Цвет Надежды (гет)

А ты прошел без слов и без улыбки,

Как до тебя прошли другие здесь.

Закралась в летопись моей судьбы ошибка -

Ты должен был сейчас сказать «привет!».

Ты должен был мне просто улыбнуться,

Так шаловливо, как умеешь только ты.

Ты, проходя, был должен оглянуться.

Ты должен был... Но это все мечты.

Мечты, рожденные слепой любовью,

Что в лихорадке так тоскует по тебе,

Мечты, рожденные страданьем, просто болью,

Что исполненья ждали в этот день.

Но ты прошел — далекий и холодный,

А я спокойно это приняла.

И лишь мечта, взметнувшись ввысь свободно,

Взглянула вслед тебе и вдруг сложила два крыла.

Дверь распахнулась, и светловолосый юноша сделал приглашающий жест рукой.

Саманта Мелифлуа — староста Слизерина — шагнула в купе поезда.

Здесь было достаточно многолюдно: справа сидели Крэбб и Гойл — неизменные спутники Люциуса Малфоя, напротив расположился шес­тикурсник Роберт Дэвис, а ближе к двери — Питер Чанг. Сам Люциус, по-видимому, стоял, только этим можно было объяснить тот факт, что именно он открыл дверь, а не кто-то из его свиты. Саманта с удивлени­ем заметила, что в купе стояла гробовая тишина, так не вяжущаяся с количеством присутствующих: ни тебе смеха, ни вопросов «Как провел лето?», ни фраз из серии «а у меня что было…». При ближайшем рас­смотрении причина оказалась простой — скверное, по самым скромным прикидкам, настроение Люциуса Малфоя.

— Люциус, — медленно начала Саманта, — там старосты в третьем вагоне собираются. Пора поезд обходить. Твое присутствие тоже обя­зательно.

Люциус поднял на нее удивленный взгляд. Такое ощущение, что он только сейчас осознал, что находится в поезде, идущем в школу, и ему необходимо приступить к обязанностям старосты. Саманта очень дво­яко относилась к Малфою. С одной стороны, он ей не шибко нравился: слишком заносчивый и язвительный, а с другой… Она была неприят­но удивлена, узнав, что ее двоюродная сестра Нарцисса станет миссис Малфой. Втайне она пророчила это место себе. Фамилия давала влия­ние, деньги, зависть подруг, красавца мужа.

Малфой молча вышел из купе, по-видимому, в поисках третьего ва­гона. Странно. Никак не прокомментировал, не повозмущался. Ничего.

— Что стряслось? — спросила Саманта у присутствующих.

В ответ все молча пожали плечами.

— Он не сказал за час ни слова, — откликнулся Роберт Дэвис. — Просто ходил туда-сюда по купе.

— Понятно… — протянула Саманта.

«Значит, дело в Нарциссе... Нужно будет разузнать у нее подробнос­ти».

Тем временем Люциус Малфой медленно пробирался в сторону третьего вагона. Кивком головы отвечал на приветствия слизеринцев, расталкивал гриффиндорских младшекурсников, равнодушно скользил взглядом по лицам студентов, двери в купе которых были открыты. Он не замечал ничего вокруг. Он шел по коридору и в то же время был да­леко отсюда.

Войдя в следующий вагон, он увидел парочку, беседующую у окна, и сразу обратил на нее внимание. До гриффиндорцев ему всегда было дело, до Нарциссы, с некоторых пор, тоже. Ее он узнал сразу. Ни у од­ной девушки в школе не было волос такого цвета: елочной мишуры, подсвеченной яркими огнями. Он еще не знал, кто с ней. Нарцисса сто­яла спиной к Люциусу, загораживая своего собеседника. Он успел раз­глядеть лишь цвета Гриффиндора.

Подойдя ближе, Люциус услышал:

— Ну, я же не дурак! Я же вижу: что-то происходит.

— Браво, Блэк! — Люциус узнал говорившего, и его охватила волна ненависти. Он выкрикнул эту насмешку раньше, чем Нарцисса успе­ла что-либо ответить. Не то чтобы он не любил Блэка, во всяком слу­чае, не больше, чем любого другого гриффиндорца, тем более, что тот был младше на год. Просто Люциусу сегодня было плохо, как никогда в жизни, и до жути хотелось сделать кому-то еще хуже. Ненавистная Нарцисса и ее родственничек подходили на роль козлов отпущения, как никто другой.

На его насмешливый возглас Нарцисса испуганно обернулась, а Блэк дернулся и впился в него взглядом.

— Что тебе нужно Малфой? — не очень приветливо спросил он.

— Предупредить тебя: держись подальше от моей невесты, — с ударе­нием на последнем слове отчеканил Люциус и насладился эффектом.

Ему самому уже нечего было терять. Он уже потерял все час назад на платформе 9 и ¾.

