Один день Гермионы Грейнджер (гет)

Гермиона задумчиво стояла у окна, застегивая пуговицы рубашки. За окном было пасмурно, мокро, угрюмо. Так же было на душе.

На тумбочке рядом с больничной кроватью лежала полученная рано утром записка:

«Я буду рад встретиться с тобой в кофейне при магазине «Твилфитт и Таттинг» сегодня в 10 часов.

М.»

Наручные часы, подарок родителей, показывали девять часов тридцать минут. Только что из палаты вышли целитель Дервент и Гарри, давая возможность Гермионе спокойно переодеться — Джинни купила, а Гарри привез ей новую одежду: брючный костюм, рубашку.

К счастью, Хьюго не стал задерживать ее в больнице. Снабдив пузырьками и подробными инструкциями, что и когда пить, он выписал ее с утра пораньше, взяв обещание, что прямо сегодня она на работу не пойдет, а посидит дома до завтра.

Гермиона с горечью раздумывала над тем, где ее дом. Конечно, дом родителей можно было считать и ее домом, хотя чем старше Гермиона становилась, тем сильнее чувствовала разницу между собой и родителями-магглами. Нет, все-таки это больше их дом.

Пожалуй, надо заняться поисками небольшой квартиры для себя. Любой из друзей будет только рад приютить ее, но нельзя же всю жизнь зависеть от кого-то, подстраиваться. Раз сегодня неожиданный выходной, этим она и займется.

А пока поживет у родителей.

По этому поводу у нее с Гарри, едва он явился утром в палату, случилась небольшая перепалка. Гарри настаивал, чтобы она вернулась на площадь Гриммо, но Гермиона приняла решение и предупредила, что поживет у родителей. В итоге сошлись на том, что камин Гарри всегда открыт для нее.

Почему она не рассказала Гарри о том, что Малфой присвоил ее волшебную палочку? Это была загадка для самой Гермионы. Поначалу, когда она только прочитала записку и получила подтверждение своей догадке, ей хотелось заявиться в упомянутую кофейню в компании боевой группы авроров. Но потом она вспомнила, что Драко фактически спас ее от нападавшего, именно он обезоружил того, вызвал помощь, и если бы не он… Гермиона поежилась, подумав о Кроули.

И она не рассказала Гарри об этом. Более того, опасалась, что Гарри заметит отсутствие палочки и сразу поймет, что к чему, и обозлится на Малфоя. Почему она не хотела, чтобы Гарри злился на Малфоя, Гермиона решила не копать в себе. Потом подумает об этом.

Гарри хотел проводить ее домой, а до встречи с Малфоем оставалось меньше получаса. Гермиона решила, что настоит на том, чтобы Гарри из больницы отправился на слушание по делу Кроули, а домой она доберется сама. Как бы то ни было, она не маленькая девочка, а взрослый человек. Гарри не сможет опекать ее всю жизнь.

Застегнув рубашку, Гермиона накинула пиджак, подхватила сумочку и сунула записку Малфоя в карман. Решительно вышла из палаты.

Ожидавшие в коридоре мужчины тут же подошли к ней.

— Спасибо, Хьюго, за заботу, — улыбнулась Гермиона целителю.

Они обнялись на прощание.

Пока спускались по лестнице, Гермиона сообщила Гарри, что сама доберется домой. Вопреки ее ожиданиям Гарри не стал спорить, только улыбнулся:

— Не сомневался, что ты все-таки не захочешь, чтобы я тебя проводил.

— Гарри, я и так считаю, что ты оказал мне за эти дни слишком много внимания.

— Все в порядке, — качнул головой Гарри. — Это малость того, что я могу и хотел бы сделать для тебя.

— Спасибо, — Гермиона обняла его.

Какое счастье иметь такого друга!

В холле ее ждал сюрприз в виде Рона и Джинни. Часы показывали без пятнадцати десять. Видимо, Гарри тоже не ожидал увидеть брата с сестрой, потому что мгновенно напрягся и убийственно посмотрел на Рона.

— Гермиона! Как мы испугались! — кинулась к ней Джинни, обнимая за шею. — Счастье, что все обошлось и твоей жизни ничего не угрожает.

— Спасибо, Джинни, — обняла ее в ответ Гермиона, а сама мучительно думала, что делать, как вести себя с Роном.

Вот подлец, наверное, как-то узнал, что ее выписывают, и решил подговорить Джинни, чтобы встретить ее из больницы.

— Мы не говорили родителям, только Джорджу — он передавал тебе привет и, в общем, рад, что все хорошо, — сказала Джинни. — Рон, ну что ты стал как столб.

