Valentine Encounter — Встреча в День святого Валентина (гет)

— Драко, что всё это значит? — смеясь, спросила Гермиона, когда Драко затащил её в пустой класс и закрыл за собой дверь.

Выдача дипломов завершилась около двух часов назад, и все родители уже разъехались. Многие выпускники уехали вместе со своими родственниками, однако Гермиона осталась. Она лишь чмокнула родителей на прощание и пообещала увидеться с ними на следующий день: она не могла отказаться от заманчивой перспективы провести еще одну, последнюю ночь в своей спальне старосты — а может, с усмешкой подумала Гермиона, и в комнате Драко, — в любимой школе, которую она уже считала своим вторым домом. Она очень хотела провести эту ночь в Хогвартсе и на следующее утро уехать вместе с друзьями.

А потому, когда церемония и последовавшая за ней вечеринка подошли к концу, и всех родителей-магглов организованно отправили обратно в Лондон, Гермиона направилась в библиотеку, надеясь, что Драко будет там. За время церемонии они обменялись парой коротких, но многозначительных взглядов: во время традиционной речи старосты, помимо Гарри и Рона, именно на Драко она смотрела чаще всего. Когда очередь дошла до обращения Драко, как старосты мальчиков, ко всем собравшимся выпускниками, факультетам и родителям, Гермиона заметила, что пару раз он тоже искал в толпе её взгляд. Но за весь день им ни разу не выдалась возможность пообщаться, и теперь Гермиона умирала от желания наконец поговорить с Драко... И поцеловать его... Но нет, хватит, перво-наперво им следует поговорить: они не смогут видеться так часто после окончания Хогвартса, и чем больше она думала об этом, тем невыносимее казалась ей эта мысль. Отрицать очевидное больше не имело смысла...

Она влюбилась в Драко Малфоя.

И ей необходимо было выяснить, ответны ли чувства. Ей нужно было знать, согласен ли он изменить свой привычный образ жизни, чтобы встречаться с ней теперь, когда у них нет возможности постоянно видеться. А может даже... Он решится отречься от Пожирателей, и их отношения выйдут на новый уровень..?

Смеет ли она надеяться?

Погружённая в свои мысли, она торопливо шагала по коридорам, направляясь в библиотеку, как внезапно Драко выскочил из-за статуи, схватил её в охапку, зажав рукой рот, и втолкнул в класс.

Наконец, отпустив Гермиону, Драко хитро подмигнул ей, а затем повернулся обратно к двери: сначала он запер её на засов, а затем и дополнительно запечатал заклинаниями, дабы их разговор никто не прервал раньше времени.

— Мои друзья будут скучать по мне, Малфой, — Гермиона в притворном возмущении скрестила руки на груди и нарочито сердито застучала ногой по полу, но тем не менее она не смогла сдержать улыбку. Никто не будет её искать по крайней мере ещё час: она позаботилась об этом, когда ушла с вечеринки под благовидным предлогом, торопясь встретиться с Малфоем.

Но то, что он ждал её, — и не просто сидел в библиотеке, а поджидал её в своем укрытии, — давало ей повод поверить в положительный ответ на её ещё не заданный вопрос. Он явно был не менее заинтересован в продолжении их отношений, чем она.

Гермиона открыла было рот, чтобы сказать ещё что-то, но не успела она и слова произнести, как Драко накрыл её губы своими и долго и страстно поцеловал. Он оторвался от неё лишь спустя целую вечность, безуспешно пытаясь подавить дебильную улыбочку, растянувшую его губы.

— Мои тоже, — просто ответил он, — но к черту их. Подождут. У нас важный разговор.

На лице Гермионы промелькнуло недоумение. Хоть Драко и не переставал улыбаться, в глазах его застыло такое напряжение, которого Гермиона никогда раньше не замечала.

— Драко, — уже тише повторила она. Отчего-то у нее перехватило дыхание. — Что происходит?

— У меня для тебя есть подарок на выпускной, — ответил Драко, засовывая руку во внутренний карман парадной мантии.

На них обоих были сегодня самые лучшие наряды в честь церемонии вручения дипломов, и они ещё не успели переодеться.

