Паутина (гет)

Глава 1. Джеймс Поттер.

Его разрывали противоречивые чувства.

Тупая болезненная тоска по маме. Счастье от первой сильной влюбленности.

Братская ревность по отношению к первому роману Лили. Радость за сестру и лучшего друга.

Ростки Любви, кажется, впервые поселившейся в его сердце. Всходы ненависти и презрения, также впервые посетившие его душу.

Джеймс Поттер лежал на диване в гостиной Гриффиндора, переваривая сытный ужин. И пытаясь разобраться в себе. Это тоже было для него впервые.

Ладно, можно начать с самого интересного и увлекательного для вспоминания – с девушек. Был ли он до этого влюблен? Был, не один раз.

Как-то лет в девять он по-детски любил девочку, что жила на соседней улице и постоянно проходила мимо их дома. Он даже специально вставал рано, взбирался на подоконник и ждал, когда она пойдет в школу. Просто девочка, он даже имени ее не знал, но он любил смотреть, как она проходит мимо.

В двенадцать лет он влюбился в Мари-Виктуар, свою кузину. Он был романтично влюблен, счастлив просто смотреть на нее, на ее волосы, на ее улыбку. Но потом появился Тедди Люпин. Долго ли он страдал? Нет, ему было всего двенадцать. И скоро в его жизни нарисовался Малфой. Не до девчонок стало.

В четырнадцать, на Рождество, они с Малфоем распили бутылку медовухи, потом слизеринец притащил двух девчонок с его факультета, и они играли в странную игру. Уж точно придуманную на Слизерине. Темная комната. Девочка и мальчик. Если он ее ловит в темноте за минуту – целует. Джеймс был великолепным ловцом Гриффиндора. Ему понравилась игра. Только утром у него болела голова, и он сожалел о содеянном. Зато с одной из девчонок они еще пару раз встречались в темной комнате, но уже без игр в кошки-мышки. Ничего личного, одно любопытство. Джеймс до сих пор был уверен, что это было результатом пагубного влияния Малфоя.

В тот же год его преследовала племянница Фауста, девчонка с пятого курса. Ничего была девчонка, но жуткая задавака. Она как-то отловила Джеймса и затащила в пустой класс. Ох, он до этого никогда так не целовался, как с ней. Она просила научить ее. И оказалась хорошей ученицей. Правда, потом их застал сам Фауст, но наказание стоило того.

А потом была она. Виолетта.

Джеймс потянулся, повернувшись на бок и глядя на огонь в камине.

У нее были очень красивые руки. Ну, и ноги, конечно. Он влюбился в нее. По уши. Но как он мог заговорить с ней, если был шестикурсником, а она – на седьмом. На Рейвенкло. Играла ловцом за факультет. Соперники. Но он не позволил ей ни разу выиграть. Она разозлилась, когда он в очередной раз у нее из-под носа выхватил снитч. А он лишь подмигнул. И улыбнулся. В воскресенье они вместе пошли в Хогсмид. А еще через месяц он впервые узнал, что значит обладать девушкой. Любимой девушкой. Они встречались с Виолеттой полгода, пока не поняли, что охладели друг к другу. Остались друзьями. Джеймс не страдал и не умирал от ревности, когда перед самыми экзаменами она стала гулять с каким-то рейвенкловцем.

Джеймс закрыл глаза, прислушиваясь к себе. Ксения. Даже имя ее было необычно. Что уж говорить о том, что он к ней чувствовал. Он и сам не знал, как это назвать. Рядом с ней он становился покорным. Спокойным. На все согласным, лишь бы она была рядом. Ее объятия – и рай, и ад. Без них он тосковал, мучался, в них чувствовал себя самым счастливым, но тут же внутри начинал пылать огонь.

Огонь жажды. Огонь страсти. Огонь ревности. Огонь обладания. И разгорающееся пламя любви.

— Джеймс,— рядом на край дивана присела Лили. Брат сразу заметил, как блестят ее глаза.— Не хочешь поговорить?

— Ммм… я немного занят,— откликнулся юноша, чуть улыбаясь.

— И чем это?

— Я роюсь в себе и пытаюсь понять, что там еще есть, внутри,— просто ответил Джеймс, садясь и опуская ноги на пол.

— Ну, и что там такое есть? Кроме вечного желания поддеть Малфоя и натворить очередную глупость?— Лили ласково смотрела на брата.

— О, ты даже представить не можешь, сколько там всего…

— Хочешь об этом поговорить?— Джеймс задумался, а потом, неожиданно для обоих, кивнул. Лили улыбнулась и поднялась.— Тогда пойдем в мою комнату.

Они поднялись в спальню девушки. Она заперла дверь, чтобы им не помешали.

Они давно не разговаривали просто так. Как в детстве, когда они забирались на чердак и болтали там обо всем на свете, пока мама не приходила за ними, ругаясь, что они опять ее напугали, исчезнув. Они могли говорить часами, обо всем.

Конечно, это прекратилось, когда Джеймс пошел в школу. В последний раз они забирались на чердак на Рождество, когда брат был второкурсником. Там он поведал ей о самом отвратительном, жалком, заносчивом, глупом мальчишке в школе. О Скорпиусе Малфое. Тогда они вместе смеялись над слизеринцем, строили эфемерные планы, как бы его побольнее можно было задеть. Смеялись.

А потом это прекратилось. Потому что вернулся на каникулы уже другой Джеймс Поттер. Джеймс Поттер, получивший лучшего друга. И больше они не разговаривали на чердаке, потому что говорить им было не о чем. Мальчик не мог объяснить сестре, как так получилось с Малфоем. Чем старше они становились, тем меньше говорили о серьезном, больше шутили. Особенно над Альбусом. Не отдалились, нет. Выросли из детской дружбы, когда можно было рассказать обо всем, не смущаясь. У каждого появились свои секреты. Своя жизнь.

Лили села на кровать, поджав и скрестив ноги, Джеймс устроился напротив, опершись спиной о столбик. Он видел, что сестру что-то терзает, и ждал, когда она заговорит.

— Знаешь, мне кажется странным, что мы так быстро пережили это…— начала Лили.— Что смогли снова смеяться и радоваться, хотя только похоронили маму.

— Ты чувствуешь себя виноватой?— уточнил Джеймс. Она кивнула.— Я тоже. Иногда. А потом понимаю, что в этом нет нашей вины. В этом – наша сила. Мы же не забыли о ней, мы любим ее. Просто мы смогли жить дальше. И нам помогли, ты не можешь не согласиться…

Лили кивнула, чуть улыбаясь:

— Странно подумать, что нам помогли слизеринцы.

— Я говорю не только о Ксении и Малфое.

— А о чем?

— О наших снах,— Джеймс поймал ее взгляд. Они легко перешли к тому, что волновало обоих. Так было всегда. Они не юлили, не ходили кругами. Если было, что сказать или обсудить, сразу переходили к теме. Потому что были близки, несмотря на разницу в поле и мировоззрении.— Помнишь, как мы с тобой видели один и тот же сон?

— Ты уверен, что он был одним и тем же?

— Да, я и ты рассказали о нем Малфою. Один и тот же сон. Ты давно видела подобные сны?

— Да, больше года. Но они менялись, постепенно. Сначала это был просто человек в маске. Он приближался с каждым месяцем. А потом стал меня защищать от чего-то. Ну, и я смогла сорвать маску. Это был Малфой.

Джеймс кивнул:

— Я видел это.

— Джим, там ведь еще была собака,— Лили нахмурилась.— Это была собака из твоих снов?

Брат опять кивнул. Он рассказал ей (если не ей, то кому еще?) о том, как к нему приходили четверо животных, радуясь, веселясь, переживая и горюя вместе с ним. Лили слушала внимательно, но глаза ее постепенно расширялись, словно она знала что-то, чего не знал сам Джеймс.

— Слушай, это невероятно,— прошептала она.— Просто… как-то странно.

— Что?

— Все сходится, Джим. Собака, олень, волк. Лань,— она помотала головой.— Неужели ты не понял?

— Что?

— Мародеры.

— Кто?

Лили не поверила:

— Ты не знаешь о Мародерах?!

— А должен? Я на Истории магии обычно сплю…

— Джеймс, причем тут история магии? Это история нашей семьи!

— О… знаешь, я как-то этим тоже не интересовался. Ну, кроме истории Гарри Поттера, конечно. Об этом сложно не знать.

— Я не верю, что ты ни разу не слышал историю о Мародерах! Да отец много раз мне ее рассказывал!

— Лили, ты с отцом всегда была более близка, чем я. Да и мы с ним обычно говорили о настоящем и будущем, а не о прошлом,— пожал Джеймс плечами.— Да-к что там, с Мародерами?

— Мародеры – это четыре друга, когда-то учившиеся здесь. Лунатик, Бродяга, Сохатый, Хвост. Ремус Люпин – волк. Сириус Блэк – собака. Джеймс Поттер – олень… Имя четвертого отец никогда не называл. Он был крысой. Они все стали анимагами, кроме Люпина.

Джеймс уставился на сестру:

— Но… ты уверена?

— Конечно.

— Я знал о друзьях деда, но никогда не слышал, что их звали Мародерами. И о том, что все они были анимагами.

— Думаю, отец не хотел тебе этого рассказывать.

— Почему?

— Чтобы ты вдруг не решил, что тоже можешь стать анимагом. С тебя станется, Джеймс Поттер-младший.

— Да… Хорошая идея, жаль, нам с Малфоем она не пришла в голову. Значит, Сириус Блэк, Ремус Люпин и наш дед… Четвертый – тот, кто предал их. Отец рассказывал, я помню. Но тогда лань…

— Думаю, это наша бабушка. И, знаешь, я ее видела во сне. Однажды. Она плакала, когда умерла наша мама.

— Я тоже видел,— кивнул Джеймс.— Значит, ко мне во сне приходят звериные сущности людей, которые уже давно мертвы?

Лили пожала плечами, задумавшись:

— Это так странно.

— Конечно, странно. Почему я их вижу?

— Не знаю. Может, они оберегают тебя? Пытаются через тебя наблюдать за жизнью нашего отца? Или же просто живут в твоей памяти, переданной отцом? Такое бывает. Это как у Тедди, который может почувствовать опасность, словно зверь. Или Роза, говорящая часто, как Гермиона. Это магия… Хотя я никогда не слышала о подобном. Словно они… они живут в тебе.

— Ладно, этого нам все равно не понять. Но получается, что мы с тобой два раза видели один и тот же сон… одновременно,— Джеймс подогнул ногу и сел удобнее.— Почему? Именно сейчас…

— Вот это, мне кажется, просто,— Лили грустно улыбнулась.— У нас одна кровь. И одно горе. Магия крови. Помнишь, что говорил отец? Любовь. Самая сильная магия. Любовь к маме соединила нас, создала связь в тот момент, когда наши сознания были расслаблены. Мостик из снов. Ну, мы будто были на одной волне. Горевали о маме. И поэтому, наверное, видели одно и тоже. Будто наши сны слились и стали одним сном. Наше горе слилось и стало одним горем.

— Для чего?

— Чтобы помочь… Сплотить нас. Дать сил,— предполагала Лили.

— Или чтобы мне проще было понять, что вы с Малфоем однажды станете ходить за руку по школе,— усмехнулся Джеймс, совершенно не желая столько времени быть серьезным.

— Ты все-таки против?— Лили села ближе.— Тебе не нравится, что я с ним?

— Мне в принципе не нравится, что ты с кем-то. Тебе же всего пятнадцать…— он протянул руку и погладил ее по волосам.— Может, это временное помешательство? Из-за всего, что случилось?

Лили поймала его руку:

— Нет. Мне давно он нравился, просто я отказывалась это принимать. Даже самой себе не признавалась. И боялась…

— Чего?

— Что он посмеется надо мной, как обычно,— пожала она плечами, отводя взгляд.— Но знаешь, я боялась реакции многих – наших родителей, Розы и других Уизли, наконец, семьи Скорпиуса…— Джеймс ухмыльнулся, но Лили этого не заметила,— но никак не ожидала, что ты так резко отреагируешь. Я думала, что как раз ты будешь только за. Ведь он твой друг.

— Ну, я, в принципе, за,— протянул Джеймс, отчего Лили тут же уставилась на него, не веря, что слышит эти слова,— просто… Никогда не думал, что увижу свою маленькую сестренку рядом с таким развращенным и испорченным типом, как Малфой.

— Я уже не маленькая,— фыркнула девушка.— И, Джим, чего ты хотел от меня, когда я росла, обожая моего невыносимого старшего брата? Не менее испорченного и развращенного типа!

— О…— он засмеялся и обнял сестру.— Ради таких признаний я готов смириться с тем, что этот белобрысый слизеринец будет держать тебя за руку. Только учти,— он отстранил Лили от себя,— я не хочу натыкаться на вас по всему замку.

