На грани (гет)

Всё плохо.

Это яснее ясного.

Прошел едва месяц с тех пор, как Маринетт начала учебу, и дела просто ужасны.

Однако теоретически у нее есть всё, чтобы быть счастливой. Она поступила в школу своей мечты, пользуясь безоговорочной поддержкой родителей. Занятия ее увлекают, первые результаты блестящи, а среди однокурсников она без малейших трудностей заводит новых друзей.

Она должна бы излучать счастье. Чувствовать себя такой довольной, такой легкой, что у нее должно бы появиться чувство, будто ноги не касаются земли.

Тем не менее — ничего этого нет.

Напротив, Маринетт чувствует себя тяжелой, словно отныне на ее плечи давит непосильный груз.

Конечно, с одной стороны, дело в Адриане. Его отъезде. Его отсутствии. У Маринетт разбилось сердце, когда он улетел на другой берег Атлантики, и не проходит и дня, чтобы ее мысли не обращались к нему. Каждый раз она разрывается между чувством вины, сожалениями и глубокой грустью, одновременно с тревогой спрашивая себя, как у Адриана дела.

Его жизнь разбилась вдребезги, и она по-прежнему винит в этом себя.

Сотни раз она собиралась послать ему сообщение. Просто чтобы получить хоть какие-то новости. Просто чтобы убедиться, что у него всё хорошо.

И сотни раз она передумывала. Что сказать? Что она любит его? Что она глубоко сожалеет о том, что произошло? Что она предпочла бы, чтобы Бражник не был его отцом?

Зачем? Зло уже совершилось.

И всё же однажды Маринетт решается. Призвав всё свое мужество, она посылает Адриану короткий e-mail, желая ему всяческого счастья в новой жизни и спрашивая, как у него дела. Но письмо остается без ответа, и ее уставшее сердце получает еще одну трещину. Алья пытается ее утешить, заверить, что, если Адриан не отвечает, дело вовсе не в Маринетт. Адриан пытается перевернуть страницу, объясняет Алья удрученной подруге. Он бежит от мира моды, от старых друзей, ото всего, что может напомнить ему о Париже и об отце.

— Даже Нино с трудом связался с ним, — вздыхает Алья. — Ему пришлось буквально преследовать его много дней, чтобы он соизволил ответить на его сообщения. А ведь он все-таки его лучший друг!

И, как всегда, когда она думает об Адриане, Маринетт стискивает зубы и пытается убедить себя, что время излечит раны.

Но каким бы жестоким оно ни было, этого горя недостаточно, чтобы объяснить безысходное ощущение уныния, которое давит на Маринетт. Она всей душой любит то, чем занимается. Дизайн — то искусство, которое ее увлекает, и к которому у нее особый талант — такой талант, что ее работы регулярно составляют гордость ее преподавателей. Каждый день она шьет, рисует, узнает больше о мире, который завораживает ее.

И с каждым днем она немного больше падает духом.

Маринетт не знает, что делать, чтобы ей стало лучше. Словно ее мир постепенно потерял краски, став серым, а она даже не заметила. Маленькие повседневные радости потускнели. Ее улыбки потеряли свой блеск. Даже долгие прогулки по любимому городу больше не служат бальзамом для сердца.

У Маринетт ощущение, будто она лишь тень себя. Будто она делается невыразительной, исчезает, словно постепенно растворяется в тумане. Однако она борется. Она постоянно спрашивает себя и пытается понять, что с ней происходит.

Дело не только в Адриане, это точно. Есть что-то еще.

Но вопреки всем попыткам самоанализа и прочим мысленным странствиям, ничто не помогает. Маринетт чувствует себя пустой. Отчаянно, ужасно пустой. Она лишь оболочка без души, которая влачит грустное существование, спрашивая себя, куда подевалась ее жизнерадостность.

А потом однажды очевидность ударяет ее с такой силой, что у нее перехватывает дыхание.

Ей не хватает прежней жизни.

Просто-напросто.

Маринетт едва не плачет, настолько теперь всё кажется ясным.

Она пыталась убедить себя, что может идти дальше, она яростно пыталась убедить себя, что отдать свой камень чудес было для нее лучшим исходом. Но после недель, проведенных в полнейшем отрицании, она вынуждена признать, что ошибалась.

В течение трех беспокойных лет она была Ледибаг. Героиней Парижа. Той, которая заботилась о жителях столицы и противостояла супер-злодеям. И теперь, когда она всего лишь Маринетт, ее существование кажется ей унылым. Безвкусным.