— О нет! — Гермиона была в жутком смятении. — Драко, я не...

— Ты ничего не приготовила для меня? Ничего страшного, просто скажи «да», и это будет лучшим подарком для меня.

Гермиона застыла, поняв, что Драко, по всей видимости, собирался задать ей очень важный вопрос. Сердце пропустило удар. Широко распахнутыми глазами Гермиона всматривалась в лицо Драко, пытаясь найти подтверждение своим надеждам обсудить их совместное будущее. Драко также неотрывно изучал её, видимо, с той же целью. «О, Мерлин, — носились в её голове шальные мысли, — а я готова к этому? Это всё явно звучит как...»

Мерлин, неужели он собирался..?

Гермиона не знала, радоваться ей или огорчаться, когда Драко достал из внутреннего кармана желтый конверт с красной печатью.

Но не коробочку с украшением. Не кольцо, например...

Гермиона знала, что для волшебников пожениться в семнадцать, восемнадцать, девятнадцать лет — обычное дело. Она просто сомневалась, что сама была сейчас готова на этот шаг. По крайней мере разум пытался убедить её именно в этом...

Однако, несмотря на холодный ум, которым она теперь пыталась прикрыться, Гермиона не могла отрицать, что достань Драко кольцо и сделай он ей предложение, она бы сказала "да". Она бы потребовала отложить саму свадьбу на некоторое время, но тем не менее дала бы своё согласие.

В конце концов, она любила его. Мерлин, помоги!

Разумеется, она дала бы свое согласие лишь при условии, что Драко перейдёт на "светлую" сторону... Однако если бы он действительно был к этому готов, то непременно сделал бы ей предложение прямо сейчас. Драко не мог быть Пожирателем и иметь в жёнах грязнокровку — это неминуемая гибель для них обоих.

Но все это чисто в теории, ибо на практике Драко, похоже, и не собирался делать предложение... Так какого же черта?..

Её размышления прервал Драко, протянув Гермионе конверт с несвойственной для него резкостью и нервностью.

— Открывай, — потребовал он.

Гермиона в последний раз бросила на него недоуменный взгляд и вскрыла красную печать, засунула в конверт руку и вытащила...

— Фотографии?

— Фотографии твоего подарка, — растягивая слова и пытаясь совладать со своими нервами, ответил Драко. — Смотри же.

— Я не понимаю... — Гермиона нахмурилась, просматривая полдюжины фотографий. — На них всех... — она запнулась и изумленно посмотрела на Драко. — Но ты же не мог... Ты же не?..

На его лице она прочитала подтверждение своих догадок.

— О, Мерлин, — прошептала она, — Драко, ты... Купил мне дом?

Драко наклонился, оперся руками на стену по обе стороны от Гермионы, таким образом заставив её замереть на месте, даже не прикасаясь к ней. Их лица были так близко, что носы практически соприкасались, а их дыхание смешивалось, вырываясь из приоткрытых губ.

— Поправочка. Я купил, — он легонько чмокнул её в нос, — нам дом.

Взгляд Гермионы упал на верхнюю фотографию: снимок был сделан с другой стороны дороги так, чтобы было видно не только коттедж, но и библиотеку Хогсмида. Гермиона долго смотрела на неё, затем перевела на Драко пораженный взгляд, несколько раз открыла и закрыла рот и наконец сумела выдавить:

— Ты хочешь переехать туда со мной?

Драко слегка помрачнел:

— В некотором смысле, — ответил он уклончиво. — Дом — твой и куплен на твоё имя. Там даже есть домовой эльф, — Драко на секунду умолк, наслаждаясь грозным выражением на лице Гермионы, а затем продолжил: — Эльф, который носит одежду, живёт в самой маленькой спальне, требует зарплату в три галлеона в неделю и один галлеон в неделю для формирования будущей пенсии. А, и обязательно один выходной в воскресенье. Поверь мне, найти такого эльфа было очень сложно, и никто в мире не захочет её нанять, так что подумай об этом, прежде чем «подарить ей свободу» и выставить из дома. Уверен, вы найдёте общий язык. Что касается меня... — он вздохнул и провел рукой по волосам. — Это не будет моим основным местом жительства, хотя я и постараюсь проводить в этом доме с тобой как можно больше времени, — Драко прикрыл глаза, и отчетливое выражение боли пробежало по его лицу. — Поверь мне, я бы очень хотел, чтобы обстоятельства были иными. Но все сложилось так, как сложилось, а потому ты же понимаешь, что у нас обоих есть свои... призвания... свои... обязательства...

