У Шэнь Юаня новый план (джен)

* Шэнь Юань *

О, глава Юэ мог сотрясать небо и землю, и для этого ему даже меч доставать не нужно.

Баснословно дорогой чай чувствовался на языке унылой дешёвой горечью.

Шэнь Юань с возмущением миллениала ворвался на Цюндин. Не ворвался, конечно, шествовал неспешно, как и положено бессмертному заклинателю. И заранее сообщил о своём визите и даже ответ получил.

Личный приём в неурочное время самого главы школы — не каждый такого удостоится, его же ждал сам глава Юэ, дорогой безумно вкусный чай и изысканные сладости.

Что же так горько-то.

Юань только положил на стол карту путешествия Лю Цингэ, а глава Юэ и не стал ничего отрицать или оправдываться. Две скупые фразы, а для Шэнь Юаня мир перевернулся.

— Лю Цингэ провоцировал искажения ци у главы пика Цинцзин.

Шэнь Юаня затрясло, он знал, что Шэнь Цинцю склонен к искажениям ци, но чем дальше, тем чаще и тяжелее они происходили, в последнем искажении Шэнь Цинцю не выжил.

Глава Юэ действовал.

Наивно думать, что глава сильнейшей школы не способен на решительные действия или что его остановит чья-то смерть.

— Но это ещё не всё, Лю Цингэ — член богатейшей семьи, они сторонники императора, его отец — советник и генерал имперской армии, — веско сказал Юэ Ци.

Шэнь Юань, захлебнувшись вздохом, с трудом встал и, пошатываясь, вышел, держась за рамку двери. В голове звенело так, словно он пил не чай.

* Шэнь Цзю *

Шэнь Юань вышел, а Шэнь Цзю не мог пошевелиться, его словно кипятком окатило. Резануло по нервам и пронеслось яростью до самого центра его существа.

Впервые за всё время призрачного существования он с такой ясностью чувствовал всепоглощающие эмоции! Даже краски стали ярче.

Мысли носились, как сумасшедшие, а картина давно прошедшей жизни перестраивалась в соответствии с новыми данными.

— Если глава Юэ готов убить Лю Цингэ сейчас, сделал ли он это тогда? Он действительно готов убить золотого мальчика, наследника рода Лю, ради названного брата, бывшего раба и помойной крысы?! — Шэнь Цзю обхватил себя руками. — Что ещё я не заметил, занятый своими мелкими переживаниями, своей «борьбой за пик».

И тут Шэнь Цзю потрясённо раскрыл глаза:

— Демон его побери! Получается, я был прав! Эти дворяне действительно под меня копали и хотели сместить с должности главы пика?! Этот красавчик Лю Цингэ всегда был на стороне дворян, а те вечно ныли, жаловались и распускали про меня сплетни. Так может, это не просто так, может, был заговор дворян? — Шэнь Цзю замер, рассматривая, как глава Юэ изящным движением наливает чай.

Надо всё обдумать!

— Глава Юэ в своём праве, если он подозревал предательство — а задумывать убийство или смещение главы пика, главы любого пика, и является предательством. Предателей смертные императоры убивали с особой жестокостью, и доказательств им не требовалось. Так что глава Юэ ещё добр и милостив.

— Но зачем это нужно Лю Цингэ? — Мысли суетились, словно белки носились по дереву.

— Это попытка уничтожить меня лично? Или… Да простят меня боги семи небес, они задумали сместить Юэ Цинъюаня?!

— Но кто ещё вовлечён? Ци Цинци! Да, эта стерва могла влезть в заговор. Я, наивный дурак, поверил слухам, что она влюблена в главу Юэ и бесится из-за меня, потому что ревнует. Но на её пике тоже дворянки, именитые, богатые семьи.

Сместить главу Юэ можно несколькими способами: основной — это победа в бою, такое Лю Цингэ не светило, а ещё — собрать кворум глав пиков и объявить недоверие главе школы, такого никогда не было, но эта возможность была! Правила такое позволяли.

Теперь Шэнь Цзю хотелось что-нибудь, а лучше кого-нибудь, растерзать, руки искали веер и меч, как ему не хватало Сюя!

Многое представало в ином свете. Все эти тупые позиционные игры за столами обрели новый смысл. Сплетни, слухи, провокации обрели значение. А его глупость, упрямство и недальновидность сводили его с ума.

Он гордился своим интеллектом, но, упрямый осёл, сам, своей волей пошёл в ловушку. Ведь знал, что в пещерах Линси сидит Лю Цингэ, глава Юэ его останавливал, убеждал. Но он слушал только свою уязвлённую гордость.