Двойная жизнь вносила соль, которой теперь не хватает в ее повседневности. Со сжимающимся сердцем она вспоминает о возбуждении, которое испытывала каждый раз, облачаясь в костюм, и об удовольствии постоянно находиться в центре действия. Быть Ледибаг означало для нее быть кем-то необыкновенным. Быть полезной, иметь свое место в мире.

Жить.

Маринетт удивлена силой своих чувств. Оглушена. Ошеломлена.

Никогда бы она не подумала, что может настолько сожалеть о своем статусе героини. В отличие от Черного Кота, который принял жизнь супер-героя так, словно ждал этого момента с рождения, Маринетт вначале рассматривала эту роль как принуждение. Долг, который она считала себя обязанной исполнять, поскольку ее назначили.

Ей понадобилось время, чтобы свыкнуться со статусом героини, чтобы найти достаточно веры в себя, чтобы полностью принять на себя эту роль. Потом с течением дней, недель, она втянулась в игру и не меньше напарника испытывала горячее увлечение ролью защитницы Парижа.

Ей нравилось быть Ледибаг. Она даже обожала это.

Тем не менее она всегда была убеждена, что, когда настанет день уйти в заслуженную отставку, она прекрасно сможет перевернуть страницу.

Теперь она понимает, что глубоко заблуждалась.

Тем же вечером, впервые после поражения Бражника, Маринетт заглядывает в Ледиблог. Она пропускает статьи о последнем сражении и сотни и тысячи сообщений посетителей, которые спрашивают, есть ли у кого-нибудь хоть какие-то идеи, куда исчезли Черный Кот и Ледибаг после победы над врагом.

Вместо этого она смотрит фотографии и видео, которые Алья годами увлеченно скапливала в Ледиблоге.

Со слезами на глазах Маринетт часами разглядывает свидетельства подвигов Ледибаг и Черного Кота. Грудь сжимает всё больше каждый раз, когда она замечает торжествующее сияние в глазах той, кем она была когда-то, и каждая ее улыбка словно нож в сердце.

Она хотела бы вернуться назад. Она так сильно хотела бы вернуться назад.

Прежде она была такой счастливой.

Проходят недели, а уныние Маринетт лишь возрастает.

Она уже не может пройти мимо Эйфелевой башни без покалывания в сердце, не вспоминая, насколько необыкновенный вид открывается с вершины — выше, чем открытые посетителям зоны.

Проходя через университетский городок, Маринетт поймала себя на том, что бросает ностальгические взгляды на крыши Парижа, вспоминая времена, когда ей было достаточно секунды, чтобы взлететь в воздух. С душераздирающей четкостью она помнит ощущение ветра на лице при прыжках со здания на здание и о невосполнимом чувстве, что она делает для города нечто, что может только она.

В эти мгновения у Маринетт чешутся пальцы, и почти возникает ощущение йо-йо в руке. Она была Ледибаг, это выгравировано в ее плоти.

Но у нее больше нет могущества, больше нет необычайной скорости, больше нет силы.

Она лишь простой человек.

У нее слишком резко отобрали камень чудес и друзей, и она не успела попрощаться с жизнью героини. С того летнего дня, когда был побежден Бражник, она остается пленницей прошлого с безнадежно застывшим сознанием.

Ей не хватает возможности быть Ледибаг. Ей не хватает Тикки.

И Черного Кота…

Черный Кот — это больная тема.

Теперь, когда Маринетт снова позволяет себе думать о напарнике, она злится на него за уход. За то, что бросил ее, даже не потрудившись попрощаться. Она так и не поняла этого абсурдного поступка Черного Кота, и чувство, что ее предали, тем острее, что она всегда абсолютно верила в связь между ними. В течение дней, недель она колеблется между яростью и горем, проклиная напарника и одновременно горько сожалея о его отсутствии.

Если бы Черный Кот был рядом, Маринетт убеждена, ей было бы далеко не так тяжело пережить потерю своих сил. Это абсолютная уверенность. Они с Черным Котом вместе противостояли бы этому испытанию и блестяще вышли бы из него — как всегда.

Нет.

Как было всегда.

Раньше.

