Ничего личного. Это просто работа (гет)

Сознание возвращалось, медленно и нехотя пробуждая все имеющиеся органы чувств.

Сначала слух: шорохи, скрип, шаги.

Потом обоняние: немного затхлый воздух, приправленный терпкими нотами мужского одеколона.

Вкус: тошнотворный металлический привкус во рту.

Осязание: онемевшая правая щека, гудящая голова, заломленные за спину и скованные руки.

Зрение… Только оно почему-то не хотело работать. Тяжёлые, словно склеенные, веки не хотели подниматься. Она уже пыталась несколько раз открыть глаза, но все попытки были напрасными.

— Пора просыпаться, принцесса, — её грубо тряхнули за плечи.

В голову словно ткнули острой спицей; боль вызвала новый приступ тошноты, но зато она смогла, наконец-то, открыть глаза. Маленькая комната, голые светло-серые стены, справа — окно, слева — дверь. У стены напротив — стол, массивный, старинный, единственный предмет мебели в этой комнате, за исключением стула, на котором сидела она.

— На меня смотри, — кто-то резко дернул её за подбородок, заставляя поднять голову. Парень, молодой, симпатичный. Холодные серые глаза, лохматые, необычного розового цвета растрёпанные волосы. Синие джинсы, белая футболка. Это он был в гараже?

— Кто вы? Что вам от меня надо?

Резкий, сильный удар по лицу.

— Будешь говорить только тогда, когда я разрешу. Поняла?

Ещё один удар, по другой щеке.

— Да.

— Умница, — парень отступил на шаг, критически осмотрел с ног до головы и удовлетворенно кивнул. — Сойдет. Только ещё кое-что добавим.

Он снова шагнул к сидящей на стуле девушке и резко рванул блузку. Ткань затрещала, пуговицы посыпались на пол.

— Порядок. А теперь ни звука. Хотя… Можешь немного поплакать.

Криво усмехнувшись, парень подошел к столу и включил стоящую там на невысоком штативе камеру. Красная лампочка, показывающая, что ведётся запись, несколько раз мигнула и застыла, уставившись на жертву немигающим глазом. Девушка со страхом наблюдала за своим мучителем. Тот, закончив с камерой, взял что-то со стола и молча пошел к ней. «Немного поплакать»? При всём желании сейчас она не смогла бы выдавить из себя ни звука. В руках парня был нож. Широкое лезвие, зазубренный край, тонкий, слегка изогнутый кончик. Такие ножи бывают только в фильмах ужасов, у самых шизанутых маньяков. Но ведь она не в кино! «Мамочка… — пронеслось в голове. — Нет, я не хочу, пожалуйста…».

Люси закусила губу и закрыла глаза, чтобы не видеть своей надвигающейся смерти. Ее мучитель зашёл ей за спину и, схватив за волосы, резко дёрнул назад, заставляя откинуть голову. Холодное широкое лезвие плашмя легло на грудь, отодвинув ткань блузки, и, слегка нагревшись, начало выписывать на теле замысловатые узоры. Скользнув вверх по шее, нож на секунду замер и вдруг, словно соскользнув, с усилием чиркнул по коже. Девушка вздрогнула. По шее тонкой теплой струйкой потекла кровь. Парень отпустил ее, но Люси так и сидела, запрокинув голову. Страх парализовал её, лишив возможности и желания двигаться. В голове была звенящая пустота. Она не знала, почему он не убил её сейчас. Вряд ли из жалости. Видимо, это ещё не конец.

Люси слышала, как её мучитель ходил по комнате, негромко насвистывая. Щелкнула, отключаясь, камера. Бряцнул упавший на стол нож. Голова не анализировала, просто констатировала услышанное. Собравшись с силами, девушка открыла глаза. Парень снова стоял рядом, с усмешкой смотря на неё.

— Страшно? — спросил он, как-будто речь шла о чем-то обыденном и несерьезном.

— Да, — даже одно слово далось с трудом.

— Мне нравится, когда меня боятся.

Он вдруг наклонился к ней и, схватив за плечи, провел языком по правой стороне шеи, там, где минуту назад царапнул ножом. Там, где была кровь.

Люси почувствовала, как внутренности сжимаются в горячий комок и поднимаются к горлу.

— Пусти…

— Не бойся, я не кусаюсь.

Шутник, вашу мать…

— Меня сейчас вырвет, — борясь с позывами, прохрипела она.

Парень отшатнулся, пару секунд смотрел на неё, потом схватил за плечо и потащил к двери. Комната, коридор, ещё одна дверь. За ней оказалась ванная. Розововолосый пихнул её к унитазу и резко дернул вниз. Она больно ударилась о кафель коленками. Парень, по прежнему держа девушку одной рукой за плечо, другой схватил за волосы и заставил наклониться ниже. Очень вовремя. Сильный спазм сжал горло, и её вывернуло наизнанку. Потом ещё раз, ещё… Она задыхалась, по лицу текли слёзы. Наконец это прекратилось. Тошнота не прошла, но организм немного успокоился, устав заниматься самоистязанием. Девушка тяжело сглотнула горькую слюну:

— Всё…

Парень нажал на смыв. В лицо полетели мелкие, холодные капли. Люси закрыла глаза. Ей уже было всё равно: унижение и страх притупили все остальные желания, кроме одного — тихо и незаметно сдохнуть. Но этого удовольствия её лишили. Парень снова потянул за плечо, заставляя встать, и подтолкнул к раковине. Схватив за волосы одной рукой, другой умыл ей лицо, а затем, сделав ладонь «лодочкой», набрал воды, чтобы она смогла прополоскать рот. Люси не сопротивлялась. Закрыв воду, парень снова дернул её за плечо, заставляя куда-то идти, но девушка не смогла сделать и пары шагов: ноги подкосились, и она упала на пол. Розововолосый вздохнул и, взяв Люси на руки, куда-то понес. Куда — она уже не видела, глаза закрылись, в ушах звенело. Потом её довольно грубо опустили на какую-то мягкую поверхность и слегка похлопали по щекам, пытаясь привести в чувство.

— Что с тобой? — его голос пробивался к ней, словно сквозь вату.

— Мне холодно.

Парень потрогал её лоб и куда-то ушел, но почти сразу вернулся и снова затормошил:

— Открой рот. Это градусник.

Она ещё помнила, как он чертыхался, забрав у неё термометр, как звонил кому-то, спрашивая, что делать. А потом наступила темнота.