Обратная сторона луны (джен)

Скабиор проснулся часа через два, обнаружив, что укрыт пледом, Поттера нет, а напротив него стоит МакДугал, который, собственно, его и разбудил.

— Боюсь, если вы в таком виде появитесь завтра на людях, — поздоровавшись, проговорил МакДугал, — в «Пророке» не удержатся от шуток по поводу шелудивых псов режима. Сильно болит? — спросил он, садясь напротив Скабиора на стул.

— Терпимо, — зевнув и тут же скривившись от боли в треснувших от зевка губах сказал Скабиор. — Вас Поттер прислал?

— Я всё равно работал, — кивнул МакДугал. — Встаньте, пожалуйста — я вас осмотрю.

Обрывки рубашки целитель снял со Скабиора одним движением палочки — и, закончив осмотр, наложил обезболивающее заклинание.

— Сейчас я всё обработаю, — сказал он, стирая остатки наложенной вечером Гвеннит мази. — Заживёт быстро, но зудеть будет достаточно ощутимо, несмотря на заклятье. Увы, чесаться пока нельзя.

— Переживу, — отозвался Скабиор.

— Мне не нравится ваше душевное состояние, — сказал МакДугал, начиная наносить свою мазь — тёмно-коричневую, почти чёрную, с резким древесно-травяным запахом. — Не хотелось бы повторения произошедшего. Я вам зелья оставлю и схему, как принимать их.

— Вы должны были ещё кое-что принести, — вспомнил Скабиор. — Зелье забывчивости.

— Принёс, — кивнул МакДугал. — Выпьете его ровно в одиннадцать утра завтра. У него есть некоторые побочные эффекты, — он улыбнулся и, отвечая на невысказанный вопрос Скабиора, пояснил: — Могут быть сложности с памятью о бытовых мелочах, которые вы обычно делаете автоматически, к примеру, шнурки завязываете, так же в крайне редких случаях возможны сыпь и распухание языка.

Скабиор молча кивнул — и МакДугал, качнув головой, умолк, тщательно втирая в его ожоги мазь. Дойдя, наконец, до лица, он попросил:

— Сядьте и закройте глаза как можно плотнее. Можете снова уснуть, — пошутил он, но Скабиор шутку не поддержал, просто сел и замер, крепко закрыв глаза. МакДугал принялся за его лицо, сперва аккуратно нанеся мазь на веки, и предупредил:

— Не вздумайте открывать глаза, пока я не разрешу. И постарайтесь не проглотить то, чем я намажу вам губы — на вкус оно ещё хуже, чем пахнет, а горло будет чесаться, словно вы ели шерсть. Аккуратнее.

Закончив, МакДугал попросил:

— Посидите так полчаса. А я пока проверю кое-что, если можно…

Скабиор молча кивнул — и пока он сидел, вздыхая время от времени и заставляя себя не думать о том, чтобы с остервенением начать чесаться, МакДугал чертил палочкой рядом с ним какие-то символы, замерял что-то и записывал результаты в большом блокноте в тёмно-серой обложке. Закончив, он посидел какое-то время, раздумывая, затем достал из саквояжа несколько пузырьков, пронумеровал их и сел писать инструкцию по применению.

— Можете смыть остатки, — сказал, наконец, он, оторвавшись от своего занятия и бегло осмотрев Скабиора. — Кожа там пока совсем тонкая и чувствительная, но выглядит всё вполне нормально.

Скабиор открыл глаза и, вытирая их и губы платком, на котором оставались тёмные следы мази, накинул на плечи плед.

— Я после вымоюсь, — пообещал он и, кивнув на бутылочки на столе, спросил: — Зачем столько?

— Я как раз пишу вам инструкцию. Магический выброс в вашем возрасте опасней, чем кажется. Ваш, правда, объясним, как я понял, и вызван эмоциями, но всё равно нельзя сделать вид, будто ничего не было. Я бы посоветовал вам начинать колдовать сейчас с чего-то простого, и мне не нравится ваше душевное состояние.

— Мне тоже, — усмехнулся Скабиор, заворачиваясь плотнее в плед. — Поэтому я и просил это зелье.

— Большая ошибка предполагать, что если вы забудете то, что вас сильно расстроило, ваше настроение сразу войдет в привычную колею, — сказал МакДугал. — Эмоциями нельзя манипулировать так легко, поэтому для начала попейте вот это, — он придвинул к нему одну из бутылочек. — По десять капель каждые три часа, и двадцать — на ночь.

— Весёлые зелья? — с некоторым удивлением спросил Скабиор. — Не знал, что их выдают в Мунго. И, кстати, сколько я должен?