— Ой, Джим, какой же ты смешной, когда хмуришься,— она снова его пламенно обняла.— Я все задаюсь вопросом: кто тебе вправил мозги после того, как ты ушел, чуть не убив Малфоя?

— Ксения, кто же еще…— он отпустил Лили, притянул к себе подушку, подложил под спину и улыбнулся, довольный.

— Знаешь, я начинаю любить твою девушку,— Лили откинулась на спинку кровати в изголовье.

— Ну, жизнь определенно налаживается,— ухмыльнулся брат, расслабленно зевая.— Вот если бы еще не это существо с крюком вместо носа…

— Ты о знакомом Ксении?— улыбка с лица девушки пропала.— Он такой… странный.

— Я заметил…— Джеймс не обратил внимания на изменившееся лицо сестры.— Противный тип.

— Ты просто ревнуешь, вот и все,— констатировала Лили, вытягивая ноги и толкая ступней в коленку брата.— Надеюсь, что ты не забудешь хоть иногда включать мозги прежде, чем бросаться на Ксению с какими-нибудь идиотскими обвинениями.

— Почему идиотскими?— обиделся юноша.— Я никогда не делаю подобных…

Лили скептически подняла бровь, и он сдался:

— Ладно, хорошо, иногда бывает. Я буду держать себя в руках… если этот гоблин будет держаться подальше от Ксении. Пусть он хоть самим Министром будет, не потерплю его рядом с моей девушкой. Уродец волосатый…

— Не говори так, ты его совсем не знаешь,— попросила Лили.— В нем есть что-то… загадочное.

— С чего ты взяла?— насторожился юноша.

— Просто, показалось так,— Лили отвела взгляд на свои руки.

— Да, конечно, девушек же привлекают загадки. Надо бы Малфою намекнуть…

— Очень смешно,— сестра покачала головой.

Джеймс лишь хмыкнул, ощущая, что разговор принес пользу. Хаос чувств начал рассеиваться, успокаиваться. Жизнь определенно налаживалась. Вот только быть бы еще уверенным, что надолго.

Глава 2. Лили Поттер.

Все-таки зря Малфой нашел библиотеке новое применение. Потому что оно стало отвлекать Лили от использования этого помещения по назначению.

Гриффиндорка сидела за столом перед раскрытой книгой и на треть исписанным за час пергаментом, положив голову на руку и с рассеянной улыбкой глядя в пространство.

Она не касалась Скорпиуса уже почти двадцать три часа. Кошмар! Как она живет столько времени?!

После того как их уединение нарушил этот странный Манчилли, все вокруг будто восстало против Лили и ее желания быть рядом со Скорпиусом. Вечер субботы Джеймс и Малфой снова потратили на наказания. Лили же, впервые без интереса, принимала участие в собрании старост, которое затянулось на немыслимые часы.

Лили слабо улыбнулась, в очередной раз доставая из-под едва на треть написанного сочинения свиток, что вчера поздно вечером передал Лили брат. Гербовая бумага Малфоев. Когда она развернула пергамент, то сразу же рассмеялась, понимая, что было в письме. Всего несколько слов, но зато какой счастливой она себя чувствовала, глядя на косые буквы, бегущие по бумаге: «Этот документ официально подтверждает, что Лили Джин Поттер является девушкой Скорпиуса Драко Малфоя со всеми вытекающими правами и обязанностями».

Ей еще предстояло выяснить, что это «за права и обязанности». А пока она просто сидела в библиотеке, куда ее затащила Роза сразу после завтрака, и думала о том, чего же ждет от нее Малфой. Ей хотелось бы сейчас все бросить, побежать, найти его и обнять. Хотелось, но она смиряла свои желания, боясь, что Скорпиусу это не понравится. Он такой независимый. Он так любит свободу.

Но ведь он сам написал, что у Лили есть «свои права». Права на него и его внимание.

— Лил, или убери перо от своей работы, или перестань сидеть с глупой улыбкой и пиши дальше,— посоветовала сидящая напротив Роза, поднимая глаза от своего сочинения.

Лили взглянула на свой пергамент, над которым застыла ее рука с пером. Чернила методично капали с его кончика, расплываясь по уже написанному девушкой.

— Я-то наивно полагала, что ты сможешь повлиять на Малфоя и Джеймса, и они начнут хоть немного времени уделять учебе. Но, судя по всему, это было слишком оптимистично. Это они уже успели на тебя повлиять,— Роза перелистнула страницу книги, с которой что-то списывала.— Лили, ты меня слышишь?

Она кивнула, хотя слова кузины проходили словно сквозь нее. Святой Мерлин, Малфой наполнил библиотеку чувствами и мыслями, которые только мешали заниматься. Ну, как можно читать или писать, когда еще вчера вот за теми стеллажами они были вдвоем, и он целовал ее так, будто без ее губ может умереть, задохнуться?! И у нее было ощущение, что теперь только с ним она живет, дышит, радуется.

Разве это правильно? Разве должно быть так? Разве должен один человек настолько зависеть от другого?

А может, она все это выдумала? Просто романтические фантазии, вызванные его умелыми поцелуями? Он был таким сильным, смелым, уверенным в себе, а она? Все для нее ново, все пугающе-прекрасно. Неизведанное манит.

Зависимость, какая-то странная зависимость от него. От его глаз, где иногда вдруг тает лед и словно расплавленное серебро плещется, искрится, завлекает своей красотой…

— Лили,— Роза опять вырвала сестру из мыслей.— Лили, я закончила. Ты остаешься?

Кузина поднялась, собирая книги.

— Да, я все же допишу,— Лили проводила взглядом Розу, пока та складывала книги на полки и покидала библиотеку, а потом вернулась к своей работе. Никак не шло у нее сочинение по Трансфигурации. Просто потому что внутри нее сейчас бушевало столько чувств, о существовании которых она раньше и не догадывалась.

Она вырисовывала на листе буквы «С» и «М», вплетая в узор. Потом подняла глаза и наткнулась на взгляд, который опять вызвал дрожь. Черноволосый целитель Манчилли вышел из-за книжных полок и уже готовился покинуть библиотеку, когда Лили встретилась с ним глазами.

Какие страшные глаза. Какой холодный, пронизывающий взгляд. Он будто говорил ей: я знаю о тебе все.

Лили вздрогнула, когда дверь в библиотеку отворилась, и на пороге возник тот, о ком она все утро думала. Скорпиус Малфой хищно ухмыльнулся, увидев прямо перед собой Теодика Манчилли, а потом переведя взгляд на Лили.

— Так-так,— молодой мужчина скривил губы в усмешке. И по его лицу, когда он обернулся с понимающим взглядом к Лили, было видно, что он не забыл вчерашней сцены. Девушка покраснела.— Антракт закончен. Актеры на сцену.

— А лишний реквизит — в подсобку,— Скорпиус засунул руки в карманы, надменно созерцая Манчилли.— Чтобы не портил антуража.

— Мистер Малфой,— из-за полок с книгами появилась мадам Пинс,— почему вы в верхней одежде?! Немедленно приведите себя в надлежащий для этого места вид!

Лили видела, с каким презрением ее друг посмотрел на Манчилли. Тот же, лишь усмехнувшись, прошел мимо слизеринца и покинул библиотеку.

Девушка смотрела, как Малфой вальяжно стянул шарф, причем глядя прямо ей в глаза. Потом медленно снял перчатки. Расстегнул один за другим крючки мантии. Лили забыла, что нужно дышать. Не от того, что он делал. От его взгляда. Как глаза только что вышедшего волшебника сковывали ее льдом, так взгляд любимого слизеринца бросал ее в жар. Особенно такой взгляд.

Пинс строго проследила за тем, как Малфой прошел к столу, где занималась Лили, и сел рядом.

— Привет,— улыбнулась ему девушка, чуть повернувшись.— Ты какими судьбами здесь?

— Почувствовал, что стоит заглянуть сюда и напомнить тебе, что твоего внимания ждут не только книги… А еще пора идти на обед.

— Как провел утро?— Лили стала медленно собирать свои вещи. Многострадальное эссе было неаккуратно засунуто в сумку. Девушка старалась, чтобы слизеринец не увидел, что под сочинением лежит его письмо.

— Да как обычно,— пожал он плечами, следя за ее руками.— Не понимаю, как ты тут сидела…

— В смысле?— Лили взяла книгу, чтобы положить ее на место.

— Ну… Была такая атмосфера нездоровая, пока тут был этот крючконосый.

— Скорпиус,— прошептала она, садясь обратно за стол.— Оставь ты его…

— И не подумаю, пока он будет появляться там же, где и ты,— фыркнул упрямо слизеринец, забирая у нее книгу и сам вставая, чтобы убрать.

Лили лишь безнадежно покачала головой, стараясь спрятать улыбку, что всегда неконтролируемо появлялась на ее лице, когда он был рядом.

Они вместе пошли к Большому Залу. Ее рука уютно устроилась в его большой теплой ладони.

Они уже миновали два коридора, когда Скорпиус вдруг замер.

— Что?

Он лишь мотнул головой и повернул не к Большому Залу, а в противоположную сторону. Лили последовала за ним.

Она вскрикнула, когда увидела, что происходит. У дальней стены стоял Джеймс с поднятой палочкой. Напротив выпрямился Теодик Манчилли, даже не пытаясь достать свою.

— Что происходит?— девушка дернулась к противникам, но Скорпиус перехватил ее за талию. Она оглянулась на слизеринца, но в этот момент Джеймс вдруг упал на колени, выронив палочку и зажав руками голову.— Джеймс!

Она все-таки рванулась к брату и опустилась рядом, дергая его за руку.

— Джеймс, что с тобой?— она обернулась к Манчилли и закричала:— Что вы сделали с ним?!

Скорпиус уже стоял рядом, вынув свою палочку, но мужчина даже не шелохнулся, глядя в полные ненависти глаза девушки.

— Ничего.— Теодик Манчилли был немного бледен, но он не отводил взгляда от Лили.— На силу отвечают силой.

— Ах, ты..?!

— Скорпиус, нет!!!— Лили вскочила и отвела руку с палочкой слизеринца. Малфой явно собирался вступиться за друга.— Перестаньте, хватит!

Лили встала перед своими друзьями, в гневе глядя в эти страшные глаза:

— Вы недостойны звания целителя! Вы не имели права нападать на ученика! Легко применить силу к семнадцатилетнему подростку, неправда ли?— она не знала, почему так зла на этого человека, который появился в замке лишь вчера.— Посмотрите, что вы с ним сделали!

Она обернулась к брату: тот все еще стоял на коленях, лицо его было зеленоватого оттенка, глаза полны ужаса пережитого. Девушка хотела обнять брата, но тогда пришлось бы выпустить руку Скорпиуса с палочкой. Она знала, что слизеринец готов проклясть мужчину, посмевшего причинить зло его другу. И сдерживается только потому, что ее ладонь сжимает его предплечье.

— Сила дается человеку не для того, чтобы он причинял ею боль другим! Она дается для того, чтобы помогать! Не верю, что вам, целитель, это неизвестно!— Лили уже без страха смотрела в эти холодные глаза.

Теодик молчал. Лили опустилась рядом с братом, повернувшись спиной к этому странному человеку. Она догадывалась, что Джеймс, скорее всего, сам нарвался на ссору, она ли не знала своего брата. Но как это низко – прибегнуть к высшей магии в ссоре с мальчишкой-семикурсником. А то, что это была высшая магия, Лили не сомневалась. Никаких видимых повреждений, зато брат был чем-то напуган. Раздавлен.

— Джим, ты как?— она бережно взяла его лицо в свои руки. Рядом опустился Скорпиус, все еще сжимая в руке палочку.— Может, тебе надо к мадам Помфри?

Они с Малфоем обернулись, когда человек за их спинами пошел прочь по коридору.

— Скорпиус, позови Ксению, она поможет…

— Не надо,— выдохнул Джеймс, наконец, заговорив.— Я в порядке…

— Что случилось?— Лили смотрела, как Скорпиус помогает брату подняться. Джеймс был бледен.

— Ничего,— гриффиндорец даже не взглянул на сестру.— Мне нужно поесть…

Он медленно пошел по коридору. Лили и Скорпиус переглянулись и последовали за ним. Лили была в растерянности: что случилось в этом коридоре? Какую боль этот человек причинил ее брату?

Глава 3. Гарри Поттер.

Ужас. Страх. Шок.

Он смотрел на Альбуса, мирно гладящего страшного зверя, и был готов кинуться к сыну, но Люпин удержал его.

— Альбус, что ты делаешь?— спокойно спросил Тедди, держа Гарри. И он понял – никаких резких движений. Никакого крика.

