Второй шанс аврора Уизли (гет)

На моей памяти никогда не случалось такого ноября. Сырую и промозглую погоду начала месяца сменила лютая стужа, превратившая соседний лес в заиндевелое королевство из сказок Бидля, а наш пруд — в отличный каток. Сначала, мы с Джинни обрадовались такому подарку природы: ещё бы, когда в следующий раз представится шанс ощутить себя героем баллады старого барда, хитростью и умом облапошившего могучего, но туповатого ледяного великана или разыграть сценку из «потерянных детей»? Тот день я и сестрёнка провели в своё удовольствие, а вот ночь… Едва только солнце скрылось за горизонтом, как началась страшная буря. Ветер с треском ломал деревья, ледяной дождь бил в окна, грозя разбить их к мордредовой матери, однако хуже все было не это. Самым поганым ощущением оказался лютый холод, пробиравший до костей. От него не спасали ни вторые носки, ни грелка, ни байковое одеяло. Для того, чтобы мы не окочурились от холода, папа с мамой переселили нас в одну комнату, рассчитывая получше оплести её согревающими чарами. Весь вечер родители потратили на размахивание палочками, однако результат волшбы, мягко говоря,оставлял желать лучшего. Чувствуя, как лежащая рядом со мной Джинни ворочается, будучи не в силах заснуть, я лихорадочно пытался вспомнить заклинание, которое Гарри использовал во время командировки в Норвегию. Увы, закон подлости этой ночью работал без сбоев. Слова спасительных чар вертелись в моей голове, однако ни точного движения, ни чёткой формулы я так и не вспомнил.

— Рон, ты ведь не спишь?

— Не сплю.

— А почему? Ты, наверное, думаешь о своей невесте?

— Не говори глупостей, Джин. Гермиона мне не невеста.

— А папа сказал, что раз ты подарил ей наш артефакт, то она…

Ох, уж эти родители: без меня — меня женили. А может им признаться, что мы с Гермионой уже четыре года как состоим в браке и заснять всё это на видеокамеру? Во смеху-то будет! Думаю, Фред с Джорджем оценили бы такой прикол. Только шутки шутками, а похоже папа с мамой (особенно последняя) решили заняться мною всерьёз. Вот скажите, как бы вы оценили родительскую рекомендацию сойтись поближе с единожды виденной девчушкой? Нет, я естественно рад лишний раз навестить Гермиону, тем более, когда Эмма и Дэн, в присутствии папы и мамы, пригласили меня на день рождения любимой, однако фактически приказной тон отца мне очень не понравился. Так же, как его взгляд, едва он узнал о свечении Фонаря Секундуса, бывшего, по словам гоблинов, дешевой поделкой для выявления принадлежности к Обретённым. Я конечно понимаю: никому не хочется носить клеймо Предателя Крови, но с другой стороны волочить меня силком к алтарю…

— Рон, ну почему ты молчишь? Ты же ещё вчера обещал рассказать мне о том, как живут маглы. Как они согревают свои дома, если у них совсем-совсем нет магии?

— Горячей водой.

— Вечно ты сочиняешь.

— Ничего я не сочиняю.

— А вот и сочиняешь! Нельзя согреть дом тёплой водой. Вот посмотри на наши грелки: они ещё час назад были горячими, а теперь едва греют.

— Так у маглов никаких грелок и нет. У них горячая вода по трубам бежит.

— Сама собой? Без магии? Врёшь.

— И зачем мне врать? Мне Гермиона так объяснила, а я за что купил, за то и продаю.

— Хм. Ты знаешь, Рон, я сперва подумала, будто она жуткая зануда, но пообщавшись поняла, что она очень даже ничего. Думаю, она подошла бы мне в качестве сестры.

— А как тебе её брат?

— Вот уж зазнайка-зазнайкой. Хуже Перси: тот хоть иногда сходит до разговора, а этот смотрит на тебя словно на флобер-червя, будто это я ему всю жизнь испортила. Ну скажи, Рон, неужели я и в самом деле его чем-то обидела?