Со временем гнев смягчается, а потом исчезает. Маринетт снова становится меланхоличной. Изо дня в день она вспоминает все моменты, которые они с Черным Котом прошли вместе. О том, как она могла, не задавая вопросов, вверить свою жизнь в его руки, как он был ей ближе, чем кто-либо, а ведь она даже не знала его настоящего имени. Она вспоминает их разговоры, их шутки, их необыкновенное взаимопонимание. Иногда она даже ловит себя на каламбурах и грустно улыбается, представляя, какое лицо было бы у ее напарника, если бы он ее услышал.

Обычно сердце Маринетт кровоточит при воспоминании об Адриане. Теперь она не может увидеть светловолосого парня, чтобы не подумать о Черном Коте.

Она скучает по нему. Она так по нему скучает, что ей кажется, будто ее сердце взорвется. Никогда бы она не подумала, что возможно физически ощущать чье-то отсутствие. Она ищет его голос в гудении парижской толпы, рассеянно проводит пальцами по тыльной стороне ладони, пытаясь вернуть ощущение его губ, оставлявших там легкие поцелуи.

Она любит его.

Ей понадобилось всё это время, что понять, что она его любит.

Она любит взрывы его смеха, его нахальный вид, его притворное хвастовство и лукавый свет, сияющий в глубине глаз, когда его что-то забавляет. Она любит то, как он всегда уважал границы, которые она установила для него — порой вопреки тому, что чувствовал сам, — его храбрость и самоотверженность. Сейчас она скучает даже по его абсурдным каламбурам и театральным манерам — больше всего на свете.

Она любит Черного Кота, и его отсутствие убивает ее.

Через месяц Маринетт доходит до нервного срыва.

Она не может дальше так жить, это невозможно. С этим ощущением пустоты, которое понемногу пожирает ее. Она хочет снова быть Ледибаг. Прыгать по крышам Парижа, снова найти Черного Кота.

Чувствовать себя живой.

Вместо того, чтобы идти на занятия, она запрыгивает в первый же автобус, который может отвезти ее к Мастеру Фу. Ей давно следовало это сделать. Великий Хранитель бережно заботится о ее камне чудес, и Маринетт рассчитывает на свое умение убеждать, чтобы вернуть его. Она уже не тот испуганный подросток, какой была, когда получила драгоценное волшебное украшение, но полная решимости молодая женщина. С ней сережки Божьей Коровки будут в такой же безопасности, как и с ним, она уверена в этом. Она снова обретет Тикки.

Если ей повезет, Мастер Фу, возможно, согласится доверить ей и тайну личности Черного Кота.

И тогда она снова обретет и его тоже.

По мере того, как автобус приближается к месту назначения, сердце Маринетт сходит с ума, точно перепуганная птица в клетке. Скоро, словно поет оно, выражая все надежды Маринетт. Скоро она снова обретет свои силы, свою квами и своего напарника. Это необходимо.

И тем ужаснее разочарование Маринетт несколько минут спустя.

Мастер Фу исчез.

Уехал, не оставив адреса.

Маринетт хочется рухнуть на землю и завыть от отчаяния. Но сейчас не время. Воодушевленная страстью, граничащей с отчаянием, она бросается на поиски Великого Хранителя. День за днем она проводит расследование. Расспрашивает соседей, стучит в двери управлений и служб переезда. В отчаянии проводит одну за другой бессонные ночи в поисках малейших крупиц информации в интернете.

Но напрасно.

Не однажды она едва не начинает рыдать от бешенства. Едва не разбивает клавиатуру и монитор компьютера, чтобы выплеснуть свое разочарование. Как в двадцать первом веке возможно исчезнуть, не оставив ни одного следа?

Но Мастер Фу очевидно знает ответ.

Понемногу Маринетт смиряется. Для нее настало время отступить.

Больше никакого Великого Хранителя, больше никакого Черного Кота.

Больше никакой надежды.

Проходят дни и недели.

Маринетт открывает в себе новые актерские таланты. Будучи Ледибаг, она привыкла лгать, придумывая предлоги для своих отлучек. Теперь она превзошла всех в искусстве убеждать окружающих, будто у нее всё хорошо, в то время как всё внутри нее разбивается. Некоторое время спустя ей уже даже не надо задумываться. Надо просто смеяться, улыбаться, проживать безвкусную жизнь, в которой от нее оторвали часть ее.

Маринетт не чувствует себя самой собой. Она больше не является самой собой.

Однажды она случайно обнаруживает тарзанку — подарок от одноклассников на день рождения.

И это становится открытием.

На короткую восхитительную секунду она вновь обретает такие знакомые ощущения скорости и падения, волнение момента заставляет ее забыть о пустоте, подтачивающей ее существование.

