Империя прилагается (гет)

Эльга.

Большой Императорский прием... Через час.

Ужас! Я боюсь!

Конечно, мы с Артуром за три дня «по косточкам» уже раз десять все разобрали. Но он все равно смотрел со скрытым подозрением, которое я разделяла целиком и полностью. Кто ж меня знает — вдруг от волнения все перепутаю. Да еще это жуткое платье, похожее на римскую тогу. И как только они в нем ходят? Ужасно длинное, при ходьбе все время наступаешь на передний край. И дурацкие сандалики из золотистой кожи со стразиками (наверняка что-то зашибись, какое дорогое), которые мне совершенно не идут — у меня ногти на ногах некрасивые! И еще куча тяжелых украшений (к концу приема я под их тяжестью просто рухну) очень стесняет движение. Когда я попробовала уменьшить их количество, Артур зашипел рассерженным котом и потребовал вернуть все на место. И, чтобы меня добить — не иначе — вместо малого коронобруча, к которому я уже привыкла, на голову водрузили тяжелое сверкающее сооружение, имитирующее восходящее солнце. В нем я выглядела, как пугало, но кого это волнует? И цвет самого платья мне тоже категорически не нравился — ненавижу фиолетовый!

Когда я все это высказала Артуру, он посмотрел на меня очень строго и после традиционного «не капризничай» добавил — «так надо!». Конечно, я смирилась. А что мне еще остается?

За неделю до приема, потратив целый день, мы определились со списками почетных гостей. Прочие приглашения Артур взял на себя (как, подозреваю, и большую часть работы). А по поводу личных гостей императрицы всех собравшихся будет ждать сюрприз моего изготовления. Дело в том, что после официального открытия приема будет оглашена подготовленная нами амнистия для той забавной троицы. Вот их я и решила пригласить в «личные гости». А отчего бы нет?! Они ничем не хуже, чем все остальные. Потом, если честно, мне импонировал тот факт, что эти люди были осуждены за лояльное отношение к рабам. Теперь я злорадно и даже с некоторым нетерпением ожидала момента, когда смогу объявить это свое решение. Очень хотелось увидеть выражение лиц некоторых экземпляров — особенно Председателя Малого Императорского Совета. Надеюсь, он не считает, что входит в круг моих приоритетов? Еще следовало посмотреть на того человека, которого так боится Ян. По его словам, этот тип в свое время покушался на мою руку и сердце. Странно, чем его прочий-то ливер не устроил? К тому же, врагов нужно знать в лицо. Одно покушение он мне уже устроил — что дальше? Может, самой на него «покуситься»? Подсадить в бокальчик того же лорха...

Что-то я размечталась. Артур выразительно постукивал по циферблату настольных часов, намекая, что время медитаций перед зеркалом подошло к концу.

— Пора? — испуганно пискнула я.

— Пора. И перестань беспокоиться. Бояться нужно не тебе, а окружающим. Ты же обладаешь абсолютной властью и даже не обязана объяснять свои решения. Достаточно простого «хочу». И помни, я не на виду, но рядом.

Потом он аккуратно, чтобы не повредить украшения, обнял меня и шепнул на ухо:

— Удачи, девочка.

Артур подмигнул и вышел из комнаты, предлагая следовать за собой.

Я все же очень волновалась и потому почти не помню, как мы дошли до Большого Солнечного зала. Солнечным он назывался потому, что представлял собой идеальный круг, в стороны от которого расходились лучи коридоров. На входе из каждого коридора стоял церемониймейстер, который объявлял прибывших. Я искренне позавидовала памяти мужиков. Мне б такую! Но Артур подсказал, что если не помню имени и звания очередного дворянина, можно откровенно «быковать» и обзывать всех «милейшими» и «любезнейшими».

Церемониймейстер «нашего» коридора гордо приосанился и проорал:

— Ее Императорское Величество...

Минут пять я, с бесстрастным лицом выпрямив спину, слушала императорские титулы, понимая, что мне все это ни в жизнь не запомнить. Наконец, мужик выдохся, и я не спеша (ха, попробовал бы кто-то в этом шмотье и бижутерии поспешить!) вплыла в зал.

Народу было — завались! На вскидку — человек восемьсот. Причем всем им не было тесно. По дурацкому расположению зала трон находился на высоком постаменте в центре. Шесть ступенек в длинном платье и с неудобной обувью потребовали полной самоотдачи. Убила бы модельера (лорха ему в печенку!). Но я справилась! Сказалось природное упрямство и врожденная позиция — «красота требует жертв» (хотя, в моем случае скорее «страшная сила» с упором на страшная).