— Я успокаиваю собачку,— просто ответил мальчик, даже не повернувшись к взрослым.— Ему больно и страшно. Я хочу ему помочь.

— Ал, подойди сюда, пожалуйста,— Гарри, кажется, даже забыл, что значит дышать.

— Он не хочет, чтобы я уходил,— Альбус погладил волка по спине. Зверь стоял, не шелохнувшись. И тут Гарри понял – сын смотрит прямо в глаза оборотню. Гипноз? Или что-то другое, неизвестное ему?— Он боится.

— Альбус, ты можешь сделать так, чтобы твой… друг перестал бояться?— Тедди и Гарри не смели даже шелохнуться. Было понятно – утрать мальчик зрительный контакт с оборотнем, и тот через миг бросится на ребенка.

— Я пытаюсь,— мальчик почесывал волка за ушами.— Но там есть еще кто-то.

— Еще кто-то? Ал, что ты имеешь в виду?

— Он добрый, он боится. Но там есть еще кто-то.

— Альбус, а ты можешь на минуту оставить твоего друга?— Гарри был как натянутая струна, готовый при малейшей опасности кинуться на защиту сына.

— Нет,— просто ответил мальчик.— Если я уйду, он рассердится снова.

— Снова?— Гарри переглянулся с крестником. Как же им выбраться из этой ситуации?

— Он был зол, но теперь ему просто страшно. Он боится тебя, папа.

— Альбус, я ничего ему не сделаю.

— Он устал…— маленькая ладошка гладит серую шерсть.— Он хочет спать… Он очень устал от всего.

Гарри быстро наставил палочку на волка. Ведь когда оборотень закроет глаза, странный и невероятный контроль его сына прервется.

Волк опустился на живот, следуя за взглядом мальчика. Вот… Сейчас он закроет глаза и… Но Альбус просто поднялся и пошел прочь, а волк остался лежать, мерно дыша.

И тут прямо на глазах зверь стал превращаться в человека. Гарри в прыжке настиг сына и встал между ним и трансформирующимся оборотнем.

— Тедди, уведи его в дом!— Гарри направил палочку на лежащего перед ним человека. Это был стажер Зига, Адамс.— Тед, быстрее! И приведи мракоборцев.

— Папа, а где собака?

— Она убежала, Альбус,— успокаивающе произнес Гарри, не сводя взгляда с начавшего шевелиться Адамса.

Рука Гарри дрожала. Не от страха. Не от нетерпения. От ненависти. От боли. От пережитого ужаса. Пережитого по вине этого… Он хотел напасть на его мальчика, на его сына, он хотел разбить их мир. Снова.

— Гарри, остынь,— Люпин вдруг схватил крестного за плечи.— Иди с сыном. Я останусь. Гарри, слышишь?!

Он услышал. Услышал и словно очнулся. Вынырнул из своей ненависти. И тут же увидел глаза сына. Чистый, невинный взгляд ребенка, остановившего собственную смерть.

— Хорошо,— выдохнул Гарри и пошел, уже не оглядываясь, к Альбусу. Подхватил мальчика на руки и внес в дом, наверное, до боли сжимая худое тело сына. Ведь он мог потерять Ала. Как Джинни. Опять опоздал. Если бы не странный дар Ала, что бы Гарри стал делать? Как бы смог жить, больше не видя этих зеленых глаз?!

— Гарри, что случилось?— мистер Уизли вышел навстречу.

— Я забираю Альбуса. Сейчас придут мракоборцы, там, в саду, есть для них работа,— Гарри так и не отпустил сына, прошел через гостиную, вышел к калитке. Он сразу увидел Зига и махнул коллеге.— В саду оборотень. С ним Люпин, он все расскажет. Мне нужно забрать сына домой.

И тут же трансгрессировал на крыльцо дома Гермионы. Вошел и лишь тогда смог перевести судорожное дыхание. Словно из легких вышел ледяной пар.

Альбус не был напуган. Он улыбнулся отцу и прошел в гостиную, тут же потянулся к вазе с конфетами и начал разворачивать фантик.

Гарри сел с ним рядом.

— Как ты себя чувствуешь, Ал?

— Устал немного,— Альбус засунул конфету в рот и стал размеренно жевать, откинувшись на подушки дивана.

— Сынок, скажи мне, что случилось в саду? Откуда взялась собака?— осторожно начал расспрашивать Альбуса Гарри.

— Не знаю. Мы с Томом играли, я пытался вытащить гнома из норы, а потом появилась эта собака,— Альбус выудил еще одну конфету из вазы.

— И что она делала, эта собака?

— Она хотела броситься на меня…— просто ответил мальчик, вытирая сладкие ладошки в свой свитер.

Гарри не к месту заметил, что одежда на сыне какая-то обносившаяся. На коленке брюк – дырка. Ах, Джинни, Джинни, как же мы без тебя… Завести домашнего эльфа, что ли?

— А ты что сделал?

— Я испугался,— Альбус сел так, чтобы видеть отца, глазки его горели каким-то странным огнем.— А потом я вспомнил, как дедушка сказал, что страху нужно всегда смотреть в глаза, и страх отступит. Ну, я и стал смотреть в глаза собаке. И увидел там много-много всего. Много цветных картинок. И я попросил ее не трогать меня…

— Стой, подожди минуту, Ал,— Гарри помотал головой.— Какой дедушка? Дедушка Артур?

— Нет,— Альбус вернулся в свое обычное рассеянное состояние.— Нет, папа, дедушка из снов.

— Из снов?

— Да. Помнишь, я рассказывал тебе про битву с драконом? Тогда тот дедушка дал мне Друбблс, чтобы я кинул жвачку прямо в пасть,— Ал снова подпрыгнул и как-то восторженно взглянул на отца зелеными глазами.— А еще мы с ним как-то забрались в лавку со сладостями и съели вместе почти бочку леденцов…

— Ал, Ал! Подожди. С кем вы забрались в лавку? Когда?— Гарри казалось, что кто-то из них двоих сошел с ума.

— Ну, я же тебе говорю. С дедушкой из снов. Мы с ним во сне постоянно что-то такое делаем,— Гарри никогда еще прежде не видел сына таким оживленным.— Когда умерла мама, он пришел ко мне и рассказывал про нее. Как она сражалась против злых волшебников, как играла в квиддич, как однажды попала в плен к темному магу, но не сдалась и боролась до конца…

— Альбус, а как выглядит этот дедушка?— Гарри хватал ртом воздух, совершенно не в силах поверить в то, что слышит.

— Ну… как дедушка,— пожал мальчик плечами.— Очень старый дедушка. И он очень добрый. И веселый. И любит лимонные дольки и шоколадных лягушек…

Гарри устало прикрыл глаза, пытаясь понять, что же происходит. Ладно, оставим сны Альбуса для Гермионы, она-то уж поймет, что там за дедушка, хотя он и сам мог предположить, кто же приходит в сны его сына, чтобы драться с драконами с помощью жевательной резинки.

— Хорошо, Альбус, ты посмотрел в глаза собаке и попросил не трогать тебя,— Гарри отвлек сына от очередной конфеты.— Она тебя послушалась, да?

— Ну, наверное. Я видел много-много картинок и чувствовал, что он не хочет уже меня кусать. Потому что он боялся.

— Чего?

— Себя. Он боялся себя и того, что его заставляют делать.

— Как ты это понял, Ал?— Гарри спустился с дивана, присев прямо перед сыном и взяв за плечи.

— Я видел картинки. Я знал, что они значат. Это было так, как однажды во сне…

— Опять во сне?— у Гарри даже упали руки.

— Ну, недавно, несколько раз, дедушка приходил ко мне не один. Он приводил с собой черного человека,— Альбус с невинной улыбкой коснулся шрама на лбу отца, но ничего не сказал. Ему с детства нравилось просто трогать шрам.

— Черного человека?— Гарри сел на полу, облокотившись о столик. Видимо, он закрыл от Ала вазу с конфетами, поскольку сын чуть нахмурился.— И что?

— Этот человек показывал мне картинки и просил их опознавать…

— Какие картинки?— Гарри был уже на грани истерического смеха. Вот это история!

— Не помню. Всякие. Там был страх. И счастье. И боль. И любовь…— Альбус ковырял дырку на коленке.— Черный человек все время хотел уйти, но дедушка не отпускал, заставляя черного человека дальше показывать мне картинки… Потом мы играли этими картинками, переставляли, делили на хорошие и плохие… Это было интересно. И дедушка потом был очень доволен.

— Почему ты не рассказывал мне раньше, Ал?— мягко спросил Гарри, сжимая руку сына.

— Не знаю,— пожал тот худыми плечиками.— Ты не спрашивал…

— Значит, ты так и сделал с собакой? Стал играть картинками, да?

Альбус кивнул:

— Это было легко. Только там был еще кто-то. Я не мог поделить картинки на плохие и хорошие, как показывал черный человек. Кто-то мешал… И собака боялась.

— Кто там был, Альбус? Это важно…

— Я не знаю… Папочка, я, правда, не знаю,— глаза мальчика вдруг расширились, и он придвинулся к отцу.— Кто-то страшный. Темный и страшный. Он не давал мне найти хорошие картинки.

Гарри обнял сына, гладя по черной макушке.

— Все хорошо, милый, все прошло. Ты дома, со мной. Я больше тебя никуда не отпущу и не оставлю. Тебе больше не придется смотреть в глаза своему страху. Ты мне веришь?

Альбус кивнул, обвивая руками шею отца:

— Знаешь, я просил дедушку из снов, чтобы он привел маму… Но он сказал, что не может этого сделать.

— Ты расстроился?

— Не очень,— Альбус сел прямо, но не снял рук с плеч отца.— Дедушка показал мне картинки, где была мама. И ты. Вы были маленькими. И Гермиона. И дядя Рон. Много картинок.

— О чем они были, эти картинки?

— Я не знаю. Но они были хорошими, и мне было хорошо, и дедушка улыбался. Правда, он очень грустно улыбался. Мне кажется, ему тоже было жалко, что мама умерла,— Ал потер шею, отчего Гарри слабо усмехнулся.

— Да, наверное,— согласился мужчина.— Пойдем, что-нибудь съедим, что-нибудь, кроме конфет, а потом поднимемся в комнату и почитаем.

— Хорошо! А мыльные пузыри будут?— Альбус тут же вскочил на ноги. И Гарри кивнул, глядя, как лицо сына вновь становится беззаботным и чуточку рассеянным.

Именно таким он оставил сына в спальне Хьюго, когда мальчик, наигравшись с пузырями, уснул, положив кулачок под щеку. Гарри поцеловал его на ночь и спустился вниз.

Все свечи погасли, и гостиную затопил лунный свет. Гарри сделал шаг к окну и увидел желтый диск. Полная луна. Как там Рон? Гарри надеялся, что они вместе с Гермионой справятся, что у них все наладится, хотя бы они должны быть счастливы!

Вид луны всегда заставлял Гарри думать о Люпине. О Сириусе. О родителях. О Снейпе. О Дамблдоре.

Черт! Дамблдор! В какие игры опять играет этот волшебник? И как это возможно?!

Гарри вспомнил слова портрета Дамблдора в кабинете МакГонагалл. Опять загадки. Помощь придет вовремя. Любовь против ненависти. Любовь, а не месть.

Но разве была сейчас в душе Гарри любовь? Да, к его удивлению, была. Нежная любовь к своим детям. Любовь, которая давала ему силы жить дальше. Жить без Джинни.

Он смотрел на желтый диск луны и не замечал, как текут по его щекам слезы. Потому что раньше ОНА всегда была рядом, подходила и обнимала, заслоняя его своими объятиями от бездны в его душе. Теперь ее не было, а бездна была готова поглотить его. Но он не сдастся. Потому что в его жизни есть любовь. Есть наивные зеленые глаза сына, просящие заслонить его от чего-то темного, чего мальчик впервые сегодня коснулся.

Гарри вытер слезы и пошел в свою спальню, чувствуя, как устал. Когда он ложился, в комнате Хьюго радостно, словно увидел что-то приятное, улыбнулся во сне Альбус Северус Поттер.

Глава 4. Теодик.

Насмешка судьбы. Игры Хогвартса. Повторение истории. Как это назвать?

Он мерил шагами свою комнату. Восемь шагов туда. Восемь обратно. Шаги в привычной тьме. Размеренные шаги. Размеренные мысли.

Он не ошибся. Ему не было места в Хогвартсе. Раньше не было. Теперь – есть. Но какая же насмешка судьбы!

Тео остановился. Ровно посередине. Мысли размеренно текли. Как и минуты.

Время. Несколько минут. Магия времени. Всего несколько минут – и ничего бы не случилось.

Зря он задержался. Зря задержал взгляд на НЕЙ. Но он любовался. Впервые он любовался. Девушкой. Как эстет. Как художник. Как скульптор.

