Империя прилагается (гет)

Я все больше привыкаю к новому миру и к своему месту в нем. Слава Богу, наладились нормальные человеческие отношения с ребятами. Как ни странно, даже с Артуром. Он оказался интересным собеседником и ценным советником в государственных делах. Последним я откровенно пользовалась, зачастую отвлекая его от многочисленных забот и обязанностей. Однако, он ни разу не дал понять, что недоволен моим очередным визитом и с большим терпением отвечал на глупые иногда вопросы. Напротив, в очередной раз увидев мое растерянное Величество, тепло улыбался и, если никого не было рядом, спрашивал:

— Что сейчас, Avanta-mou?

К слову, он единственный обращался ко мне на «ты», и я очень дорожила его доверием. Правда, умудрилась заслужить и серьезный нагоняй.

Дело в том, что я все же не удержалась от мелкой мести. Когда, согласно изданному мной указу, Председатель Малого Совета принес документы, от души над ним поиздевалась, заставив добрых три часа провести на ногах. К тому же каждые пять минут у меня возникали мелкие просьбы и неотложные желания. В общем, к концу аудиенции с мерзкого мужичонки даже не семь — все десять потов сошло. А нечего было руки распускать! Именно это я и заявила разъяренному Артуру, когда он силой приволок меня в ближайший пустой кабинет, втиснул в кресло и просто, грубо, на повышенных тонах выразил свое мнение о моем характере и умственных способностях.

— Нет, ты невозможна! — нервно сообщил он.

— Ага! А ты хотел бы сделать из меня этакую усредненную серую личность? Не выйдет, мой дорогой! И вообще — мог бы поаккуратнее — у меня теперь на предплечье синяки от твоей хватки останутся!

— Что, правда, больно? — смутился он. — Дай взгляну.

Я с готовностью закатала рукав и продемонстрировала начавшие наливаться багровым пятна. Он тихонько простонал:

— Ум... извини. Пожалуйста, прости. Я не рассчитал силы.

Артур тихонечко опустился на колени у кресла снизу вверх заглядывая в мое сердитое лицо.

— Ну, хочешь — ударь в ответ.

— Вот еще! Совершенно не хочу. Придет же тебе в голову. Что ты вообще его защищаешь? Он же над тобой издевался!

— Не его, а тебя, глупая, — печально улыбаясь, Артур покачал головой. — Он хоть и мерзавец, но умен и опасен. Лучше бы ты с ним не связывалась. А я... что ж я... все по статусу. Потерплю.

— Я так не хочу! — твердо заявила я, чувствуя, как напрягаются скулы и расширяются крылья носа.

— Понимаю, — кивнул Артур. — Можно подумать, я хочу.

— А чего ты хочешь? — спросила я.

Он встал, отряхивая колени.

— То, что я хочу — невозможно.

— Ты просто скажи, а я подумаю над реализацией, — пообещала я. — Знаешь, в своем мире я усвоила одну простую истину: невыполнимых задач нет. Есть выполнимые трудно, долго или дорого. Но — выполнимые!

— Забавная позиция.

— Так что ты хочешь?

Артур посмотрел на меня, улыбаясь привычной своей кривой улыбкой.

— Свободы. Но не себе одному. Скорее, возможности получить свободу всем, у кого ее нет. Не обязательно сразу. Просто саму возможность.

— А разве сейчас этого нет? — удивилась я.

— Нет, — покачал он головой. — По нынешнему «Установлению» в рабство легко попасть, но вот обратно — уже никак.

— А раньше было можно?

— Было, — он вздохнул. — Давно. Уже никто и не помнит, как оно было.

— А вернуть возможно?

— Не все так просто, дорогая моя девочка. Вспомни, кого сейчас готовят школы рабов? Это же подобия людей. Дать им свободу — все равно, что приговорить к смерти. Они беспомощны и не привыкли распоряжаться своей жизнью. Почти у всех фобии, как у Яна. Им, боюсь, уже не помочь.

— Но ведь есть и другие? — не согласилась я.

— Есть. Но как их различать? Понимаешь, нужно будет подробно прописать механизм действия закона — когда, к кому можно применять. Опять же, что делать с клеймами? Вопросов больше, чем ответов.

— Да, — протянула я. — Даже не думала, что все так сложно. Но, Артур, если ты так говоришь, значит, уже размышлял об этом?

Он рассмеялся довольно и замахал руками.