Рон подошел к Гермионе и щенячьими глазами смотрел на нее. Гарри в этот момент увлек Джинни в сторону. Гермиона с тоской посмотрела на них.

— Прости, что меня не было рядом, когда этот ублюдок напал на тебя, — тихо проговорил Рон.

— Все в порядке, — сухо ответила Гермиона.

— Ничего не в порядке, — с отчаянием произнес Рон. — Я так обидел тебя… Ты попала в больницу… Я сам как этот Кроули…

— Перестань, Рон, — Гермиона пристально посмотрела на Рона, отмечая, что он похудел, под глазами залегли глубокие тени.

Сердце болезненно кольнуло.

— Скажи, есть ли у меня хоть какой-то шанс? — Рон с мольбой смотрел на Гермиону.

А она умоляюще посмотрела на Гарри. Сейчас она очень ждала его поддержки, так как сама была не в силах справиться с таким Роном, и простить его не могла, и дать шанс тоже не могла. Не сейчас. Не здесь. Не при Джинни и всех тех людях в холле, которые с любопытством поглядывали на их четверку.

Гарри мгновенно отозвался на взгляд Гермионы. Ему тоже было трудно — ведь надо было становиться между Роном и Гермионой, и выбирая одну сторону, он словно предавал другую, а Гарри этого не хотел.

Он подошел к ним.

— Пойдемте на улицу, а то мы привлекаем к себе внимание.

Они вышли. Гермиона посмотрела на часы — без пяти минут десять.

— Торопишься? — тут же спросил Рон.

Гермиона не успела ответить, как за нее ответил Гарри.

— Гермиона, в десять начинается слушание, поэтому я с Роном — ты же составишь мне компанию, Рон? — сейчас аппарируем к Министерству магии.

— Да… — рассеянно глядя то на него, то на Гермиону, кивнул головой Рон.

— Окей! Джинни, а ты разве не говорила, что у тебя в десять отбор в команду «Холихедских гарпий»?

— Уже бегу. Не могла же я не встретить Гермиону, — Джинни потянулась к подруге, и они обнялись, прощаясь.

— «Холихедские гарпии»? — переспросила у нее Гермиона. — Ты все-таки решила попробовать?

— Ага, — улыбнулась Джинни. — У них ушел охотник. Я подумала, почему бы и нет.

— Молодец, — обрадовалась Гермиона. — Обязательно расскажи мне, как все пройдет.

— Конечно! — улыбнулась Джинни. — В субботу же встречаемся у родителей, там и расскажу! — с этими словами она чмокнула Гарри, махнула рукой Рону и аппарировала.

Гермиона совсем забыла, что Молли и Артур приглашали их с Роном в субботу на барбекю. Едва только Джинни ушла, как между тремя друзьями повисло напряженное молчание. Рон сверлил глазами Гермиону, ожидая, как она отреагирует на напоминание о семейном ужине, а Гарри угрюмо смотрел на Рона.

— Я не приду, — произнесла Гермиона, увидев, что Рон собирается что-то сказать.

— Что я скажу родителям? — Рон перевел взгляд на Гарри.

— Может быть, правду, Рон Уизли? — Гермиона почувствовала, что начинает злиться на него. Моргана! Да он ведет себя, как мальчик, а не мужчина! — Почему я должна думать, что ты скажешь своим родителям?

Рон хотел что-то возразить, но ему не дал Гарри. Он что-то шепнул ему на ухо, и Рон вдруг весь сник. Гарри кивнул головой Гермионе:

— Нам пора.

Сказал, взял Рона за руку, и они исчезли.

Гермиона выдохнула с облегчением. Только после того, как она осталась на улице одна, она почувствовала, как все эти утренние встречи вымотали ее. Рану на предплечье тянуло. Вот бы еще не видеть Малфоя, но тут уж придется потерпеть — палочку же надо забрать.

Едва она собралась двинуться вперед, кто-то взял ее за руку выше локтя. Сдержавшись, чтобы не вздрогнуть, Гермиона молниеносно обернулась и наткнулась на внимательный взгляд знакомых серых глаз.

— Аппарируем вместе, — с этими словами Драко, не давая ей опомниться, крепко прижал ее к себе и крутанулся на каблуках.

* * *

— Как-то не похоже на кофейню при магазине «Твилфитт и Таттинг», — ядовито заметила Гермиона, оглядываясь.

После аппарации у нее какое-то время кружилась голова — видимо, сказались последствия раны, нанесенной Кроули, — и она нехотя ухватилась за руку Драко, который намеренно не отпускал ее до тех пор, пока она сама не вырвалась, злобно сверкая глазами.