— Ты все ещё собираешься стать Пожирателем Смерти, — прошептала Гермиона, чувствуя себя так, словно её ударили.

Драко вздохнул:

— Я остаюсь верным своим принципам, так же, как ты своим, Грейнджер...

— Да, но...

— Но твоя позиция правильная, да, я знаю, — устало проговорил Драко. — Мы это уже проходили.

— Дело не только в этом! — Гермиона практически кричала. Она и представить не могла, чем обернётся их разговор. Только что она представляла себе прекрасную жизнь с любимым (Мерлин, как опрометчиво, как опрометчиво!) мужчиной в собственном доме, а уже сейчас он говорит ей, что... что...

— Когда же ты поймёшь наконец, что я останусь верна своим принципам?! И я не могу взять и переметнуться на сторону Пожирателей просто потому, что никто из них не примет меня! Они считают меня недостойной с самого рождения! Они не потерпят моего присутствия и убьют, если я просто подойду к ним слишком близко! Но ты... Ты совсем другое дело. Тебе ничто — ничто! — не мешает присоединиться к нам, кроме твоего драного упрямства! А потому ты, разумеется, примешь мой выбор, но я не могу и не хочу принимать твой! Ты собираешься ходить на эти собрания Пожирателей, разрабатывать планы по истреблению таких, как я, и заодно держать меня в домике, как грязнокровную зверушку для развлечений!

— Это не так! — прервал её Драко, срываясь на крик. — Я не этого хотел. Ты думаешь, что у меня есть выбор, но ты ошибаешься — я должен оставаться верным в первую очередь своей семье, как единственный сын и наследник. Ты тоже единственный ребёнок, Грейнджер, и ты должна понимать, что значит ответственность перед семьёй. С самого рождения на мне лежит тяжёлый груз родительских ожиданий, которые я должен оправдать! Я не могу подвести свою семью: кроме меня у них никого нет. И если я брошу всё, никто не сделает этого за меня. Я надеялся, что ты это поймёшь, — он покачал головой. — Но нет же! Ты ведь у нас вся такая добродетельная, что дальше своего носа ни черта не видишь...

— Малфой...

— Думаешь, я хочу жениться на Панси?! — внезапно взорвался Драко, ударив кулаком в стену лишь в нескольких дюймах от головы Гермионы. — Грейнджер, блять, я никогда этого не хотел, но мне пришлось смириться, и у меня бы получилось принять это... Если бы не ты! Теперь... Теперь, когда я увидел, что все могло быть по-другому, этот проход в церкви будет казаться мне прямой дорогой к поцелую дементора. И это все твоя вина, черт бы тебя побрал...

Еле слышный голос Гермионы — она едва могла дышать, не то что говорить — прервал тираду Драко словно ударом хлыста:

— Ты женишься на Панси?

Драко замолчал, тяжело дыша и глядя сверху вниз на Гермиону, — она была бледнее пергамента, и казалось, что лишь стена класса помогала ей сейчас держаться на ногах. Драко глубоко вздохнул, зажмурился и снова открыл глаза, полные боли:

— Конечно, я женюсь на Панси. Я всегда знал, что мне придётся это сделать. Все было решено уже много лет назад. Я лишь хотел выстроить с тобой хоть какие-то отношения, чтобы ты поддерживала меня в моей нелегкой жизни с Паркинсон. Этакий свет в конце тоннеля — знать... Просто знать, что... Черт подери, Гермиона, зачем ты заставляешь меня все это говорить?! Это же, блять, так очевидно! Я не люблю её, я...

ПОЩЁЧИНА.

В третий раз в своей жизни Гермиона влепила затрещину Драко Малфою. Он отступил на пару шагов, но больше никак не отреагировал.

