Обратная сторона луны (джен)

Сколь и Хати вышли из зала суда последними, проводив долгим взглядом тех, с кем много лет делили кров и еду и кто, по сути, был их семьёй. Когда осуждённых уводил конвой, многие из них обернулись и, переглянувшись с остающимися на свободе волчатами, молча простились — кто с улыбкой, кто без, а кто и кивком. Как, например, Нидгар, заставивший себя, несмотря на собственное мрачное настроение, коротко им улыбнуться. Провожая их — как им почему-то казалось, навсегда — Сколь и Хати отчаянно пытались удержать слёзы…

Пока двое приставов вели их к лифтам, а потом поднимались с ними на второй этаж, подростки решили было, что их снова ведут в камеры — и, как ни странно, даже обрадовались этому, надеясь, что ещё раз увидят там тех, с кем только что попрощались. Однако на сей раз, выведя из лифта в холле второго этажа, их повели не прямо по коридору — в аврорат, а налево. В конце концов, сопровождающие их сотрудники ДМП остановились перед дубовой дверью, на которой висела скромная медная табличка: «Сектор неправомочного использования волшебства. Глава отдела по работе с несовершеннолетними Д. Сэмюэлсон». Один из приставов открыл дверь и, пропустив в кабинет только подростков, вежливо, но непреклонно попросил их тётушку подождать снаружи, указав на скамью и пояснив, что, поскольку это отдел, занимающийся именно несовершеннолетними, её присутствие во время беседы не требуется.

Дверь закрылась.

Кабинет даже на взгляд волчат выглядел аскетично: слева от двери в углу стоял небольшой диван, обтянутый тёмно-коричневой кожей, справа — несколько жёстких стульев с высокими спинками, неудобные даже на вид, а напротив располагался абсолютно пустой письменный стол, за которым сидел худощавый мужчина лет сорока с аккуратно зализанными светлыми волосами и бледным, гладко выбритым лицом. Очки в тонкой металлической оправе придавали его сосредоточенному серьёзному лицу строгое и официальное выражение, совершенно не располагавшее к своему обладателю. От него пахло… любой человек бы сказал «ничем», но волчата ощущали запах чисто и тщательно вымытого дегтярным мылом тела и каким-то травяным настоем — волос. Этот человек не понравился им ещё в зале суда, и сейчас он произвёл на них ещё более отталкивающее впечатление — прежде всего своей холодностью и взглядом, в котором они, как ни старались, не могли прочесть ничего, кроме пристального, и при этом удивительно равнодушного внимания. Брат с сестрой непроизвольно шагнули друг к другу и настороженно замерли почти у порога.

Мужчина взмахнул палочкой, и два стула, сорвавшись со своих мест, буквально налетели на Сколь и Хати, неприятно ударяя их под колени, и те даже опомниться не успели, как оказались сидящими прямо перед столом.

Господин за столом кивнул, легко махнул палочкой, и перед ним на столе появилось две папки. Он открыл их и, быстро пробежав глазами первые их страницы, наконец-то заговорил:

— Мистер Хати Мун, — он внимательно посмотрел на Хати, потом снова заглянул в левую папку и опять перевёл взгляд на него, — и мисс Сколь Мун, — повторил он ту же процедуру сопоставления подопечной с бумагами. — Меня зовут Джейсон Сэмюэлсон, и ближайшие два года по личной просьбе министра я сам буду вашим куратором. Вы можете обращаться ко мне «господин куратор». Это понятно?

Он слегка вскинул брови и выжидающе поглядел на них. И пока они молчали, так и не отводил от них взгляда — и только когда наконец сперва Сколь, а потом и Хати неохотно кивнули, продолжил:

— Вы здесь потому, что, несмотря на ваш юный возраст, вы — преступники, — сказал он им так, будто сообщал некий общепризнанный факт. В его словах осуждения было не больше, чем обычно бывает у человека, называющего овцу овцой. — И моя задача, к выполнению которой я приложу все усилия — вернуть вас на правильный путь и сделать полноценными и добропорядочными членами нашего общества. Для начала я разъясню вам ваш приговор. Отсрочка наказания — это ваш шанс не стать свидетелями того, как ваши палочки превратятся в мусор, — он открыл один из ящиков своего стола и, вынув оттуда их волшебные палочки, положил их прямо перед подростками — однако когда они потянулись к ним, их руки наткнулись на невидимый плотный барьер. — Вы получите их чуть позже, — сказал Сэмюэлсон, — а сейчас мне хотелось бы знать, насколько полно вы осознали услышанное?

— Так сломают наши палочки или нет? — с трудом сдерживая глухую агрессию, спросил Хати.