Всего пара минут. И ее неповторимость. Спина. Волосы. Поворот головы. Руки. Перо в ее пальцах.

Он любовался. Разве девушка может быть такой? Какой? Тео сам не знал. Впервые не подобрал слова. Просто любовался.

Минуты. Если бы не потраченные на это минуты! Всего лишь время.

Тео был уверен – насмешка. Насмешка над прошлым.

Пустой коридор. Мальчишка не ждал встречи. Тео тоже. Теодик не был готов. Впервые не был готов.

Они оба не были готовы.

Мальчик из памяти Гарри Поттера. Студент. Заносчивый подросток. С усмешкой на лице.

Мальчик из памяти отца. Студент. Наглый подросток и его друзья. С усмешкой на лице. Унижение. У-ни-же-ни-е отца. Беспомощность отца. Беспомощность перед силой.

Тео не был беспомощен. Он мог ответить. Силой.

Он не слышал слов мальчишки. Того самого мальчишки. Мальчишки, отнявшего у отца его рыжую девочку. Мальчишки, сделавшего отца одиноким. Жестоким. Великим.

Все слилось. Потому что Тео не был готов.

Подстегнула ли его палочка Поттера? Нет. Он даже не видел ее. Только насмешку на лице. Ту же насмешку. Те же наглые глаза. Презиравшие глаза.

Тео утратил контроль. Впервые за много лет. Он снова стал Теодиком. Школьником. И сыном. Он мстил. За себя. За отца.

Месть – это справедливость. Ответ на причиненное зло. Равновесие силы. Это — справедливо.

Всего лишь мгновение. Но его хватило.

Насмешка судьбы. Переворот времени.

Джеймс Поттер и его друзья. Отец. Защищавшая его рыжая девочка. Сила против беспомощности.

Джеймс. Она так назвала его. Кинулась защитить. Девочка из памяти Гарри Поттера. Рыжая девочка. Лили. Он был почти уверен – Лили. Она защищала Джеймса Поттера. Более слабого. Более беззащитного.

Отец был слаб. Но у него была рыжая девочка с зелеными глазами. Ему было, что терять.

Тео был силен. Но у него не было никого. Никто бы так не стал его защищать.

Никогда никто не защищал. В школе его боялись. Звали безотцовщиной. И за это он умел отомстить. Редко, но всегда. Все его сторонились. Он привык. У него не было ничего. И он ничего не мог потерять.

Ее глаза. Не такие зеленые. Не такие красивые. Но с такой же болью. С презрением.

Она была права. Его враг – лишь мальчишка. Но разве враг? И разве в ответе он за прошлое?

Тео снова начал размеренно шагать. Мысли спокойно выстраивались в голове.

Он потерял контроль.

Игра времени. Игра судьбы. Снова они пересеклись. Поттер и Снейп. И Лили. Только теперь сила была у Тео. А рыжая девочка – у Джеймса.

История сделала виток. Насмешка.

В дверь постучались. Три шага. На пороге стояла Ксения Верди.

— Можно?

Он кивнул. Пять шагов. Он смотрел на нее.

Талантливая девочка. Он учил ее. Любознательная. Спокойная. Чуть надменная.

— Целитель Тео, скажите, зачем?

Тео сложив на груди руки. Взволнована. Обеспокоена. Расстроена. Поттер, видимо.

— Зачем вы это с ним сделали? Ну, что такого произошло, что вы ТАК поступили?!— в ее глазах и голосе – холод. Холод для него.— Вы же учили нас, что легилименция – это дар, который должен быть использован только во благо человека. Вы сами это говорили.

Разочарование. В голосе девушки – разочарование.

Они много общались в Академии. Ксения. Целитель душ. Редкая квалификация. Практически эфемерная. Но у нее был дар. И предназначение. Поэтому Тео выделял ее из класса. Развивал ее. Учил.

Разочарование. Подрыв доверия? Да, возможно.

— Почему вы молчите?— все тот же холод.— Вы хоть знаете, что сделали?!

Нотки отчаяния? Ксения, да что с тобой?

— Он неделю назад похоронил мать. Едва не потерял отца. Его кузину чуть не похитили.— Четкая расстановка фактов. Она всегда умела подавлять эмоции.— Мы две недели его и Лили в адекватное состояние приводили («Все-таки Лили»). Чтобы вы одним легким движением все перечеркнули.

Тео молчал. Просто смотрел. Фиксировал. Зачем говорить? Банальности? Она и не ждет от него этого. И оправданий не ждет. Просто хочет понять.

— Нас – и вас – учили, что целитель всегда должен думать о благе других, а не о себе. Что бы мы не чувствовали, мы должны помогать. Не вредить. Тео, неужели вы так изменились?

Тео сморгнул.

— Девушки в борьбе за Поттера.

Сокрушенно покачала головой. Чего она ждала? Непонятно.

Тео опустил руки. Развернулся к окну. Шаг.

Окно выходило в парк. Скамейка. На ней – ОНА. Волосы убраны под берет. Без перчаток. ЕЕ целует светловолосый мальчик. Бережно целует. Обнимает за хрупкие плечи. Они скрыты деревьями. Но не от Тео. Он любуется. Любуется ЕЕ легкими движениями.

— Целитель, как ему помочь?— голос тверд.

Он обернулся. Ее взгляд полон льда. Так она смотрела в школе на многих. Но не на него. С ним ее глаза были полны доверия. И любопытства. Интересный дар. Завидное упорство.

Ее он когда-то изучал. Не любовался. Изучал. Она быстро освоила окклюменцию. Но не легилименцию. Она отказывалась бередить чужие мысли. Не боялась. Просто отказывалась. Что-то в этом было. Она хотела исцелять души. Исцелять, а не бередить.

Он хотел исцелять тела. И рассудок. У него получалось. Шесть больных. Все здоровы. Благодарны. Кроме одного. Волшебник с расстройством памяти. Двадцать пять лет в закрытой палате. Окруженный автографами. С наивной улыбкой. Старик с молодой улыбкой. Хотел ли он исцеления? Тео не знал. Он просто лечил. И вылечил. Улыбка перестала быть наивной. Перестала быть молодой. Волшебник отказался покидать больницу.

— Ты знаешь, как ему помочь,— Тео ответил на ее холодный взгляд.

— Я не буду поступать, как вы,— опять холод в голосе. И презрение. Тео понял – не изменилась.— Мысли слишком больно ранят, чтобы постоянно в них вмешиваться. Вы сами это говорили.

Она запомнила его слова. Столько его собственных слов. Кроме тех, единственных. Которые он лишь однажды ей сказал. Потому что верил.

— Мысли лечат рассудок,— Тео повторял те свои слова.— Они не в силах вылечить душу. Ничто не в силах.

— Неправда,— ответила она так же, как и тогда. Значит, запомнила.— Душу можно исцелить. Даже вашу, Тео.

Она ушла. Тихо закрыла дверь. Тео смотрел. На то место, где она стояла. Ксения. Целитель душ. У нее может получиться. Но не с ним.

Тео отвернулся. Восемь шагов к двери. Восемь назад.

Перевертыш судьбы. Но все по-другому. И он – другой.

Глава 5. Скорпиус Малфой.

С самого утра руки чесались кого-нибудь убить. Причем он даже мог точно сказать, кого.

За завтраком они с Ксенией наблюдали за Джеймсом. Он не ел. Даже когда Лили передала ему тарелку, не притронулся к еде. Он был бледен, как ненавистное Скорпиусу молоко, что мозолило глаза в кувшине.

Малфой бы проклял этого паклеватого гоблина, если бы не Ксения, которая буквально шипела на него, вцепившись ногтями в руку, в которой он держал палочку.

Мерзкий… злобный… надменный… кривоногий… крючконосый… самодовольный… беспринципный… трусливый… гоблин!

Скорпиус видел, как Поттер поднялся из-за стола и побрел прочь, как-то безвольно повесив на плечи рюкзак. Малфой взглянул на Ксению, они поднялись (черт, бешеный фестрал, даже не поел как следует!) и отправились за другом.

Джеймс понуро сидел за партой в классе Флитвика. Скорпиус уселся рядом, шмякнув своим учебником по столу. Ноль реакции со стороны гриффиндорца.

Флитвик вошел, как обычно, весь довольный собой, словно каждый раз удивлялся, что на его занятия приходит столько студентов. Он тут же начал раздавать указания, чтобы Эмма Томас взяла коробку и разнесла всем по симпатичной мышке. Скорпиус хмыкнул – девчонка не боялась этих очаровательных хвостатых грызунов. Интересно, Лили боится? Надо будет у нее спросить потом.

Поттер почти не подавал признаков жизни, глядя на свою мышь и не делая попыток даже просто заставить ее вылезти из коробки, не то что бы применить к ней параллельное заклинание.

— Поттер, ты не ошибся классом? Выходить за пределы разума нужно в Северной башне…— Малфой поднял в воздух свою мышь, которая начала призывно пищать, но тут же замолчала, когда слизеринец применил к ней «силенцио». Потом отпустил бедное животное – прямо под ноги девчонкам с Рейвенкло. Те подпрыгнули и пискнули не хуже мышек.

Джеймс кивнул, словно принял к сведению слова Малфоя, что последнему еще больше не понравилось.

Убить, убить этого волосатого гоблина, сделавшего из Поттера мумию. Тень отца Гамлета, гиппогрифы его затопчи!

— Поттер,— Малфой бросил взгляд на друга, который созерцал свою мышь со странным спокойствием,— я не думаю, что она,— слизеринец взял за хвост зверька,— ответит взаимностью, хоть ты гляди на нее со всей страстью, на какую способен. По-моему, ей не нравятся брюнеты…

Гриффиндорец снова кивнул, чуть скривив губы. Так… серьезный случай. Малфой вернул мышь Джеймса в коробку, сощурив глаза.

— А если я тебе скажу, что Слизнорт питает страсть к мальчикам, ты тоже просто кивнешь?— Джеймс, конечно же, кивнул.— И даже если я скажу, что застал Ксению в постели с…

— Малфой, не смешно,— бесцветно ответил гриффиндорец, отчего Скорпиус был готов поколотить этого погруженного в какие-то свои, невеселые мысли, лохматого кретина. А почему, собственно, нет? Раз уж перебирать свой богатый арсенал шоковой терапии...

Малфой огляделся – Флитвик как раз повернулся спиной, глядя на смешные потуги хаффлпаффца удержать в воздухе брыкающуюся и верещащую от страха мышь. Потом просто взял свой учебник и стукнул им по макушке Поттера. Несильно, но чтобы тот прочувствовал всю важность момента.

Джеймс ткнулся от неожиданности лицом в коробку с мышью.

— О, если ты ее поцелуешь, возможно, что она ответит на твои пламенные чувства…— Скорпиус смотрел, как гриффиндорец медленно поворачивает к нему голову. Черт, задница хвостороги! Какой же у него обреченный взгляд! Убить этого слизняка! Убить, четвертовать, но сначала хорошенько бахнуть Круциатусом вот за этот взгляд Джеймса.

Откуда-то рядом с ними взялся Флитвик, принесла нечистая…

— Итак, мистер Поттер, продемонстрируйте нам свое владение параллельными заклятиями,— пропищал профессор Заклинаний у стола.

— Профессор Флитвик, у меня очень болит голова,— бесцветным голосом изрек Поттер.— Можно, я пойду к мадам Помфри?

— Да, конечно, сходите…— немного обеспокоено ответил Флитвик, пропуская мимо себя бледного, как смерть, Джеймса.

Скорпиус проследил взглядом за другом, потом, когда Флитвик на минуту отвернулся, вскочил и бросился следом за другом из класса.

— Мистер Малфой!— донеслось ему вслед, но слизеринец плевал на все это. У него и так еще неделя наказаний — днем больше, днем меньше.

Скорпиус выбежал в коридор и на миг замер, не зная, в какую сторону ушел Джеймс. Уж не в больничное крыло – это точно, или он не Малфой.

Слизеринец метнулся в сторону лестницы, решив, что гриффиндорец опять спрятался на третьем этаже за гобеленом. Но там его не оказалось. Малфой поднялся в Выручай-комнату – тоже мимо. Где он? Ну, неужели у мадам Помфри на свидании?

И тут Скорпиус наткнулся на бесцельно слоняющегося между стен призрака Гриффиндора. Не призрак – просто позор для всех привидений, но привередничать было некогда.

— Эй, ты Поттера не видел?— Малфой приблизился к серебристому осколку чьей-то бездарно потраченной жизни.

— Вы это мне?— призрак оглянулся, чуть удивленно глядя на слизеринца.

— А тут есть еще кто-то? Поттера не видел?

Почти Безголовый Ник нахмурился:

— А вежливости вас не учили, молодой человек?

