Яблочко к яблоньке, или Секреты родовых гобеленов (джен)

Две недели под Фиделиусом. Две недели в заточении. Две недели в полной безопасности. И можно, наконец, расслабиться. Перестать вздрагивать от любого шума за окном и спать, не сжимая палочку под подушкой.

Там, за щитом заклинания, воюют и гибнут друзья — и сидеть дома невыносимо. И слова Дамблдора: «Ваша главная задача — вырастить Гарри» — кажутся просто насмешкой. Пока он растет, Волдеморт придет к власти, и уже некого будет защищать. Джеймс ненавидит свою анимаформу — был бы он собакой... или крысой, как Питер, да хоть тараканом, — и то мог бы приносить пользу. А олень — это в Запретном лесу хорошо, а не в бою. Эх, был бы под рукой плащ-невидимка — нет, нельзя. Плащ принадлежит Гарри, нельзя о нем жалеть.

Хеллоуин. Детишки обходят дома в Годриковой лощине, все палисадники украшены тыквами, хозяева запаслись конфетами. А к ним не придут — дом под Фиделиусом не виден. И куда, интересно, запропастился Бродяга — уже который день не появляется.

...Заслоняя Гарри от Волдеморта, Лили будет отчаянно пытаться крикнуть, что ребенок не их, приемный. И что родился он на месяц раньше. Будь что будет, но Гарри должен жить, и плевать, Поттером или нет. Но слова не произнесутся, застрянут в горле. Она не успеет ничего об этом сказать.

Да он бы все равно не поверил.

Сириус категорически откажется говорить о Поттерах под сывороткой правды — чем обречет себя на двенадцать азкабанских лет.

Петунья возьмет племянника в дом и возненавидит его. Она сама себе не сможет объяснить, почему ей невыносимо смотреть на этого ребенка, и почему, тем не менее, ей никак не решиться сдать его в приют.

Post Scriptum 1

Иногда, когда Петунья ночью вставала на детский плач, спросонок ей вдруг казалось, что её ребенок, её кровиночка — не светловолосый голубоглазый Дадличек, а черноглазый и черноволосый малыш. Ей хотелось прижать к груди племянника, руки словно сами тянулись к нему. Обычно все же удавалось стряхнуть это наваждение. Она была уверена, что «эти люди» попытались заколдовать её, чтобы она нянчилась с сестриным отродьем. Но не на ту напали! Ничего у них не вышло, им не удалось заморочить ей голову.

Вот подрастет мальчишка, и она его отселит от Дадли в другую комнату. Хотя зачем в комнату? Чулан под лестницей достаточно велик, а свободной комнатой она найдет, как распорядиться. Но все-таки — какие гады! Насылать на неё сны, что её ребенок — не Дадличек, а какой-то черноглазый урод! Как же ей эти сны надоели! Мало им было навязать этого ребенка, так хотят, чтобы она его любила больше родного Дадлички!

Доркас была очень сильной волшебницей — несмотря на сны, Петунья так ничего и не вспомнит.

А Гарри так никогда и не узнает, насколько был близок к истине, когда при первой же встрече Драко напомнил ему кузена.

Post Scriptum 2

Каминный вызов от Падмы Гарри ожидал меньше всего. Ей что-то нужно было у него узнать, но подробности по камину она обсуждать не хотела, и он пригласил её на ланч.

— Гарри! Я знаю, ты нашел часть родительских вещей.

— Да.

Когда Гарри стал восстанавливать дом в Годриковой лощине, к нему подошел познакомиться невысокий лысый господин, оказавшийся мэром. Он вежливо попросил Гарри подтвердить право собственности и очень обрадовался, узнав, что он сын погибших владельцев:

— Ну, наконец-то! Мы знали, что ребенок не погиб, но потеряли уже всякую надежду вас найти. Нет, как вы вовремя вернулись! Нам как раз понадобилось освободить пару комнат в подвале мэрии, а там до сих пор хранятся ваши вещи.

— Какие вещи?

— Те, что мы после взрыва собрали в вашем доме. Заберите их скорее, а то эти любительницы пэчворка грозятся проводить свои собрания в моем кабинете, если я их не обеспечу помещением.

Вот так к Гарри вернулась не только родительская мебель и посуда, но и часть библиотеки, документы из отцовского бюро, кулинарные книги Лили, одежда, портреты предков и многое другое.

— Я разбирала медицинские архивы и нашла медкарты твоих родителей. Так вот, согласно им, ты вообще не мог появиться на свет, — заявила Падма.

— Что?

— В декабре тысяча девятьсот семьдесят девятого года в твою мать угодило Инфэкундитатэ — проклятие бесплодия. Трудноизлечимое. Правда, часть записей не разобрать, но название проклятия видно четко.

— Но я все же родился.

— Вот именно. Видишь ли, колдомедики уже много лет ищут противопроклятие. Пока что лечение занимает от десяти до двадцати лет. Но, похоже, твоей матери удалось вообще не пострадать. Может быть, в ваших бумагах есть что-нибудь на этот счет?

— Я прочитал все, и не один раз. Насколько помню, в родительских записях нет ни слова о подобных проклятиях.

— Жаль. Но если что-то найдешь, сообщи обязательно. Спасибо за ланч, мне пора. Заглядывайте как-нибудь с Джинни в гости.

— Непременно. До свидания, Падма. Привет сестре передавай.

— Обязательно.

Гарри возвращался на работу и думал, что он, конечно же, глянет мамины записи, но вряд ли увидит в них что-нибудь новое. Получив бумаги родителей, он прочитал всё не один раз — просто наслаждаясь возможностью хоть так, за строчками хозяйственных записей, учебных конспектов или редких записочек друг другу, услышать их голоса.

О проклятии Инфэкундитатэ и противопроклятии к нему там не было ни слова — он в этом уверен.

Но название показалось знакомым, и Гарри вспомнил. О нем упоминалось дедом в одной из записей в старой хозяйственной книге. Вероятно, Падма просто перепутала — под это проклятье попала не мама, а бабушка.

Гарри достал книгу и еще раз перечитал:

«Бетти до сих пор не вылечилась от Инфэкундитатэ. А мы уже не так молоды. Задумываюсь об усыновлении, купил пару книг с описанием ритуалов. Очень понравилось примечание в конце одной из них: «Существует много ритуалов усыновления. Но дело не в них. Магия — суть намерение. Главное условие срабатывания любого ритуала усыновления — любить ребенка как своего собственного».