Обратная сторона луны (джен)

Утром следующего дня — впрочем, утром это можно было считать довольно условно, ибо, ещё когда он проснулся, часы (небольшие, очень красивые каминные часы, которые кто-то подарил им на свадьбу, и которые с первого взгляда невероятно понравились Гвеннит, а у обоих мужчин вызывали лишь снисходительную понимающую улыбку — они были сделаны в виде нарядного домика, украшенного розами и остролистом, и бой их, во время которого в его окнах мелькали разные птицы, в полночь и в полдень вылетающие на крыльцо, был больше похож на перезвон колокольчиков) как раз отбивали двенадцать ударов — Скабиор, позавтракав, отправился в Хогсмид.

К Керкам.

Эндрю ему обрадовался — это было очень заметно — что весьма порадовало Скабиора. Дождавшись, когда из магазина выйдет парочка покупательниц, похоже, зашедших сюда просто полюбопытствовать, а ушедших с парой ярких перчаток каждая, он сказал:

— Есть разговор.

— Хотите, закроюсь пока? — предложил Керк.

— Нет нужды… разговор недолгий, а посетителей отгонять негоже — я лучше прервусь, если что, — любезно отказался Скабиор. — Как жизнь?

— Прекрасно, — улыбнулся Эндрю. — Но вы говорите, зачем пришли — я не большой любитель всех этих вступлений. Могу я что-то сделать для вас?

— Как раз можете, — кивнул Скабиор. — Не совсем, правда, для меня… но. Есть один парень — не так давно обращённый. С полгода примерно, если я правильно помню. Возьмёшь в ученики?

— В ученики? — очень удивился Эндрю. — Не знаю. У меня никогда учеников не было — и, честно сказать…

— Я прошу, — проговорил Скабиор с нажимом. — Пока до осени. А если всё сложится — то и дальше.

— По большому счету, я не обязан, конечно, — помолчав, протянул Керк задумчиво.

— Нет, — с улыбкой подтвердил Скабиор. — Формально ты со мной расплатился, — он похлопал по своему роскошному чёрному пальто.

— Формально да, — кивнул Эндрю. — Но вы знаете… Мне — может быть, и напрасно, конечно, — кажется, что моя жизнь стоит дороже даже очень хорошо сшитой драконьей шкуры. Я возьму его, мистер Винд. Приводите. Но с одним условием, — добавил он хитро.

— Боюсь даже предположить, — сделал большие глаза Скабиор. — Давай поторгуемся… что за условие?

— Одну секунду, — сказал Эндрю, выходя в заднюю комнату и возвращаясь со свёртком. — Надеюсь, я правильно определил ваш размер, — сказал он, кладя его на прилавок.

Скабиор тут же его развернул и, обнаружив там пару чёрных, к его пальто, перчаток, немедленно натянул их. Они сели, словно бы были на него сшиты — и он, с удовольствием их разглядывая, поглядел на Керка с довольной улыбкой и протянул:

— Ну… Полагаю, что могу принять ваше условие, — и тут же добавил с искренней благодарностью, — спасибо. Роскошный подарок. А мальчишка — вы с ним построже. Он бестолковый, должен предупредить… но, мне кажется, неплохой. И аппарирует просто отлично — можно приспособить курьером.

— Разберёмся, — кивнул Эндрю. — Приводите.

Поскольку времени до обговоренной встречи в Мунго оставалось с приличным запасом, Скабиор решил заглянуть ненадолго в «Спинни Серпент» — и, в итоге, в клинику слегка опоздал, явившись туда почти в половине пятого. Гарольд обнаружился в приёмном покое — сидел, неожиданно прилично одетый, с большим бумажным пакетом в руках.

— Надеюсь, не яблоки? — уточнил, подходя к нему, Скабиор.

— Нет, — серьёзно ответил он. — Там пироги материны — с капустой и с мясом.

— Пироги, — облизнулся Скабиор, вспоминая полученный вчера и уже практически уничтоженный их с Гвеннит усилиями принесённый им накануне пирог. — Передай матери, кстати, что он был прекрасен. Ну, идём, что ли… и не гляди так печально, — хлопнул он его по плечу. — А то у тебя такой вид, будто ты идёшь проведывать неудачно выздоравливающую после обнадёживающе тяжёлой болезни тётушку.

Гарольд слегка улыбнулся, поднялся — и они направились к лифту.