Впрочем, моя жуткая тушка вполне устроила своим экзотическим видом собравшихся. Я уселась — хвала заботам Артура и подушкам — вполне удобно. Вокруг трона была довольно большая площадка. Из ликбеза для императриц я уже знала, что она предназначена для личных гостей, которые должны расположиться вокруг трона, где и находятся всю официальную часть приема, а именно два часа. Дурацкие правила предписывали им все это время стоять, так как сидеть в присутствии императрицы ну никак низ-з-з-зя.

— Господа, я счастлива приветствовать вас в зале Солнца по случаю ежегодного Большого Императорского Приема в честь дня Солнцестояния, — бесстрастно, негромко, медленно, как было заученно и не раз отрепетировано, произнесла я. В руке у меня был свиток, перевитый вышитой золотой лентой с пышными кистями, в котором занесен список почетных гостей Императрицы. Его нужно передать Председателю малого Совета для оглашения. Самой Императрице так много говорить не полагалось. Потому я продолжила:

— Председатель малого Императорского Совета, поднимитесь.

Ненавижу гаденыша! Я, несмотря на предыдущую отповедь Артура, приготовила ему еще один моральный пинок. В конце концов, Артурчик сам разрешил мне «быковать»! Неприятный мне тип уже поднимался, я с каменной мордой лица протянула ему свиток и (Вот незадача то! Ох! Ах!) «уронила» его, да так «неудачно», что бумаженция весело скатилась с верхней на нижнюю ступеньку. Председатель побагровел, а затем побелел (как бы удар не хватил болезного), но, сдержано поклонившись, шустро отправился подбирать свиток. В зале раздалось оживленное шелестение — народ смаковал происшествие. Я удовлетворенно дождалась окончания устроенной мной физкультминутки, с изумлением отметив в глазах моей «игрушки» нешуточный страх. С чего бы это? На мой взгляд, вполне невинная проделка. Но список он зачитал хорошо поставленным уверенным голосом.

А теперь, господа, самое интересное. Я внутренне собралась, напоминая самой себе готовую к броску кобру. Каждый прием по учрежденному десять лет назад прежней императрицей обычаю отличался замысловатой казнью неугодных короне дворян. В этом году все ожидали, как отправится в иной мир уже известная мне троица. Из краткого экскурса (от него меня чуть не стошнило) следовало огромное разнообразие садистских развлечений. Интересно, кто может от подобного получать удовольствие? А ведь в зале довольно много женщин...

Из правого третьего от трона коридора вверх по лучам донеслось звяканье цепей. По традиции «злобные изменники» были в наручных кандалах. Конвой из шести охранников и трех осужденных (да, я все же подписала указы о казни, ведь потом будет амнистия) медленно приблизился к трону.

Несмотря на предварительные приготовления, выглядели все трое неважно: темные круги под глазами, сходящие синяки и ссадины на лицах явно говорили о том, что гуманное отношение тут и рядом не стояло. Нужно будет после приема вплотную заняться некоторыми традициями. Особенно манерой вести допрос подозреваемых. Придется Марку осваивать новые методы.

Между тем, конвой остановился в пяти шагах от трона, и я получила возможность поближе рассмотреть своих личных гостей.

Самый молодой — парень не старше двадцати двух лет — на скуле ссадина — стоит, чуть пошатываясь, но взгляд исподлобья — упрямый, с вызовом. Это Ричард — тот, который имеет претензии к мраморным статуям. Единственный наследник уважаемой аристократической семьи. Ко мне на прием пытались прорваться его мать и тетка, но я их не приняла. Ясно, что собирались за него просить, а я не могла открыть карты раньше положенного срока. Лично мне Ричард понравился, хотя Артур отзывался о нем, как о несдержанном и импульсивном молокососе.

Второй — серьезный мужчина лет сорока. Впрочем, возраст выдает только седина на висках. Это граф Бальтазар Ноэл. Именно он переправлял беглецов и выделял им транспорт. Я не вижу его глаз: он смотрит в пол. Жаль, так хотелось бы понять, кто передо мной, что он думает, что чувствует.

