Без безразличия (гет)

Гермиона не хотела лишний раз встречаться с Малфоем. И если поначалу это нежелание обуславливалось исключительно личной неприязнью, то сейчас... Она его боялась и в то же время чувствовала к нему что-то непонятное и не поддающееся объяснению. Нет, не симпатию, а что-то... Вроде бы Малфой её завораживал − если смотреть на него под определённым углом. Если забыть о том, что он за человек. Если не думать, за что его посадили в тюрьму. Если не вспоминать, что сама же говорила о нём пару недель назад.

Наверное, больше всего Гермиона боялась Малфоя именно из-за этого. Не потому, что он мог как-то ей навредить (он мог, но это было бы лишено всякого смысла и не несло бы ни капли выгоды для него). А потому что она не до конца утвердилась в своём отношении. Гораздо легче просто считать его мерзким жестоким Пожирателем. Ведь он таким и являлся, правда?..

Но на занятие прийти пришлось. Во-первых, она подтвердила своё желание в разговоре с директором. Во-вторых, уже согласовала время с самим Малфоем. Отступать было поздно… и некуда. Постучавшись, Гермиона вошла в кабинет — не в аудиторию. Да, эти уроки проходили в его личном кабинете, отчего чувство неловкости только обострялось.

− О, мисс Грейнджер... Вы как часы, минута в минуту.

− Не привыкла опаздывать.

− Похвально… хотя бы это, − протянул Малфой, жестом предлагая ей устроиться напротив. Теперь они сидели лицом к лицу, по обе стороны стола. И Гермионе очень хотелось, чтобы этот и без того массивный стол стал ещё больше.

− Я не готовилась… Потому что вы пока не дали мне заданий, − сказала она только для того, чтобы перебить тишину. Как ни крути, а молчать в обществе Малфоя было куда тяжелее, чем говорить. Потому что когда Гермиона произносила что-то, глядя на него, то могла хотя бы вообразить, что управляет ситуацией. А если она молчала, то утопала в осознании, что не в состоянии ничего поменять.

− Очень логично, мисс. Думаю, мы будем обходиться без объёмных заданий − этого добра вам хватает на основных предметах. Сегодня я бы хотел научить вас основному заклинанию целителя − лечащему. Оно заменяет экстракт бадьяна во многих случаях и действует более мягко. Уверен, вы об этом читали.

Малфой говорил так выверено, каждое слово и каждая пауза стояли на своих местах. Не мешали слуху и эти его отвратительно-обидные интонации. Он как будто читал лекцию для всего класса, хорошую лекцию. И словно бы среди его аудитории не было никого, кого бы он недолюбливал. И уж точно не было Гермионы Грейнджер.

Довольно быстро объяснив Гермионе принцип действия заклинания и особенности его использования, Малфой заявил, что пора перейти к практике. Он взял опасную бритву (всё это время она лежала совсем рядом, на том же столе, но была прикрыта стопкой пергаментов) и сделал разрез на своём запястье. Гермиона испуганно вскрикнула, тут же пожалев о несдержанности: Малфой одарил её неодобрительным взглядом. Да и порез оказался совсем неглубоким − одна видимость.

− Ну же, лечите, − скомандовал Малфой. − Или во время работы в Мунго вы тоже будете молча смотреть?

Гермиона пропустила колкость мимо ушей и чётко произнесла нужное заклинание. Порез быстро затянулся.

− Что будете делать со шрамом? — послышался вопрос, вместо ожидаемого одобрительного комментария. − Если бы рана оказалась глубже, он бы остался.

− Я не знаю. Это же вы меня учите... профессор.

Малфой на это только усмехнулся, после чего продолжил рассказывать о тонкостях заклинания. Оказалось, что от варианта ранения зависит и взмах палочки. А от ушибов можно использовать совсем другие чары. Шрамы же профессор оставил до следующего занятия.

− Не всё сразу. Также в… − тут он сверился с календарём, − в среду мы поговорим о том, как избавиться от старых шрамов. Далеко не все волшебники могут быстро залечить рану, и чем больше времени проходит с момента её появления − тем сложнее бороться со следом на коже.