С этого момента всё становится по-другому. Маринетт устремляется в сумасшедший бег вперед, гонясь за адреналином, как за наркотиком, и очертя голову кидаясь во все проекты, проходящие рядом с ней.

Что угодно, лишь бы заполнить жуткое небытие, которое грозит лишить ее рассудка.

Повинуясь порыву, Маринетт сдает на права и покупает мотоцикл ради удовольствия на полной скорости бороздить дороги Франции. Она записывается на курсы по парашютному спорту, занимается альпинизмом, пробует все маршруты восхождений, какие встречает, путешествуя далеко от Парижа. Она открывает у себя больную необходимость сильных ощущений, душевного волнения.

Часть ее умерла в дни, последовавшие за поражением Бражника.

Теперь она снова хочет чувствовать себя живой.

Наступает конец учебного года, а с ним возможность продолжить обучение в Лондоне.

Маринетт не колеблется ни секунды. В Париже она задыхается. Умирает на медленном огне. Ее преследуют призраки прошлого, топят ее в мрачных мыслях. Она больше не в состоянии думать о Черном Коте, у нее больше нет сил мечтать о Ледибаг.

Англия кажется ей глотком свежего воздуха, непредвиденной возможностью зализать раны подальше от этого города, где всё напоминает о том, кем она была раньше и кем больше не является.

— Значит, уезжаешь? Вот так, по первому порыву? — пораженно бросает ей Алья.

— Это не порыв, — возражает Маринетт со смехом, который ей самой кажется отчаянно фальшивым. — Лондон, ты отдаешь себе отчет? Это будет шикарно! Уверяю тебя, Алья, — заявляет она под сомневающимся взглядом подруги. — Я правда этого хочу.

Мне правда это нужно.

Лондон ослепителен.

Английская столица известна во всем мире тем, что оказывает значительное влияние на мир моды, и Маринетт переполнена восторгом. Город кишит музеями, известными дизайнерами и магазинами, набитыми невообразимыми чудесами.

Словно в некоем трансе Маринетт бросает адреналин экстремальных видов спорта, чтобы с бешеной страстью погрузиться во вселенную дизайна. Каждый день она встречается с необычными людьми, благодаря которым немного больше узнает об этой вселенной, очаровывающей ее, и они помогают ей еще немного расширить свои границы.

Страницы ее блокнота с набросками быстро заполняются новыми проектами, а маленькая лондонская однокомнатная квартира становится похожей на крошечную швейную мастерскую. Ее и без того богатое воображение вспыхивает, воспламеняется, почти не давая передышки своей хозяйке.

Не то чтобы ее это беспокоило — напротив.

Маринетт этого даже не осознает, но она теряется в лондонской жизни. Просто теряется.

Она постоянно бежит, бежит и снова бежит, будто умрет, если остановится.

Она больше не думает, забивает себе голову работой, чтобы не мечтать о Париже. Это стало почти наваждением. Всегда, всегда, всегда быть в движении, всегда возбуждать свое вдохновение. Маринетт живет в безумном ритме. Она гуляет, рисует, ходит на занятия, шьет, поглощает литры и литры кофе и начинает заново — снова и снова. Иногда она вскакивает на свой мотоцикл и проезжает сотни километров, чтобы посмотреть на море, яростно строчит в блокноте, а потом возвращается к себе и снова погружается в сумасшедшую жизнь.

Никогда она не была настолько креативной, и ее мозг того и гляди взорвется.

Но ей наплевать.

По ночам бессонница стала ее новой спутницей. Маринетт терпеть не может мгновения, когда одна в кровати ждет, чтобы усталость, наконец, соизволила ее поглотить. В течение этих редких моментов тишины и покоя воспоминания о прежней жизни неумолимо возвращаются мучить ее.

И она сжигает часы сна. Занимает, как может, свое постоянно кипящее сознание.

Ей необходимо всегда быть в движении.

Всегда бежать.

Проходят недели, месяцы, а Маринетт по-прежнему бежит. У нее теперь круги под глазами, которые косметика почти не скрывает, а щеки утратили округлость. Маринетт чувствует, что она на грани, но неважно. Остановиться, даже на минуту, на секунду значит начать размышлять.

Снова думать о Париже, о Черном Коте, обо всем, что она потеряла.

А это слишком тяжело.

И Маринетт тонет в лондонской жизни и бежит.

Снова и снова.

Возвращение в Париж следующим летом становится для нее электрошоком.