Последний — барон Волант Мируэл. Собственно, укрывал рабов. Говорят, когда его приехали арестовывать, дом барона пришлось брать приступом: вся прислуга и рабы взялись за подручное оружие. Только приказ барона, желавшего избежать кровопролития, заставил их уступить. Одно это многое говорит о человеке. Он не боится — в серых глазах только усталость и мысль «скорее бы». Ничего, господин барон, я не заставлю вас долго ждать. Киваю Председателю Малого Совета.

Он с важностью зачитывает Императорский указ о признании вины всех троих и гордо провозглашает, сделав в конце эффектную паузу:

«Приговариваются к смертной казни, путем постепенного усекновения».

Вот, значит, что они в своем Совете выбрали — разрезать бедолаг по кусочкам. Ой, ну даже как-то неудобно портить людям такой праздник!

Ричард заметно побледнел. Ничего, мальчик, мерзкий дядя не сделает тебе больно.

И я, нарушая все существовавшие до этого дня традиции, встаю. В зале — тишина, на лице Председателя — растерянность и недоумение. Я же достаю из рукава свернутый в тонкую трубочку лист с королевской печатью и лично, негромко, медленно и с наслаждением зачитываю \"Указ о полной амнистии\". Почему полной? А это значит, что этим троим не только оставят жизнь, но и вернут все конфискованные земли и имущество, что особо подчеркивается текстом Указа. Дочитав, передаю документ Председателю. Он, не мешкая, почти выхватывает бумагу и быстро пробегает глазами текст. Я чуть изгибаю бровь:

— Что-то не так, любезный?

— Нет-нет, Ваше Величество, все в полном порядке, — поспешно отвечает он.

— Снимите с господ кандалы, — распоряжаюсь я.

Охрана предупреждена, потому все происходит очень быстро. Я недовольно хмурюсь — руки под кандалами сбиты в кровь. Безобразие! С этим тоже нужно будет разбираться. Но мое неудовольствие, кажется, понято неверно. Начальник охраны испуганно отдает приказ и конвой в неприличной поспешности покидает зал.

Среди гостей — приглушенный шепоток — обсуждают. Это нормально, не стоит прерывать. Я даю им ровно три минуты на «поделиться впечатлениями». Сама в это время наблюдаю за забавной реакцией жертв амнистии. Удивлены, растеряны. Но радости не заметно, видимо, не уверены до конца, что это серьезно. Наконец, граф Бальтазар делает несколько шагов вперед и опускается на колени у первой ступени трона. Чуть помедлив, к нему присоединяются товарищи по несчастью. Хотя, это как посмотреть — по-моему, им еще повезло.

— Ваше Величество (голос у него срывается, все же волнуется человек), я... мы благодарим вас за оказанную милость. От имени своего рода уверяю вас в полной преданности короне.

— От имени своего рода уверяю вас в преданности короне.

— От имени... от своего имени (это Ричард) уверяю вас в преданности империи, — с вызовом говорит он и отчаянным взглядом смотрит мне в глаза. Я только улыбаюсь про себя: «Да как хочешь, мальчик. Лично мне ничего от тебя вовсе не надо. Империи, так Империи».

Вслух же говорю совсем другое:

— Встаньте, господа. В вашей преданности у меня нет сомнений. Поэтому (делаю паузу) — граф Бальтазар Ноэл, барон Волант Мируэл, наследник рода Холуэл виконт Ричард — объявляются личными гостями Императрицы. Прошу вас занять свои места, господа.

Нужно отдать должное выдержке потомственных аристократов: сдержано поклонившись, они поднялись к трону и встали слева от меня так, будто именно за этим пришли в зал приема.

Невольно позавидовала — мне вряд ли удастся хоть когда–нибудь в обозримом будущем выглядеть настолько достойно. Даже как-то неудобно при них сидеть, честное слово! Но я не была бы собой — нужно же какую–нибудь бомбочку запустить, чтобы вдребезги разнести самомнение всей этой толпы разряженных кукол.

И я «рванула»:

— Ах, да, я запамятовала и не назвала имя последнего личного гостя.

Зал снова замер, а на мордочке милейшего Председателя Малого Совета отразилось удовлетворение и уверенность — видимо, сей достойный недоумок считал этим человеком себя. С особым удовольствием, приторно улыбаясь, я провозгласила:

— Артур Баруэл (сделала паузу)... личный раб Императрицы.