Уоткинс встретил их очень радостно — и совершенно не изменившись. Разве что, к рогам теперь было подвешено нечто, больше всего напоминающее воздушные шары, призванное скомпенсировать вес этого впечатляющего украшения, красующегося на голове пациента, и плотно укутывавшая рога ткань была куда чище той невнятного цвета тряпки, что выдал им Фенг. Сам Флавиус лежал на кровати, прислонившись спиной и рогами к стене — в халате и в мягких толстых носках.

— Целители решили, что отпиливать их будет опасно — и они слишком большие для всего остального. Поэтому нужно сбросить их, как они говорят, естественным образом.

— Вроде, олени раз в год линяют? — уточнил Скабиор — и, засмеявшись, поправился: — В смысле, лоси и, конечно же, рога сбрасывают.

— Они дают мне какие-то зелья, чтобы было быстрее, — заулыбался Уоткинс. — Но, говорят, это займёт недели две…

— Я смотрю, вы весьма популярны, — сказал Скабиор, кивая на громоздящиеся на трёх стоящих вдоль стены тумбочках букеты цветов и всевозможные коробки со сладостями.

— Вы знаете — да! — с лёгким удивлением проговорил он. — Так неожиданно… и приятно, — искренне улыбнулся Уоткинс. — Вы угощайтесь, пожалуйста! — предложил он, неловко качнув головой и сделав приглашающий жест. — Мне в жизни столько сладкого не съесть.

— О, спасибо, — весело сказал Скабиор, подтолкнув локтем Гарольда и подходя к тумбочкам. — Можно, я возьму это? — спросил он, беря одну из коробочек с драже «Берти Боттс».

— О, забирайте, конечно… я ребёнком их переел, так что, берите хоть все, — предложил он им обоим.

— Все — это слишком, — возразил Скабиор с улыбкой, сунув коробочку в карман. — А Гарольд вам тоже гостинец принёс… Правда, не сладкий, — он подошёл к застывшему у двери юноше и подтолкнул его вперёд.

— Вот, — сказал тот, подходя к кровати и неловко ставя на её край свой пакет. — Мама передала.

— Ваша матушка передала мне что-то? — изумился Уоткинс.

— Его матушка их испекла, — пояснил Скабиор и добавил: — Он просто очень стесняется.

— Я так признателен вам обоим! — с искренней теплотой проговорил Уоткинс. — Боюсь, я бы там до утра просидел… вы просто спасли меня.

— Да, ну что вы, — отмахнулся Скабиор. — Мы тоже погрелись немножко в лучах вашей славы… А, кстати — наверное, колдографии у Фенга уже готовы. Пойду-ка я схожу, заберу их, — предложил он внезапно. — А ты оставайся — я скоро, — он махнул им рукой и исчез за дверью палаты.

Воцарилось молчание, которое минут через пять прервал Уоткинс:

— Скажите, мистер… А я даже вашего имени не знаю, — смутился он. — Ваш друг назвал вас, кажется, Гарольдом…

— Я не Гарольд! — оборвал его Гарольд. — Просто Гарри.

— А я тогда просто Флавиус, — представился тот ещё раз, протягивая ему руку. — Я вот спросить хотел… Скажите — а вы не знаете кого-нибудь, кто хотел бы немного заработать? Просто… вы понимаете, — он смутится, — у меня дома живут улитки и хамелеончики, их кормить надо и опрыскивать… это всего раз в день — я тут всё написал очень подробно, что делать… я заплачу — правда, не знаю, сколько это стоит… может быть, галеон за день? — неуверенно предложил он.

— Я так могу, — отрывисто проговорил Гарольд. — В смысле — просто, без денег. Мне не трудно.

— Ох, — Уоткинс даже покраснел. — Вы просто… вы просто меня спасаете же! Но просто так — это же как-то… я бы хотел отблагодарить вас хоть как-нибудь!

— Не надо, — мучительно, почти со слезами попросил Гарольд. — Я просто… просто…

Он всхлипнул и отвернулся, умолкнув. Он задыхался — от стыда, огромного и горячего, захлестнувшего его с головой и словно забившего горло плотным большим комком.