— Думал, думал. Разве от тебя что утаишь? Есть у меня кое-какие соображения. Но все еще очень сырые.

— А когда дозреет? — коварно уточнила я.

Он сперва не понял, а потом снова рассеялся.

— А давай, девочка моя, так сделаем: я свои соображения в письменном виде упорядочу, а ты почитаешь и внесешь поправки.

— Согласна!

— А теперь, кстати, время обеда. Думаю, тебя уже ищут.

— Я есть не хочу!

— Не капризничай. Если хочешь, пойдем вместе.

Конечно, я согласилась. Если бы знать заранее, к чему приведут наши поступки, отправила бы Артура так далеко, как только позволяют помещения дворца. Но я не знала...

Это был самый обычный обед — я одна во главе длиннющего стола человек на двадцать. И эта глобалистика именовалась Малой трапезной. Большую я пока не видела, но подозреваю, что без компаса и провожатого рискую там потеряться. Вокруг стола располагаются не менее четырех человек, которые в строгом порядке что-то подают, наливают, убирают и даже разрезают на кусочки мясо. Спасибо хоть не жуют за меня! Все это проходит в гробовом молчании. Меня все время подмывает поднять бокал и трагичным голосом сообщить: «Покойся с миром, дорогой товарищ! Выпьем не чокаясь!». Пока невероятным усилием воли сдерживаюсь, чтобы не злить Артура. Еще я могу приглашать на обед кого-нибудь из придворных, если они «заслужили». До сих пор не понимаю, чем это для них будет — наказанием или поощрением. И могу в любом количестве приводить личных рабов. Вот только кушать с ними за столом нельзя. Когда я только заикнулась об этом, Артур сделал огромные возмущенные глаза, Марк смешно фыркнул (по-моему, скрывал смех), а Ян, улыбаясь, сообщил, что если я хочу от них избавиться, то существуют более гуманные методы. Поэтому, за столом я всегда была в гордом одиночестве.

Сегодня, кроме четверых слуг присутствовала вся троица. Обычно они обедали раньше, чтобы я «не капризничала и не пыталась нарушить традиции», впихивая в них кусочки повкуснее с императорского стола. Их присутствие вносило разнообразие в эти сорок минут (а меньше трапезничать императрице не пристало). Кто-нибудь делился новостями, еще можно было обсудить планы на завтра и наметить проекты указов.

Вообще большую часть моего времени занимала бумажная волокита. Деться от нее было совершенно некуда, если, конечно, не отдать право подписи Малому Совету. Но, зная его главу, делать это совершенно не хотелось. Сегодня все шло как обычно. Мы обсуждали грядущий через неделю Большой Императорский Прием. Собственно, почти вся подготовка проходила без моего участия. Мне же следовало определиться со списком почетных гостей, просто гостей и приглашенных. А из почетных гостей выделить несколько (строго до пяти) человек личных гостей императрицы. Проблема была в том, что я совершенно не видела разницы между всеми этими группами. Да и с дворянами была не знакома.

— Какая мне разница! Распихивайте их как хотите сами! — не выдержала я наконец.

— Так нельзя, госпожа, — уговаривал меня Ян. — Определитесь хотя бы с личными и почетными гостями.

— Не хочу! Не буду!

— Не капризничай!

— Хочу и буду капризничать! А вы не приставайте с дурацкими и никому не нужными бумажками. Что в этом толку? Не приказы, не законы — ерунда какая-то!

— Это, девочка моя, поважнее законов будет, — устало и строго сказал Артур. — Это называется «внутренняя политика». Люди, которых ты выделишь — твоя опора на весь следующий год. Личные гости — круг особого доверия. От того, насколько серьезно ты подберешь этих людей, зависит, как эффективно и быстро будут выполняться приказы, и как будет исполняться законодательство. А вот все остальные хоть и не будут являться опорой, тоже важны. Если ты не пригласишь некоторые семьи, это означает императорскую немилость. Тут тоже следует быть осторожной, чтобы не нажить врагов там, где не следует.

Я пристыжено молчала и слушала, что умные люди говорят. Ну, кто бы знал, что списки гостей — так серьезно!

— Артур, — если бы у меня был хвостик, обязательно бы завиляла, — солнышко, а ты мне разве не поможешь? С выбором?

— Мы сейчас кому исполнительный аппарат подбираем — мне или тебе? — вздернул он бровь.

— Нам, — нахально улыбнувшись, заявила я.