— Не смей, — буквально выплюнула она, дрожа от гнева. — Не смей, слышишь, не вздумай говорить со мной о любви в той же... драной... манере, что ты сообщил мне о женитьбе с другой. Ты... омерзителен. Ты... гнусен! Было чертовски противно думать, что ты хотел держать меня в качестве своей зверушки, но это — это в тысячу раз хуже. Оказывается, ты собирался жениться на Панси, а меня оставить в стороне, как свою грязнокровную... потаскуху... А знаешь, что самое страшное? Что даже сейчас ты не видишь в этом ничего страшного — я читаю это в твоём взгляде. Ты считаешь, что я истерю на пустом месте, ты не понимаешь, почему я... я... Ты видимо думаешь, что я должна чувствовать себя избранной или вроде того... — она замолчала, переводя дух. Она почти задыхалась от гнева. Гермиона говорила очень быстро, слова буквально подгоняли друг друга, спеша обрушиться на Драко. Теперь Гермионе казалось, что её не просто ударили, а несколько раз существенно врезали в живот — такой сильной была внутренняя боль. — Но знаешь что, Драко Малфой, — наконец продолжила она, — ты можешь считать меня ниже себя по статусу, но я выше того, чтобы быть чьей бы то ни было подстилкой. Даже парня, которого я... я...

Гермиона снова смолкла и уже не смогла вернуть прежнее самообладание, как бы она ни пыталась. Гермиона обхватила себя руками, из последних сил стараясь не разреветься. Она не позволит ему увидеть её слёзы.

Не позволит.

С огромным усилием Гермиона выдавила:

— Уходи, Малфой. Просто уйди и оставь меня в покое.

Но Драко даже не пошевелился. Он просто стоял и смотрел на неё, а на его щеке горел отпечаток её ладони. На лице его застыло отчётливое изумление, словно он не понимал, когда, в какой момент их разговор свернул совершенно не в то русло и всё полетело к чертям. Он был потрясён. Гермиона оказалась права: Драко действительно не понимал, почему его предложение было воспринято так враждебно, мягко говоря.

— Ты слышал? — громче повторила Гермиона, практически безуспешно борясь с грозящей нахлынуть на неё с головой истерикой. — Уходи, Малфой. Ублюдок! Убирайся и оставь меня в покое!

Осознав, что она всё ещё сжимала в руках фотографии коттеджа, Гермиона швырнула их в Драко. Они разлетелись в разные стороны и мягко спланировали к ногам Драко.

Это, казалось, наконец вывело его из странного оцепенения.

— Ладно, — сказал он сухо и нарочито спокойно, — хорошо, Грейнджер.

И, развернувшись на каблуках, он зашагал к выходу.

* * *

Драко, однако, остановился, дойдя до двери, хотя даже не повернулся к Гермионе. Он ничем не выказывал внутренней борьбы, разворачивавшейся сейчас в его душе. Она проявлялась лишь в напряжённых плечах и едва сдерживаемом желании оглянуться. Он простоял в дверном проёме несколько убийственно долгих секунд, пока, наконец, не принял решение. Засунув руку в карман, Драко достал оттуда маленькую бордовую коробочку для украшения. Целую вечность он молча смотрел на неё, удивительно бережно держа её в левой руке. Правая была крепко сжата в кулак — костяшки пальцев побелели. Наконец, он положил коробочку на книжную полку, проходившую по всему периметру класса и заканчивавшуюся ровно у двери. Не оборачиваясь, Драко нарочито мягко и в то же время очень натянуто — так, словно он вот-вот был готов сорваться, — сказал:

— Это кольцо для тебя, Грейнджер. Как с ним поступить, решай сама: оставить или нет — на твоё усмотрение. Это уже не важно. Однако ни в коем случае никому его не отдавай, а если пожелаешь избавиться от кольца, то сделай это так, чтобы никто другой его не нашёл. Оно было изготовлено специально для тебя и для твоей магии. На кольцо были наложены особые заклинания и чары, призванные защитить тебя, но они окажутся пагубными для кого бы то ни было ещё, кто решить надеть его. Держать его в руках можем либо ты, либо я, либо...

«Либо наш ребёнок», — хотел было сказать Драко, — что, собственно, было правдой, ибо кольцо было зачарованно именно так, — но в данной ситуации это звучало бы совершенно несуразно, так что... Драко резко оборвал себя, отрывисто кивнул головой и открыл дверь.

