Военная хитрость (джен)

Не пеняйте на то, что сурова погода,

Не считайте, что строг командир без причин.

Предстоит вам всего за каких-то два года,

Предстоит вам всего за каких-то два года

Из вчерашних юнцов превратиться в мужчин.

(к/ф В зоне особого внимания)

Сэр Барристан Селми был великим воином, но плохой нянькой, и нытье выводило его из себя.

— Лорд Старк, — доложил старый рыцарь, входя с докладом к деснице. — Нет больше никакой моей возможности. Прошу от воспитания принца меня уволить. Не ровен час, присягу нарушу.

— Прямо на месте убьешь? — уточнил Эддард, который уже наблюдал за тренировками принца, не желавшего стойко нести тяготы военной службы, и весьма сочувствовал сэру Барристану.

— Никак нет, — откликнулся сэр Барристан. — Но поколочу крепко.

— Жалобы-то какие у него? — поинтересовался Эддард.

— Ноги у него болят, — начал с отвращением перечислять сэр Барристан. — Спина болит. На ладонях, видите ли, мозоли. На руках синяки. Шея тоже почему-то болит. Нагрузки как у двенадцатилетнего, а вою столько, словно его со стены во двор сбросили.

— Ясно, — с усмешкой подытожил Старк. — Так и запишем, «ушиб всего Джоффри». Необычное что-то есть?

— По утрам мерзнет, — подумав, вспомнил Барристан.

— Урегулируем, — пообещал Старк, и следующим утром после побудки в пустом дворе около оружейной Джоффри встретил именно он. Джоффри, привыкший нагло пользоваться присягой сэра Барристана, при виде Старка вздрогнул и отступил на шаг.

— Раздеть принца! — приказал Старк, но стоило Джоффри повернуться через плечо, чтобы увидеть, что на него никто не собирается нападать, как Старк ловко натянул ему его же дублет со спины на голову. Джоффри потрепыхался в дублете, пытаясь надеть его обратно, но потом сдался и все же его снял — сразу после чего Старк вывернул ему на голову ведро ледяной воды.

— Мерзнешь по утрам? — спросил Старк, когда Джоффри отфыркался, и глаза у Старка были голодные и бешеные. — Значит, закалка не повредит. Лечь-встать, лечь-встать, лечь-встать! Не филонить, а то возьму большую палку, да покажу тебе всю твою неготовность к бою. Взгрею так, что жопа будет синяя до самых пяток! Сам Селми отчаялся зажечь в тебе огонь рыцарства без хороших оплеух. Ну так его зажгу я! Я зажгу в тебе такой огонь, что Балерион Черный Ужас на том свете зажмурится!

Кроме принца, отданного Старку на неделю напрокат, у Барристана Селми была еще одна проблема, с которой спустя несколько дней он обратился к королю, рассудив, что отец Арьи и Сансы его и слушать не будет.

— Никак невозможно, ваше величество! — в очередной раз возразил Барристан королю. — Рыцари Королевской гвардии всегда были братьями. Как прикажете ее называть: брат Бриенна?

— Ну считайте, что у вас появилась сестренка, — хохотнул король Роберт. — Будешь теперь обращаться к своим бойцам «братья и сестры».

Услышав множественное число последнего слова, сэр Барристан живо представил себе, как в его любимую гвардию записывают сестер Старк, которые начинают нести дозор на крыше и стоя на руках, и решил держаться до последнего.

— Ваше величество, — с чувством проговорил Барристан. — Гвардия держится на традициях. Книга, в которой записаны все наши имена, называется Книгой Братьев. Собирая своих бойцов, я всегда спрашиваю их: «Кто из братьев охраняет короля?» Так спрашивал меня сэр Герольд, так спрашивал сэра Герольда сэр Дункан. И теперь я спрошу: «Кто из братьев охраняет короля?», а меня ответят, что его охраняет сестра! Это не караульная служба, а какое-то похабство, извините меня!

— Слушай, ну что ты прицепился к этой «сестре»? — возмутился король. — Брат Бриенна, сестра Бриенна. Называй ее хоть матерью Сюзанной, если тебе так нравится.