От неожиданности он поперхнулся и закашлялся, а потом строго отчитал:

— Запомни: никогда так не шути! Никогда, нигде и ни с кем! Ты сейчас даже не поняла, что сказала.

— А что я сказала-то?!

— «Нам» — значит, ты предлагаешь мне разделить с тобой трон. Из чего следует, что ты мне только что сделала предложение о супружестве. И, значит, готова разделить со мной власть и постель, — ехидно улыбаясь, он наблюдал за изменением моего цвета лица и продолжал: — Кстати, после замужества в течение двух лет нам с тобой, дорогая, придется всенепременно родить наследника или наследницу. И лучше, если не одного.

Под конец ребята уже полным составом откровенно ржали. Ага! Как кони — в голос! А я не знала, куда себя девать, хоть под стол лезь.

— Ну ладно, все, успокоились, — сказал Артур, вытирая слезы от смеха. — Эльга, не дуйся (он снова хохотнул), но все, что я сказал — совершеннейшая правда. Представляешь, как обрадовался бы какой-нибудь придворный, скажи ты все это ему?

— Да вы, вроде бы, тоже не опечалились, — проворчала я.

— Ладно, — поднял Артур ладони. — Давайте по бокалу вина и без взаимных обид.

— Давайте, — согласилась я.

Артур взял графин и разлил рубиновый темный напиток по бокалам, сперва ребятам и себе, а потом, в конце, наполнил и мой бокал. Причем тот, что стоял прямо передо мной он решительно забраковал, осмотрев на свет, и взял другой, стоявший недалеко на сервировочном столике.

— За понимание! — прозвучал веселый тост.

Ребята уже сделали несколько глотков, я тоже поднесла край бокала ко рту, как вдруг в зеркале напротив увидела свое отражение. То ли свет давал такое странное преломление, то ли мне показалось, но внутри прозрачного сосуда в рубиновой чистоте вина скользнула какая-то черная тень. Я с недоумением подняла его на уровень глаз и стала разглядывать содержимое.

— Что такое? — напряженно спросил Марк.

— Не знаю... — неопределенно пожала я плечами. — Наверное, показалось.

Но он решительно отнял у меня бокал и, держа его на вытянутой руке, поставил на край стола — подальше от всех.

— Что вам показалось? — строго спросил он.

— Да ерунда, не стоит внимания... — я уже не рада была, что завела этот разговор.

— Решать, на что следует обращать внимание, буду я, — жестким, не терпящим возражений тоном возразил Марк. — Что вас насторожило?

— Там в бокале... я в зеркало посмотрела, и мне показалось, что там было что-то черное, как клякса. Наверное, игра света.

Марк побледнел и каким–то чужим голосом скомандовал:

— Ян, глубокую миску.

Тот быстро метнулся к сервировочному столику, высыпал прямо на чистые тарелки и салфетки лед из серебряной глубокой лоханки и поставил ее рядом с бокалом. Потом Марк удивил меня еще больше, потому что обмотал ладонь полотенцем, отобранным у лакея, только после этого взял в руки бокал и аккуратно начал переливать его содержимое в глубокую лоханку. Вдруг в тонкой струйке блеснуло какое-то черное небольшое, похожее на пиявку создание. Оно извернулось в воздухе и ухватилось за край бокала... зубами! Стекло, не выдержав давления двух рядов мелких острых зубов, обломилось, и странный зверек плюхнулся в лохань, подняв кучу брызг.

— Что это? — потрясенно спросила я.

Марк кинул на меня острый напряженный взгляд:

— Лорх. Страшная штука. Если человек проглатывает его с пищей, лорх начинает питаться самим человеком, просто прогрызая себе путь во внутренних органах. И очень быстро при этом размножается. Уже через пару дней прогрызанием занимается целая колония лорхов. Удалить его невозможно — он постоянно передвигается. Вытравить тоже. У него пониженная чувствительность к ядам. Человек-носитель отравится быстрее. Проще говоря, вас только что пытались убить.

— А он оттуда не выберется? — хрипло спросила я, указывая на лохань.

Марк взял нож и точным быстрым движением кольнул в посудину. Когда он вынул нож, на его лезвии безвольно висела тушка лорха, проткнутая насквозь.

— Теперь нет, — коротко ответил он. Потом брезгливо скинул тельце обратно в лохань и медленно повернулся к Артуру.

— У меня есть ряд вопросов. К тебе. И я хотел бы получить ответы немедленно.

Артур молча склонил голову и они, не говоря ни слова, вышли из зала.