После этих слов Малфой неожиданно крепко схватил её за руку и сдвинул к локтю край рукава блузки, оголив запястье. Там виднелся след, о котором Гермиона не любила вспоминать.

− Например, вот этот шрам. Сколько ему? Если не ошибаюсь, около полугода...

− Не трогайте меня, профессор, − Гермиона освободила руку и спрятала её на коленях. Так, как будто это могло помешать ему снова схватить её, всего лишь привстав и дотянувшись до предплечья. Нет, вряд ли ему вообще хоть что-то могло помешать сделать задуманное. И если неделю назад Гермиона думала иначе, то после определённых событий остановилась на этой точке зрения. У Малфоя в голове всегда был план (и это их с Гермионой роднило), и этот мужчина готов был пойти на многое, чтобы добраться до финишной прямой.

− Не трогать шрам или не трогать вообще?

− Лучше... вообще...

− Уверены, мисс Грейнджер? Вам это нравится − можете сколько угодно скрывать, но я чувствую. И мне это нравится... Не кажется ли вам, что более приятный досуг лучше, чем постоянные препирательства?

Гермиона не могла взять в толк, о каких препирательствах речь. Она давно не спорила с ним, даже попыток не предпринимала. Или что, желание оставить свою руку неприкосновенной расценивается теперь как спор?

− Мы должны заниматься, − как можно более твёрдо проговорила Гермиона.

− Чем именно?

− Целительством... − на этот раз отозвалась менее уверенно.

Малфой поднялся и обошёл стол. Гермиона мигом развернулась на стуле, чтобы оставаться с ним лицом к лицу. Хорошо ещё, что палочку не продемонстрировала — как готовность к дуэли.

− Встань.

Она повиновалась. Возможно, из-за того, что к ней неожиданно обратились на «ты». Или из-за того, что в самой просьбе не проглядывалось ничего предосудительного. А Малфой подтолкнул её назад и усадил теперь уже на стол. Гермиона полагала, что вряд ли это необходимо для изучения какого-то нового исцеляющего заклинания... Но вслух не возразила.

− Ты же храбрая, да? Или у меня неверные сведения?

Но отвага Гермионы заключалась в том, чтобы грабить банки ради прекращения войны, или в том, чтобы летать на драконе, или в том, чтобы пробираться в Министерство под чужим обличьем... Но не в том, чтобы не бояться близости с бывшим Пожирателем. Даже если и чувствуешь где-то внизу живота желание, это страшно − довериться такому человеку. Человеку, которому совсем не хочется доверять. То есть нет, не так: очень хочется, но не получается.

− Что вы собираетесь делать? — спросила дрожащим от волнения голосом.

− А ты не догадываешься?..

Малфой едва заметно усмехнулся, но Гермиона и без того видела, насколько откровенно он наслаждается ситуацией. Он сделал шаг навстречу и оказался совсем близко − в паре жалких дюймов от неё. Несколько секунд молчания − и его пальцы начали расстёгивать пуговицы на её блузке.

− Зачем вы это делаете?

− Снова примешься мне угрожать? − этот вопрос (вместо хоть какого-то ответа) он выдохнул Гермионе в район шеи, где кожу обожгло горячим дыханием. По спине пробежала толпа непрошенных мурашек.

Одним жестом Малфой практически опрокинул Гермиону на стол и навис над ней. Со стороны это, наверное, выглядело до невозможности неправильно, даже развратно. Лучшая ученица школы лежит на столе полуголая, с теперь уже задранной мужскими руками юбкой и полуспущенными трусиками. А профессор ЗОТИ нависает над ней, подобно дементору, который вот-вот выпьет душу. Или подобно любовнику − как посмотреть.

Кстати: Гермиона и сама не знала, как на это правильнее смотреть. Она лишь молчала и прислушивалась к каждому сигналу своего тела. Просто потому, что раньше оно так с ней не «говорило». Люциус Малфой словно открыл в нём новый язык. Если Гермиона и не призналась бы, что ей это нравится, то уж точно не стала бы скрывать, что это безумно интересно. Что же будет дальше?..