— Прощай, Грейнджер, — сдавленно бросил он напоследок. — Я... — он тяжело сглотнул. — Удачи тебе. Хотя не то чтобы она тебе требовалась. Ты...

Поняв, что продолжить он не в силах, Драко вышел, плотно прикрыв за собой дверь.

* * *

Очутившись в коридоре по другую сторону двери, Драко тяжело привалился к прохладной гладкой древесине, благодаря Мерлина за эту прочную опору, позволившую ему хоть как-то удержаться на ногах.

Без нее он, очевидно, рухнул бы на пол.

Причина была проста: только что его жизнь официально потеряла даже призрачную надежду на счастье. Брак по расчету с Панси еще можно было бы вынести, знай он, что где-то его всегда ждет Гермиона... Две семьи, две жизни: одна — во имя следования наказам семьи, другая — исключительно для него самого. Он бы определенно справился с этим, мог бы себе позволить — он мог быть счастлив. Но теперь не оставалось ни малейшего шанса претворить мечту в жизнь — долг и только долг, и он выполнит свои обязательства. Это, собственно, никогда и не обсуждалось: Драко всегда старался оправдать ожидания семьи.

Но, Мерлин, каким же тусклым представлялось ему теперь его будущее.

Драко сжал в кармане вторую коробочку с кольцом. Кольцо, купленное по наказу родителей. Обручальное кольцо, выбранное лишь из-за большого размера, баснословной цены и невероятных понтов. С огромным безупречным бриллиантом — Панси будет в восторге.

Драко поморщился, а затем нацепил на себя маску холодной отчуждённости и направился дальше по коридору — он сделает то, к чему морально готовился все эти годы вплоть до выпускного: он сделает Панси предложение.

Коридор казался еще мрачнее, чем когда они шли по нему с Гермионой, хотя с момента, как Драко уединился с ней в пустом классе, прошло не более двадцати минут.

Теперь весь мир помрачнел для Драко.

* * *

Драко в жизни бы не догадался, насколько плохо было Гермионе и что творилось с ней в классе после того, как он ушел. Гермиона как могла держала себя в руках, стоя перед Драко: с большим трудом скрывая настоящие эмоции внутри, она позволила лишь праведному гневу вырваться наружу в ответ на его так называемое "предложение". Она изо всех сил пыталась не показать Драко, насколько она была разбита и подавлена, когда смысл того, что он предлагал, наконец, дошёл до неё.

Вот как он на самом деле о ней думал.

Он хотел, чтобы она была его любовницей... пожизненной потаскухой. Взяв в жены Панси Паркинсон и свив с ней ещё одно "достопочтенное" чистокровное семейное гнёздышко, — если, конечно, еще одну семейку Пожирателей и ненавистников магглов можно назвать "достопочтенной", — он хотел в то же время закрыть её, Гермиону, в выбранном им самим доме, дабы она всегда была под рукой, и он — Драко и только Драко — мог в свободное время к ней приезжать — если бы захотел и когда позволяло бы расписание.

Это было мерзко, унизительно... Но хуже всего было то, что она была настолько ослеплена внезапно вспыхнувшей любовью, что на секунду она даже всерьёз задумалась над этим предложением.

Гермиона действительно обдумывала предложение стать шлюхой магглоненавистника и Пожирателя.

Внезапный приступ тошноты подкатил к горлу, и буквально через секунду Гермиону вывернуло прямо на пол у ближайшей парты. Тело сковало такое напряжение, которое Гермиона никогда не испытывала прежде — она склонилась в три погибели, её трясло словно в конвульсиях, а перед глазами вспыхивали разноцветные пятна.

Это длилось нескончаемо долго, пока рвотные позывы, в конце концов, не утихли — Гермиона дрожала от истощения и усталости. Она сумела-таки выпрямиться и, пошатываясь, сделала неуверенный шаг назад, стукнулась об стену и обессилено сползла на пол, сев посреди разбросанных фотографий дома.

Её дома.