Только тогда и осмотрелась вокруг, понимая, что находится не в магической части Лондона, а то ли в лесу, то ли в каком-то парке, среди цветущих японских глициний.

И впервые с того самого дня — наедине с Малфоем.

Сколько раз Гермиона, с тех пор как узнала, кто был лже-Роном, представляла себе эту встречу! Она всегда представляла себя разгневанной, разящей Малфоя и словом, и палочкой. Решительной, беспощадной. А Малфой в ее воображении всегда был поверженным ею, жалким, растоптанным, униженно просящим прощения.

Реальность оказалось совершенно иной. Это у нее сейчас сердце колотилось в груди, словно птица, заточенная в клетку. А Драко был спокоен как удав — засунул руки в карманы своих зауженных светлых брюк и носком туфли ворочал какой-то камешек в траве.

Гермиона делала вид, что разглядывает цветущие деревья, а сама мельком поглядывала на Малфоя. Фестрал его раздери, но выглядел он чрезвычайно привлекательно. Рубашка-поло небесного цвета оттеняла его кожу и волосы, которые были частично собраны в пучок на макушке, частично — свободно падали на плечи платиновыми прядями. На его лице ничего нельзя было прочитать, а вот на губах вдруг заиграла легкая улыбка.

— Это сад в нашем поместье, — ответил Драко.

— Да-а-а, Малфой, — протянула Гермиона, совладав, наконец, со своими эмоциями, — вот не зря говорят, что бывших преступников не бывает. Сперва употребление запрещенного оборотного зелья, принуждение обманом к… — Гермиона деликатно покашляла в ладошку, как будто поперхнулась. — Потом присвоение чужого имущества, теперь похищение… Ты хоть понимаешь, какой ты уже себе срок в Азкабане заработал?

Драко хмыкнул:

— Очень страшно.

Гермиона сузила глаза, желая, чтобы Драко понял, что она не шутит.

— Думаешь, все, что ты сделал, смешно и весело? И я не заявлю на тебя?

Драко пожал плечами.

— Хотела бы — давно заявила.

Гермиона раздосадованно смотрела на него. Он прав, хотела бы — заявила. Но Гермиона ничего не сделала и, признайся уже себе, не собиралась делать. И убивать его не собиралась. Вообще ничего не собиралась делать.

— Палочку, — Гермиона протянула руку, желая сейчас же покончить с этим цирком и немедленно убраться из этого места.

И подальше от Драко. Потому что он как-то странно действовал на нее.

Первое, что осознала Гермиона: он больше не злил ее и не вызывал желания отмщения. То ли из-за того, что прошло уже время, то ли из-за всего, что произошло с ней в последние дни. Второе — рассказ Тео о Драко, без сомнения, произвел на нее впечатление. Как бы ни было больно Гермионе, она, будучи человеком эмпатичным, осознавала, что Драко действовал от отчаяния, что, наверное, его чувства к ней были столь сильны и глубоки, что для него это был единственный шанс побыть с ней вместе. Побыть вместе, пусть и таким преступным образом. Может быть, он и не рассчитывал на близость… А вышло так, как вышло.

Вспоминая их якобы случайные встречи в Лондоне, Гермиона чувствовала смущение. Драко искал этих встреч. Наверное, он пытался бороться с собой, но у него плохо получалось.

Да, его чувства к ней очень смущали ее. Ведь Драко из рассказов Теодора Нотта был ей незнаком. С таким Драко она не знала, как себя вести, что говорить. Особенно, учитывая тот факт, что между ними была физическая близость.

Но вот душевной не было.

— А я приготовил завтрак, — бодренько произнес Драко, игнорируя протянутую руку Гермионы. — Яичница, жареный бекон, ветчина, сыр, хрустящие тосты. Все, что ты любишь.

Против воли Гермиона почувствовала, как во рту собирается слюна — она, действительно, не стала завтракать в больнице, рассчитывая это сделать дома у родителей, и сейчас при перечислении Малфоем блюд ее желудок болезненно сжался.

Все продумал. Но она так просто не сдастся.

— Я не собираюсь с тобой завтракать. Верни мне мою палочку и мирно разойдемся. То, что ты спас мне жизнь — там, в сквере, — я приму за твое раскаяние о том, что ты сделал.

К губам Драко приклеилась улыбка.

— Но я не раскаиваюсь.

— Нет? — растерялась Гермиона, не зная, как ей реагировать на его слова.

Драко покачал головой.

— Нет. То, что произошло между нами на даче Нотта — это был лучший момент всей моей жизни. Как я могу сожалеть об этом?

Гермиона опешила. Она все-таки рассчитывала, что Малфой поймет, что ему ничего с ней не светит, и просто отдаст палочку, и она уйдет. Но, видимо, так просто эта встреча с ним не закончится.