— За счёт заведения, — отмахнулся МакДугал. — Выдают, конечно. У нас много чего выдают, — добродушно пошутил он, вызвав, наконец слабую улыбку. — Вы очень расстроены и подавлены — и если первому помочь по-настоящему зельями сложно, то со вторым они очень хорошо справятся.

— Вы не спрашиваете, что случилось, — сказал Скабиор.

— А вы бы ответили, если бы я спросил? — слегка усмехнулся МакДугал.

— Нет, — улыбнулся почти по-настоящему Скабиор.

— Тогда какой смысл сотрясать воздух понапрасну? — разумно возразил МакДугал.

— Как оно работает? — заинтересовался, наконец, Скабиор. — Зелье забывчивости? Я забуду… сколько?

— Ту модификацию, что я принёс вам, разработал один американский специалист, и работает она следующим образом: вы забудете своё самое сильное в эмоциональном плане переживание за последнюю неделю — и примерно по двенадцать часов до и после него. Возможно, вам следует написать себе какое-то письмо с напоминанием о каких-то событиях, — предложил он.

— Возможно, — задумчиво кивнул Скабиор. — А я же когда-то обещал вам кое-что… Я обещал, что покажу вам трансформацию. Я это помню, — сказал он серьёзно. — Как только Гвеннит закончит кормить и сможет снова пить аконитовое, первое полнолуние — моё, а второе — ваше. Увидите всё в подробностях.

После ухода МакДугала Скабиор выпил первые десять капель одного из оставленных ему зелий, пошёл в душ — и застрял на час, хотя искренне собирался вымыться быстро. То ли зелье ему помогло, то ли вода, как всегда, смыла что-то ещё, кроме обычной, физической грязи, но вышел Скабиор оттуда, чувствуя себя, по крайней мере, живым.

— Привет, — сказал он, выходя на крыльцо, на котором задумчиво сидела Гвеннит, тихо покачивая парящего рядом с ней в воздухе радостного Кристи.

— Как ты? — спросила она, поднимая на него голову.

— Живой, — он улыбнулся и, сев рядом с ней, обнял её за плечи. Она тут же обняла его в ответ и погладила по влажным после душа волосам. — У нас с тобой куча дел, — сказал Скабиор. — И самое сложное — выбрать тебе платье на завтра. Я воспользуюсь тем нарядом, что покупал для себя на твою свадьбу, а вот тебе понадобится что-то другое.

Она рассмеялась этой его шутке — чуть более громко и с таким облегчением, что он почувствовал себя виноватым. Это ведь страшно, наверное, увидеть своего отца таким обожжённым…

— Не знаю, объяснил ли тебе мистер Поттер, — заговорил он весело, — что тебя завтра ждёт… объяснил?

— Он сказал что-то про приглашения, — вспомнила она, — но я не поняла, куда.

— На бал, — он улыбнулся. — На бал по случаю победы и открытия фонда.

— Фонда? — переспросила непонимающе Гвеннит, и Скабиор вдруг сообразил, что ведь она же знать ничего не знает.

— Ох, Гвен, — он смущённо покачал головой. — Ты же… давай так, — решил он. — Сейчас у нас действительно много дел — я тебе всё расскажу вечером. И это будет долго и подозреваю, что очень трагично. А сейчас мы пойдём к мадам Малкин, — ему хотелось, чтобы на балу никто даже и не подумал осуждающе или с удивлением покоситься на Гвеннит, что было бы вероятно, если бы она появилась в маггловском платье, и поэтому вариант с ателье и магазинчиком Малкин был единственным, что он рассматривал. — И надо решить, возьмём ли мы Кристи с собой, или ты отнесёшь его к своим родственникам.

— Отнесу, — тут же сказала она. — Ты меня подождёшь?

— Мне сложно будет уйти покупать тебе бальное платье без тебя, — улыбнулся он. — Ну, иди. У нас, правда, очень немного времени — я не хотел бы спешить с выбором, поэтому давай не будем тянуть.

* * *

Народу у мадам Малкин в это воскресенье оказалось предсказуемо много, причём большинство были дамами. Некоторые покупательницы пришли со своими мужьями, большинство из которых оккупировали два стоящих друг против друга дивана и обсуждали погоду, открывшийся спортивный сезон, завтрашние гулянья и тому подобные вещи. Появление Скабиора и Гвеннит прошло незамеченным — а всего-то нужно было оставить дома знаменитое кожаное пальто и клетчатые штаны, и надеть тёмные брюки и простой неяркий пиджак. Так что они спокойно подошли к выставленным в большом количестве ярким платьям и начали их рассматривать. Гвеннит скользила кончиками пальцев по краям их рукавов и подолов, нигде не задерживаясь, и когда платья закончились, вопросительно обернулась на Скабиора.

