всеми? — переспросил Причард — но никакого ответа не получил.
Возвращались в молчании — но когда узники остались одни, О’Нил тихо сказала:
— Я слышала в детстве легенды о школе, которая когда-то у нас была… школа царицы Маб. Старая, намного старше Хогвартса… вторгнувшиеся англичане её уничтожили — так говорили, но я теперь думаю — может, это она?
— Не уверен, — возразил Причард. — Ты не помнишь, когда стали пропадать дети? — спросил он у Арвида.
— Я отследил до окончания Второй магической, точнее не вспомню, — ответил Арвид. — Исчезновения начались под самый её конец — или чуть позже. Не знаю, я так глубоко не копал, да и с архивными данными там проблема. Скорее всего, до нас просто не дошли более старые случаи, так как в девяносто седьмом из архивов многое исчезало.
— Значит, это просто очередные маньяки, которые решили возродить «древнюю и благородную традицию», — резюмировал Причард. — Давайте думать, чем нам теперь это знание может помочь.
В какой-то момент их перестали допрашивать, поселив в душах смутную тоску по тем наполненным солнцем беседам — но жизнь пленников текла привычною чередой: их по-прежнему приводили в «класс» и иногда — слушать арфу. И никто из них не мог сказать, что из этого было страшнее — или… желаннее.
Потому что насылаемые на них во время «уроков» видения не всегда причиняли боль — время от времени они, напротив, бывали настолько прекрасны, что заставляли плакать от счастья. Арвид не знал, что видели остальные — а сам он поначалу иногда видел себя дома, с Гвеннит, с их сыном и со своими родителями, всех вместе… Очень часто они, впрочем, находилась не в доме, а рядом, на озере, в лодке — Арвид с отцом гребли, почему-то всегда просто руками, его мать сидела на носу, а Гвеннит с сыном — на корме, она держала руль и, смеясь, рассказывала малышу какую-то красивую, незнакомую сказку… В этих виденьях на ней всегда было очень простое, полотняное белое платье, схваченное ярко-зелёным вышитым поясом, а волосы были длинными-длинными и укрывали её, словно плащ. Если же Арвид видел их дома, то всегда — в гостиной, с зажжённым камином, сидящими за покрытым зелёной скатертью столом. Они ели сладкий пирог с изюмом и пили чай — и Гвеннит кормила их сына с такими же, как у неё, большими серыми глазами и мягкими тёмными волосами, вкладывая ему в рот маленькие кусочки прямо руками, а тот время от времени уворачивался и смеялся.
Приходить в себя после этих светлых видений ему было куда тяжелее, чем после самых жутких кошмаров и откровенных чувственных сцен: к постоянно мучившим его после подобных сеансов головным болям в таких случаях добавлялись то судороги, то сводящий с ума шум в ушах, иногда столь сильный, что он едва слышал сквозь него голоса товарищей, то слабость, от которой он порой даже не имел сил просто перевернуться и лечь поудобнее. То же он замечал и за своими товарищами, хотя каждый страдал по-своему, не рассказывая другим о том, что терзало их и стараясь сосредоточиться на том, что действительно было важно для выживания. Причард, как бы плохо ему ни было, раз за разом заставлял их повторять устав и анализировать то, что они видели или слышали в самой школе. Лица, имена, коридоры, классы, всё, что могло бы помочь с возможным побегом или хотя бы отвлекло от видений, терзавших их. Тяжелее всего приходилось Рионе О’Нил — почему-то ей мучители уделяли больше внимания. Уводили на «уроки» её, пожалуй, чаще, чем всех остальных, и чаще всех звали послушать арфу.