— Ваше величество, — в отчаяньи сказал Барристан, решившись ради чести гвардии на не совсем рыцарственный поступок и уповая на эстетическое чувство короля, любившего красивую жизнь и красивых женщин. — Выгляните в окно. Ее никак нельзя называть Сюзанной.

Король вместе с Барристаном выглянул в окно и увидел очень коротко остриженную и некрасивую женщину, сидящую на охапке сена. Ее колени были практически на уровне ее головы, что скрывало ее недюжинный рост, но король наметанным глазом бойца сразу оценил, что в женщине добрых семь футов роста, а в ее ногах должна быть поистине мужская сила.

— Стрижка вызывающая, — назло Барристану негромко сказал Роберт заинтересованным тоном коллекционера. — Не бывает некрасивых женщин, Барристан. Бывает только слабое дрянное винцо.

Насколько возмутила сэра Барристана такая угроза чести гвардии, зашедшая, можно сказать, с тыла, так и осталось неизвестным, потому что во двор под королевскими окнами после команд «вольно» и «разойдись» с некоторым трудом вышел грязный и злой принц, чей сравнительно мужественный и усталый вид порадовал и Роберта, и Барристана.

— Парень, задай сена моему жеребцу! — крикнула принцу Бриенна, приняв коротко стриженного пацана в порванных на коленях штанах за оруженосца незнатного рыцаря.

— Я задам тебе сена, чертова баба, — зло пообещал принц, разворачиваясь к оружейной.

— Смотри, сам пошел, слуг и рыцарей на свою защиту уже не зовет, — удивился король. — Хвалю за службу, Барристан. Скоро он у тебя отучится трусить и сумеет сам за себя постоять. Для начала огребет раз несколько, конечно…

В этот момент принц снова появился во дворе с большим заряженным арбалетом в руках.

— Встать, когда с тобой разговаривает принц Баратеон! — выкрикнул Джоффри, неумело скрывая свой страх от того, что ему в первый раз приходилось нападать на человека сильнее него, к тому же не связанного, но хотя бы безоружного.

— Вот сейчас посмотрим, из чего сделана твоя новая сестренка, Барристан, — шепнул король. — Что бы ни случилось, приказываю тебе оставаться на месте.

— Значит, ты принц, — с недоверием сказала Бриенна, которую уже немного помотала жизнь после того, как она покинула отчий дом, и она насмотрелась на разбойничьих баронов и даже на коронованных воров. — Бывают два вида принцев: здоровенные храбрые принцы и маленькие, хиленькие принчишки. Каждый такой принц стоит и зорко озирается, нет ли повода показать кому-то свою крутизну. Но ты немного перепутал: никакого повода здесь нет, кроме повода сдохнуть. Как и положено безмозглому принцу, ты не разбираешься в ситуации, и теперь ты начинаешь сморщиваться, как хрен у старика. Потому что ты держишь приклад у бедра, — и в доказательство правоты Бриенны стрела Джоффри ушла намного выше ее головы, — а я держу кинжал под локтем!

Богатырский удар Бриенны вполне мог бы перерубить деревянную дугу арбалета пополам, если бы арбалет не вылетел из рук принца по красивой траектории, едва не лишив Джоффри головы.

— Свалил отсюда! — приказала Бриенна, возвышаясь над обезоруженным принцем на добрые полтора фута, и Роберт у окна в восторге хлопнул себя по ляжкам.

— Барристан, зачислена! — воскликнул король, отходя от окна. — Что ты хочешь со мной делай, но зачислена и все!

— И все же, — пробормотал про себя Барристан, который после любого боя, со своим участием или без, осуществлял по свежим следам его разбор. — Почему он выбрал именно арбалет?

После обеда принц обычно был предоставлен сам себе, но в день встречи с Бриенной его определенно оставила удача.

— Позор! — сердито бросил сэр Барристан, вставая перед принцем. — Позор! Побит девкой на глазах у собственного отца! Впрочем, тебе не привыкать. Ни с мечом, ни с арбалетом — с чем же ты хорошо умеешь управляться, с вилкой?