Когда он вошёл в неё одним резким толчком, Гермиона не сдержала жалобный стон и тихий всхлип. Они последовали друг за другом, поочерёдно свидетельствуя о её поражении.

− Мне это... мне это не нравится, − прошептала она куда-то ему в плечо. − Больно.

− Надо немножко потерпеть... − Малфой толкнулся ещё раз, осторожно, и замер.

− Я не хочу... Хватит...

Она снова всхлипнула, чувствуя, как он продолжает двигаться внутри неё, только наращивая темп. Гермиона не могла не думать о том, насколько жалко выглядит в таком положении. Лежит под весом его тела, не в силах сдержать слёз, и безуспешно просит его прекратить. Хотя ни в одной Вселенной в такой ситуации Люциус Малфой не прислушался бы к её словам.

«Ни в одной Вселенной такая ситуация и не произошла бы, − добавил внутренний голос. — А сейчас здесь творится какая-то фантасмагория».

− Постарайся расслабиться, прошу... Будет лучше... — пообещал Малфой, погладив её по низу живота, что только увеличило напряжение.

Гермиона ему не верила. А расслабиться попыталась скорее из чувства противоречия − чтобы доказать самой себе, что это не поможет. Только вот боль действительно пошла на убыль. Ещё через какое-то время стало даже приятно − не так, как было, когда Малфой ласкал её руками, но очень похоже. Потом удовольствие снесло ту грань, за которой неловкость пропадает.

− Хорошая девочка, − прошептал Малфой, видимо, почувствовав её настроение. − Если бы ты слушала меня сразу...

Гермиона хотела сказать, что он не говорил ей расслабиться в самом начале, но не была уверена, что получится выговорить что-то членораздельное. А Малфой, наоборот, контролировал каждое своё движение и каждый звук, который издавал. Только под конец он задышал совсем прерывисто, после чего, выдав что-то среднее между стоном и приглушённым рычанием, навис над ней. Он опёрся на одну руку и не придавил Гермиону к столу всей своей массой, казалось, по чистой случайности.

Стало понятно, что всё закончилось. Не так Гермиона представляла себе свой первый раз. И не то чтобы у неё имелись какие-то завышенные требования. Нет, только одно: это должно было произойти с любимым человеком. А никак не с профессором Защиты от Тёмных искусств, которого она терпеть не может. Или нет? Как бы то ни было, Гермиона не сдержала очередной всхлип. На сей раз не от боли, а от банальной грусти. Малфой тут же поднялся, встревоженный. И Гермиона заметила на его лице лёгкое недовольство. Было обидно, что он ещё и винит в чём-то её. Вроде бы.

− Тебе было хорошо? − спросил он строго.

− Да.

− Но недостаточно?

Гермиона промолчала. По правде говоря, ей было даже слишком хорошо, учитывая, с кем она находилась и чем они занимались. Но не сообщать же об этом Малфою!

Тот молчание воспринял по-своему. Взял её за колени, ловко раздвинул её ноги, задумчиво произнёс очищающее заклинание (отчего Гермионе стало ещё более неловко), нагнулся к ней и...

− Что вы... де... делаете? − спросила Гермиона.

Для справки: она прекрасно понимала, что именно он делает. Не могла взять в толк: зачем ему это нужно? На вопрос Малфой, конечно, не ответил − был занят другим. Да и Гермиона больше ничего не говорила — тоже не хотела… отвлекаться. И если несколько минут назад она считала, что ей было чересчур приятно «общение» с Малфоем, то сейчас она чувствовала что-то непередаваемое. Удовольствие, но такое... Которое попросту не может доставлять такой неприятный человек, как Люциус Малфой. Сам он, однако, так не считал. Отстранившись, одарил её пристальным взглядом.

− Теперь, полагаю, достаточно хорошо.

И это был не вопрос. А если он и спрашивал бы, то Гермиона всё равно не стала бы отвечать. Не хотелось ни признаваться, ни врать.

− Я могу рассчитывать на то, что вы не устроите по этому поводу истерику, мисс? — Малфой вдруг снова перешёл на «вы», и от этого стало только спокойнее. Но в самом вопросе Гермиона уловила что-то обидное. Она считала, что хорошо держалась, учитывая обстоятельства. И если Малфой думает, что она на грани истерики, то, выходит, не так уж и хорошо?