— Когда мне понадобится это, я знаю, к кому обратиться!— Малфой в нетерпении сузил глаза.— Поттера не видел, в третий раз спрашиваю?

— Если бы это не касалось студента моего факультета, я бы не стал даже говорить с вами, но поскольку вопрос состоит в том, чтобы помочь…

— Черт, короче!— не выдержал Скорпиус.— Ты его видел или нет?!

— Юный мистер Поттер направлялся к Астрономической башне, когда я проплывал недалеко от него. Мне показалось, что…

Но Малфой уже не слушал это прозрачное недоразумение – он бежал по лестнице, по коридору, еще по лестнице. Он практически задыхался, карабкаясь по витым ступеням.

Джеймс сидел, привалившись спиной к парапету и уткнувшись лицом в колени. Ветер трепал его волосы.

Малфой поежился, выходя на площадку.

Смерть длинноволосым гоблинам, жуткую смерть, медленную!

Скорпиус подошел к другу и сел рядом, ничего не говоря. Не умел он говорить так же, как Ксения. А на шутки Джеймс сегодня не реагирует.

— Джеймс, что он сделал?— наконец, нарушил тишину Малфой. Нужно знать, за что он прибьет этого…

Гриффиндорец промолчал, лишь поднял лицо. Слезы катились по его бескровным щекам. Так же, как в ту ночь, когда им сказали, что их мать погибла. Нет, не так же. Страшнее. Потому что Джеймс вдруг обхватил голову руками и зажал уши, стучась лбом о колени. Малфой вцепился в плечи друга, не давая тому истязать себя.

— Что ты творишь? Совсем съехала крыша? Хватит!!!— слизеринец силой оторвал руки Джеймса от лица и заглянул в глаза. Глаза, полные ужаса.— Перестань! Он тебя, что, психом сделал?

— Нет,— покачал головой гриффиндорец.— Нет. Он заставил меня снова все пережить… Я не был готов, понимаешь? Тогда я был готов! Я знал, что будет тяжело. Сейчас я не был готов, понимаешь? Я не был готов к этому!!!— глаза Джеймса стали огромными и смотрели сквозь друга.— Ее крик «мама!». И стенания отца… Я услышал это снова. И теперь уже не могу забыть!!!

— Джеймс, успокойся,— Малфой заставил друга сосредоточиться на его лице.— Это воспоминания, всего лишь воспоминания. Ты справился с этим уже однажды, сможешь снова!

— Ты когда-нибудь слышал, как твой отец воет от горя, Скорпиус? Ты видел, как он лежит у могилы твоей матери и бьется о землю?— Джеймс чуть раскачивался, тяжело дыша.— Ты не слышал крика Лили. А я слышал. И слышу. Постоянно. Снова и снова…

На плечо Малфоя легла рука. Он обернулся – Ксения. Слизеринец кивнул и встал, давая ей опуститься рядом с Джеймсом. Она не говорила, просто обняла его, чуть укачивая. Он послушно затих.

— Закрой глаза, Джим,— тихо шептала она, а Малфой беспомощно стоял в двух шагах от них.— Закрой. Почувствуй мои руки. Ты их чувствуешь, правда?

— Да,— покорно ответил Джеймс, уткнувшись в ее плечо.

— Хорошо, ты чувствуешь их. Они теплые, правда? Они не делают тебе больно… Ведь нет?— Джеймс помотал головой.— Теперь сосредоточься на них, почувствуй. Не думай больше ни о чем, ладно?

Наверное, гриффиндорец кивнул. Малфой стоял, затаив дыхание. Все-таки она была колдуньей. Ее голос завораживал, и руки, наверное, тоже завораживали. Поттер затих, словно убаюканный ее ничего незначащими словами.

— А теперь представь себе место, где тебе было хорошо, любое место,— Ксения гладила парня по плечам и спине, тихо укачивая.— Представь, что там есть. Может, там есть еще кто-то…

— Ты,— выдохнул гриффиндорец, и Малфой решил, что пора убираться отсюда. Он тихо отступил, стараясь не привлечь к себе внимания, выскользнул за дверь и стал спускаться по лестнице. Наверное, Ксения тоже выбежала из класса за ними. Хорошо, что выбежала – он бы сам не смог так быстро успокоить Джеймса.

Зато он сможет долго и болезненно прибивать того урода, который заставил Поттера так мучиться.

Малфой спустился из башни в тот момент, когда по замку разнесся звук колокола. Где искать этого гоблина? У мадам Помфри. Или у Слизнорта.

Больничное крыло было пусто. Тогда Скорпиус отправился в подземелья. Но он не дошел до них, потому что в коридоре у кабинета Нумерологии увидел Лили Поттер и Грега Грегори, уютно склоненных над какой-то книжкой.

Скорпиус быстро взмахнул палочкой – книга в их руках подскочила и ударила Грегори прямо в лоб, глухо хлопнув. Тот удивленно смотрел на напавший на него учебник, а Лили догадливо подняла глаза и тут же увидела Малфоя. Что-то кинув Грегори, она направилась к Скорпиусу. Он же намеренно завернул за угол.

— Не обязательно было его бить,— заметила Лили, оказавшись рядом со слизеринцем.— Он просто просил помочь ему с одной формулой…

— Нормально… А что, на пятом курсе проходят то же самое, что и на шестом?— Скорпиус облокотился о стену спиной, засунув руки в карманы.

— Нет, он спрашивал формулу, которую проходят на четвертом курсе,— улыбнулась девушка.

— Да, Грегори можно только посочувствовать, память у него короче, чем ноги Флитвика,— Малфой хмыкнул, когда Лили улыбнулась. Потом он перевел взгляд на конец коридора и тут же встал прямо, доставая палочку. Гриффиндорка тоже обернулась и шагнула к Скорпиусу, беря за руку с палочкой.

— Стой, не надо,— попросила она, заглядывая в глаза слизеринца, которые приобрели стальной оттенок.— Пожалуйста…

— Лили, ты же видела, что он сделал с твоим братом!— Малфой не спускал взгляда с удаляющейся фигуры в черном.

— Я прошу тебя,— прошептала она, кладя руки ему на грудь и подняв лицо.— Я боюсь его. Не надо с ним связываться…

— Он напугал тебя?!— завелся еще сильнее Скорпиус, но она не пустила его, просто обвив его шею руками и встав на цыпочки.

— Не уходи, не надо,— тихо попросила она, глядя прямо в его глаза. Сталь превратилась в лед, потом в жидкое серебро, когда она притянула к себе его голову и робко поцеловала в прохладные губы.

И он не ушел. Не ушел бы вообще, если бы через какие-то мгновения в их ушах не раздался колокол, зовущий студентов в классы.

— Обещай,— она отстранилась, но рук не убрала,— обещай, что не станешь мстить. Скорпиус, я прошу тебя. Этот человек не достоин этого… Обещай.

Он нахмурился, но, глядя в ее глаза, не мог сопротивляться. Он кивнул – через силу, борясь со своим «я», требовавшим как минимум крови этого слизняка. Но все-таки кивнул, хотя его малфоевская половина тут же взвыла.

Она улыбнулась, коснулась губами его скулы, а потом развернулась и пошла к классу. А Скорпиус остался посреди коридора, так и сжимая в руке палочку. Потом взмахнул ею от досады и стоящие в нише доспехи громко лязгнули.

Малфой, тебе пора менять фамилию. Скорпиус Поттер. Убиться что ли, пока еще не поздно?! С этой глубокой мыслью слизеринец отправился к кабинету Флитвика, чтобы отыграться хотя бы на мышке.

Глава 6. Гермиона Уизли.

Какая длинная была ночь. Длинная. Страшная. Трудная. Лунная…

Она не знала, сколько часов провела на полу, под дверью комнаты, из которой Рон так грубо ее вытолкнул. Вытолкнул, заперся изнутри и наложил заклинания.

Запястья уже не ныли, хотя Гермиона знала – на них появились синяки. Рон впервые за много лет сделал ей по-настоящему больно.

А она хотела быть с ним в эту ночь. Хотела держать его голову, руку (лапу?), чтобы ему не было страшно одному, наедине с полной луной и болью, которая, наверное, должна была прийти вместе с трансформацией.

Гермиона снова всхлипнула, хотя, казалось, что слез уже не осталось. Он не захотел, чтобы она осталась. Он схватил ее за руки – впервые так сильно, что она вскрикнула от боли. Он вытолкнул ее из комнаты. Заперся. И Гермиона уже не смогла разделить с мужем то, что предстояло ему впервые.

Она сидела на полу, опершись спиной о запертую дверь. Сначала ловила звуки, но их не было. Рон наложил заглушающее заклинание. Он отгородился от нее. Он вытолкнул ее из своей жизни. Пусть всего на ночь, но вытолкнул.

Гермиона пыталась снять заклинания. Не вышло. Дом не слушался ее палочки. И женщине ничего не оставалось, как ждать, надеясь, что волчелычное зелье хоть немного облегчит то, что предстояло Рону.

Он был один. Наедине с болью. Наедине со страхом. И он не позволил ей разделить это с ним. Раньше они все переживали вместе. Но сегодня он отказал ей в этом.

Гермиона вытерла щеки, просто чтобы хоть что-то сделать. Голова была тяжелой, руки чуть подрагивали.

Его глаза. Она никогда не видела у Рона, ее любимого, нежного, ласкового Рона Уизли такого взгляда. Даже когда он гневался (как на шестом курсе, когда она напустила на него наколдованных птиц), даже когда ревновал (когда он бросил их с Гарри в палатке, в последний год войны с Волан-де-Мортом), даже когда бесился (когда они с Гарри секретничали по работе) – никогда не было у него такого жестокого, безжалостного и одновременно обреченного, готового ко всему взгляда.

Гермиона судорожно перевела дыхание. Нужно мыслить логически, отбросив чувства. В последние годы она все чаще стала поддаваться им. Все чаще стала вздрагивать просто от мыслей. Просто от нахлынувших эмоций. Нельзя так. Нельзя раскисать тогда, когда ты больше всего нужна своей семье. Своим друзьям. Рону. Гарри.

Было странно, но за все эти годы – супружества с Роном и дружбы с Гарри – она так и не смогла разделить их в своем сознании. Рон. И тут же Гарри. Именно в такой последовательности. Рон. Гарри. Она знала, что нужна обоим. Рону больше, Гарри меньше. Но нужна.

Гарри никогда не показывал этого, не просил. Но принимал ее помощь. Всегда. И Рон всегда принимал. Но всегда просил, чем отличался от друга. Рон знал, что она поможет, что она поймет, что всегда будет рядом.

Но почему?! Почему сегодня он поступил по-другому?! Он стал другим…

Она чувствовала это. И не только чувствовала – знала. Он изменился. Он потерял себя. И боится этого. Рон боится себя. И отталкивает ее – из того же страха. Он. Боится. Себя.

Боялась ли его Гермиона? Нет. Она не боялась его. Она боялась ЗА него.

Женщина чуть поменяла позу. Чуть скрипнули от легкой боли ребра. Это напоминание об их близости. Впервые он был так груб и неаккуратен. У него всегда были сильные руки. Но ласковые и нежные. А теперь – синяки на ее ребрах от неистовых объятий. Объятий ее Рона. Другого, но все же ее.

Гермиона старалась думать размеренно, откинув эмоции. Но в последнее время не получалось. Потому что было слишком много всего. Много счастья. Много любви. Много страсти. Много заботы. Много ревности. Много… А потом много страха. Много горя. Много безысходности. Слишком много всего для логичной Гермионы Грейнджер. Она стала другой.

Могли ли книги помочь во всем? Нет, это она поняла еще в школе. Могла ли она своими повышенными знаниями и умениями что-то изменить, исправить, избежать? Почти никогда. Что стало главным в жизни начитанной гриффиндорки после окончания Хогвартса? Семья. Рон. Гарри. Как и в школе. Но по-другому. Была Джинни. Потом дети. Были семейные вылазки на пляж. Семейные – это когда они с Роном, Розой и Хьюго и Поттеры. Всегда вместе, всегда близкие друг другу. Были детские праздники. Были вылазки в пабы вчетвером. Или вдвоем. Она и Рон. Она и Джинни. Рон и Гарри.

Рон. Мерлин, что же с тобой?! Как ты? Что чувствуешь? И почему?! Почему ты так просто выбросил меня из своего мира?!

В небольшое оконце над лестницей заглянул краешек луны. Когда же утро?! Часы остановились, потому что Рон своей хваткой раздавил циферблат. Разбил часы, которые сам подарил на десятилетие их свадьбы. Разбил…

Она, наконец, задремала, склонив голову на колени. В дреме она все еще думала о муже, который сейчас должен был лежать в комнате, покрытый шерстью, с когтями и клыками. Думает ли он о ней?