— Это зависит только и исключительно от вас, — холодно сообщил ему Сэмюэлсон. — Как я сказал, отсрочка выполнения приговора — всего лишь шанс. Если вы этот шанс упустите, ответственность за это будет лежать всецело на вас. Вы будете помещены под магический надзор, и в ближайшие два года я лично буду следить за каждым вашим шагом, — он говорил негромко и монотонно, что вынуждало волчат сидеть очень тихо и внимательно прислушиваться к его словам, не позволяя отвлечься и хотя бы просто посмотреть друг на друга. — Только если вы будете чётко следовать всем предъявляемым вам требованиям и докажете, что твёрдо усвоили, что такое дисциплина, наказание может быть повторно отсрочено, а в случае, если вы сможете достойно зарекомендовать себя за весь этот период времени — смягчено. Иными словами, если вы не совершите ни одного проступка, через два года мы попрощаемся с мисс Мун, поскольку она к этому времени уже достигнет совершеннолетия и ей будет назначен другой куратор — а мистер Мун ещё год будет составлять мне компанию, и мы продолжим работать над его моральным обликом. После чего, в случае отсутствия нареканий и наличия соответствующего решения, вам, — он коротко кивнул Хати, — тоже будет назначен новый куратор, и мои обязанности по надзору будут закончены. Не скрою, — продолжал он, — я полагаю решение суда слишком мягким и политически ангажированным — но я, в отличие от многих моих коллег, не вижу никакой принципиальной разницы между обычными волшебниками-подростками и оборотнями, и не советую вам рассчитывать на какие-либо поблажки с моей стороны по причине вашей ликантропии. По этим пунктам вопросы есть? — спросил он, холодно и пристально их разглядывая.

— Нет, — после небольшой паузы сказала Сколь, а Хати просто мотнул головой.

— В таком случае я перейду к изложению правил, по которым вы будете жить, — с лёгким удовлетворением кивнул Сэмюэлсон, и этот кивок был чуть ли не первым сделанным им без практической необходимости жестом. — Как я уже говорил, за вами будет установлен магический надзор. Обещаю вам — он будет чрезвычайно пристальным. Вам — как и всем несовершеннолетним волшебникам и ведьмам Британии вне школы либо без наставника — запрещено колдовать. Именно это вам придётся усвоить. Говоря о наставнике, я имею в виду ответственное лицо, обладающее соответствующей квалификацией. Ваш опекун должен будет предоставить список тех, кто будет заниматься вашим образованием, и с каждым из них я буду на протяжении нашего с вами знакомства вести подробную переписку. Должен предупредить, — сухо заметил он, — что, стоит вам только задуматься о том, чтобы отлевитировать, к примеру, вязанку дров — об этом узнают. Если вы перейдете от мысли к действию, то, где бы вы ни находились — а ваше местонахождение, разумеется, будет отслеживаться, за вами немедленно прибудут приставы, и ваши палочки будут сломаны, а вам самим — навсегда запрещено приобретать и использовать новые. И не приведи Мерлин, вам придёт в голову воспользоваться чужой палочкой, — с лёгкой угрозой предупредил он — и поскольку это была вообще первая проявленная им эмоция, впечатление она производила куда более сильное, чем, если бы была облечена в слова и высказана напрямую. — Ежемесячно, — продолжил Сэмюэлсон, — я лично буду проверять ваши палочки — и позвольте заверить вас, что мне достанет терпения и ответственности просмотреть все сотворённые вами заклинания и сверить каждое с имеющимися у меня списками, переданными мне вашими наставниками. У вас есть вопросы по этой части нашей беседы?

Притихшие подростки молча помотали головами, и мистер Сэмюэлсон, кивнув, заговорил снова:

— Прошу вас посмотреть на стену позади меня, — он обернулся вполоборота и указал рукой на помещённое в рамку перо. — Вы знаете, что это такое? — спросил он, внимательно на них глядя.

— Нет, — после небольшой паузы ответила Сколь, а Хати вновь качнул головой.