— То, что произошло между мной и тобой на даче Нотта, — язвительно повторила вслед за ним Гермиона, — является преступлением.

Она еще хотела добавить, что это разрушило ее жизнь и отношения с Роном, но вовремя спохватилась — Малфою незачем знать, что происходит в ее личной жизни. Мало ли каким образом он интерпретирует это для себя.

— Может, и так, — Драко усмехнулся. — А что такого преступного я совершил? Я не принуждал тебя к сексу, если ты об этом. И… ты сама первая меня поцеловала.

Он серьезно сейчас? Да какое вообще это имеет значение?!

Гермиона решила, что с нее хватит.

— Все. Не могу. Просто отдай палочку, и я ухожу.

— Я не прав? — Драко вздохнул. — Позавтракай со мной.

— Ты придурок или прикидываешься? Я думала, что целуюсь с Роном, своим женихом! Это нормально, что я первая поцеловала — так и происходит у пар: то один партнер выступает с инициативой, то другой!

Драко отрицательно мотнул головой:

— Я думаю, в глубине души ты чувствовала, что что-то не так. Но не стала препятствовать развитию событий того вечера.

— С чего ты взял?

— Я знаю твои способности. Признаться, я думал, что ты раскусишь меня еще до того, как мы приедем на дачу. Но ты ничего не предприняла, чтобы убедиться в своих сомнениях. А они тебя одолевали.

— Нет! Я была уверена, что нахожусь с Роном.

— Послушай, Грейнджер, — Драко сделал шаг и взял Гермиону за руку. Она тут же вырвала свою руку, и Драко виновато улыбнулся: — Прости, прости. Гермиона, я — легилимент. Неплохой. Еще в школе Снейп научил меня и легилименции, и окклюменции, и, в отличие от твоего друга, я добился определенных успехов.

— Что?.. — Гермиона отшатнулась от него. — Как ты посмел… О боже…

То есть все то время, что они были в том доме, Драко читал ее мысли? А она ничего не почувствовала? Но точно, ведь когда она была в Хогвартсе, Нотт говорил ей, что Драко занимался окклюменцией, чтобы защитить разум от Волдеморта. Только Гермиона тогда не придала этому факту особого значения — особенно в контексте рассказа Тео. А где окклюменция, там и легилименция… Теперь понятно, почему ему не пришлось околдовывать ее — ведь ему и так было легко отвлекать ее, когда ею овладевали какие-то подозрения и сомнения.

А она, хороша, даже не почувствовала, что кто-то копошится в ее голове!

Злость на себя, как ни странно, сняла то внутреннее напряжение, которое испытывала Гермиона в присутствии Драко. Она глубоко вздохнула и вдруг успокоилась.

— Позавтра… — завел снова было Драко, но Гермиона перебила его:

— Если ты немедленно не отдашь мне палочку, я сейчас уйду, а вернусь с аврорами. И ты будешь гнить в Азкабане, сколько угодно вспоминая о лучшем дне твоей жизни.

Она с каким-то мстительным удовлетворением увидела, как заиграли желваки на его скулах. Достала все-таки! И даже восхитилась его выдержке — кроме игры желваков, Драко ничем не выдал своих эмоций. Слизеринцы они, наверное, все такие… Нотт тоже не поддавался на провокации, демонстрируя высокий уровень контроля над собой.

Он молча достал палочку из заднего кармана брюк и протянул Гермионе.

Когда пальцы обхватили теплое древко своей волшебной палочки, Гермиона почувствовала наполняющую ее от пяток до макушки силу. Ее личная магия соединилась с магией палочки. Она глубоко вздохнула приятным ощущениям, улыбнулась своим мыслям, а затем направила палочку на Малфоя:

— А теперь, Малфой, я превращу тебя в жабу, и остаток своих дней ты проведешь в коробке на моем рабочем столе.

Она шутила, но и надеялась, что Драко испугается. Ну, а вдруг. Так приятно было бы увидеть его слабость — это было бы так похоже на знакомого ей с детства Драко Малфоя, с которым она знала, как себя вести и что говорить.

Но против ее ожиданий Драко вдруг рассмеялся:

— С удовольствием! — он сделал резкий шаг ей навстречу, и ее палочка наверняка больно уперлась ему в грудь. — Если только таким образом я могу прожить с тобой жизнь, я готов.

Гермиона подумала, что он сумасшедший, и убрала палочку.

— Шутка.

— А я не шучу.

Гермиона закатила глаза. Его слова заставляли ее нервничать.

— Ладно, где твой завтрак. Я и вправду очень голодна.