Сириус Блэк славился своим умением не терять дар речи в любых ситуациях. Из поколения в поколение студентами передавалась история о том, как его, второкурсника, вместе с Поттером и каким-то слизерин­цем поймал завхоз за волшебной дуэлью. Им тогда всей компанией уда­лось выйти сухими из воды. Такие вершины ораторского мастерства не покорялись никому из студентов Хогвартса ни до, ни после Блэка.

И вот сейчас этот бравый гриффиндорец застыл, как статуя Бориса Бестолкового в одном из коридоров Хогвартса. По глазам Блэка было видно, что в нем борются жгучее желание ослышаться и осознание того, что со слухом все в порядке — дело в чем-то другом.

— Что ты сказал? — все-таки решил уточнить он.

— Я сказал, — злорадно начал Люциус, — чтобы ты, для своего же бла­га, держался подальше от Нарциссы Блэк, потому что она очень скоро станет Нарциссой Малфой. Что? Удивлен? У вас в семейке не принято делиться новостями?

Серые глаза Нарциссы полыхнули болью, и она резко отвернулась от Люциуса.

— Сириус, — начала она, — ты должен понять…

— Подожди! — поднял руку Сириус, глядя мимо нее в глаза Люциусу. — Малфой, ты — самодовольный кретин. Ясно?

Он говорил так громко, что отовсюду послышались звуки открыва­ющихся дверей купе, и в коридор начали высовываться любопытные лица. Люциусу было плевать на это. Это был тот редкий случай, когда правда была на его стороне.

— Блэк, — тоже повысил голос слизеринец, — прежде чем орать, спро­сил бы у нее.

— Нарцисса? — Сириус наконец-то внял голосу разума и взглянул в лицо девушке. Она опустила голову и еле слышно прошептала:

— Он говорит правду, Сириус. На Рождество состоится наша помол­вка.

«Надеюсь, там, на перроне, я не выглядел так же, как Блэк сейчас, — подумал Люциус. — Вот так можно убить человека…»

Сириус открыл рот, чтобы что-то сказать, но потом, так и не про­ронив ни звука, закрыл его. Затем он судорожно вздохнул и протянул руку к Нарциссе. Та отступила на шаг. Получилось очень символично. В нешироком проходе этот шаг всего сантиметров на десять отдалил ее дальше от Сириуса, но именно на это же расстояние она стала ближе к Люциусу Малфою. Рука Сириуса, зависшая в воздухе на какой-то миг, взметнулась к воротничку и потянула вниз узел красно-желтого гриф­финдорского галстука, словно ему вдруг стало нечем дышать.

— Малфой, — подала голос Аманда Спиннет, семикурсница Гриф­финдора, — тебе не говорили о таком понятии, как такт? Ты невероятно удачно выбрал время и место, чтобы сообщить такую потрясающую новость.

Люциус оглянулся и обнаружил, что в коридоре полно народу. Здесь были преимущественно студенты Гриффиндора. Кое-где виднелись цвета Когтеврана. А вот единственными представителями Слизерина были он и Нарцисса.

— Спиннет, а в Гриффиндоре не учат, что подслушивать чужие разго­воры, а тем более комментировать их, тоже не очень тактично, — лениво протянул он.

Блэк, тем временем, похоже, начал медленно выходить из ступора.

— Нарцисса, нам нужно поговорить, — тихо произнес он.

В ответ девушка лишь молча покачала головой. Она так долго гото­вила этот разговор, столько раз собиралась его завести и все отклады­вала. Она не знала, как сообщить Сириусу о выборе своего отца. После сцены, устроенной Эдвином на платформе, Нарцисса почти решилась — дальше скрывать не имело смысла. Еще до того, как поезд доберется до Хогвартса, все будут знать... Несмотря на свою молодость, Нарцисса каким-то безошибочным чутьем поняла, что все, что было сказано на платформе, имело смысл. От первого до последнего слова и взгляда.

Тогда, на платформе, стараясь оттянуть страшный момент, когда при­дется смотреть в глаза Люциусу, она разглядывала перрон и улыбалась. Она думала, что не сможет больше улыбаться никогда, но все оказалось проще. Притворное веселье далось ей удивительно легко. Возможно, потому, что никто в их компании не чувствовал себя счастливым: ни Люциус, который упорно высматривал кого-то на перроне, ни Мариса, которая вообще всю дорогу сутулилась так, словно хотела уменьшить­ся в размерах и исчезнуть совсем… Радовался один Эдвин. Очевидно, потому что в его голове созрел потрясающий план.