Удивительно, как только у неё ещё оставались силы на плач, но Гермиона громко зарыдала, и это выматывало так же сильно, как и недавняя тошнота. Она чувствовала себя марионеткой в чужих руках, поскольку совершенно не хотела реветь вот так — с таким болезненным надрывом, — но уже не могла ничего поделать. Гермиона просто не могла остановиться.

Но слезы иссякли так же, как и желчь.

Ещё долго Гермиона сидела потом, прислонившись к стене, с красными глазами и потухшим расфокусированным взглядом. Она словно впала в какой-то ступор и совершенно не двигалась — если не считать икоту, периодически сотрясавшую её изнутри.

К тому моменту как Гермиона сумела подняться на ноги, достать палочку и одним движением кисти очистить пол — и от рвоты, и от фотографий, — солнце склонилось к закату, и за окнами Хогвартса заметно потемнело... А Драко был уже помолвлен.

Нетвердой походкой Гермиона медленно подошла к двери, схватилась за ручку и уже готова была уйти, когда её взгляд упал на бордовую коробочку, лежавшую на полке всего в нескольких дюймах от неё.

От одного её вида всё тело Гермионы забила крупная дрожь. Она понимала, что может просто оставить кольцо лежать прямо на этой полке... К херам всё, что Драко говорил про него — это наверняка была очередная ложь. И все то, что он говорил ей о чувствах, и все, что он, казалось, испытывал к ней — все было ложью... Не то чтобы он открыто признавался ей в любви — нет! — но она оказалась достаточно глупа, чтобы углядеть мнимые проблески любви в том, что он говорил и что делал.

— Дура, — хрипло прошептала Гермиона. — Дура, дура, дура, дура...

Как она могла быть такой идиоткой? И почему она продолжала вести себя как идиотка до сих пор? Вопреки здравому смыслу, Гермиона уже тянулась за коробочкой.

Бархат был удивительно гладким и мягким. Она одним движением откинула крышечку и тихо ахнула, увидев кольцо, удобно угнездившееся внутри.

— О, Мерлин, — выдохнула она, — о, Драко...

И хотя казалось, что эмоционально Гермиона была уже полностью опустошена, слёзы ровными дорожками покатились по щекам, хотя она едва ли их замечала.

Кольцо было безупречным. Она сама не выбрала бы кольца, подходившего ей лучше, чем это.

Никаких бриллиантов — это было даже к лучшему, поскольку в число лучших друзей Гермионы, вопреки расхожему мнению о девушках, бриллианты не входили. Да, Гермиона находила их привлекательными и даже подчас красивыми, однако то была холодная, безликая красота. Бриллианты напоминали ей лёд, а её душе огонь был намного ближе. А в этом кольце огня было немало.

Перед ней был самый прекрасный опал, который она когда-либо видела. Овальный, гладкий, неогранённый камень, размером с ноготь, был обрамлен оправой из чистого золота. Гермиона крутила коробочку и так, и эдак — кольцо поблескивало в неясном свете уходившего дня, а камень переливался зелёным и багряно-красным. Все цвета радуги отражались на поверхности камня, что свидетельствовало о наивысшем качестве опала, однако самыми яркими отблесками мелькали именно насыщенно алый и изумрудно-зелёный.

У Гермионы перехватило дыхание. И не столько из-за великолепия камня, но цветов, отражавшихся на его поверхности: красный и зелёный, как символично. Вероятно, это стоило невероятных трудов подобрать именно этот камень. Каждый опал был уникален: в отличие от бриллиантов, которые были практически одинаковые (один — чуть поярче, другой — помутнее), опалы переливались всевозможными цветами, и найти два похожих было невозможно. А потому Гермиона решила, что Драко потратил немало времени, чтобы найти именно этот конкретный камень.

Но зачем?

Зачем, если он предельно ясно — "кристально" четко, с горькой кривоватой усмешкой подумала Гермиона, — дал понять, что он не любит её, — иначе он ни за что не сделал бы такого предложения, — и все, что он испытывал к ней, было не более чем... странной смесью влечения и желания: довольно-таки сильное, однако, чувство, раз Драко на полном серьезе предлагал ей провести остаток дней вместе... причем странным, изощренным образом так, что это было на руку только ему... Но это было не по любви, нет.