На полу было неудобно, но сил встать не было. Да и желания тоже. Хотелось быть рядом с ним, как можно ближе.

Все-таки она провалилась в сон, тревожный и глубокий из-за пережитой ночи.

Был рассвет. Но она его не видела, уткнувшись лицом в колени. Потом ее коснулись сильные, но невероятно мягкие руки. И прижали к груди, подняв. Она прильнула к телу, вдыхая родной, близкий аромат. Было уютно, и еще больше хотелось спать, чувствуя себя в надежных руках. Не одна. Не одна.

Потом Гермиона снова провалилась в сон, уже спокойный, поскольку теплые руки дали надежду. И она спала, укрытая одеялом, на мягкой постели.

Она проснулась, резко сев на постели и вырывая себя из этого мнимого уюта. В окно заглядывал хмурый день. Но уже день!

Гермиона быстро откинула покрывало, нащупала снятые (Роном?) тапки и поспешила в коридор, к двери, которая разделила их с мужем на всю ночь. Она оказалась открытой.

Рон спал, укутанный в одеяло. Гермиона тихо подошла, вглядываясь в обстановку вокруг. Все в порядке, никаких следов буйств оборотня.

Рон был бледен. Очень бледен. Синяки под глазами. Осунувшийся. Руки беспомощно лежат на одеяле.

Сердце Гермионы сжалось. Она хотела подойти, обнять, но разбудить мужа после такой тяжелой ночи она не могла. Просто стояла и смотрела, чувствуя облегчение.

Сколько прошло времени, она не знала. Просто смотрела. Потом развернулась и пошла вниз, чтобы приготовить ему завтрак. Наверное, он будет голоден, когда проснется.

А на кухне уже был разлит запах свежего кофе, весело мерцали многочисленные свечи. У стола стояли Гарри и Альбус, поливавшие каким-то кремом что-то похожее на кем-то уже переваренный торт.

— Привет,— она улыбнулась этому зрелищу. Гарри ответил ей улыбкой, а Альбус выхватил из рук отца бутылку с кремом и сам продолжил заниматься кулинарией.— У нас особое меню к завтраку?

Альбус улыбнулся ей – на щеке появилась ямочка, какой не было у Гарри. В остальном – на нее смотрел юный Гарри Поттер. Только без шрама.

— Ал решил, что торт вам с Роном не повредит,— Гарри отошел от сына и сел за стол.— Кофе хочешь?

— Вы давно здесь?— Гермиона опустилась на стул рядом с другом, принимая с благодарностью чашку. Она наблюдала, как Альбус размазывает ложкой крем по поверхности чего-то, что Гарри назвал тортом.

— Часа два,— Гарри с каким-то пониманием взглянул на нее. Наверное, Гермиона выглядела сейчас не самым лучшим образом. Спать на полу… Вот тут она окончательно проснулась. Она же была в постели. И комната Рона была открыта.— Ты всю ночь сидела под дверью, да?

Значит, это был Гарри.

— Спасибо тебе,— мягко произнесла она, глядя на друга над чашкой.

— Гермиона,— их внимание привлек к себе Альбус. Мальчик, видимо, закончил свой кулинарный шедевр и теперь старательно раскладывал его на тарелочки ложкой.— Ты хочешь какой кусочек: где больше крема или шоколада?

— Ммм… Тот, что вкуснее,— Гермиона попыталась сохранить серьезное выражение, но ей это не удалось. Альбус всегда вызывал у нее улыбку.

Ал кивнул и протянул ей тарелку с «тортом» и даже ложку. Потом подал кусочек (если эту массу можно было назвать кусочком) отцу и сел напротив взрослых, сложив перед собой руки. Ничего не оставалось, как начать есть.

В принципе, было вкусно. Если бы не так сладко. Но чего ждать от Альбуса?

— Очень необычно,— Гермиона похвалила мальчика, и тот серьезно кивнул. Убедившись, видимо, что он справился со своей миссией, Ал взял с края стола пергамент и карандаш и стал рисовать, поджав губы.

— Гарри…— наконец, Гермиона решилась задать другу вопрос, мучавший ее всю ночь. Но Гарри не дал договорить – как всегда, все понял без слов.

— Я нашел его на полу, он просто спал. Никаких повреждений. Просто он очень устал,— мужчина понимающе смотрел на нее.— Думаю, он будет спать еще несколько часов…

— Он не позволил мне остаться с ним,— как-то обиженно произнесла Гермиона, приглушив голос, чтобы не слышал Альбус, что-то старательно рисовавший на листе.

— И правильно сделал,— Гарри чуть подался ближе к подруге.— Ты ничем бы ему не помогла, лишь сама вся извелась бы… Я бы поступил так же…

Она была готова ответить, что не поступил бы, но просто натянула рукава свитера на запястья, чтобы друг не увидел синяков.

— Гермиона…

Она подняла на него глаза и заметила, что Гарри смотрит на сына, склоненного над пергаментом. И только сейчас задумалась над тем, что друг привел в этот дом сына. В дом, который и сам столько лет избегал. А теперь здесь сидит Альбус.

— Вчера на него напал оборотень,— ответил Гарри на еще не прозвучавший вопрос, и Гермиона чуть не задохнулась. Она накрыла рукой его ладонь, лежащую на столе, и не отпускала, пока он рассказывал о том, что случилось в саду Уизли, и о том, что поведал сам Альбус.

Потом воцарилась тишина, нарушаемая лишь тихим шуршанием карандаша маленького Поттера.

— Но, Гарри, может быть, Ал все это придумал?— прошептала Гермиона, глядя на ребенка.— Ты же знаешь своего сына…

— Я бы согласился с тобой, если бы не видел, как он гладит оборотня по спине, словно домашнего песика,—

приглушенно ответил Гарри.— Как думаешь, что это может значить?

— Бред какой-то…— она перевела взгляд на друга.— Разве можно научить легилименции маленького мальчика, да еще во сне? Это ненормально.

— А еще ненормально, что это сделали два волшебника, мертвые уже два десятка лет,— хмыкнул Гарри, запустив свободную руку в волосы.— Я не знаю, как к этому относиться… Почему это происходит?

Гермиона замолчала. Мысли ее были заняты Роном, но история Альбуса отвлекла от собственных проблем. Альбуса…

— Магия имен, Гарри,— выдохнула она, повернувшись всем корпусом к другу и отпустив его руку. Он в недоумении глядел на нее.— Помнишь, когда ты решил наречь сына этим именем, ты ходил в Хогвартс…

— Да, я спросил Дамблдора, как он к этому отнесется,— кивнул Гарри.— И он предложил, чтобы второе имя было «Северус». Правда, портрет Снейпа от этого перекосило.

— Вот видишь! Гарри, это же Дамблдор!— Гермиона чуть улыбнулась.— Я мало знаю об этой отрасли магии, она почти не изучена, но говорят, что имя, данное ребенку в честь какого-то реального человека, данное правильно, может каким-то образом связать обоих. Я бы могла найти об этом информацию…

— Спасибо, но у тебя и без меня и снов Альбуса полно проблем,— теперь уже Гарри взял ее за руку. Гермиона думала об одном – лишь бы он не увидел синяков. И разбитые часы.— Что еще я могу сделать для вас с Роном?

— Ничего, ты и так уже много сделал,— Гермиона мягко ему улыбнулась, глядя в глубокие зеленые глаза.

— Папа, как думаешь, дядя Рон захочет моего торта, когда проснется?— Альбус заставил взрослых вздрогнуть.

— Думаю, что он захочет сначала чего-нибудь менее… легкого,— подобрал слова Гарри, вставая и подходя к сыну, чтобы заглянуть в его рисунок.— Кто это, Ал?

— Это я,— он ткнул в пергамент,— а рядом со мной Лили и Джеймс, видишь?— Гарри кивнул, Гермиона наблюдала за отцом и сыном.— Это дедушка, он возле «Норы», курит с гномами. Вот Тедди, он принес мне леденцов. А вот ты, папа, видишь, я даже шрам твой нарисовал…

Гермионе тоже стало интересно, она подошла и встала с другой стороны от мальчика. Рисунок был по-детски коряв и наивен, но всех названных персонажей можно было узнать. Маленький мальчик в очках. Рыжая девочка, высокий мальчик с торчащими во все стороны волосами, фигурка с конфетой в руках. Кривой домик, и рядом – человек с белыми (седыми) волосами и огромной трубкой. В центре рисунка – Гарри с молнией в пол-лица. А с двух сторон от него…

— Это мама, у нее в руке квоффл, видишь? А это ты, Гермиона,— Альбус поднял глаза на тетю и указал на фигуру справа от Гарри Поттера.— А на заднем плане, видишь, дедушка из снов, у него длинная борода, и черный человек – у него нос еще такой, как у Бэга.

Гарри и Гермиона переглянулись. Она не знала, думал ли ее друг о том же, о чем и она сама. Но она опустила взгляд, не решаясь облечь свою мысль в слова.

Глава 7. Тедди Ремус Люпин.

Когда Тедди было спокойно и радостно, он думал о Мари-Виктуар.

Когда ему было немного грустно, он думал о родителях и бабушке.

Когда он беспокоился и сомневался в чем-то, он сразу шел к крестному.

Сегодня Люпин как раз решил навестить Гарри. Но камин в доме Гермионы был закрыт. Тедди понял, что Гарри, скорее всего, на площади Гриммо, но туда идти не хотелось. Мысли о Роне и его несчастии навевали тоску, а Тедди не любил этого. Поэтому он решил по-своему: подождать крестного в доме, а попасть туда стандартным способом – через дверь.

Люпин трансгрессировал прямо к забору коттеджа, где уже много лет жили друзья Гарри. Сразу же увидел угрюмого мракоборца во дворе. Тот настороженно взглянул на Тедди, но, поскольку молодой человек беспрепятственно попал во двор, а потом открыл дверь, мракоборец понял, что нечего опасаться. В дом мог попасть лишь тот, кому дали разрешение хозяева. Независимо от принятого облика и выпитых зелий.

На столике в гостиной аккуратной стопочкой лежали фантики – видимо, Альбус добрался до конфет Гермионы. Тедди скинул мантию и собирался отправиться на кухню, когда в дверь позвонили.

На пороге стоял мракоборец, охранявший дом:

— К Гарри Поттеру гость.

Люпин увидел человека за забором, но не знал, кто это. Хотя, кажется, где-то его видел, может, встречался по работе?

— Я проверил его – никаких следов Оборотного зелья или укусов,— успокоил мракоборец Теда.

— Он назвал себя?

— Нет. Но сказал, что они учились вместе.

— Хорошо, пусть войдет,— Люпин остался ждать гостя на пороге. Ленивые жесты, уверенный голос. Слегка раздраженное лицо – наверное, от проверки мракоборца. Мантия с иголочки. Блестящие ботинки. Перстень на руке. Все в этом человеке говорило о нерядовом происхождении.

Мужчина суженными глазами созерцал Люпина. Тедди приветливо улыбнулся:

— Здравствуйте. Гарри сейчас нет, вы можете его подождать?

Гость просто кивнул – коротко, четко, без каких-либо изменений на аристократичном лице. Прошел мимо Люпина в дом, будто намеренно стараясь ничего не коснуться даже полой мантии. Тедди пожал плечами и закрыл дверь.

Гость без всякого приглашения опустился в одно из кресел, положив ногу на ногу.

— Простите, вы по какому делу к Гарри?— Люпин встал недалеко от незнакомца, немного смущенный таким поведением мужчины. Холодные глаза смотрели сквозь Тедди.

— По личному,— наконец, заговорил гость, уголки губ скривились в презрительной улыбке.

— Может, вы хотите чаю или кофе?

— Воздержусь,— бросил незнакомец и просто скучающе уставился в потолок. Не поинтересовался, когда придет Гарри, и тем более не представился. Странный тип.

Люпин сел на диван, совершенно не представляя, как себя вести. Он даже не знал, когда придет Гарри. Сколько часов им придется провести в этой противной тишине? А то, что гость намерен дождаться Гарри Поттера, было написано на каждой черточке его надменного, немного вытянутого лица.

Тедди судорожно соображал, не послать ли к Гарри письмо, чтобы не терпеть этого странного субъекта неизвестное количество времени, как сам крестный шагнул из камина, а за ним – Альбус.

— Гарри, тебя тут…— Люпин не договорил, потому что лицо крестного вытянулось, когда он увидел человека, сидевшего в кресле и с каким-то презрением посмотревшего на Ала, а потом на его отца.

— Альбус, иди в свою комнату, поиграй пока,— попросил Гарри, даже не обернувшись, не спуская глаз с гостя. Люпин терялся в догадках, кто же этот человек, что у крестного лицо, будто он увидел что-то непристойное.