Кажется, кто-то из дамочек потерял сознание? Ха, нечего корсеты затягивать! Шум в зале превысил все возможные нормы приличия. А через толпу, разрезая ее на две части, словно горячий нож кусок масла, шел Артур. Это был совсем не тот немного ироничный, почти всегда чем-то недовольный человек — это шел аристократ, представитель древней семьи Империи. Он с необычайной грациозностью, не спеша, поднялся к трону и кинул на меня отчаянный взгляд, в котором ясно читалось: «Убью мерзавку!». Я улыбнулась в ответ: «Я тоже тебя очень люблю, дорогой!».

Но он все же воздержался от немедленных разборок — вот, что значит воспитание!

Я кивнула церемониймейстеру, и тот трижды жахнул каким-то разукрашенным дрыном по полу. Громыхнуло знатно, видимо, наконечник палки был из метала. А когда толпа вспомнила, где находится, и притихла, начал провозглашать имена почетных гостей. С ума сойти — как только запомнил! Все они с представителями своих семей подходили к трону и несли что-то прилично-ритуальное, на что я обязана была отвечать одно и то же: «Рада видеть вас, господа». Чуть не заснула — тридцать семей как-никак.

Все это время с тревогой посматривала на троицу, стоявшую у трона. Все же тюрьма — не курорт. Особые опасения внушал нездорово бледный Ричард, который время от времени слегка пошатывался. Как бы в обморок не грохнулся. Как мне докладывали, последние три дня он упрямо отказывался от еды. Видимо, ослаб. Но все обошлось. Представление последней семьи означало, что официальная часть приема подошла к окончанию, и я могу на время (около сорока минут) покинуть зал. Этикет требовал сменить шмотки и драгоценности.

Аристократия все это время плясала по правилам и развлекалась болтовней друг с другом. Меня должны были сопровождать только личные гости. Со всей возможной в моем положении скоростью, я покинула зал и умоляюще взглянула на Артура:

— Может, тайными тропами, а?

Он фыркнул.

— Ну не могу больше все это барахло таскать!

— Ладно.

Он прошел немного вперед, шагнул в нишу за большую в мой рост напольную вазу и что-то нажав, сделал приглашающий жест:

— Прошу.

— После Вас, — вежливо уступил мне дорогу Бальтазар.

Я не заставила себя ждать и вошла в темный, узкий коридор, продвинувшись чуть вперед, уступая место идущим следом.

— Артур, куда?

— Прямо до первого поворота налево.

Так, следуя его указаниям, мы минут через семь вошли в мой кабинет.

Я с наслаждением стянула с головы тяжелую корону и скинула с шеи и пояса прочие «шедевры» местного кузнеца-ювелира. Потом с наслаждением шмякнула тельце в кресло и вытянула ноги.

— Присаживайтесь, — вежливо предложила я своим гостям и добавила для Артура:

— Ну, давай, пили...

Он криво улыбнулся и неожиданно сказал:

— Не буду.

— Ого! — удивилась я. — Это еще почему? Я же все, что могла, испортила и кучу традиций «выкинула в пропасть»!

Он пожал плечами, и устало опустился на ковер у моего кресла, облокотившись на него спиной.

— Это да. Но с другой стороны, я что-то так и не смог припомнить ни одного закона и указа, который запрещал бы рабу быть личным гостем Императрицы.

— Да, таких документов нет, — подтвердил Бальтазар, решив вмешаться в нашу беседу. — И я искренне поздравляю Ваше Величество с удачным выбором в отношении этого человека.

— А в отношении вас, граф?

— Мне трудно непредвзято судить о себе, но надеюсь, что смогу быть вам полезным.

— Спасибо, уважаемый. Вы мне нравитесь, а в вашей возможной пользе я лично просто уверена. Артур был с вами близко знаком и дал весьма лестные отзывы.

Бальтазар благодарно протянул Артуру руку, и тот с достоинством ее пожал. Получился какой-то очень земной и знакомый жест.

Я чуть печально улыбнулась: до Земли мне еще очень долго и далеко.

— Скажите, господа, вас лично не смущает социальный статус Артура? — уточнила я.

Бальтазар ответил, не задумываясь:

— Нисколько, Ваше Величество.

— Нет, — покачал головой барон. — Не имел чести быть знакомым лично, но наслышан. И о постигшем несчастье тоже.

— Разумеется, нет! — несколько резковато ответил Ричард.

— Вот и славно! Тогда, думаю, вы не будете возражать, если вас всех четверых я введу в состав Малого Императорского Совета?

— Думаю, выражу общую мысль, если скажу, что мы несколько удивлены вашим предложением, — осторожно ответил Бальтазар.

— Ведь в Совете всего десять человек, — напомнил Волант.