Мне оставалось лишь развести руками. Несмотря на все усилия Гермионы, Гарри по-прежнему не желал иметь ничего общего с «с этой рыжей особой, а также с её приторной мамашей и лебезящим подкаблучником-папашей». Не знаю, каких сил мне стоило в тот момент сдержаться и не врезать по этой четырёхглазой… пардон, бывшей четырёхглазой морде. Неужели нельзя понять, что Джинни такая же жертва, как и большинство из нас? В конце-то концов, никто же не настаивает на браке: достаточно просто поговорить с маленькой девочкой. Эх, бесполезно.

— Рон, а почему ты так вздыхаешь?

— Перси и близнецам завидую, — не моргнув глазом, соврал я. — У них в школе сейчас тепло, тихо… Вот скажи, Джин, а хотела бы ты прямо сейчас оказаться в Хогвартсе?

— Нет, меня всё равно туда не пустят. К тому же мне так хочется повидать Луну. Представь, вот окажусь я в той школе, она приедет, зайдёт к нам в Нору, а меня нету. И что она обо мне подумает?

— Что тебя нет дома. Ну ладно-ладно, не куксись. Ну пошутил я. Скучаешь по ней.

— Скучаю. Она обещала мне писать, а писем всё нет и нет. Я боюсь, с Луной и её родителями случилось что-то нехорошее.

— Да что с ними может случится? Миссис Лавгуд сильная волшебница, да и её полоумный муж тоже не сквиб.

— Не смей обижать мистера Лавгуда! Он хороший! Рон, ты же обещал мне не называть их ни чокнутыми, ни полоумными, ни лунатиками.

— Ну, я просто оговорился. А знаешь, что я придумал? Давай завтра, после того как перекусим, сходим к Башне[1]? Вдруг они уже вернулись?

— Давай, — согласилась сестра и, успокоенная моим обещанием, задремала.

Ко мне же сон так и не пришёл. Слова Джинни о беде, произошедшей с Луной, прочно засели в голове, вновь напоминая о Долге Жизни. К сожалению, я так и не заглянул к Лавгудам. Сначала — из-за суда над моржовой семейкой, затем — из-за магловских проволочек с усыновлением Гарри, а когда, в середине августа, мне всё же удалось добраться до Башни, то меня ждал облом. Сигнализация в виде статуэтки садового гнома пропела нечто вроде: «извиняюсь я, о, путник, не скажу тебе привет, а всё из-за того-то, что дома меня нет». Как позже объяснила Джинни, Ксенофилиус с женой и дочерью ещё в середине мая укатил в Нарвик на слёт при… альтернативно одарённых личностей. Письма, которые Луна по-началу присылала Джинни, дышали живым интересом к происходящему. Альтернативно одарённые колдуны что-то чертили, где-то копали, чего-то диковинное рисовали — всё это воспринималось дочерью Ксено некой непонятной, но жутко интересной игрой. Однако затем поток писем иссяк. Напрасно Джинни теребила отца, прося разузнать о Лавгудах. Папа успокаивал сестру, говоря, что редактору «Придиры» не впервой исчезать надолго и что беспокоится о нём и его семье не стоит. Подобных уговоров хватало обычно на неделю, после чего Джин вновь начинала беспокоиться о Луне и тайком бегать к Башне. Собственно говоря, именно там мы с сестрёнкой однажды и повстречались и с тех пор наведываемся к Лавгудам уже вдвоём. Будем надеяться, что завтрашний поход к дому чудаковатой семейки не станет напрасной тратой времени, и Луна наконец возвратится из своего Нарвика.

Нарвик, Нарвик... До чего знакомое слово. Ведь так, кажется, называется одно из графств Норвегии. В той истории, я, Гарри и ещё несколько авроров отправились туда в командировку. Зачем? Хоть убейте — не помню. Единственное, что у меня осталось от той поездки — это ощущение нутряного холода. Жуткий дубак по ночам, пробирал нас до костей и единственным средством, спасавшим от него, был hypocaustum. Будем надеяться, что хотя бы один из тех альтернативно одарённых знает это заклинание, а пока спокойной всем ночи. Hypocaustum maxima.

* * *

Нет ничего лучше утренней пробежки. Это правило я усвоил, ещё обучаясь в Академии Авроров, и по возможности старался его исполнять, ведь, кроме поддержания себя в форме, занятия бегом предоставляли мне возможность реализовать одну мечту. Удалившись от Норы на достаточное расстояние, я начинал тренироваться в беспалочковой магии. Пока воспроизведение даже простейших заклинаний выходило у меня кривовато, однако отчаиваться было рано. С каждым «забегом» чары выходили всё лучше и лучше и пускай с пробежек я возвращался похожим на выжатый лимон, это того стоило.