Стоя в такой невеселой компании, Нарцисса улыбалась радужно, от­крыто. Эта улыбка вызывала одобрение Эдвина, раздражение Люциуса и недоумение Марисы. Девочка не могла понять, как такое милое бе­локурое создание, похожее на пасхального ангела, может быть невес­той ее ненаглядного братца. Она видела брата редко, но детское чутье, делящее людей на чужих и своих, в присутствии Люциуса прямо-таки вопило: «Чужой!». Они практически не сталкивались за одиннадцать лет жизни Марисы, но девочка не любила его и боялась. Откуда ей было знать, что именно красавица Нарцисса, как никто другой, разделяет ее чувства к брату.

А потом появилась темноволосая девушка с удивительно зелеными глазами. Нарцисса увидела ее первой, Эдвин чуть позже, Люциус же са­мым последним. Эта девушка приближалась к ним и улыбалась. Вот ее улыбка, Нарцисса сразу это почувствовала, была настоящей. Такой, ка­кая бывает, когда видишь яркое весеннее солнце, или белый пушистый снег, искрящийся от света, или маленького щенка, умильно перестав­ляющего пухлые лапки, в попытке добраться до тебя, или… любимо­го человека. И Нарцисса поняла, кто именно в их невеселой компании вызвал такую лучистую улыбку подошедшей девушки. А дальше все было, как в тумане: обернувшийся и застывший как изваяние Люциус, представление, разыгранное Эдвином Малфоем…

Их не было необходимости представлять, Нарцисса прекрасно знала Фриду Забини. В детстве они довольно часто играли вместе. Они были почти ровесницами, и Фрида всегда охотнее играла с Нарциссой, чем с ее старшими сестрами Беллатрикс и Андромедой. Нет, их не нужно было представлять друг другу. В этом-то и заключался план Эдвина... он представил Нарциссу в новом качестве. Его слова заставили оцепе­неть обеих девушек. Нарциссу потому, что Фрида была ей симпатична, и она слишком хорошо прочитала ее взгляд, направленный на Люциуса. Фрида же… Нарциссе было сложно судить. Та почти не переменилась в лице, лишь в глазах мелькнул зеленый вихрь, но девушки не были на­столько близкими подругами, чтобы Нарциссе удалось разгадать смысл увиденного. Протянутая рука Нарциссы повисла в воздухе. Фрида за­держалась лишь на миг. А потом Нарцисса почувствовала легкое при­косновение ледяных пальцев, которое заставило покрыться инеем ее душу. Именно в этот момент девушка отвела взгляд от лица Фриды. Ей стало невыносимо смотреть в эти зеленые глаза. И сразу… Лучше бы она посмотрела в землю, потому что метрах в десяти, за спиной Фри­ды, она увидела Лили Эванс. Сама по себе, Лили для Нарциссы ничего не значила. За время учебы Нарцисса едва перемолвилась с той парой слов, часто не слишком лестных, на общих занятиях. Просто присутс­твие Лили означало, что рядом обязательно появится Джеймс Поттер. А где-то поблизости от него последние шесть лет постоянно находился красивый темноволосый мальчуган с удивительно синими глазами цве­та уюта и добра.

Нарцисса не ошиблась. Тут же из вагона высунулся Сириус Блэк и протянул руку Лили, помогая той подняться по ступеням. Этот братс­кий жест заставил заледеневшее сердце Нарциссы сжаться. Она больше никогда не почувствует прикосновение его рук.

— Черт, представляешь, как я ни стараюсь, твоя разбитая коленка все равно упорно попадает в объектив, — со смехом проговорил высокий паренек.

Плеск волн, невозможно яркое солнце. Так тепло. Тепло даже не от солнца, а скорее от его руки. Он с самого детства был рядом, не поз­воляя упасть, а если это случалось, помогая подняться. Но так было раньше. Было. Какое страшное слово.

Дзинь! Нарциссе послышался звон, словно рядом разбилось стекло. Откуда ей было знать, что это разрушился мирок Люциуса Малфоя? Или что с тем же звуком разбилась душа Фриды Забини. Откуда ей было все это знать? Ведь в шестнадцать лет умеешь слушать только себя. По­этому Нарцисса приписала этот звук своей мечте — птичке из чистого хрусталя. Просто силуэт Сириуса скрылся в дверном проеме вагона, и хрустальная птичка утратила что-то, что держало ее на лету. Не издав ни звука, она камнем упала вниз, чтобы спустя миг украсить каменный перрон вокзала своими осколками, видимыми лишь Нарциссой.

А потом была поездка в поезде. Мариса, пропищавшая что-то и рас­творившаяся в толпе первокурсников, Люциус, который словно просо­чился сквозь Крэбба и Гойла в неизвестном направлении. И бесконеч­ный бег по бесконечным коридорам. Вздрагивающее сердце при виде гриффиндорских цветов. Нарцисса ненавидела это сочетание цветов, ненавидела студентов, носящих красно-золотую форму, только для од­ного человека делая исключение. Наконец в коридоре мелькнула фигу­ра Ремуса Люпина, старосты Гриффиндора и друга Сириуса.