− Только если вы перестанете относиться ко мне так... как вы относились ко мне прежде.

− Хотите особого отношения? Любопытно.

− Напротив, − возразила Гермиона. − Хочу справедливости.

«Хотя после этого вечера вы могли бы и удостоить меня и особым отношением», − подумала про себя.

Выражение лица Малфоя оставалось нечитаемым. Гермиона даже представить не могла, о чём он думает и как к ней относится. И главное: какая ему от этого выгода? То есть, очевидно, было желание. И если совсем ничего не скрывать − то у них обоих. Но урок ведь начинался так правильно, а закончился так неправильно… А то, что Малфой сделал с ней после, вообще походило на какую-то благотворительность. До ужаса приятную благотворительность.

− Ступайте, мисс Грейнджер. Уже поздно, тему мы закончили.

Гермиона с большим трудом оставила при себе десяток едких комментариев к этой реплике. Быстро привела одежду в порядок и ринулась к двери. Но уходя, не удержалась от вопроса:

− Профессор... Наши занятия ещё в силе?

− Разумеется.

− И мы что... будем делать это каждый раз?

− Делать что?

− Не притворяйтесь, что не поняли меня.

Малфой только улыбнулся. Точнее, лишь дёрнул краешком губ. Но в данном случае это можно было принять за подобие улыбки.

− Разве я вас к чему-то принудил, мисс Грейнджер?

Гермиона не нашлась, что сказать. Она считала, что случившееся — дело рук исключительно Малфоя, а сама она к этому непричастна. Пусть ей и понравилось…

* * *

Из кабинета Малфоя Гермиона ушла в состоянии крайней растерянности. Она совсем не хотела столкнуться с кем-то разговорчивым в гостиной, поэтому решила прогуляться по школьным коридорам − там, где всегда было тихо, в проверенных временем местах. В спальню вернулась перед самым отбоем, чтобы не возникло проблем с портретом. Проходя мимо Полной Дамы, Гермиона невольно усмехнулась её недовольному ворчанию. Как кто-то в школе может обращать внимание на позднее возвращение в башню факультета и при этом ничегошеньки не знать об остальном? О том, чем занимаются студентка и профессор за закрытой дверью кабинета, например.

Быстро прошмыгнув в спальню, Гермиона наткнулась там на Джинни (Челси, видимо, проводила время в гостиной).

− Где ты пропадала? — сходу спросила подруга. − Мы тебя потеряли.

− Сначала у меня было дополнительное занятие, а потом я... читала.

− Но я искала тебя в библиотеке − там ни души!

− Я читала в коридоре, − пояснила она. В данном случае это была ложь, но Гермиона и правда порой так поступала. Да и какая, чёрт возьми, разница: читала она в коридоре или просто ходила, прокручивая в голове одни и те же мысли?

− Ты странно себя ведёшь в последнее время, − обеспокоенно заметила Джинни.

− Нет, я просто устала. Хотелось немного побыть в тишине. Я спать, ладно?

− Постой! Как там твои уроки с Малфоем?

− Я пойду спать, − повторила Гермиона. А потом устыдилась своего поведения и добавила: − Не переживай, Джин, всё прошло хорошо. Малфой ведёт себя несколько иначе, когда мы наедине. Нет сил рассказывать: я так вымоталась, что хочу прямо сейчас лечь в кровать.

После этих слов Гермиона, пожалуй, слишком много времени провела в ванной, а потом всё же устроилась в кровати. И не надеялась, что сон быстро придёт, поэтому с лёгкостью отдалась на волю мыслям. Проиграла в «схватке» с Малфоем? Тогда проиграть в борьбе с самой собой − не такой уж и провал.

Чтобы вы знали: Гермиона всё-таки очень переживала из-за всего, что произошло этим вечером. Только вот сама не могла понять, что именно её беспокоит. И в конце концов решила, что всё. Каждая секунда, которую она провела рядом с Люциусом Малфоем. Всё это вызывало тревогу.