— У вас что-то случилось? — тихо и очень сочувственно спросил Уоткинс, с заметным трудом отрывая рога от стены и придвигаясь к юноше. Тот мотнул головой и отвернулся ещё сильнее, хватая ртом воздух. — Мне жаль… я очень сочувствую вам, — искренне проговорил Флавиус, растерянно глядя на Гарольда. — Я могу помочь чем-нибудь? Вы только скажите…

Он очень осторожно и неуверенно коснулся его плеча — и этого прикосновения Гарольд уже не выдержал: дёрнулся, обернулся и проговорил, стирая отчаянные, горячие слёзы:

— Это я с вами сделал! Я, понимаете?!

— Правда? — удивлённо переспросил Уоткинс. А потом… улыбнулся: — Вы очень… вы просто удивительно талантливы, Гарри! Но… но почему?

— Я, — он, дрожа, закусил нижнюю губу, зажмурился — и выпалил: — Я должен был вас убить. А вышло вот это. Простите… Простите, пожалуйста, — он замер, хватая ртом воздух и не открывая глаз. Его трясло — Уоткинс, совершенно растерявшийся, посидел рядом с ним какое-то время, а потом накинул ему на плечи своё одеяло и, неловко пытаясь обернуть его вокруг юноши, проговорил:

— Убить… должны были… но почему? Я обидел вас чем-то?

— Не меня, — еле слышно прошептал Гарольд, помотав головой — сперва слабо, а потом всё сильней и сильнее. — Не меня, нет… Меня просто… Мне просто… велели…

— А-а… я, кажется, понял, — проговорил тот задумчиво. — Но это же… я не ожидал никак, что… ну что вы, — он вздохнул и, явно не зная, как следует утешать, потянулся к его плечу, но дотронуться до него — даже сквозь одеяло — так и не решился. — У вас неприятности теперь, да? — грустно спросил он.

— Это у вас неприятности! — прокричал Гарольд, поворачиваясь, наконец, к нему. — Вы что, не поняли?! Я! Должен был! Вас! Убить!

— Я понял, — кивнул Уоткинс. — Но у нас в патентных отделах такое бывает… это ничего — я просто предупрежу службу безопасности министерства, что мне угрожали… и я ничего, конечно же, не скажу про вас, — добавил он успокаивающе.

— Бывает? Ничего?! Как вы… как вы так вообще можете?! Вас убивают — а вы… вы…

— Вы не кричите так, — попросил его Флавий, оглядываясь на дверь. — Тут всё время кто-нибудь ходит… услышат — у вас могут быть неприятности…

— Вы что… вы меня поняли? Вы поняли, что я…

— …должны были убить меня, — улыбнулся Уоткинс. — Я понял, конечно. Но вы, кажется, этому вовсе не рады… а что теперь будет с вами? Я уверен, что у нас в департаменте это решат как-нибудь, не волнуйтесь! Но вы… как же теперь вы?

— Вы, правда, совсем не боитесь, — потрясённо проговорил Гарольд.

— Смерть — это вовсе не страшно, — опять улыбнулся Уоткинс. — И она ведь у всех разная и своя… вот, например, мой папа — на метле летал превосходно, а какие финты крутил! Ну, кто мог ожидать этого столкновения с маггловским вер-то-лё-том, — он немного грустно вздохнул. — И вы знаете — я думаю, теперь это будет просто бессмысленно: слишком много внимания… не тревожьтесь. И я очень тронут, что вы предупредили меня, — сказал он растроганно. — Не думайте, я никому не расскажу ничего про вас, обещаю. А вы в самом деле можете покормить моих питомцев, пока я тут застрял с этим? — спросил он, слегка покачнув рогами. — Я очень переживаю за них — они там уже почти двое суток голодные, улиткам это чрезвычайно вредно…

— И вы мне дадите ключ? — недоверчиво спросил Гарольд. — После того, что узнали?

— Дам, конечно — как вы иначе ко мне домой попадёте? — пошутил Уоткинс. — И если я могу вам помочь чем-нибудь… я, правда, не знаю, чем… и не расстраивайтесь вы так из-за меня, смотрите: вместо трагедии вышло же чудесное приключение!

Гарольд, глядя на него совершенно заворожённо, кивнул.

— Вот и славно… вы не поможете мне? — попросил Уоткинс, осторожно возвращаясь назад и с видимым облегчением вновь прислоняя рога к стене. — У меня там в тумбочке записи — я всё очень подробно написал, кого как кормить, где брать корм… всё, в общем.

Гарольд молча поднялся, пошатываясь, и, отыскав в тумбочке большой блокнот, протянул его Уоткинсу, глядя на него с немым восторгом.