Ал кивнул и пошел по лестнице. Гарри не двигался, пока шаги мальчика не затихли на втором этаже. Тедди переводил взгляд с одного на другого.

— Что, Поттер, не ожидал?— прозвучал тягучий, противный голос, отчего Тедди в сотый раз пожалел, что впустил этого человека в дом.

— И тебе привет, Малфой,— крестный сделал шаг и тоже опустился в кресло, созерцая своего врага. Тедди понял теперь, кто же пожаловал в их дом. Что нужно было Драко Малфою от Гарри?

Тедди прислонился к косяку двери, что вела на кухню, в тени, но двое мужчин словно забыли о нем. А оставлять крестного в компании Малфоя-старшего в такое неспокойное время Люпин не собирался.

— Удивлен, да, Поттер?— сощуренные, холодные глаза на бледном лице. Фамилия, которую большинство магического населения произносит с гордостью и благоговением, слетала с губ этого человека, будто что-то противное и горькое на вкус.

— Что тебе нужно, Малфой?— Люпин видел, как заходили желваки на лице Гарри.— Какого черта ты пришел в этот дом?

Малфой повел плечами от презрения или неудовольствия, и нравился он Люпину все меньше. Даже если бы Тед не знал краткого содержания всей предыдущей истории общений крестного с этим человеком, то все равно бы держал палочку наготове. Просто по лицу гостя было понятно, что ничего хорошего его визит им не сулит.

— Мне не доставляет никакого… удовольствия быть в этом… доме,— открытая насмешка в словах и жесте, которым Малфой обвел комнату.

— Ну, и катись отсюда,— фыркнул Гарри,— тебя никто не звал.

— Конечно, Поттер, ты ведь был бы только рад, если бы мы увиделись только на свадьбе, правда?— Малфой сверкнул серыми глазами, поджав губы, и уже с открытой неприязнью обвел взглядом гостиную.— Мечтаешь еще сильнее прославиться, не так ли?

— Малфой, или говори понятно, или выметайся прочь,— устало попросил Гарри. Люпин заметил, что крестный действительно выглядит измотанным, словно и на него плохо влияло полнолуние.

— Не делай вид, то не понял, Поттер!— глаза Малфоя сужены, лицо перекошено от невысказанного гнева.— Ты и твои детки просто спите и видите, чтобы вписать себя в чистокровную семью, разве нет? Что, надоело быть полукровками?

Гарри поднялся, нависнув над сидящим Драко Малфоем:

— Закрой свой рот, Малфой, пока оттуда не полезли слизняки! Не трогай моих детей!

Малфой тоже поднялся, Люпин еще крепче сжал палочку.

— Тогда пусть твои недоноски оставят в покое моего сына! Что, решил, что подложишь свою дочь под Скорпиуса, и все? Дело в шляпе? Не будет этого, Поттер, хоть он ее сто раз…

Гарри размахнулся и врезал Малфою под дых. Крестный чуть отошел от согнувшегося в поясе врага и встряхнул рукой. Тедди пылал гневом не меньшим, чем Гарри Поттер.

— Заткни пасть, ублюдок!— процедил крестный.— Ты как был слизеринским уродом и трусом, так и остался. Вон из этого дома, иначе я покажу тебе все, что я выучил для того, чтобы давить таких вот, как ты.

Малфой выпрямился, его бледные щеки пошли пятнами, лицо перекосилось от ненависти.

— Считаешь себя круче всех, да, Поттер? Что же ты тогда не защитил Уизли? Побоялся рисковать своей драгоценной физиономией? Я бы отдал полсостояния Малфоев тому, кто избавил нас еще от одной предательницы крови…

Люпин отреагировал в тот же момент, когда Гарри поднял палочку. Тедди видел, что сейчас крестный готов даже убить. Тед крикнул «Протего!», создавая щит между врагами, и кинулся к Гарри, хватая того за руку.

— Стой, Гарри, он этого не стоит,— Люпин повернулся к Малфою.— Уходите. Иначе я позволю ему убить вас. Или сам это сделаю.

Малфой был бледнее, чем до того, как вошел в дом. Казалось, он готов плюнуть прямо на стоящих перед ним мужчин, глаза просто излучали ненависть и презрение.

— Учти, Поттер: твоя дочь может хоть сто раз лечь под моего сына, но это ничего не изменит. Малфои всегда только пользовались такими…, пользовались и выкидывали. Я даже рад, что так случится, потому что вы только этого и заслуживаете… ниже падать вам уже некуда.

Люпин с трудом сдержал крестного. Тот бросил в Малфоя заклинанием, но щит выдержал.

— Убирайтесь!— Тедди взмахом палочки открыл дверь на улицу.— Или я позову мракоборца.

— А ты, Люпин, лишь отбросы магического общества, как и твой папочка-оборотень,— Малфой, бросив какой-то листок на пол, развернулся на каблуках и направился к двери. Именно там его и настигли два заклинания. Аристократ упал, как подкошенный.

И Тедди, и Гарри тяжело дышали, глядя на оглушенного ими Малфоя. На лице и руках волшебника образовались мелкие фурункулы.

— Какой ты добрый, Тедди,— почти упрекнул крестника Гарри, чуть расслабляясь.

— Думаю, два оглушающих заклятия его бы просто убили,— Тед подошел к телу у дверей и увидел, что к ним спешит мракоборец.— Вынесите этого… человека за пределы двора и больше никогда не пускайте.

Люпин закрыл дверь и привалился к ней спиной, руки чуть-чуть подрагивали. Не нужно было пускать странного гостя в дом.

Гарри пытался отдышаться, стоя у камина. Он был бледен, шрам стал более четко выделяться на его лбу.

— Ты думаешь, это правда?— нарушил тишину Люпин, глядя на напряженную спину крестного.— То, что он сказал…

— Если бы это не было правдой, он бы не пришел,— выдавил Гарри, поворачиваясь.— Он не приходил ко мне, даже зная о дружбе Джеймса и его сына. Значит, что-то серьезное заставило его сюда явиться.

Взгляд Люпина упал на брошенный Малфоем листок. Он поднял его с пола и пробежал глазами. Сглотнул и протянул Гарри.

— Прочти.

Крестный взял пергамент и стал торопливо впитывать строчки.

«Дорогой дядюшка Драко. Я всегда думала, что именно меня собираются сделать невестой вашего сына, но, судя по происходящему сейчас, вы переменили решение. Потому что всей школе известно, что ваш сын Скорпиус спит с Лили Поттер, этой гриффиндоркой! Он везде появляется либо с ней, либо с ее братом. Он даже подрался с Джеймсом Поттером из-за нее.

Я не хочу выглядеть посмешищем, поэтому считаю нужным отказаться от приглашения к вам на Рождество. С уважением, Присцилла Забини».

Люпин видел, как Гарри сжал в кулаке пергамент, губы его побелели.

— Может, это всего лишь слухи?— попробовал Люпин успокоить Гарри, но тот лишь покачал головой.

— Я получил письмо от МакГонагалл, что Джеймс устроил дуэль с Малфоем-младшим. Такого не было с курса третьего… Черт, неужели это правда?!

— Не нагнетай заранее,— попросил Тедди, забирая у крестного злополучное письмо и кидая его в камин.— Тебе нужно выслушать Лили прежде, чем делать выводы.

— Я знаю,— Гарри убрал палочку в задний карман брюк.— И я сделаю это незамедлительно. Ты побудешь с Альбусом?

Люпин кивнул.

— Только никуда не ходите и никого не впускайте, хватит с нас посетителей,— крестный застегнул мантию и вышел во двор, видимо, чтобы трансгрессировать в Хогсмид. Люпин мысленно пожелал Гарри удачи и стал подниматься наверх.

Сегодня он впервые увидел Драко Малфоя, единственного его кровного родственника, кроме бабушки Андромеды. И этот человек был кузеном его матери? Да лучше вообще жить одному, чем иметь такого дядюшку. Каким Люпин ни был добрым и терпимым, он надеялся, что фурункулы еще долго не сойдут с острого, надменного лица Драко Малфоя.

Глава 8. Поттеры.

— Роза, как ты?— Лили догнала кузину в коридоре, когда прозвенел колокол с послеобеденных занятий.

Роза оглянулась, Лили никогда не видела сестру такой грустной.

— Нормально, просто я надеюсь, что с отцом все хорошо,— она немного затравлено взглянула на Лили. Девушки встали в стороне, чтобы не мешать студентам, мчащимся прочь от классов, к заветной свободе.— Я написала маме, но она не ответила еще.

— Рози, с дядей Роном все будет хорошо,— Лили погладила кузину по руке, с состраданием глядя на немного бледную Розу.— С ним Гермиона и мой папа, они обязательно сделают все, чтобы дядя не страдал и, тем более, не причинил никому боли.

— Я знаю,— Роза прижала к груди учебник, уставившись в пол.— Просто… Папа же такой беспомощный…

Лили чуть улыбнулась такому определению Розы.

— Осталась всего одна ночь, и все закончится. Он справится, Роза.

Сестра кивнула, стараясь не выглядеть такой растерянной и взволнованной. Она вздрогнула, отчего Лили нахмурилась.

— Слушай, Лил, у тебя за два дня уже три «удовлетворительно» появилось,— села кузина на любимого конька – видимо, чтобы не думать о семейных несчастьях. Роза скосила глаза, наверное, зная, что Лили сейчас рассердится.

— Просто много заданий, я не успеваю!— Лили сделала шаг в сторону, пропуская какого-то первокурсника, и озноб снова пробежал по ее телу. Она подняла глаза и тут же увидела волшебника Манчилли, который стоял у дальних доспехов и смотрел в их сторону. Осознав, что Лили его заметила, мужчина развернулся и медленно пошел прочь.

— Правда, что Джеймс поссорился с новым целителем?— Роза, оказывается, тоже видела Теодика.

— Кто тебе сказал?— Лили изумленно воззрилась на кузину. Мерлин, в этом замке вообще ничего невозможно скрыть!

— Да все говорят. Еще староста Слизерина намекнула, что Ксения Верди с ним в близких отношениях,— Роза чуть улыбнулась.— Не понимаю, почему всем так нравится разносить слухи?

— Это же слизеринцы, Роза, что ты от них ожидаешь?— рассеянно ответила Лили, все еще чувствуя себя неуютно после очередного столкновения с этим странным человеком.

— Звучало бы правдоподобно,— усмехнулась староста школы,— если бы ты сама не ходила по школе за руку со слизеринцем.

Лили чуть покраснела, пряча улыбку от кузины. Шел шестой день, наполненный чем-то волшебным, чем-то уютным, что согревало ее изнутри. Наверное, это и есть то, что называют любовью. Когда хочется вдруг засмеяться просто так, сделать что-то сумасбродное, что совершенно не свойственно было Лили. А иногда было грустно – особенно, когда она долго не видела своего любимого, невыносимого, но такого обаятельного и нежного слизеринца.

— Надеюсь, что у меня никогда не будет такого лица,— хмыкнула Роза, а Лили лишь чуть покраснела.

— Рози!— смеясь уже, девушка чуть толкнула кузину в бок. Роза тоже рассмеялась.— Ну, я же не виновата, что он такой… такой…

— Красивый, умный, добрый, ласковый, страстный и все такое?— подсказала староста школы, закусывая губу, чтобы опять не засмеяться.

— Нет,— Лили серьезно взглянула на сестру.— Не такой, как все.

— Гадкий, порочный, извращенный, грубый, эгоистичный…

— Роза!— Лили буквально подпрыгнула, но кузина всего лишь посмеивалась над ней.

— И все-таки какой?

— Особенный,— девушка пожала плечами.— Особенный. Ну, ты же можешь понять, ведь у тебя есть Майкл…

Роза скептически улыбнулась:

— Майкл не особенный, он просто Майкл. Он милый, добрый и заботливый.

Лили подняла брови, не слыша в голосе кузины энтузиазма:

— Я думала, ты в него влюблена…

Роза повела плечами, видимо, не зная, что ответить. Ее избавил от необходимости объясняться Скорпиус Малфой, кого-то высматривающий в коридоре.

— Вон, твой особенный шею вытягивает, видимо, кого-то потерял,— Роза кивнула в сторону слизеринца. Тот увидел девушек и тут же направился к ним, со своей обычной аристократично-холодной гримасой на лице.— Ладно, увидимся.

— Все будет хорошо, Рози,— Лили потрепала сестру по руке, и та, кивнув, пошла в противоположную от Скорпиуса сторону, придерживая на плече сумку.

— Привет, Поттер,— лениво протянул Малфой, опершись плечом о стену в двух шагах от стоящей Лили. Мимо шли другие семикурсники, поглядывая на гриффиндорку.— Я прервал совет старост?