— Что? — не понял Драко, наверное, ожидавший от нее услышать что угодно, но только не это.

— Что-что. Гроза миновала, и я хочу кушать, — улыбнулась Гермиона, ощущая непонятное ей самой веселье.

* * *

В глубине малфоевского сада среди цветущих деревьев и клумб располагалась беседка из мрамора, исполненная в форме ротонды, с куполообразной крышей, украшенная колоннами, по которым вились кованые и живые цветы. В центре этой беседки стоял накрытый на двоих стол, застеленный белоснежной скатертью и заставленный дорогой фарфоровой посудой с изображением пастушек, серебряными приборами, хрустальными бокалами.

Когда Драко учтиво отодвинул перед Гермионой кресло, она, хоть и сраженная такой роскошью и его манерами, все же не смогла удержаться от язвительной реплики:

— Молоко из хрустальных бокалов я еще не пила.

Драко, наверное, волновался, как предполагала Гермиона, потому что не распознал ее сарказма, а на полном серьезе ответил:

— Ну почему сразу молоко. Тут вот стоит лимонад… Но если ты хочешь молоко, я распоряжусь…

Ей пришлось его прервать:

— Лимонад так лимонад, Малфой.

Он сел напротив и внимательно посмотрел на нее.

— Тебе не холодно?

— Нет.

— С утра прошел дождь, я подумал, что… — Драко кивнул головой на соседнее пустое кресло. — Вот тут лежат пледы.

Гермиона посмотрела на все еще хмурое небо, потом на Малфоя.

— Ты забыл, что вернул мне волшебную палочку? Я в состоянии как высушить себя, так и согреть.

Драко глубоко вздохнул, словно сетуя про себя на несносную Грейнджер, потом взялся за приборы:

— Я тоже с утра ничего не ел. Тогда приступим.

В ту же секунду на столе возникли тарелки с яичницей и прочими яствами, перечисленными Драко ранее вслух.

Он хотел было поухаживать за Гермионой, но грозным взглядом она дала понять ему, что обслужит себя самостоятельно.

В конце концов, Драко сдался. Просто накладывал себе того-сего, ел, иногда посматривал на Гермиону, но ничего не говорил. То же делала и она.

Завтрак протекал в молчании, но в голове Гермионы мысли скакали с пятое на десятое. Самая настойчивая — что она делает? Для чего она поддалась уговорам и осталась позавтракать? Она провоцирует, что ли, Малфоя? Но на что?

Или…

Ей захотелось с ним позавтракать?

Гермиона аж зажмурилась от такого предположения. Какая глупость! Конечно, ей не хотелось. Просто Малфой был таким напористым, а она, правда, голодной. Ну и пусть считает, что это ее благодарность за спасение жизни.

— Кстати, Малфой, — Гермиона аккуратно подцепила вилкой кусочек бекона и отправила его в рот. — Это Флагрейт?

Губы Драко растянулись в довольной улыбке.

— Ну вот, я же говорил, что ты умница. Да, это Фларгейт с элементами Гоменум Ревелио, моя разработка.

То, что Драко не дурак, Гермиона, конечно, всегда знала. Умение создавать заклинания Гермиона считала верхом магического мастерства. Надо же… Он сумел ее заинтересовать.

— На основе чего-то? — предположила она.

Драко тронул себя за шею, доставая из-под рубашки серебряную цепочку с кулоном.

— Твой волос.

Гермиона незамедлительно протянула руку.

— Давай сюда.

Драко нехотя снял цепочку и отдал Гермионе. Она достала палочку и тут же уничтожила кулон с цепочкой. Драко, наверное, ожидал этого, потому что не воспротивился, а спокойно, даже задумчиво следил за ее действиями, и Гермиона решила их прокомментировать:

— Мне не нравится, когда кто-то следит за мной без моего разрешения.

— А с твоего разрешения?.. — тут же подался он вперед.

— Не зарывайся, Малфой.

Драко вытер салфеткой губы и откинулся на спинку кресла.

— Однако признайся, что мое очередное преступление спасло тебе жизнь.

Гермиона фыркнула:

— И только поэтому я сижу с тобой, завтракаю, мило общаюсь.

Он рассмеялся.

— О, ты называешь это милой беседой.

— А чего ты ждал, Малфой? — искренне удивилась Гермиона.

Драко пожал плечами.

— Да, ты права. Это была авантюра — пригласить тебя на завтрак. На самом деле, я думал, что ты не согласишься, поэтому решил встретить возле больницы, — он вздохнул, потом посмотрел на Гермиону глубоким выразительным взглядом. — Я знаю, что Нотт тебе все рассказал, он написал мне.

— Ну, скорее, он подтвердил мои догадки, — произнесла Гермиона.