А это была отдельная пытка — сладкая, жуткая, ожидаемая и ненавистная…
Однажды О'Нил вернулась с очередного такого сеанса особенно бледной и привычно уже легла ничком, вжавшись в землю — но потом вдруг, сев, подалась к Причарду, близоруко щурясь, но стараясь смотреть ему прямо в глаза и сказала очень серьёзно, с тревогой в голосе:
— Сэр, я узнала её…
Alteyaавтор
|
|
Vhlamingo
Alteya Давайте! ) Хахахах Какой прекрасный ответ) Не буду дальше душнить) Лучше окунусь в прекрасную историю🫶🦩 Приходите комментировать дальше. ) 1 |
Ну имеет право англичанин не любить ирландцев. ) Так он валлиец |
Alteyaавтор
|
|
Vhlamingo
Показать полностью
А вот... Да, все так и есть.((Я тут подумала... Оборотни, они, получается, самая незащищенная часть населения. То есть к этому же Эндрю можно подойти под обороткой. (под оборотным к оборотню)) и похитить его. Вряд ли его семья обратится в аврорат. Он ведь не человек теперь. Так, тварь тёмная. Сбежал в леса и бегает с такими как он под луной. (а на самом деле он сидит у меня в подвале, и я на нем экспериментальные зелья или заклятия испытываю. Ну и что, что помрёт через три луны, следующего такого найду. Жаль кншн что что-то долгосрочное нельзя испытывать, но краткосрочное вполне. Или просто я садист и люблю мучить людей. Оборотни ведь опасны только одну ночь, на которую их можно запирать в клетку. А так сидит в кандалах, а я над ним издеваюсь как хочу. И никто не узнает. И никто не поможет.) Вообще конечно ещё одному человеку повезло с Крисом❤️ Повезло, да.) А Крису понравилось спасать.) isomori Так он валлиец Тоже верно. Но и валлиец имеет право!) |
miledinecromantбета
|
|
Vhlamingo
Да магглорожденного у которого семья понятия не имеет что делать? А что мешает похитить маггла - вот вообще всем будет пофигу. ))) 2 |
Alteya
Vhlamingo Жесть какаяДа, все так и есть.(( Повезло, да.) А Крису понравилось спасать.) Я ж думала вы меня опровергнете Мб там есть хоть какие-то законы которые защищают оборотней. А их нет. Рил, быть оборотнем это пипец. Я б сама наверное подумывала бы вскрыться после обращения. И дело не в самой ликантропии, что само по себе штука не шибко приятная, хоть есть и преимущества. Ахахахахах да) спасатель) злится но возится. Хороший человек. Зачем ему? А не бросил. Спасал. Он такое солнышко, я не могу. А щас надо перерыв. Потому что сперва я чуть не поседела когда Долиш "произнёс два слова" задерживая Гвен. Я рил же думала что он её убил! И в следующей главе приходит МакДугал и говорит что Крис его клиент! Поступил из аврората! Ааааа! А тут говорили что он не умрёт! Потом выдохнула конечно) 1 |
Alteyaавтор
|
|
Vhlamingo
Показать полностью
Alteya Нет там таких законов. Жесть какая Я ж думала вы меня опровергнете Мб там есть хоть какие-то законы которые защищают оборотней. А их нет. Рил, быть оборотнем это пипец. Я б сама наверное подумывала бы вскрыться после обращения. И дело не в самой ликантропии, что само по себе штука не шибко приятная, хоть есть и преимущества. Ахахахахах да) спасатель) злится но возится. Хороший человек. Зачем ему? А не бросил. Спасал. Он такое солнышко, я не могу. А щас надо перерыв. Потому что сперва я чуть не поседела когда Долиш "произнёс два слова" задерживая Гвен. Я рил же думала что он её убил! И в следующей главе приходит МакДугал и говорит что Крис его клиент! Поступил из аврората! Ааааа! А тут говорили что он не умрёт! Потом выдохнула конечно) Слушайте, там оборотни вообще не люди: они то существа, то твари, в зависимости от того, что решит министерство. Какие законы, о чём вы. Ну... А что делать-то? Кто, кроме него? Как бросить? Его вот бросили когда-то. Он так не желает! Ну зачем же перерыв. Там всё только начинается! 1 |
Alteya
Vhlamingo А судят как людей! Какое-то хреновое правосудие! Права тварей, а обязанности людей!Нет там таких законов. Слушайте, там оборотни вообще не люди: они то существа, то твари, в зависимости от того, что решит министерство. Какие законы, о чём вы. Ну... А что делать-то? Кто, кроме него? Как бросить? Его вот бросили когда-то. Он так не желает! Ну зачем же перерыв. Там всё только начинается! Да уж. Кому они нужны кроме него. Ни даже хваленому Мунго. Тч! Я очень сочувствую маленькому Крису. Мог бы наоборот, желать чтобы все пережили то что он. А он спасает. Нене Слишком эмоционально) надо время)) |
Alteyaавтор
|
|
Vhlamingo
Alteya А вот. А судят как людей! Какое-то хреновое правосудие! Права тварей, а обязанности людей! Да уж. Кому они нужны кроме него. Ни даже хваленому Мунго. Тч! Я очень сочувствую маленькому Крису. Мог бы наоборот, желать чтобы все пережили то что он. А он спасает. Нене Слишком эмоционально) надо время)) Никому они не нужны. Ну, у него есть объект ненависти: это волшебники. А раз все волшебники сволочи, должны быть и свои - а кто свой? Оборотни! Эх. Ну я буду вас ждать. ) 1 |
Ах да. И то что сделал Долиш-старший с Гвен...