— Нет,— девушка проводила глазами уже знакомую ей брюнетку со Слизерина.— А где мой братец? Или вы сегодня отдыхаете друг от друга?

Скорпиус ухмыльнулся:

— У него сеанс терапии от целительницы Ксении Верди,— он жеманно закатил глаза к потолку, отчего Лили тут же широко улыбнулась. Он, казалось, только этого и добивался.— У тебя есть до ужина какие-нибудь планы? Спасательные операции? Читательские подвиги? Заботы старосты? Доблестные поступки гриффиндорки?

Лили терпеливо ждала, пока он перестанет ерничать.

— Нет, я просто собиралась оставить сумку в башне, а потом найти одного человека, которого не видела с самого завтрака, и позвать его прогуляться,— она наблюдала, как лед в его глазах таял, отчего сердце тут же забилось чаще. Если бы ее спросили, что она больше всего любит в его внешности, она бы легко сказала – его глаза, когда они окутывают ее скрытым чаще всего серебром.— Я хотела узнать у него, почему он не был на обеде…

Малфой дернул уголком губ и сделал шаг к ней, созерцая ее ласковое лицо с несколькими веснушками на носу. Он не удержался, протянул руку и провел пальцем по ее веснушкам. Она вздрогнула от неожиданности.

— Думаю, он просто был сыт пищей духовной,— ухмыльнулся слизеринец, чуть отстраняясь. В пустом уже коридоре легким эхом отдавались его слова.— А теперь иди и делай, как хотела.

— Ты не подскажешь, где я могу найти этого человека?— подыграла Лили, тихо вздыхая, чтобы справиться с собой.

— Ну, где сейчас Джеймс, я предсказать не берусь,— задумчиво протянул Скорпиус. Его улыбка отразилась на ее лице.— А я буду пока тут, место тихое и спокойное. Как раз, чтобы подумать о том, куда катится этот мир…

— Ладно, тогда оставлю тебя наедине с твоими нелегкими мыслями,— она прошла мимо него, специально задев его ладонь своей. Она буквально почувствовала на своей спине его взгляд, но не обернулась, лишь наклонила чуть вперед голову, борясь с собой. Но все же в конце коридора, у самой лестницы, оглянулась – Малфой не спускал с нее своего взгляда. Лили махнула ему рукой и поспешила к башне.

А Малфой остался у окна, думая лишь о том, что с удовольствием бы сейчас нагнал ее, затащил в первый попавшийся темный уголок и зацеловал – просто за ту лукавую улыбку, что она ему послала прежде, чем исчезнуть. Никогда не думал, что Лили Поттер умеет играть с парнями.

Но наедине со своими мыслями, а главное – чувствами, его не оставили. В коридоре появилась маленькая, пухленькая хаффлпаффка, с которой Скорпиус уже имел честь познакомиться, даже поучаствовать в операции по ее спасению от ее же глупости.

Аманда – он не помнил ее фамилию, но глупее бы он не придумал – шла, понуро опустив голову и, очевидно, ревя. Малфой всегда чувствовал, когда девчонки, даже такие маленькие, плакали.

— Колобок, ты, что, решила взять себе более пристойное имя? Плакса Миртл, например?— Малфой засунул руки в карманы, но не двинулся к девочке. Та всхлипнула и подняла на семикурсника огромные, мокрые глаза. Судя по ее лицу, она не знала, кто есть вышеупомянутая Миртл.— И по какому случаю вся эта сырость? Опять сорвалось свидание с волками? Или получила любовное послание от Слизнорта?

Да, девочка юмора вообще не воспринимала, просто таращилась на Малфоя, как на Филча в ночной рубашке с розовыми мишками.

— Ты чего ревешь, колобок?— ну, понятнее спросить уже было некуда.— Опять розетку искала?

— Нет,— наконец, Аманда вспомнила, что умеет говорить, всхлипывая и размазывая по щекам слезы.— Здесь же нет розеток…

— Правда?— натурально изумился слизеринец.— Ничего себе! Вот это новость…

Хаффлпаффка даже забыла всхлипнуть:

— Разве ты не знал?

Ну, вот, хотя бы сырость разводить перестала.

— Не знал. Стою тут и думаю: вот бы кто пришел и сказал мне, какого черта нет тут ни одного квадратика с дырочками?! А тут ты идешь с такой невероятной вестью… Неужели на Хаффлпаффе все такие умные и замечательные?

Аманда, видимо, поняла, что слизеринец просто издевается, и решила снова заплакать, но тут спасительно раздались шаги, и к ним стала поспешно приближаться Лили, тепло одетая для прогулки.

— Скорпиус, что случилось?— девушка присела перед плачущей Амандой.

— Я тут ни при чем,— Малфой нахмурился.— Я просто случайный свидетель этого безобразия. Как раз пытался выяснить у нее…

— Аманда, почему ты плачешь?— Лили с тревогой глядела на девочку.— Тебя кто-то обидел?

Зрит в корень, подумал Скорпиус, когда хаффлпаффка кивнула, шмыгая носиком.

— Кто?

— Шарль со Слизерина… Он назвал меня… он назвал меня… грязнокровкой…

Лили судорожно вздохнула и бросила на Малфоя взгляд, от которого он внутренне застонал. Ну, не созданы Малфои для акций восстановления справедливости и наказания гадких мальчишек.

— Аманда, видишь, это Скорпиус Малфой, он со Слизерина. Он обязательно поговорит с этим мальчиком, а старосты его накажут. Не плачь…

Малфой отвернулся, чтобы Лили не увидела выражения его лица. Он был просто в восторге от перспективы внушать малолетнему слизеринцу правила хорошего тона. Поттеры в своем репертуаре.

— Если тебя снова так назовут, я разрешаю тебе просто заколдовать обидчика,— фыркнул Малфой, считавший, что решать проблемы надо по-слизерински.— Ну, там, фурункулез, рвота, гнойники на…

— Скорпиус,— осекла друга Лили, и тот лишь пожал плечами.

Лишь через десять минут они смогли выйти из замка. Малфой чуть хмурился, держа руку девушки.

— Я скоро буду вашим семейным вариантом для решения насущных проблем,— пробурчал он, когда они углубились в парк.— Учти – я не работаю бесплатно, так что за то обещание, что ты дала колобку, придется платить.

— Скорпиус,— Лили осуждающе покачала головой,— это ужасно, когда дети бросаются такими словами…

— Не надо менять тему,— Малфой потянул ее за руку к деревьям, но Лили почему-то не далась.— Что?

— Папа…

Скорпиус оглянулся и тоже увидел Гарри Поттера, который шел по дорожке от ворот к замку. Гриффиндорка рванулась к отцу, но Малфой успел поймать ее за талию.

— Стой! А вдруг это не твой отец? Мы же уже разок видели здесь твоего отца. И если ты помнишь, он пытался погрызть твою родственницу.

Гарри Поттер повернул в их сторону – видимо, заметил. Лили нерешительно застыла, не зная, побежать ли к отцу или послушаться осторожного Малфоя.

— Привет,— Гарри остановился в нескольких шагах от молодых людей. Он был хмур.— Это я, Лили. В пятилетнем возрасте ты заставили меня постричь твои волосы, так как ты хотела такую же прическу, как и у Джеймса. Теперь веришь?

Лили кивнула и бросилась в объятия отца. Скорпиус поздоровался.

— Позвать Джеймса?

Гарри Поттер кивнул, и они вместе с Лили проводили взглядами слизеринца.

— Папа, что ты тут делаешь? Что-то случилось?

— Идем, сядем, нужно поговорить.

Лили, все еще обеспокоенно глядя на отца, кивнула, и они вместе подошли к скамейке у парка.

— Пап, как дядя Рон?— Лили села.

— Ничего, только очень ослаб,— Гарри внимательно смотрел на дочь.— Судя по тому, что я сейчас видел, задавать вопрос: правда ли то, что ты встречаешься со Скорпиусом Малфоем – излишне…

— В смысле?— насторожилась девушка, хотя щеки ее стали красными. Но глаз не отвела.

— У меня сегодня был Драко Малфой. С гневной тирадой о том, что я просто мечтаю, чтобы ты вышла замуж за его сына.

Лили не знала, что ответить отцу. Множество чувств сразу же отразилось на ее лице.

— Папа, ты против того, чтобы я встречалась с ним?— это было сейчас главное, что ее интересовало.— Ты сердишься?

— Я не знаю, как это воспринимать,— честно признался Гарри.— Я понимаю, что у тебя такой возраст, когда начинаешь думать о мальчиках, о свиданиях… Но ведь Малфой говорил не просто о ваших… романтических отношениях. Ему сказали, что ты и Скорпиус…

— Что мы спим вместе?— помогла отцу Лили, сжимая кулаки.— Я убью Джеймса!

— А при чем тут Джеймс?— не понял Гарри.

— Потому что это его гениальная идея, которую он озвучил при всей школе, а потом чуть не убил бедного Скорпиуса…

— Так я не понял – это правда или нет?

— Нет, конечно, папа!— Лили чуть нервно рассмеялась.— Да мы с Малфоем нормально разговаривать-то начали меньше недели назад!

Казалось, Лили физически почувствовала облегчение отца.

— Но ты в принципе допускаешь себе столь… близкие отношения?— Гарри внимательно смотрел на дочь.

Лили смутилась. Она еще не думала о такой стороне их общения со Скорпиусом. Просто сейчас все только начиналось, каждый день был новым и радостным. Что будет дальше, она не знала и не хотела загадывать.

— Я не знаю, папочка,— Лили прижалась к отцу.

— Значит, все настолько серьезно?

Девушка пожала плечами, скрывая улыбку.

— Мне он очень нравится. Наверное, я его даже люблю…

Отец тяжело вздохнул, обняв ее за плечи.

— Что ты об этом думаешь? Ты против?

— Даже если бы я был против, что бы это изменило?— Гарри хмыкнул.— Я бы предпочел, чтобы моя маленькая девочка была только моей, по крайней мере, пока не окончит школу. Но это родительский эгоизм. Я только надеюсь, что ты не будешь торопиться. А если Скорпиус Малфой обидит тебя, я…

— Не успеешь,— рассмеялась девушка,— потому что первым до него доберется Джеймс.

Гарри хмыкнул. Лили посмотрела на его лицо – хмурый, все еще обеспокоенный, но он всегда пытался понять ее и выслушать, всегда. Лили сейчас больше беспокоило то, что отец Скорпиуса явно был не в восторге от вести, что младший Малфой встречается с дочерью Гарри Поттера.

Прибежал запыхавшийся Джеймс, и до ужина они втроем болтали в парке, обсуждая Альбуса, дядю Рона и других Уизли. Потом отец ушел. Был ли он успокоен их разговором, Лили так и не поняла.

После ужина Джеймс и Скорпиус отправились отбывать наказание, а Лили побрела в библиотеку, потому что гора невыполненных заданий грозила ей плохими отметками и проведенными за учебниками выходными.

Лили заняла свой любимый стол, но что-то ей мешало спокойно заниматься. Вскоре она поняла – рядом сидела группа слизеринских девушек, среди которых была та брюнетка, что встретилась Лили однажды в подземелье.

Слизеринки все время бросали на Лили косые взгляды и как-то подозрительно улыбались. Гриффиндорка попыталась не обращать внимания, но не получилось.

— Эй, Поттер, как чувствуешь себя в роли подстилки для Малфоя?— у стола возникла брюнетка, держа в руках какую-то газету.— Так и быть, пользуйся им пока, я не жадная…

Лили сощурила глаза, собираясь ответить, но тут слизеринка просто бросила перед ней газету и с ядовитой улыбкой удалилась.

Гриффиндорка медленно протянула руку и взяла газету – вечерний выпуск «Магических хроник». С первой полосы на нее смотрели мужчина и женщина с холодными, ненастоящими улыбками. Заголовок заставил девушку замереть: «Откровения Драко Малфоя».

«На светском рауте в поместье Малфоев, посвященном благотворительной акции, что провела Астерия Патрисия Малфой для помощи больнице святого Мунго, ее муж, Драко Люциус Малфой открыл несколько секретов относительно своих планов…».

Лили пробежала глазами абзацы, пока не наткнулась на любимое имя: «…сказал по секрету, что уже на Рождество будет официально объявлено о помолвке между Скорпиусом Малфоем и Присциллой Забини. Молодые люди учатся на седьмом курсе Хогвартса, и, судя по словам счастливых родителей, давно мечтают узаконить свои отношения»…

Лили закрыла глаза, пытаясь дышать. Просто дышать. Газета выпала из рук. Девушка поднялась и, не чуя ног, бросилась прочь из библиотеки. Ей было наплевать, что слизеринцы смеются ей вслед. Она этого не слышала – потому что внутри звенели осколки только что разбившегося сердца.