— И ты не хочешь меня убить?

Это был такой наивный вопрос, который вдруг показал Гермионе, что Драко очень волнуется. Возможно, он тоже действовал сейчас больше по наитию, чем заранее все спланировав — может, и завтракать он собирался один, а решение аппарировать с ней в поместье пришло спонтанно.

Но это же не значит, что она должна помогать ему.

— До сих пор не определилась, — сощурилась Гермиона. — И вообще, спасибо, я наелась и мне пора. Прощай.

— Но ты еще не выпила кофе! — подскочил вслед за поднявшейся из-за стола Гермионой и Драко. — К кофе прилагаются блинчики.

Гермиона отрицательно покачала головой.

— Кофе я уже пила, — решив не поддаваться больше на уговоры Малфоя, Гермиона крутанулась на каблуках, представляя родительский дом, но аппарация не произошла. Она недоуменно посмотрела на Малфоя: — Так… я не могу отсюда аппарировать?

— Надо выйти за ворота.

— Но мы же аппарировали прямо в твой сад. А-а-а, — догадалась она. — Семейные охранные заклинания.

Тем временем Драко подошел к Гермионе очень близко, опасно близко. Настолько близко, что ей показалось — она чувствует тепло его тела, его такой знакомый ей парфюм.

Сердце застучало чаще, дыхание сделалось прерывистым — ей показалось, что воздух вокруг нее сгустился и ей стало его не хватать.

Погода портится. Кажется, будет гроза…

Драко замер напротив, все так же с руками в карманах, а Гермиона почему-то не могла сдвинуться с места, хотя тоненький голосочек в ее голове сейчас пищал: «Отодвинься! Нет… Беги!» Малфой же просто стоял и смотрел ей в глаза — открыто и пристально, словно бы внимательно изучал и старался впитать в себя каждую черту ее лица, а, может, пытался проникнуть в ее душу, распознать ее истинные желания.

Своим взглядом Драко словно пригвоздил ее к месту. Чего он хотел? Чтобы она все увидела в его глазах, его чувства и намерения? Чтобы она поняла, как сильно он ее любит, как… хочет?

Да, она прочитала это в его взгляде. Он хотел ее. Он очень хотел, чтобы она это поняла — как он изнывал от желания! Перед мысленным взором Гермионы вдруг возникла сцена из того дня — ванная, Гермиона вертится в струях теплой воды, в этот момент Рон… Драко… разворачивает ее к одной из стен и резким движением входит в нее.

Может быть, это снова были его уловки, легилименция, но Гермиона не сдержалась и шумно выдохнула, ощущая себя на грани… чего-то…

В это время хмурое с утра небо словно в одну секунду налилось свинцом. Сверкнула молния, послышались нарастающие раскаты грома. Весь мир словно бы напрягся и застыл, а через полминуты хлынул ливень.

Одновременно по телу Гермионы словно пробежал ток — Драко достал руки из карманов и рывком привлек ее к себе, прижимаясь губами к ее виску, выдыхая в него обжигающий шепот:

— Как же я…

Он не закончил, а Гермиона, чувствуя, что удары ее сердца поднимают ткань ее рубашки, хотела увернуться, но вместо этого ее губы нашли его губы.

Все это произошло так стремительно, что каких-то полминуты Гермиона не двигалась, позволяя Драко целовать ее. Его ладони жгли ее кожу под рубашкой. Голова кружилась от переполнивших ощущений.

Но она была бы не собой, если бы позволила Драко то, чего он хотел. С немалыми усилиями, но ее палочка уперлась ему в бок, от чего Малфой ойкнул и недоуменно посмотрел на нее:

— Что… Гермиона?..

— Ты нечестно играешь, Малфой, — хрипло проговорила она, стараясь восстановить сбившееся дыхание. — А ну-ка отойди на пять шагов!

Драко кинул на нее какой-то яростный взгляд, но все же послушно отошел. Он тоже пытался взять себя в руки, выровнять дыхание. Потому что то и дело глубоко вздыхал, прикусив нижнюю губу.

Гермиона была растеряна тем, что произошло. Но никак она не ожидала, что способна так быстро предать себя.

Что это было?

Драко, сощурившись, пристально смотрел на нее.

— Это не игра, Грейнджер. Ты сама хочешь меня.

— Что ты несешь? — возмутилась Гермиона.

В ответ на это Драко вздохнул и сказал:

— Я прав, и ты это знаешь.

— Да это полный бред! — воскликнула Гермиона.