— Я знаю, барон. Но, по-хорошему, мне нужно, чтобы шесть из десяти были моими людьми. Нужно с чего–то начинать.

— Начинать что? — аккуратно уточнил Бальтазар.

— Не знаю, как это выразить прилично, но если неприлично, то будет крайне нецензурно! Я имею в виду весь этот ни к черту не годящийся порядок!

— Вы говорите о?..

— Да, дорогой граф, всю политическую и социальную систему Империи! Как, не боитесь такой вот задачи?

— Серьезное предложение.

— Можете подумать, уважаемые. Если откажетесь, пойму.

— Я согласен! — не сомневаясь, ответил Ричард.

— Пожалуй, я тоже, — кивнул Бальтазар.

Волант улыбнулся и развел руками:

— Поскольку мы с уважаемым Бальтазаром уже начали подобные изменения, то было бы глупо закапываться в сено, когда карт-бланш дает Императрица.

— А я не согласен! — вдруг неожиданно заявил Артур.

Вот от него я совсем не ожидала отказа и растерялась:

— Но почему?

Он серьезно посмотрел мне в глаза.

— Ты хоть понимаешь, avanta-mou, сколько врагов (и каких врагов!) появится у тебя, если в Малый Императорский Совет войдет раб?

— Нет, немножко не так, — поправила я его. — Не если, а когда. И не войдет, а возглавит Совет.

— Сумасшедшая, — как-то очень спокойно сообщил Артур.

— Знаешь, я устала бояться всяких там мифических врагов. Думаю, что самым правильным будет заставить бояться их самих.

— Страх не означает покорности.

— Я знаю, Артур, но мне нужна реальная власть. Нужно на кого-то опираться.

— Могу я вмешаться, Ваше Величество? — вежливо осведомился Волант.

— Конечно.

— А отчего бы вам не опереться на существующее подполье? У них вполне разветвленная структура. Они пусть не очень хорошо, но вооружены. Это вполне реальная сила.

— Подполье? — удивилась я. — Это еще что за зверь?

— Ну, назовите это «движением сопротивления», — пожал плечами Бальтазар.

— Все чудовастее и чудовастее, — констатировала я. — Оказывается, у нас есть сопротивленцы. Артур, дорогой, а почему я об этом ничего не знаю? — ласково уточнила я.

Он повернулся ко мне лицом и уселся, по-турецки скрестив ноги.— Дело в том, дорогая (он тоже говорил зашибенно ласковым сахарным тоном), что лично для тебя они совершенно не опасны. Они помогают рабам, иногда прижимают в темном углу особо зарвавшихся владельцев школ рабов. Но и в мыслях не держат причинение вреда Императрице.

— Мило, мило! А вот отчего-то сдается мне, что некоторым из присутствующих в этой комнате, говоря о подполье, нужно употреблять местоимение «мы», а не «они». Разве я не права, господа?

— Вам не откажешь в наблюдательности и прозорливости, — вежливо склонил голову Бальтазар.

— Значит, господин барон, господин граф, а, может быть, и виконт? (но Ричард с сожалением покачал головой, с завистью и интересом поглядывая на своих старших товарищей). Через вас я могу наладить отношения с движением сопротивления и получить в их лице поддержку в решении ряда серьезных проблем Атлантиды?

— Вполне, Ваше Величество, — согласился граф.

— Но мы с Вами уже потратили довольно отпущенного на смену одежд времени. Думаю, мы продолжим этот разговор позднее. А сейчас, позвольте нам откланяться. Мы слишком долго не были дома.

— Конечно! Граф, барон, виконт, рада была познакомиться. Артур, будь любезен, распорядись относительно транспорта для моих гостей. Я думаю, им затруднительно будет без денег добираться пешком в свои дома.

Они вежливо поклонились и в сопровождении Артура покинули кабинет. Как хорошо все получается! Тьфу-тьфу, чтоб не сглазить. В двери тихонько постучали.

— Войдите!

А, это служанка. Конечно, мне же надо переодеться. Видимо, она будет помогать. Девушка поклонилась и молча проскользнула мне за спину. Интересно, что ей там надо? Гардеробная в другой стороне! Я уже начала поворачиваться, чтобы задать этот вопрос, но не успела. Мокрая, пахнущая чем-то неприятным тряпка зажала мне рот и нос. Я попыталась отодвинуть неожиданно сильные руки, позвать на помощь, но в ушах противно зазвенело, и я потеряла сознание.