Обратная сторона луны (джен)

Осторожно! В тексте главы есть жестокие и, возможно, физиологически неприятные описания! Не советую читать за едой. Автор.

Надо сказать, что этот день и в аврорате выдался очень горячим — хотя утро ничего подобного не предвещало — солнце ярко заливало улицы Лондона, разогнав легкий туман, и день обещал быть тёплым и ясным.

Однако около полудня к ним явился всполошенный перепуганный мужчина с невнятным сообщением о том, что он явился забрать товар — кур, кроликов, яйца и некоторые овощи — на ферму Алдермастонов, что в нескольких милях от Хилфилда, и обнаружил там нечто чудовищное. «Словно самые страшные дни войны вернулись», — сказал он, вздрагивая. По его словам, выходило, что весь двор был залит кровью и усыпан кусками мяса, в которых можно было угадать части коровьих и свиных туш — двери же в дом были наглухо заперты, и ни на стук, ни на окрики ему никто не ответил.

Долиш, к которому направили посетителя, попросил его показать место — и, заглянув к Куту, вызвался взять это дело. Тот кивнул и попросил только:

— Возьми с собой Данабар.

Джон кивнул — и, окликнув ту, махнул ей рукой: мол, работаем.

Они стали почти напарниками в последнее время — это вышло само собой, вероятно, потому, что и ему, и ей категорически не хотелось сейчас ни утешения, ни поддержки, ни вообще разговоров на посторонние темы. Отработав вместе первое дело, на котором они оказались вдвоём почти что случайно — просто потому, что был уже вечер, и в отделе они остались одни — и Фей, и Джон обнаружили, что им, наконец-то, было спокойно и комфортно работать не в одиночку. Кут, надо отдать ему должное, очень быстро это заметил и, облегчённо вздохнув и благодарно помянув Мерлина, старался теперь ставить их в пару так часто, как это было возможно.

Заявитель аппарировал с ними прямо к ферме — и, к счастью, наотрез отказался входить с ними внутрь — чего, впрочем, они всё равно бы не допустили. Поблагодарив его и пообещав непременно вызвать в ближайшее время ещё раз, Данабар с Долишем открыли калитку — и остановились, оглядывая двор, в котором, казалось, взорвалась самая настоящая бомба, попавшая, как минимум, в пару коров и свинью.

Крови было так много, что она застыла крупными бурыми пятнами: впиталась в декоративную обсыпку газона и на весенней яркой траве выглядела практически черной. На садовой дорожке, вымощенной светлыми плитками, засохли капли, а швы красноречиво темнели от затёкшей в них крови. От погибших животных осталось совсем немного: авроры смогли заметить рога от коров да пару свиных копыт, а ещё сине-фиолетовые петли кишок, разбросанные по всему двору.

Джон и Фей переглянулись и, не сговариваясь, повернулись друг к другу боком вполоборота, так, что их спины образовали практически идеальный прямой угол. Говорить что-либо им не было нужно — они и так знали, как и что делать. Проверив двор на наличие опасных заклятий и ловушек, они медленно двинулись к двухэтажному кирпичному дому, двери и ставни которого были плотно закрыты. Обойдя двор, они подошли к двери — и, снова поначалу проверив её, начали вскрывать. Это оказалось неожиданно сложно: не сработала не то, что Алохомора (на что они, в общем, и не надеялись), но и более сложные заклинания. Наконец, Данабар подобрала одно — внутри что-то лязгнуло, грохнуло и упало, и дверь слегка приоткрылась.

В нос им ударил характерный железистый запах крови.

— Деннис Алдермастон, жена, сын и тёща, — шепнул Долиш услышанное им от заявителя.

Данабар едва заметно кивнула — и, открыв дверь шире, осветила коридор Люмосом.

Крови здесь было немного: лишь две цепочки следов, похоже, мужских, ведущих к двери и обратно, куда-то внутрь дома. Они прислушались, но в доме было совсем тихо — так тихо, что…

— Финита, — беззвучно проговорил Долиш.

Тишина изменилась, став не такой абсолютной — и всё же оставаясь тишиной. Данабар сглотнула — и медленно пошла по кровавому следу. Долиш шёл следом, прикрывая ей спину. Но нет, ничего… ничего — и никого, только в гостиной на потолке темнело жутковатое влажное бордовое пятно.

Какая-то тень метнулась на самом верху лестницы — Данабар мгновенно швырнула туда Экспелиармус, а Джон выставил щитовые чары… и оба оказались правы: наверху раздался шум упавшего тела, а Джон ощутил сильный удар о выставленный им щит. Бомбарда? Они почти бегом поднялись по лестнице — и увидели уже начинающего подниматься мужчину, которого Долиш мгновенно обездвижил невербальным Петрификусом. Одежда мужчины была насквозь пропитана кровью, которой он, упав, вымазал пол вокруг себя.