Если бы он любил — действительно любил ее, — он предложил бы выйти за него. И кольцо, которое Гермиона держала в руках, было бы обручальным, а не каким-то дурацким "клеймом грязнокровной наложницы".

А именно так это кольцо сейчас и преподносилось, Гермиона была уверена.

Она с громким хлопком закрыла коробочку.

Но не положила её на место.

Просто не смогла.

Гермиона оправдала это тем, что, если верить Драко, это кольцо было опасно для любого, кроме неё. А раз так, она обязана была удостовериться, что оно не попадёт в чужие руки.

Так Гермиона объяснила свой поступок самой себе, хотя на деле причина была совсем в ином: она всё ещё любила Драко, и ей безумно нравилось это кольцо. Нет, она не будет носить его. Это было бы проявлением слабости: после того, что он сделал, это было недопустимо. Она ни за что не будет слабой.

Но она будет хранить его. Гермиона положила коробочку с кольцом в глубокий карман.

Она всегда будет хранить его.

* * *

Этот внезапный выплеск эмоций был настолько сильным, что теперь Гермионе нездоровилось: щёки горели лихорадочным румянцем, волосы спутанными прядями налипли на влажный от пота лоб, руками же она судорожно обхватывала себя, словно ей было холодно, — что, собственно, так и было. Гермиона продрогла до костей из-за всего произошедшего, что в физическом, что в эмоциональном плане. Сердце казалось ей теперь одним большим куском льда. Гермиона задрожала.

Если бы Драко увидел её, то непременно без раздумий оставил бы свою новоиспеченную невесту и бросился бы к Гермионе, чтобы обнять её, позаботиться о ней, отогреть, — в общем, он страшно забеспокоился бы.

Однако Драко не видел её.

Он направлялся в Хогсмид в компании Панси и ещё нескольких семикурсников-слизеринцев. Естественно, это было против правил — школьникам запрещалось покидать территорию Хогвартса в последний день перед каникулами, — но Драко очень кстати вспомнил об одном замечательном тоннеле, бравшем свое начало у некой статуи одноглазой ведьмы... «Да и к тому же, — усмехнулся Драко друзьям, не снимая с лица маску беспечной непринужденности, — даже если нас поймают, что они сделают? Исключат нас?» Слизеринцы загоготали и продолжили шумной компанией отмечать самую-последнюю-ночь-в-Хогвартсе и, конечно же, помолвку Драко.

В потому Гермиона беспрепятственно, никем не замеченная, добралась до портрета Полной Дамы, еле слышно и неразборчиво пробормотала пароль и кое-как пролезла в открывшуюся дыру.

Стоило Гермионе выпрямиться, как гостиная поплыла у неё перед глазами, и не успей она опереться о стену, она бы точно упала. Всё плыло, темнело и медленно, лениво, омерзительно кружилось.

— Гермиона, что случилось? Гермиона!

Голоса Гарри и Рона доносились будто бы издалека, и Гермиона смотрела на друзей со странным отчуждением на лице, часто моргая, пытаясь сфокусироваться на происходящем. Друзья бросились к ней из другого конца гостиной — после того, как чемоданы были, наконец, собраны, Гарри и Рон играли у камина в шахматы. Они так резко подскочили, увидев Гермиону и её состояние, что даже опрокинули доску. Несколько фигурок упали на пол, одна из пешек улетела в огонь, громко завопив.

Это стало вишенкой на торте абсурдности и нелепости этого дня.

Гермиона оторвалась от стены, прекрасно осознавая, что не способна сделать и шага без поддержки.

И она не ошиблась: в следующее же мгновение Гермиона споткнулась, и Рон чудом успел подхватить её, дабы та не рухнула на пол — навыки вратаря никуда не делись. Он осторожно присел на пол так, чтобы Гермиона могла удобно устроиться у него на коленях. Последнее, что она увидела в свой заключительный день в Хогвартсе, были лица её лучших друзей, склонившихся над ней, — бледной и разбитой. Рон осторожно убирал с её лица волосы, а Гарри в панике просил кого-нибудь позвать МакГонагалл, или мадам Помфри, или лучше сразу обеих...

А затем всё погрузилось во мрак.