— Я умею стрелять! — обиженно выкрикнул Джоффри.

— По зайцам и шлюхам? — резко спросил Барристан, и Джоффри удивился тому, откуда Барристану известны его тайные мечты. — Идем!

В дальнем большом дворе Барристан поставил к стене большую мишень и отсчитал от нее пятьдесят шагов.

— Первое, — гневно сказал старый рыцарь, не особо надеясь, что от его поучений будет толк. — Если собираешься и дальше подходить с арбалетом к противнику ближе, чем на шесть шагов, лучше сначала спили мушку. Второе: увижу еще раз, как ты держишь приклад у бедра, отдам тебя обратно Старку, доучиваться будешь в Винтерфелле, а лучше того на Стене. Третье: потребуешь, чтобы тебе кто-то перезаряжал арбалет, зарублю как капризную шлюху и уеду к драконьей матери в Эссос, все равно из моей гвардии устроили какой-то водевиль, бабу ко мне зачислили. Теперь стреляй.

Первые несколько выстрелов из непристрелянного арбалета Джоффри смазал, но потом арбалетные болты начали ложиться кучнее и все ближе к центру мишени.

— Прекрасно, — неожиданно для себя услышал принц. — Думаю, мы наконец-то нашли то, что ты делаешь хорошо.

Джоффри действительно любил арбалеты, не умея справиться с луком, но под конец дня, вторую половину которого он провел с довольным Барристаном Селми, еще более строгим и требовательным, чем Барристан Селми недовольный, он начал свой арбалет ненавидеть. Ужасно болела правая рука, крутившая лебедку, по всему телу струился пот, а усталые руки дрожали, и принц стрелял будто на скаку.

— Быстрее перезаряжай! — требовал сэр Барристан, войдя в азарт от того, что дело спорилось. — Еще быстрее! Каждая секунда в бою может стоить жизни! Хрен с ней, с лебедкой, руками тяни!

Только когда село солнце, и разбитый центр очередной мишени превратился в сливающееся с полумраком пятно, Барристан скомандовал прекратить стрельбу и подошел к принцу.

— До принятия тобой рыцарских обетов я могу и не дожить, — сурово сказал Барристан. — Поэтому я приму твой обет сейчас. Поклянись мне, что твое искусство никогда не причинит вред невинному, не обратится против безоружного и всегда будет на стороне правды и справедливости.

— Клянусь, — нехотя пробормотал принц, соображая про себя, запрещает ли формулировка клятвы убийство для забавы зайцев и кошек, и Барристан с сознанием выполненного долга заполировал удачный день баечкой, которую рассказал ему сэр Герольд Хайтауэр еще в те годы, когда Барристан ходил кандидатом в гвардию.

— Сэр Дарри, по прозвищу Демон, командовал гвардией почти два века назад, и прозвище свое он получил уже после смерти, — поведал принцу Барристан, и его голос, когда они проходили под арками, звучал довольно зловеще. — При жизни сэр Дарри был великодушен и меч его служил справедливости. Грозным было его имя для забывших рыцарские обеты, трепетали от его имени разбойники и пираты. Но всех побежденных, кто раскаивался и просил пощады, сэр Дарри оставлял в живых, взяв с них клятву не возвращаться к старому. Пока сэр Дарри был жив, никто не решался нарушить данную ему клятву, но смерть забрала прославленного рыцаря, и всего неделю спустя отпущенный им под честное слово пиратский капитан черной ночью поднял свой черный флаг, — Барристан покосился на Джоффри и отметил, что в темноте да в пустых подворотнях история оказывает необходимое действие. — Черна была ночь, и черны были мысли клятвопреступника, но разрезала ночь молния, белая, как плащ гвардейца, и словно от порыва ветра слетела голова с пиратского капитана, стоявшего на мостике, и вывалился из открытого в ужасе рта его скверный язык, поедаемый червями.

— Так-то, парень, будет с каждым, кто нарушит клятву, данную королевскому гвардейцу, — подытожил сэр Барристан, любуясь произведенным эффектом, а принц Джоффри, с ужасом представляя себе поедающих его язык червей, решил не ужинать и сразу лечь спать.