Вы можете спросить меня: а как же волшебная палочка? Зачем надрываться, когда достаточно взмахнуть пару раз и всё будет на мази? Отвечу вопросом на вопрос: а зачем нужны волшебные палочки? Большинство из вас, я полагаю, ответят: «для претворения колдовства в жизнь» и будут неправы. Волшебство живёт в нас самих, палочки же лишь суррогат, некая помесь костыля с паразитом. Удивлены? Давайте вспомним, что говорил Олливандер. Именно палочка выбирает волшебника, после чего они становятся как бы единым целым.Очень точное высказывание, правда, неполное. Я бы добавил к нему такие слова: непонятно, ты ли владеешь деревяшкой или деревяшка владеет тобой. Я больше склоняюсь ко второму варианту: в моей памяти очень хорошо запечатлелись рожи Малфоев, после того как Гарри прикончил их хозяина. Лишенные по суду палочек, мэнора и большей части средств, эти жалкие флобер-червяки тряслись от одного вида даже самого затрапезного волшебника. А всё почему? Потому что, не имея палочек, они не могли постоять за себя.

Ну да ладно, всё сказанное выше — лирика. Реальность же заключалась в ясной, не по сезону морозной погоде, холодном северном ветре, продувающим несмотря на зимнюю одежду, и моей сестрёнке, умудрявшейся не только обгонять меня, но и успевавшей при этом забираться на поваленные стволы вековых деревьев. Стоя наверху, Джинни весело хохотала, глядя на мои тщетные попытки угнаться за ней, и предлагала мне больше тренироваться, ибо «соревноваться с улиткой чересчур легко». Вот так, за играми да побегушками, мы добрались до Башни.

Со времени нашего последнего визита, здесь ровным счётом ничего не изменилось. Дом Лавгудов, напоминавший шахматную фигуру, стоял на месте. Удивление вызывал лишь небольшой садик: ночная буря, разгулявшаяся не хуже дюжины подвыпивших великанов, не затронула здесь ни единого кустика, не сломала ни единой веточки на старых яблонях. Не пострадала даже ветхая калитка, едва держащаяся на ржавых петлях. Странно, не правда ли? Однако наше с Джинни удивление вызвало не это, а фигурка садового гнома. Всякий раз, когда мы подходили к ней в прошлые визиты, она начинала петь свою нелепую песенку, но только не сегодня. Несмотря на то, что из Башни не доносилось ни звука, сигнализация молчала. Для пущей уверенности, я невербально скастовал сканирующее заклятье, однако результат был отрицательным. Чары охраны отключились. Моё беспокойство мигом передалось Джинни. Отворив калитку, сестра опрометью кинулась к дому и забарабанила в дверь.

— Луна! Дядя Ксено! Тетя Пэнди! Что с вами?! Откройте, это я Джинни!

Тишина была нам ответом. Из Башни не донеслось ни единого звука. Бесполезно потеряв ещё несколько минут на окрики и стук, я решил применить отпирающее заклинание. Где-то с третьей попытки мне это удалось и дверь, обиженно скрипнув, отворилась. Мы оказались внутри абсолютно круглой комнаты, бывшей, по всей видимости, кухней. В отличие от Норы, в здешнем кулинарном храме царил абсолютный бардак. Кастрюли, рукомойник, посудный шкаф — всё вокруг лежало разбитым и разломанным. На какой-то миг, у меня даже возникла мысль, будто давешняя буря была случайно либо намеренно создана Лавгудами и, погубив своих творцов, вырвалась на свободу. Нелепая мысль, согласен, впрочем, вскоре мне стало не до неё.

Джинни, взбежав по винтовой лестнице на второй этаж, издала вопль отчаянья. Я кинулся следом за ней и сам едва не взвыл. Странно одетая Луна сломанной куклой валялась на полу. Несмотря на то, что в комнате ощущалось действие согревающих чар, руки и ноги дочери Лавгудов казались обмороженными, словно девочка долго брела по глубокому снегу, зачастую проваливаясь в него.

— Неужели опоздал? — мелькнуло в моей голове.

— Нет! — крикнула Джинни, выводя меня из апатии.