— Я понимаю, что тебе трудно это признать, — Драко отошел к одной из колонн, оперся о нее плечом, и отвернулся, глядя на дождь и мокрые глицинии. — Однажды я заснул в укромном углу школьной библиотеки. МакГонагалл трижды заставляла переписывать домашнее задание по трансфигурации, придиралась к каждой запятой… ну, не суть. Когда я проснулся, часы показывали полночь, но в библиотеке кто-то был. Ты. Уж не знаю, как ты там очутилась — официально тебе разрешили, или ты взломала замок… Только ты там сидела за столом, изучала фолиант размерами больше, чем ты сама — искала разгадку драконьего яйца. Рядом с тобой стояла свеча и освещала тебя, — Драко повернулся и посмотрел на Гермиону таким темным, глубоким взглядом, что ей показалось — она видит отблеск той свечи в его глазах. — Такая хрупкая… ты была похожа на фею… какая-то неземная… Ты не видела меня, так как я наложил на себя Дезюллиминационные чары, а я не мог уйти, внезапно зачарованный тобой. Это было сродни трансу. Когда ты, наконец, собралась уходить, я решил проследить за тобой, потому что ты повернула к выходу из замка, — Драко отвернулся и улыбнулся краешками губ. — Оказалась, ты шла к озеру…

Гермиона завороженно слушала его. Голос Драко был ровный, моментами мечтательный, восхищенный. Никогда она и представить себе не могла, что Малфой способен и на такие эмоции, и так проникновенно рассказывать о них.

— …Я видел, как ты купалась в холодной воде ночного озера. Я был поражен тем, что ты не боялась ни холода, ни кальмара, который жил в тех водах. В какой-то момент ты нырнула и долго не выныривала, и я испугался, что кальмар сожрал тебя, — Драко хмыкнул. — Когда я уже снимал брюки, ты всплыла, а я почувствовал себя идиотом. Рассердился, ушел. Но вот этот твой образ — ночной купальщицы — он словно отпечатался в моей голове, — Драко вдруг как-то жалобно взглянул на нее. — Я… я пытался избавиться от мыслей о тебе. Но… признаться, когда мне казалось, что… Мысли о тебе были моим сокровищем… Они помогали выжить.

Своим сбивчивым окончанием он словно просил прощения за то, что сделал.

И он даже не понимал, что своим признанием выворачивал ее наизнанку. С одной стороны, ей было страшно вместе с Драко — ведь она как никто другой знала о жестокости Темного Лорда и могла понять, что любовь — эта была та соломинка, за которую он изо всех сил держался, чтобы не утонуть во Тьме, с другой стороны — его способы достижения целей представлялись ей неприемлемыми.

Драко повернулся к ней, наверное, ожидая какой-то реакции на свою исповедь. Но что она могла сказать ему? Преследуя свои цели, он поступился ее интересами, ее чувствами. Как истинный слизеринец.

— Ты поступил подло, — ответила Гермиона, хмуро глядя на него. — Я не могу этого простить. Думаю, ты и сам понимаешь, что это невозможно. И не ждешь этого от меня.

А Драко вдруг вышел под дождь, подставляя лицо с закрытыми глазами потокам воды, словно бы пытаясь остудить себя, свои пылающие чувства.

Ох, как же завораживающе выглядел он в этот момент! Промок, одежда прилипла к его телу, мокрые пряди волос — к лицу. Он был словно незнакомец, человек из другой реальности.

Он волновал ее

И явно провоцировал.

Гермиона не желала поддаваться на провокации и отвернулась. Поэтому, когда рядом раздался вкрадчивый голос Драко, вздрогнула от неожиданности:

— Да. Но, Гермиона, когда-то и близость с тобой казалась мне невозможной.

— Отойди, — грозно произнесла Гермиона, доставая палочку и направляя на него.

Драко озадачено посмотрел на нее.

— Будешь превращать в жабу прямо сейчас?

Гермиона невольно улыбнулась и прошептала заклинание. От волос и одежды Драко повалил пар.

Драко заулыбался.

— Так может… все-таки кофе? Пока дождь. Ну, если нет, то я могу с тобой аппарировать, куда тебе надо, прямо отсюда.

Представив, что Драко снова обнимет или коснется ее, Гермиона сразу воспротивилась этому предложению.

— Давай кофе. И расскажи мне о том, как ты создаешь заклятия.

* * *

Родители, с одной стороны, обрадовались, что Гермиона решила временно пожить с ними, с другой стороны, мама особенно расстроилась. Они любили Рона, и разлад Гермионы с ним печалил. Но мистер и миссис Грейнджер никогда не задавали дочери лишних вопросов и не лезли с советами, если их о том не просили, что Гермиона всегда ценила в своих родителях. В противовес той же Молли, несмотря на их взаимную симпатию, страдающей гиперопекой. Например, Джинни вынуждена была до сих пор жить в «Норе», хотя всем было понятно, что их отношения с Гарри давно уже не платонические. Да и Билл с Флер забрались так далеко не только из-за любви к морю. Молли, наверное, трудно было мириться с тем, что дети выросли. Хорошо, что у Уизли стали появляться внуки — они оттягивали внимание бабушки на себя.