«Если сэр Барристан ставит на истинный путь, — подумал про себя Эддард Старк, который не любил штабную работу и по вечерам обходил караулы, просто для души, — то на истинном пути уже ни заблудиться, ни свернуть обратно».

Джоффри понимал, что его успехи в стрельбе вряд ли смягчат сердце сэра Барристана настолько, чтобы отменить утреннюю тренировку, кое-как умылся едва двигающейся после вчерашнего правой рукой и поплелся в уже привычный ему двор, подходя к которому он с ужасом услышал голос Старка, вчера сменившего гнев на милость и пообещавшего отдать принца обратно Барристану как исправленное и дополненное издание.

На счастье Джоффри, Старк, встав пораньше, вытащил короля из постели, и небольшой двор был наполнен таким топотом, словно там объезжали бегемота. Принц остановился в полумраке арки, прижавшись к стене и пытаясь остаться незамеченным, и увидел довольно странное, по его понятиям, для рыцарей поведение: Эддард, вооруженный деревянным мечом, бегал от раскрасневшегося и мокрого короля Роберта, подзуживая его как мальчишка.

— Живей, живей! — выкрикивал лорд Старк, не поднимая меча, и могучие удары короля приходились в пустоту. — Роб, это несерьезно. Я бы тебя тогда у сэра Дарри точно положил.

— Так иди сюда, — предложил король, останавливаясь и тяжело дыша. — Посмотрим, как ты меня положишь.

— Держи карман шире, я тебе еще и в пазуху насыплю, — нагло ответил Старк и обежал вокруг короля легкой походкой, заставляя того кружиться на месте. — Я бы подождал, пока ты выдохнешься, и тогда бы тебя положил.

— А вот хер тебе! — отозвался Роберт, который от природы был неутомим, и кинулся вперед, но Старк снова ускользнул, и Джоффри подивился тому, как быстро двигается этот большой и сильный человек.

Король не остановился и вскоре приноровился к ныркам и уверткам Эддарда, пару раз немного того достав, и королевский десница, вскочив на небольшую бочку, с которой за упражнениями Джоффри порой наблюдал сэр Барристан, в три быстрых движения взлетел на крышу галереи.

— Ну давай, иди сюда, Роб, — пригласил Эддард. — Помнишь, как в Каменной Септе на крышах дрались? Ни за что не поверю, что твое чертово брюхо весит больше, чем весили тогда твои доспехи. Хотя...

— Я тебе дам «хотя»! — пообещал король и, ухватившись за крышу без помощи бочки, оттолкнулся ногой от колонны и довольно легко выполнил выход на две руки, но Эддард к этому времени уже выскочил на галерею второго этажа, и вскоре первые лица государства скрылись из виду.

Сэр Барристан, прямой и строгий, появился во дворе спустя всего пару минут, и свой вопрос об увиденном принц смог задать только через полтора часа, за которые ему пришлось крутить жернова, держать двуручные мечи в вытянутых руках и отталкивать ногами груженую телегу.

— Твой отец могуч, и в ближнем бою по-прежнему стоит десятерых, — пояснил Барристан, когда принц начал подводить к тому, что силовые тренировки можно бы заменить аэробными. — Но он уже не так быстр, как раньше, и в поединке на большом пространстве ему придется тяжело. Ты же худ и слаб, и выносливость приобретешь и так, развивая силу.

— Если же ты собирался спросить меня, буду ли я возражать, если ты под видом упражнений на ловкость вечерами начнешь болтаться по крышам вместе с сестрами Старк, — уже не так резко добавил Барристан, одобрительно глянув на принца, которого неделя северного закаливания научила не обижаться на правду, — то нет, не буду. Пойдет на пользу. Тем более что одна из них вроде до сих пор твоя невеста.

Принц не умел скрывать свои эмоции, и Барристан сразу заметил, что попал по больному. Рассудок говорил благородному рыцарю, что Джоффри пока не заслуживает хороших советов, но старость сделала сердце Барристана мягче, а память хранила слишком много историй о принце Рейгаре, которыми было не с кем поделиться.