Вроде как и его можно понять Но не хочу я такого понимать! Он просто *нецензурно* |
Alteyaавтор
|
|
Vhlamingo
Ах да. И то что сделал Долиш-старший с Гвен... О! То ли ещё будет!Вроде как и его можно понять Но не хочу я такого понимать! Он просто *нецензурно* Его можно понять, да. Единственный сын - и вот это. Он-то хорошо знает, что такое оборотни. 1 |
Alteya
Vhlamingo Спасибо 🦩🫶А вот. Никому они не нужны. Ну, у него есть объект ненависти: это волшебники. А раз все волшебники сволочи, должны быть и свои - а кто свой? Оборотни! Эх. Ну я буду вас ждать. ) Это волшебно, когда можно пообщаться с таким восхитительным автором! |
Alteyaавтор
|
|
Vhlamingo
Alteya Приходите! ) Автор любит таких читателей. Спасибо 🦩🫶 Это волшебно, когда можно пообщаться с таким восхитительным автором! И второй автор тоже, только он очень занят пока. 1 |
miledinecromant
Vhlamingo На магглах наверное не имеет смысла зелья испытывать. Они вроде на них слабее действуют.Да магглорожденного у которого семья понятия не имеет что делать? А что мешает похитить маггла - вот вообще всем будет пофигу. ))) А именно мучить оборотня намного интереснее. Повышенная регенерация и все заживает при трансформации. А если выпускать погулять(в ограниченном чарами пространстве) , чтоб не помер в клетке, то мучить можно годами. |
Alteyaавтор
|
|
Vhlamingo
Тааак. Я снова тут. Некому! ) И уже на том месте где Гвен беременна. Офигенный момент когда Скабиор выбирал подарки для малого. Ох уж мне эти охотнички. За привидениями. Правильно Крис сказал, пороть их было некому. И да, тут все чаще появляется мой любимый Причард) Да, появляется. И ещё появится! ) Ой, вы подошли к такому моменту, к такому моменту... ну, почти подошли... 1 |
Alteya
Vhlamingo Ах! Там будет больше Причарда? Oh my... Мне так хотелось бы о нем побольше почитать!Некому! ) Да, появляется. И ещё появится! ) Ой, вы подошли к такому моменту, к такому моменту... ну, почти подошли... А ещё он в каноне вроде темноволосый, да? Но почему-то мне Причард представляется со светлыми волосами. Выгодное отличие книг. Можно представлять персонажей как хочешь. Оххх... Что-то я не думаю что это будет что_то хорошее. Или... Как вариант, у Гвен будут близнецы?! |
Alteyaавтор
|
|
Vhlamingo
Alteya Ой, будет, ещё как будет! )) Ах! Там будет больше Причарда? Oh my... Мне так хотелось бы о нем побольше почитать! А ещё он в каноне вроде темноволосый, да? Но почему-то мне Причард представляется со светлыми волосами. Выгодное отличие книг. Можно представлять персонажей как хочешь. Оххх... Что-то я не думаю что это будет что_то хорошее. Или... Как вариант, у Гвен будут близнецы?! Да, он тёмненький. Можно. да. )) Ну... это будет... эпичное. ) 1 |
Alteya
Vhlamingo Кх... Вот щас мне селезенка подсказывает что Грэхем будет не очень рад происходящему, даа?Ой, будет, ещё как будет! )) Да, он тёмненький. Можно. да. )) Ну... это будет... эпичное. ) Блин.. В моем воображении Причард останется светловолосым и сероглазым. Эпичное? С близнецами или.?. |
Alteyaавтор
|
|
Vhlamingo
Alteya Ой, до того, чему не очень будет рад Грэхем, ещё очень далеко. ))) Кх... Вот щас мне селезенка подсказывает что Грэхем будет не очень рад происходящему, даа? Блин.. В моем воображении Причард останется светловолосым и сероглазым. Эпичное? С близнецами или.?. Просто эпичное. ))) Читайте! 1 |