Бросив свою дорожную сумку в угол, Гермиона решила изучить предложения по магической недвижимости. Связалась с Сэмом Уилби по камину, и он быстро прислал ей свиток с разными вариантами. Ее счет в Гринготтсе даже позволял приобрести небольшой домик, но нужен ли был он ей сейчас. Для Гермионы дом всегда подразумевал семью, а сейчас об этом лучше не думать. Все планы с Роном рухнули. Будущее с ним было размыто, и почему-то Гермиона не верила, что между ними что-то еще возможно.

Может, Малфой прав? И где-то подсознательно она давно хотела других отношений? Возможно, для нее, Рона и Гарри было бы лучше, если бы они оставались друзьями друг другу? Тогда бы их отношения были бы более экологичными. Гарри всегда был немного обособлен, и отчасти из-за этого они с Роном сблизились, появилась романтическая привязанность. А если быть очень честной с собой, то подружилась бы Гермиона Грейнджер с Роном Уизли, если бы не Гарри Поттер? Нет, не больше, чем с Дином Томасом, Невиллом или Финниганом.

И эта та правда, которую не хочется признавать.

Но и с Малфоем у нее ничего бы никогда не было по ее воле. Уж слишком заносчив он был в школе, слишком высокомерен, и унижал ее себе на потеху.

Другие отношения — это не значит, что с Малфоем.

А с кем? Вот честно… С кем бы у нее что-то могло получиться?

Гермиона покраснела, даже будучи одна в комнате, вспоминая свидание с Виктором Крамом и их единственный поцелуй. Нет, с Крамом не порхали бабочки в ее животе.

Пожалуй, ни с кем из однокурсников у нее ничего бы не вышло. Ну, может быть, с Ноттом, но в школьную бытность это было из разряда небылиц. Был жив его отец — воплощая все то, против чего боролась Гермиона и всегда будет бороться. Да и она не могла представить себе — при каких бы обстоятельствах в реалиях того времени она смогла бы сблизиться с Тео.

С Гарри? Рон ревновал Гермиону к Гарри, она это знала. Так же, как Джинни ревновала Гарри к Гермионе. Но Гермиона никогда не рассматривала Гарри в качестве своего партнера, и сейчас думать об этом было даже тошно. Гарри был ее обожаемым другом, братом, ангелом-хранителем, жилеткой, но только не любимым.

Но Малфой, конечно, сегодня произвел впечатление. Пожалуй, самое сильное — когда в ожидании окончания дождя они пили кофе и спокойно обсуждали модификацию различных заклинаний.

Может быть, его подменили? Заколдовали? Изменили сознание? Перед ней сегодня был незнакомый человек — умный, интеллигентный, воспитанный. Его истинное лицо или очередная маска, надетая ради совращения Гермионы Грейнджер? Чушь. В этом не было смысла — он уже ее совратил.

Все-таки какая он сволочь… подлец. Слизеринский Змей.

Внезапно в стекло кто-то постучал — за окном на подоконнике сидел большой черный, как смоль, филин с огромными желтыми глазами. Гермиона распахнула окно, и филин важно протянул ей лапу со свитком. В ответ она насыпала ему совиного печенья, а сама, подозревая адресата, развернула пергамент.

«Слушай, в продолжение темы преобразования заклинаний. Я как раз работал над новым проектом, это касается… У меня почему-то ничего не выходит. В теории ошибок быть не должно, а на практике не получается. Вот список моих преобразований.

Может, подскажешь что-нибудь?

М.»

Нет, он вообще обнаглел! Что он себе возомнил? Если она соизволила с ним выпить кофе, это не значит, что она простила его и решила поддерживать с ним хотя бы дружеские отношения.

Она пробежала глазами по его преобразованиям и почти сразу обратила внимание на то, что Малфой упускал. Достав из стола перо и чернила, Гермиона заколдовала их в красный цвет, а затем на пергаменте Драко написала свои комментарии. Свернула свиток и прикрепила к лапке филина. Тот громко ухнул и был таков.

И весь вечер в ее голове то и дело вспыхивали идеи и варианты улучшения модификации. Не выдержав, ближе к ночи Гермиона набросала их на пергаменте и, вызвав почтовую сову, отправила Малфою.

Определенно, она сошла с ума.