Сестрёнка кинулась к лежащей девочке и принялась растирать её руки и ноги, всё время повторяя «Луна, вернись… Луна, не уходи… Луна, пожалуйста». Мне же стало стыдно.

-Не аврор ты, Рональд Уизли, а тряпка, — подумал я. — Вспоминай, мать твою, чему тебя учили на занятиях!

— Джин, — произнёс я уже вслух. — Послушай меня, где тут ванна?

Сестра посмотрела на меня как на идиота.

— Джин, её нужно согреть! Где у них ванна?!

— Я… не знаю…

— Accio, ванна Лавгудов.

На моё колдовство со страшным грохотом прилетело корыто, едва не зашибившее Джинни. Следующими заклинаниями я наполнил его водой, а затем, нагрев её до нужной температуры, начал раздевать Луну. В первый момент, моя сестра взглянула на меня с возмущением, но потом здравый смысл всё же победил. Избавив Луну от её странной одежды, мы положили её в корыто. Мысленно досчитав до шестидесяти, я вновь и вновь применял разогревающее заклинание, постепенно повышая температуру воды, однако каждое следующее волшебство давалось мне со всё большим трудом. После очередного Terma Minima, Джинни отстранила меня и принялась колдовать самолично. Старательно повторяя мои движения, сестрёнка, пускай не сразу, но добилась успеха: очень скоро вода нагрелась до нужного уровня, и я велел Джинни остановиться.

— Рон, она будет жить? Скажи, теперь она будет жить?

— Должна, — мой язык — последствие изнуряющей волшбы — двигался с трудом. — Она куда сильнее… чем кажется.

— Рон, что с тобой?!

— Всё в ажуре, сестрёнка. Подустал слегка, только и всего.

— Рон, ты же… У тебя кровь из носу идёт... Ой, смотри, она оживает. У тебя получилось!

— Тише, Джинни, голова болит. Нужно вызвать целителя.

— Я сейчас, потерпи чуть-чуть, братик.

Джинни вскочила и побежала, но только не вниз, а наверх. Вскоре с чердака раздалась трель совиного свистка [2] и хлопот крыльев. Я лишь ударил себя ладонью по лбу. Ну надо же быть таким бараном? Кинуться разогревать воду и забыть о связи! Ведь даже самому тупому сквибу ясно, что даже в самой бедной семье имеется почтовая птица. А у Лавгудов, как издателей газеты, наверняка, жили скоростные совы. Иначе каким образом их подписчикам, в течении одной ночи, рассылался свежий номер «Придиры»?

— Сейчас будет врач. Я послала одну сову в Мунго, а другую к маме.

— Молодец, Джинни. Чтобы я без тебя делал?

— Рон, а откуда ты узнал эти заклинания?

— Так каждый аврор их знает…

— Но ты же не аврор.

Я мысленно выругался. Умение держать язык за зубами не было моей сильной стороной. Ну, значит, будем сочинять ложь на ходу.

— Я хочу стать аврором. Мечта, знаешь ли, у меня такая.

— И когда Фред с Джорджем готовились к школе, ты готовился к Академии?

— Ну типа того.

— И ты будешь распутывать самые запутанные дела?

— Ну да.

— Тогда распутай это дело, — в словах Джинни было столько мольбы, что я невольно покраснел. — Ты ведь умный, а значит знаешь, что случилось с Луной. И где дядя Ксено и тетя Пэнди? Они ведь живы? Рон?

Эх, сестрёнка, если бы я был хотя бы вполовину башковитым, от того каким ты меня воображаешь… Нету у меня ответов — лишь догадки да вопросы. Одно я знаю наверняка: под этим дракловым Нарвиком случилась большая беда. Но как Луне удалось выбраться оттуда и очутиться здесь, где теперь её родители и что будет с ней дальше — этого я сказать не могу. Остается лишь ждать. Ждать и надеяться.

Примечания

1 Не помню, как точно называется дом Лавгудов, поэтому решил обозвать его так.

2 Я не знаю устройство совятни, однако наблюдая за голубятниками, подумал, что они устроены схожим образом. Большую часть времени совы проводят во сне либо в охоте за грызунами, дабы держать себя в тонусе. С другой стороны, у волшебной птицы должен быть некий сигнал, по которому она должна понять, что хозяину понадобились её услуги. Поэтому я и "изобрёл" этот инструмент.