Обезумевшее «Маринетт», которое вырывается у ее матери при виде нее, болезненно звучит в ушах, а обеспокоенное выражение отца потрясает так сильно, как если бы он дал ей пощечину. Позже, когда Маринетт проходит мимо зеркала в своей детской комнате, собственное отражение окончательно заставляет ее осознать то, что до сих пор она отказывалась видеть.

Она похудела, это очевидно. У нее лихорадочный взгляд, она слишком бледна, а от чрезмерной бессонницы слегка дрожат пальцы.

Несколько часов и долгий разговор с родителями спустя вынесен безапелляционный вердикт. Том и Сабина не узнают свою дочь. Хуже того, они боятся за нее. От их осязаемой тревоги у Маринетт сжимается сердце, и она, наконец, понимает, что ей нужна помощь.

Она должна вернуться в Англию: лишь на короткое время заехать туда с родителями, чтобы забрать вещи. А потом она заново устраивается в Париже.

От лондонских блужданий Маринетт остается на память серьезное пристрастие к кофеину и татуировка в виде черного кота внизу спины.

Чернильный кот на ее коже — чудо изящества, пламенная дань тому, кто не дает покоя ее сердцу и кто, по ее мнению, лучше всего символизирует прошлую геройскую жизнь. Она никогда не жалела о татуировке, которую во внезапном порыве сделала однажды вечером, но у нее с ней отношения любви-ненависти.

Иногда, во время одного из чудесных мгновений, когда Маринетт забывает, что является лишь половиной себя, она замечает кота краем глаза. И тогда воспоминания врезаются в нее, будто удар кулаком в живот, оставляя ее задыхающуюся и оглушенную горем.

В другие мгновения Маринетт, наоборот, ищет его. Охваченная порывом ностальгии, она садится перед зеркалом, приподнимает футболку и влюбленно обводит татуировку кончиками пальцев, восстанавливая в памяти прошлое.

Проходят недели, и возвращение к нормальной жизни дается тяжело.

В Париже время течет медленно. Отчаянно медленно.

Маринетт думала, что обрела в Лондоне лазейку, и тем более тяжело возвращение к реальности. Окруженная Альей и родителями, которые обращаются с ней, точно она хрупкая вещица из стекла, Маринетт медленно заново встает на ноги. Она заставляет себя спать, пытается понемногу взять контроль над своими бешеными мыслями и заменить пристрастие к кофе полезными глотками воды или фруктового сока. Понемногу набирает потерянные килограммы и возвращает режим сна — конечно, по-прежнему немного беспорядочный, но всё же гораздо менее саморазрушительный, чем тот, что она установила для себя в Англии.

Спустя несколько месяцев Маринетт возобновляет учебу.

Она по-прежнему живет у родителей, которые решительно воспротивились ее переезду на собственную квартиру. Они слишком боятся, что она снова погрузится в прежние причуды, и безопасности ради предпочитают, чтобы она оставалась у них.

Маринетт не смущает этот избыток предосторожностей — напротив.

Она слишком много времени провела, думая, будто может справиться с ситуацией сама, потерпев полную неудачу, чтобы не признать, что в данный момент она очень даже может упасть снова. Возможно, позже она и уедет. Но не сейчас. Муки восстановления еще слишком свежи, чтобы она рисковала свести все усилия на нет.

Возобновление занятий проходит куда лучше, чем надеялась Маринетт. Вопреки границам, которые она отныне для себя установила, ее страсть и воображение остались нетронутыми, и она блестящая студентка. Родители внимательно наблюдают за ней, следя, чтобы их единственная дочь не утонула в работе, как прежде.

Алья в свою очередь всегда рядом с лучшей подругой, всегда готова ответить на телефонный звонок или, если необходимо, увести ее подышать воздухом.

Маринетт лучше, но ей предстоит пройти еще долгий путь.

Как только она оказывается предоставленной самой себе на слишком долгое время, ее мысли неизменно улетают к Черному Коту.

Она любит его.

Она его потеряла, но даже всё это время спустя, она по-прежнему его любит.

Маринетт пытается собрать осколки своего разбитого сердца и починить его, будто склеивая скотчем, забинтовывая, связывая веревкой. Что угодно, лишь бы создать иллюзию, что всё в порядке, в то время как всё грозит рухнуть. Но достаточно любой ерунды: светловолосого парня или фотографии Черного Кота, — чтобы трещины появились заново. И тогда сердце опять разваливается, и она должна начинать всё заново.