— Люпин! — ее голос прозвучал так отчаянно, что, резко обернув­шись, парень выронил книгу из рук.

— О Мерлин! Таким криком предупреждают о конце света!

«Ты не представляешь, как близок к истине», — подумала девушка. А вслух уже спокойнее произнесла:

— Позови Сириуса, пожалуйста.

Несколько секунд Ремус пристально смотрел в глаза девушке. То, что он увидел там, ему ох как не понравилось. Вот с таким взглядом обычно ходит человек, улыбается, а потом раз…и шагает с Астрономи­ческой башни Хогвартса. Или еще откуда-нибудь. Люпину нравилась Нарцисса. В отличие от прочих своих друзей, он понимал привязан­ность Сириуса. То, что она была студенткой факультета Слизерин, не делало ее ни хуже, ни лучше. Да, Нарцисса была капризна, избалована, в вечных стычках с Гриффиндором страшно язвительна, и ему самому не раз приходилось снимать с нее баллы за «беседы» с Лили. Слизерин­ку Лили не любила, хотя вообще была удивительно чуткой и терпимой девушкой. Однако терпение заканчивалось, когда поблизости появля­лась Нарцисса Блэк. Возможно, это была естественная реакция на кра­сивую девушку, периодически появляющуюся в опасной близости от ее, Лили, парня? Ведь кровь вейлы выдавала Нарциссу за милю. А может, здесь было что-то другое... Люпин не знал. Но, как бы то ни было, ему нравилась эта девушка с глазами цвета серебра и удивительной холод­ной красотой. Быть может, потому, что он несколько раз присутствовал при их общении с Сириусом. В те редкие моменты ее было совсем не узнать. Надменность и холодность исчезали, и оставалась просто счаст­ливая девчушка, чей звонкий голосок, отражался от холодных стен ста­рой школы. Сразу становилось теплей. А сейчас…

— Ты в порядке? — засомневался Люпин.

— Да, — нетерпеливо притопнула ножкой девушка, — Сириуса позо­ви.

— Сейчас, — Люпин приоткрыл дверь купе. — Сириус, на минутку.

В купе было весело и шумно. По-видимому, там собралась вся

честная компания.

— Рем, ты где пропадаешь? — послышался голос Поттера.

— Иди поешь, — подхватила Лили.

— Мне нужен Сириус, — терпеливо повторил Люпин.

— Ну, раз все так серьезно — иду. Простите… — возня, смех Лили. — Попробуй мимо них пролезть… Нарцисса! Привет.

Увидев девушку, Сириус широко улыбнулся. Но, встретив ее взгляд, помрачнел.

— Что случилось?

Нарцисса посмотрела на Люпина, и тот сообщил:

— Мне еще вагоны обходить, так что — пока.

— Пока, — в разнобой ответили юноша и девушка.

— Привет, — улыбнулась Нарцисса, когда они остались одни.

— Привет, — согласно повторил Сириус.

— Может, отойдем?

— Конечно, — согласился Сириус.

«Случилось ужасное. Я дала слово выйти замуж за Люциуса Мал­фоя. Что мне делать? Скажи, что все будет хорошо, умоляю!» — сказала девушка. Сказала? Сказала…

— Как дела дома? — нарушил затянувшуюся тишину ее голос

— Так себе, — Сириус раздраженно дернул плечом и внезапно застыл на месте, потому что увидел то, чего не видел ни разу за свои шест­надцать лет. Нарцисса Блэк, его любимая девочка, смотрела на него, не отрываясь. Ее взгляд лихорадочно метался по его лицу, отчего-то за­ставляя сердце юноши сжиматься в дурном предчувствии, потому что в ее таких родных глазах стояли слезы. Сириус даже подумал — поме­рещилось, так это было не похоже на Нарциссу, а потом она моргнула, и слезы стали очевидны. Они потекли по щекам, касаясь губ и падая на школьную мантию.

— Нарцисса, — сдавленно проговорил Сириус, — что случилось? По­чему ты плачешь?

Его голос разорвал мгновение. Нарцисса яростно отвернулась и на­чала вытирать глаза. Не придумав ничего лучше, Сириус достал из кар­мана носовой платок и протянул ей. Девушка приняла его, улыбнулась. Через минуту уже никто бы не смог сказать, что Нарцисса Блэк плака­ла. Она даже не выглядела расстроенной… просто какой-то притихшей. Сириус попытался выяснить, что все-таки происходит, и в этот миг по­явился Люциус Малфой со своей потрясающей новостью. И стало по­нятно. И стало страшно…

Нарцисса выглядела очень беззащитной, и это так не вязалось с тщательно созданным ею образом.