— Тебе ничего не понравилось? — спросил он понимающе. — Какое тебе бы хотелось?

— Чёрное, — тихо сказала она. — Простое чёрное платье. Бархатное. И длинное. Но так нельзя, наверное? — спросила она неуверенно. — Бал же… все решат, что я в трауре…

— Хочешь чёрное — будет чёрное, — решительно сказал он. — Плевать, кто что подумает. Идём.

Он подвёл её к мадам Малкин и, дождавшись, когда та освободилась, сказал:

— Нам нужно чёрное бархатное платье для дамы.

— Не траурное, — быстро добавила Гвеннит.

Мадам Малкин внимательно её оглядела — и уточнила с улыбкой:

— Праздничное чёрное платье?

— Вечернее, — кивнул Скабиор. — А к нему шарф… или, пожалуй что, палантин. Но сперва платье.

— У вас замечательный вкус, — одобрительно проговорила мадам Малкин. — Нет ничего лучше правильного чёрного платья. Какой материал предпочитает мадам?

Гвеннит слегка покраснела, услышав подобное обращение, и проговорила смущённо:

— Бархатное. Длинное. И без рукавов... если можно.

— Как чудесно, когда клиент точно знает, чего хочет! — довольно сказала мадам Малкин. — Прошу вас. Посмотрите вот здесь.

«Здесь» было множество чёрных платьев. Скабиор быстро вытащил несколько бархатных — и решительно протянул Гвеннит одно. И когда Гвеннит, смущаясь, вышла к нему из примерочной, понял, что угадал.

— Оно совсем простое, — сказала Гвеннит, разглядывая себя в зеркале.

— Ты в нём совсем взрослая, — сказал он, становясь рядом с ней. — И… ты видишь, что ты красивая? Очень взрослая и красивая дама.

— Я… не знаю, — она провела руками по платью, обрисовывая ими свой контур своей фигуры. — Я себя почти не узнаю…

— А я ещё тебя причешу и накрашу, — пообещал он. — Но сюда надо что-то… сейчас.

Он отошёл к полке с шарфами и палантинами и, порывшись там, вернулся с прозрачным, затканным мелкими серебристыми звёздочками, который тут же накинул Гвеннит на плечи.

— Нравится? — шёпотом спросил он — и она, глядя, скорее, на отражающиеся в зеркале его блестящие азартом глаза, нежели на себя, заулыбалась и энергично кивнула.

— Теперь нужно найти серебряные туфельки, — сказал он, легко сжимая её обнажённые, прикрытые лишь невесомым газом плечи. — И сюда нужны какие-то украшения… я даже знаю, какие. И денег у меня на них хватит…

— Крис, — она счастливо улыбнулась и стиснула его руки — не потому, что так обрадовалась обещанным украшениям, а потому, что его мёртвый взгляд, наконец, ожил, и Скабиор стал вновь походить на себя.

— Да ты, оказывается, кокетка, — тихо рассмеялся он. — Стой — я позову мадам Малкин, пусть платье по фигуре подгонит. И пойдём дальше.

— Пойдём, — кивнула она радостно.

— У вашей дамы прекрасный вкус! — проговорила подошедшая к ним мадам Малкин, и Гвеннит тут же её поправила:

— Я не дама! Я его дочь.

— Дочь тоже может быть дамой, — наставительно сказала мадам Малкин, начиная подкалывать платье в некоторых местах. — Вы прекрасны, моя дорогая. И я надеюсь, что завтра вы, как следует, повеселитесь.

— Я тоже, — поддержал её Скабиор.

…Серебристые туфельки нашлись в одной из соседних лавок, а вот украшения Скабиор выбирал очень долго, совершенно измотав нескольких ювелиров, но так ничего у первых трёх и не купив. Гвеннит, которой нравилась половина того, что они предлагали, не спорила — после того ужаса, что она пережила накануне, удовольствие и азарт, с которым Скабиор занимался всем этим, были для неё дороже всех украшений мира. Наконец, едва взглянув на очередную палетку, он буквально схватил с неё что-то и, положив на ладонь, протянул Гвеннит:

— Нравится?

Это была гранатовая подвеска в виде капли на тонкой цепочке белого золота. Камень был очень ярким и показался Гвеннит похожим на кровь — но эта ассоциация не напугала её, а, скорее, понравилась.

— Спасибо, — она накрыла её ладонью, и он, наконец, сообразил, что она смотрит всё время на него, а вовсе не на своё отражение. Ему опять стало стыдно, и он дал себе слово успокоить её до завтра настолько, чтобы этот бал по-настоящему развлёк его дочку.