Данабар и Долиш переглянулись. Она вновь сглотнула — и он на сей раз сам пошёл первым, не потому, что в ней сомневался, а потому, что был куда старше, и случись что, выжить определённо лучше было бы ей.

От лестницы шёл небольшой коридор, по обе стороны которого располагалось шесть дверей — и одна из них, та, откуда вели окровавленные следы, была приоткрыта, и оттуда раздавался какой-то шорох. Джон слегка потянул её на себя — и, осветив комнату Люмосом, окаменел на самом пороге.

Комната была залита кровью. Она была всюду: на полу, стенах, на потолке… Повсюду были раскиданы куски тел — он не мог сразу сказать, скольких… В полу и в стенах были глубокие выбоины — и в те, что на полу, еще несколько часов назад стекала тёмная, начинающая сворачиваться кровь, которая сейчас уже полностью просочилась сквозь деревянные перекрытия. Одна из стен в двух местах была пробита насквозь, и через дыры можно было, наверное, увидеть соседнюю комнату, если поярче всё осветить.

А посреди всего этого на полу сидел маленький мальчик и что-то с увлечением то ли сосал, то ли грыз. От света он зажмурился и оставил своё занятие — а потом и захныкал.

Сзади сдавленно ахнула Данабар. Это тихое восклицание будто бы разбудило Джона, едва не впавшего в совершенно неуместный транс от увиденного.

Он уже видел подобную комнату… Только там малыш тоже был мёртв.

Но ведь до полнолуния ещё далеко… что здесь случилось?!

Он вошёл — и, холодея от хруста каменной крошки и чавкающих звуков, с которыми его ботинки отлипали от покрытого уже загустевшей кровью пола, подошёл к ребёнку и подхватил его на руки — и увидел, что тот только что с таким упоением обсасывал.

Палец.

Явно женский — с коротким ногтем, покрытым уже частично ободранным детскими зубками светло-розовым лаком.

Его вдруг замутило — резко и неожиданно, желудок свело, и его, аврора, повидавшего столько всякого, что даже предположить подобное было нелепо, стошнило сильно и бурно. Данабар, которая, к счастью, не видела, что делал малыш с этим пальцем, молча забрала у Долиша ребёнка и очень тревожно спросила:

— Джон, ты в порядке?

— Да, — он утёр губы тыльной стороной ладони, морщась, ликвидировал следы рвоты и сделал несколько глубоких вздохов и выдохов. — Извини.

— Ничего, — отозвалась она. — Джон, у него палец… в руках.

— Я видел, — кивнул он, оборачиваясь и вновь ощущая острую тошноту при виде ребёнка.

— Я сама, — Данабар, видя, что ему плохо, понесла малыша к двери. — Идём, здесь потом всё осмотрим — живых тут уже точно нет. По крайне мере, Гоменум Ревелио не показал никого, кроме тех, кого мы уже нашли.

— Тел не меньше двух, — хрипловато сказал он, отворачиваясь, чтобы осмотреть комнату, и вновь глубоко дыша. — Ребёнок вот — а муж там. Больше никого из семьи нет… Надо осмотреть дом и ребят вызвать.

— Ребёнку от Петрификуса ничего не будет, — решила Данабар и, вынеся мальчика в коридор (и успев, хвала Мерлину, отобрать его жуткую игрушку), наложила на него ещё дезилюминационные и щитовые чары и уложила в угол.

— Стой здесь, — велел Долиш, — я посмотрю. Прикрой меня.

Она кивнула, и он прошёл по остальным комнатам. В первой же из них был разгром — похоже, что здесь была спальня, но почти вся мебель была разнесена в щепки, настолько мелкие, что никакое Репаро бы тут уже не сработало. Соседняя выглядела не лучше, и следующая, и ещё одна… Дом был разгромлен — и ванные комнаты, и кладовка, вообще всё — и это при аккуратных коридоре и лестнице, так же, как и при совершенно целом первом этаже. Что, ради Мерлина, могло тут случиться?

Джон никак не мог отделаться от жуткого ощущения, что он однажды уже видел всё это. Совсем в другом месте и по другой причине — но там всё с самого начала было вполне очевидно: полнолуние, утро, оборотень и его растерзанная семья… но здесь?

— Чисто, — сказал он, возвращаясь. — В доме больше никого нет.

— Думаешь, это он? — спросила она, кивая на лежащего на полу мужчину.

— Думаю, — кивнул он. — Но всё может быть. Начиная с Империо.