Это только его глупость, он сам попёрся в пещеры Линси и помешал планам Юэ Цинъюаня и дал их врагам шикарный аргумент против него самого.

— Ну что же, Шэнь Цинцю, можешь себя поздравить, ты — непревзойдённый, бестолковый дурак с ослиными ушами, а ещё других мнил дураками, нет бы в зеркало посмотреть!

Тут Шэнь Цзю заметил, что глава Юэ ушёл, всё же теперь не хотелось спускать с названного брата глаз. Он и не думал, что родной орден может угрожать жизни. Теперь придётся внимательно следить, возможно, он сможет если не спасти, то хоть как-то помочь брату.

Шэнь Цзю не мог плакать, но внутри как будто узел развязался, он и не подозревал, как на него давило то, что Ци-гэ его снова бросил.

Получается — нет, заботился и берёг.

Шэнь Цзю прижал руки к груди, пытаясь удержать это тёплое чувство.

Он проследовал вглубь, дойдя до личных комнат. И зачем его сюда потянуло, в это время глава Юэ уже работает, искать его надо в кабинете. Шэнь Цзю развернулся и заскользил по коридору в сторону приёмной части дома, продолжая рассуждать сам с собой.

Как-то он быстро смирился со своим призрачным существованием, смирился со своей ролью наблюдателя, решил, что в этом и есть смысл его бытия — увидеть, как всё могло бы быть.

О нет, теперь он хочет жить, теперь он хочет выяснить, кто решил уничтожить его, Юэ Ци и орден Цанцюн. Он хочет сам вырвать лживые языки и подвесить врагов на их собственных кишках над воротами ордена, так делали в старые времена, самое время обновить традицию!

Шэнь Цзю сам не замечал, что улыбался, от призрачной улыбки веяло потусторонней жутью.

Глава Юэ был собран, обложенный бумагами, он быстро принимал решения, не отвлекаясь ни на что. За таким Юэ Ци Шэнь Цзю готов был наблюдать часами.

Время шло, Шэнь Цзю наблюдал и внутренне успокаивался, его мысли выстраивались в логичные цепочки последовательностей, и даже стал вырисовываться первоначальный план.

Он начинал верить, что всё наладится, в этот раз, даже в призрачном состоянии, он сможет вовремя найти ответы и помочь.

Теперь он знал — Ци-гэ с ним.

* Шэнь Юань *

Такие откровения дались Шэнь Юаню нелегко, иногда хотелось просто закрыться с головой одеялом и орать в фарфоровую подушку.

Но у него не было на это времени, и, если он дорожит своей жизнью и своей задницей, надо что-то решать.

Шокировали ли его откровения главы Юэ? Не особо, он ожидал чего-то такого, иначе бы не стал брать свитки заданий с Аньдина. И осуждать главу Юэ он тоже не может: с волками жить, по-волчьи выть! Нельзя судить средневековье законами XXI века. Здесь другой мир, он жесток и безжалостен, здесь даже дети не покидают свой дом без оружия. Он сам спит с мечом в изголовье.

Но готов ли он сам судить Лю Цингэ на основании столь сомнительных сведений? Однозначно нет.

Он не убил Ло Бинхэ, а его есть за что убивать. Шэнь Цинцю дважды умирал из-за Ло Бинхэ, и один раз погиб весь мир, слияние трёх миров иначе как гибелью мира у него язык не поворачивается назвать.

Да, у него есть сомнения, примет ли этот мир убийство ключевого персонажа, не рассыплется ли на кусочки, если Ло Бинхэ погибнет. Тем не менее, он сам решил даже не пытаться его убить. Он — всего лишь ребёнок, его нельзя судить за преступления, которые были в прошлой жизни.

Так же он поступит с Лю Цингэ, он оставит его в живых и даже спасёт в пещерах Линси, если успеет.

* * *

Шэнь Юань много думал, что делать с Ло Бинхэ. Зверёныш успел потоптаться по всем больным мозолям наставников, разосрался насмерть с Мин Фанем, даже Нин Инъин стала недовольно на него посматривать.

Его не били, не ограничивали в еде и даже никак не наказывали. Шэнь Юань потребовал, чтобы его учили: каллиграфии, рисованию, чтению, игре в вэйци, гуциню. Не получается — значит, мало тренировался. Тренировки надо удвоить.

Зверёныш ненавидел эти занятия до глубины души и бегал от них как чёрт от ладана. Ему проще было наколоть гору дров, чем час заниматься каллиграфией.

Но Шэнь Юань решил быть последовательным и целеустремлённо идти до конца.