— Это — так называемое «кровавое перо», когда-то принадлежавшее мисс Долорес Джейн Амбридж, двадцать лет назад исполнявшей обязанности Генерального инспектора в школе волшебства Хогвартс. Когда-то этот кабинет принадлежал ей, затем её карьера пошла стремительно вверх и, в итоге, привела её на верхние уровни Азкабана — ибо мисс Амбридж весьма вольно обращалась с Законом и тоже имела склонность нарушать правила. Мисс Амбридж использовала данный артефакт, если можно так выразиться, для наилучшего запоминания некоторой информации учащимися, — сказал он, призывая к себе рамку с пером и извлекая его оттуда. — Принцип его действия прост и основан на ложном утверждении, что боль и страх перед неизбежной болью могут способствовать исправлению человеческих пороков и слабостей: наказанный, такой, к примеру, как вы, раз за разом выводит на пергаменте фразу, как правило, ёмко отражающую суть его проступка или порока — в вашем случае стоило бы остановиться на формулировке «я не буду использовать магию для воровства» — и написанные вами слова начали бы проступать не на пергаменте, а на коже вашей руки. Чем больше бы вы писали — предложение за предложением, строчку за строчкой — тем глубже написанное врезалось бы в кожу. До крови, — спокойно уточнил он. — Если повторять какую-то фразу достаточное количество раз, царапины со временем оставят глубокие шрамы, которые уже не сойдут. Однако, — он осуждающе качнул головой, — лично я не одобряю подобные методы и верю, что для того, чтобы приучить к дисциплине разумного человека, достаточно слов. Вопрос в том, действительно ли вы разумны, — закончил он со значением.

— Не глупее других, — немедленно набычился Хати.

— Очень на это надеюсь, — кивнул Сэмюэлсон. — Я сформулировал для вас несколько простых правил. Сейчас я вам их озвучу — повторяйте за мной, пожалуйста: «Я не буду колдовать, если рядом со мной нет наставника, иначе мою палочку сломают».

Подростки переглянулись, и Хати неуверенно и нервно хихикнул.

— Ещё раз, — очень спокойно повторил Сэмюэлсон: «Я не буду колдовать, если рядом со мной нет наставника, иначе мою палочку сломают». Повторите.

— Я не буду колдовать, если рядом со мной нет наставника, иначе мою палочку сломают — нестройно и неуверенно повторили Сколь и Хати.

— Очень хорошо, — кивнул Сэмюэлсон. — Следующее: «Я не буду использовать запрещённые заклинания, иначе мою палочку сломают».

Он требовательно поглядел на подростков, и те, всё ещё недоверчиво на него глядя, повторили:

— Я не буду использовать запрещённые заклинания, иначе мою палочку сломают.

— Хорошо, — снова кивнул Сэмюэлсон. — И последнее на сегодня: «Я не буду колдовать при магглах, иначе мою палочку сломают».

— Я не буду колдовать при магглах, иначе мою палочку сломают, — послушно повторили Хати и Сколь, опять переглядываясь и старательно скрывая усмешки.

— Это всё на сегодня, — сообщил им Сэмюэлсон. — Палочки вы получите не ранее, чем вы и ваш опекун подпишете магические контракты по форме 18-314DН и предоставите — вероятно, это сделает мистер Винд — документы, подтверждающих уплату наложенного на вас штрафа — и лучше бы ему поторопиться. А сейчас мы пригласим вашего опекуна и подпишем бумаги, — сообщил он и, невербальными чарами распахнув дверь, неожиданно громко проговорил: — мадам Монаштейн, будьте любезны, мы ждём.

Когда та вошла, он, призвав ещё один стул, пригласил её присесть к столу рядом со Сколь и, вынув из ящика три одинаковых пергамента, раздал их каждому по экземпляру.

— Контракт, — сказал он. — Прочитайте внимательно — обсуждению он не подлежит, — предупредил Сэмюэлсон, — однако знать, к чему он вас обязывает, вы обязаны. Вы можете отказаться его подписать — в этом случае отсрочка исполнения приговора будет отменена, и он будет приведён в исполнение немедленно.

— Они подпишут, — подала голос Мусидора Монаштейн. — Пожалуйста, дорогие мои, — ласково попросила она Сколь и Хати.

— Мы подпишем, — кивнула Сколь, первой, не читая, поставив свою подпись сперва на своём экземпляре, а затем и на двух других. Хати молча последовал примеру сестры. Следом за ним бумаги, на которых уже стояли две подписи — самого министра и Гестии Джонс — подписал и сам Сэмюэлсон. Экземпляр, ранее врученный «тётушке», он оставил себе, пергаменты же Хати и Сколь остались у них. — Вас проводят в комнату ожидания, — сказал Сэмюэлсон, — но должен предупредить, что если до шести вечера штраф выплачен не будет, вы не сможете покинуть стены Департамента правопорядка и будете препровождены в камеры предварительного заключения Департамента. Если же в течение суток штраф не будет внесён, то вы будете взяты под арест и дополнительно оштрафованы за то, что просрочили выплату. Вопросы?

— Нет, — после паузы ответила Сколь за них обоих.

— В таком случае, до встречи, — он поднялся и, очевидно, каким-то образом вызывал дежурного, в тот же момент появившегося на пороге его кабинета. — Проводите в комнату ожидания, — велел ему Сэмюэлсон и, наконец, попрощался: — Всего доброго.