— И заканчивая «весёлыми зельями», — кивнула она. — Уходим?

— Я возьму его, — сказал он, подходя к мужчине.

Ну не мог он взять в руки это дитя. Понимал, что тот ни в чём не виновен, понимал, что мальчик, скорее всего, ничего не понял и не запомнит — но взять его на руки не мог.

Хотя заставил бы себя, безусловно, будь бы он здесь один.

…Отправив то ли подозреваемого, то ли пострадавшего в камеру — снимать заклинание с него Долиш до появления целителя на всякий случай не стал, лишь раздел полностью, тщательно запротоколировав весь процесс изъятия, произведённого в присутствии двух дежурных — ибо одежда теперь являлась уликой. Последовательно он снял с Алдермастона старую и ветхую, кое-где подранную и небрежно зашитую тёмно-коричневую мантию, цвета которой было почти что не видно из-за пропитавшей её насквозь крови, пару резиновых тёмно-зелёных сапог, тоже покрытых отвратительными бурыми брызгами, тёмно-синюю, отнюдь не новую рубашку с оторванной нижней пуговицей, ремень и старые чёрные брюки… Сняв, наконец, и бельё, он укрыл Алдермастона одеялом и оставил так до прихода целителя.

Ребёнка Данабар отправила в Мунго: не в аврорате же его держать, в самом деле. К вечеру найдутся какие-нибудь родственники — а пока пусть побудет там.

В доме они провозились до вечера — а когда вернулись, их ждал сюрприз: осмотр подозреваемого, оказавшегося вполне ожидаемо Деннисом Алдермастоном, выявил у него, во-первых, острый бред преследования, а во-вторых, позволил обнаружить его причину.

— Похоже, что это зелья, — устало сказал МакДугал, кладя на стол исписанные пергаменты. — Есть список того, что нашли в доме?

— Да ничего необычного, — пожал плечами Долиш, протягивая ему список. — Весёлые зелья, значит? — кивнул он мрачновато.

— Не думаю, — возразил МакДугал. — Не похоже… могу я получить образцы?

— Разумеется, — нахмурился Долиш. — Не они? А что тогда?

— Вы не представляете, как могут быть опасны самые обычные зелья из некачественных ингредиентов, — вздохнул МакДугал. — Это предварительное заключение — и я напоил заключённого, в том числе, и снотворным, он проспит до завтрашнего утра. Весьма вероятно, что он ничего помнить не будет, — предупредил он.

— На то легилименция есть, — кивнул Долиш. — Благодарю вас.

— До завтра, — попрощался МакДугал, вставая.

— До завтра, — кивнул Долиш.

— …Мальчика опознали, — сказала после его ухода Данабар. — Сын. Есть две тётки — по матери и по отцу, кому первой сообщать будем?

— Останки не опознали? — невежливо ответил он вопросом на вопрос.

— Нет, — вздохнула она. — Там по кусочкам собирают… не то, что лиц — голов не осталось. Но опознаем.

— Да, — кивнул он.

— Если спешишь — ты иди, — предложила, внимательно посмотрев на него, Данабар. — Я сама тут закончу. А завтра продолжим. Спешить больше некуда…

— Спасибо, — он встал. — Извини, что бросаю…

— Иди, — она улыбнулась — редкий случай для неё в последние полгода.

— Спасибо, — повторил он — и ушёл.

Однако домой Джон не пошёл. Поначалу он вообще не пошёл никуда конкретно — просто шёл и шёл по маггловским улицам.

Это всё было так похоже на то, что он полтора года назад показал этой девочке, его маленькой невестке Гвеннит… Он помнил, как осматривал тот, другой дом. И был раздосадован, когда ублюдка, сотворившего тот кошмар, нашли повесившимся в камере — потому что, тогда он считал, что эта тварь должна жить, жить — и вспоминать, каждый миг вспоминать всё это.

Но здесь был вовсе не оборотень… Обычный парень — всю вторую половину дня они опрашивали соседей, знакомых, покупателей, поставщиков… Все они отзывались о Деннисе Алдермастоне как о приветливом сосредоточенном парне, который в последнее время был встревожен разве что нашествием слизней, пожирающих его высаженную в парники капустную рассаду. Что, что могло с ним случиться? Джон был уверен — чуял, что всю эту бойню устроил он, однако причины пока что даже представить себе не мог. Однако сейчас это было не так и важно — важным было совсем другое…

Он резко остановился и, оглядевшись, зашёл за ближайшее дерево — и аппарировал прямо домой, где сразу же пошёл в душ, вымылся, переоделся и, перебросившись парой фраз с женой, вновь аппарировал.