Однажды, в один из моментов, когда отсутствие Черного Кота давит так, что кажется, будто она больше не в состоянии дышать, Маринетт признается во всем Алье.

Она рассказывает о Ледибаг, о Черном Коте, о пустоте, которая уже слишком долго разъедает ее существование.

Она плачет так, как никогда не плакала, даже после отъезда Адриана или ухода Тикки.

К ее великому облегчению, Алья, хотя и явно потрясена, показывает себя необычайно понимающей. Она нисколько не сердится, а если даже сердится, отлично это скрывает, чтобы не огорчить подругу еще больше. Более того, Алья утешает ее, поддерживает, помогает подобрать слова, чтобы описать эмоциональные испытания, которые она слишком давно переживает.

В тот день Маринетт остается спать у Альи.

Они говорят часами, еще и еще. Никогда они столько не разговаривали — за все годы их дружбы. Они обсуждают, анализируют, формулируют бесчисленные гипотезы. И каждый раз, когда Алья чувствует, что Маринетт готова расплакаться, она спешит обнять подругу, обещая, что всегда будет рядом.

Несколько дней спустя Маринетт заходит в Ледиблог с аккаунта, который Алья создала специально для нее. Она оставляет там отчаянное послание для Черного Кота, бросая призыв в интернет, как бросают в море бутылку.

Она прекрасно отдает себе отчет, что вероятность получить ответ от напарника весьма невелика — особенно столько лет спустя. Но если у нее есть шанс, самый ничтожный шанс вновь обрести его, игра стоит свеч.

Всего пять минут спустя Маринетт получает десятки ответов. Журналисты, фанаты, любопытные, ложные Черные Коты. В последующие дни весь Париж говорит только о Ледиблоге и о сообщении, которое она там разместила. После нескольких лет молчания Ледибаг подала признаки жизни, и столица бурлит.

Но Маринетт перед экраном компьютера далеко не счастлива.

Бесполезные ответы и самозванцы следуют друг за другом, и она постепенно теряет всякую надежду когда-нибудь снова обрести Черного Кота.

— Бесполезно, Алья, — вздыхает она со слезами на глазах, и подруга, утешая, обнимает ее за плечи. — Он не ответит.

Проходят времена года, и ответы на отчаянное послание Маринетт становятся реже, а потом совсем прекращаются. С помощью Альи она пытается перевернуть страницу и исцелить очередную боль в сердце.

Подруги гуляют, иногда встречаются с некоторыми из бывших одноклассников. Чаще всего их маленькая группа состоит из них самих, Нино и — самое любопытное — Хлои.

Движимая искренним беспокойством об Адриане, Хлоя сблизилась с Нино за месяцы, прошедшие после отъезда их общего друга. Они постоянно обменивались теми крохами информации об Адриане, которые им удавалось собрать, и понемногу их отношения перешли в искреннюю и неожиданную дружбу.

Поначалу Маринетт было сложно привыкнуть к неуместному присутствию среди друзей бывшей соперницы.

Потом она понемногу научилась открывать грани Хлои, которые прежде были ей незнакомы. Она потихоньку осознает, что под поверхностным видом Хлоя скрывает бешеную привязанность к тем немногим, кто прикладывает усилия, чтобы терпеть ее. Хлоя явно дорожит Адрианом, и ее искреннее беспокойство трогает Маринетт.

Явно понимая, что ее новые друзья тоже озабочены судьбой Адриана, Хлоя без колебаний делится с маленькой группой крохами информации, которые ей удалось добыть. Она прилагает усилия, чтобы смягчить язвительные слова, и Маринетт со своей стороны пытается забыть легендарную враждебность, которую внушает ей соперница. Нино и Алья бдительно следят за ними, чтобы разрядить малейший возможный конфликт, и постепенно новый квартет обретает равновесие.

В итоге Маринетт, Нино, Алья и Хлоя образуют крепкую дружескую группу. Редко проходит две недели, чтобы они не собирались куда-нибудь вместе, и квартиры Альи и Хлои быстро становятся любимыми местами сбора, когда они хотят провести спокойный вечер.

Маринетт продолжает медленно перевязывать свои раны, пытаться забыть Черного Кота, Ледибаг и всю прошлую жизнь.

А потом однажды ее спокойное существование прерывает истеричный телефонный звонок от Альи.

— Маринетт, я только что узнала невероятную новость! — взбудоражено восклицает она. — Адриан вернулся в Париж!