Раз уж зверёныш не хочет уходить на Байчжань, где по-хорошему ему самое место, значит, он станет хорошим учеником пика четырёх искусств, хочет он того или нет. Так что все его наказания были заменены дополнительными занятиями в тех дисциплинах, которые у него хуже всего получались. Если он не мог заниматься в группе, то наставников у них более чем достаточно, зверёныша ждало индивидуальное обучение.

И жил он не среди взрывных детей и подростков, с которыми у него ни в одной из жизней не получалось не то что подружиться — даже просто жить рядом в одном общежитии. Его переселили в домики для наставников, там жили пожилые учителя, им как раз нужна была помощь. Даже такого странненького и агрессивного мальчишку, как Ло Бинхэ, они примут хорошо, заодно и обучат чему-нибудь.

Много взрослых людей, готовых с ним разговаривать, его учить и заниматься только им. Шэнь Юань был уверен, что Ло Бинхэ будет счастлив. Но нет, он опять был всем недоволен, он пытался и оттуда сбежать.

Его постоянно ловили или на Байчжане, там он тренировки превращал в драки, или в бамбуковом лесу, где он вместо того, чтобы отрабатывать ката меча с наставником, залезал вглубь бамбукового леса и рубил несчастный столетний бамбук что было дури. Он даже пытался сбежать на ночную охоту.

Наставники его характеризовали как ленивого, агрессивного, легковозбудимого, неустойчивого подростка, всячески намекая, что такому не место на пике четырёх искусств.

Шэнь Юань массировал переносицу и не мог понять: это человеческие черты Ло Бинхэ, или это уже проявляется его демоническая природа.

Но своего решения не менял.

Прошло два года, теперь Ло Бинхэ называли лживым обманщиком, который не стесняется манипулировать наставниками ради того, чтобы добиться своего.

Шэнь Юань только вздыхал, он вспоминал демонов, которых знал, и думал, что все демоны такие. Они всегда себя так вели, и Ло Бинхэ — не исключение. Надежда, что тот останется человеком, таяла как мороженое под солнцем.

Он сделал буквально всё для мальчика, он надеялся, что в старших наставниках тот сможет найти себе товарищей и пример для подражания, надеялся, что они станут для демона близкими и важными людьми. Но нет, Ло Бинхэ продолжал жить жизнью одиночки, не сближаясь ни с кем.

Шэнь Юань надеялся, что большое количество занятий искусствами разовьёт усидчивость, терпение, трудолюбие, сделает Ло Бинхэ более спокойным и уравновешенным. Но с того знания стекали как с гуся вода. Его не интересовало ничего, кроме драк и побед.

Он настолько по-демонически себя вёл, что это пугало. Как мальчик, никогда не живший с демонами, может так легко следовать демоническим традициям, Шэнь Юань не понимал.

Теории позапрошлой жизни, что ребёнка воспитывает среда, разбивались вдребезги, не выдержав испытания реальностью. В этом мире, видимо, всё решала кровь.

Надежды почти не осталось.

Шэнь Юань был доволен уже тем, что снял гиперфиксацию демона на себе.

Это раньше он наивно думал, что это любовь. Нет, это стандартная демоническая гиперфиксация — кто-то жить не может без пыток, кто-то без секса, кто-то без золота или драк, а Ло Бинхэ жить не мог без Шэнь Юаня.

Находясь в гиперфиксации, демон способен на очень многое, вон Ша Хуалин за полмира припёрлась ради драки, Мобей-цзюнь с Шан Цинхуа сотрудничал десятилетиями, лишь бы вернуть северный трон, так что выучить каллиграфию или гуцинь демону в гиперфиксации раз плюнуть.

Сейчас никаких гиперфиксаций у Ло Бинхэ не было, он показывал более чем средние результаты, а если учесть, что почти все его занятия стали персональными один на один с наставником, то результаты очевидно низкие.

Ло Бинхэ и во владении мечом не показывал блестящих результатов, иногда казалось, он в любой момент просто отбросит меч, как ненужный, и бросится на врагов голыми руками.

Тут Шэнь Юань вспоминал длинные когти демонической формы Ло Бинхэ, и ему становилось дурно.

После всех разговоров с наставниками, после их бесконечных жалоб.

Сейчас оставалось последнее средство — Шэнь Юань решил отправить Ло Бинхэ на помощь пику Аньдин. Он не хотел поощрять его кровавую, склонную к убийствам натуру, поэтому решил отправить туда, где Аньдин помогает бороться с последствиями нападения демонов на людей, может, эта практика, этот прикладной наглядный опыт поможет пробудить в зверёныше человеческие чувства, такие как сочувствие, доброта, желание помочь людям.

Шэнь Юань уже сам в это не верил, но он обещал сделать для мальчика всё, что возможно — и он делал.