— Мне довелось служить принцу Рейгару, когда я был молод, — медленно начал сэр Барристан, усевшись на свою бочку.

— Мой отец убил его у Трезубца. Он ударил его в грудь, трах, и он умер, — сообщил Джоффри все, что он знал о Рейгаре, не имея интереса к истории даже при наличии живых свидетелей, и прочел в глазах Барристана вчерашнюю угрозу удалиться в Эссос.

— На войне так бывает, парень, — отрезал сэр Барристан. — Хорошие люди убивают хороших людей.

Робкие ростки совести и привычное малодушие перед тяжелым трудом хором посоветовали Джоффри уговорить Барристана продолжать рассказ, и старый рыцарь все же поведал несколько поучительных историй, в которых Рейгару удалось смягчить женские сердца и загладить свою вину. Где-то в глубине сознания Джоффри промелькнула мысль об Эйгоне Недостойном, который не завоевывал женские сердца, а просто требовал к себе тех женщин, которых желал, но эта мысль уже показалась Джоффри постыдной, поскольку в его новом окружении за одни такие намерения запросто отрывали голову. Под конец рассказа Барристана Джоффри даже показалось, что он услышал арфу принца Рейгара, но потом принц заметил, что Барристан быстро стучит по краю меча, насвистывая и извлекая из звенящего клинка нехитрую мелодию.

Я помню, как теперь смешно:

Пастушка вы, я свинопас,

пропел Барристан куплет из любимой песни Рейгара о Рыцаре Стрекоз, рассудив, что рыцарский огонь в юном сердце можно попытаться разжечь не только суровой подготовкой к будущим боям.

И пью лукавое вино

Из ваших смелых синих глаз. **

Эддард Старк вел активную переписку с Драноньим камнем, откуда вороны долетали так быстро, что Эддард иногда подозревал, что они летят по баллистической траектории, тем более что и в войну про Станниса, сурового и серьезного брата короля, ходили слухи, что он старательно выявляет в своей армии предателей и моральных разложенцев, а потом выстреливает ими из катапульты в сторону врага.

«Здорово, Стан, — писал Старк по традициям солдатского братства. — За Джона спасибо, а то этот сэр Аллихер совсем охерел, боевую разведку с самоволкой перепутал. Правда, пересылать обратно в Дозор докладную записку Джона о боевых возможностях мертвяков и обороноспособности Одичалых вместе с визой «Написанному верить, автора выпустить и наградить, а то приеду и сожгу всех к хуям» немного резковато, но только чуток.

Имею личный вопрос: дочка твоя моим ровесница, она у тебя уже чудит или еще нет? И если да, как с септой договариваетесь? Моя моих бранит на все корки, только догнать их не может. Поэтому вместо них стыдит меня.

Недостающие компоненты для Дикого огня выслал, жги».

Формальный и строгий ответ пришел всего через три дня.

«Лорд Старк, — писал Станнис, склонный к уставщине. — На ваше обращение отвечаю, что септу следует сжечь вместе с ее истуканами. Этого требует Рглор, Владыка Света. У Семерых семь лиц, и от каждого много заповедей, а о Рглоре нам ведомо только то, что он помогает сражающемуся за правое дело. Так воевать намного удобнее».

«Стан, — отвечал Эддард в тот же день, — я тебе дам лорда Старка, лысая ты кегля! Забыл, как в войну братались? Как познакомились среди сечи, когда я с вас осаду снял, тоже забыл? Ты же можешь нормально писать, я твою подпись на письме в Дозор сам видел: «Капитан Стан, обладатель большого флота и дурной репутации». Жечь я никого не буду, ты когда затягиваешься, потом выдыхай. Лес тебе на новые корабли уже в пути, я подрядчика с утра изругал. А насчет заповедей от Рглора ты уточни, даже Торос из Мира помнит пяток, как ни старается их забыть».

«Здрав будь, Нед, — гласило следующее письмо, пахнущее ромом. — Представь себе, Рглор осуждает двоеженство, а его жрицы дают обет безбрачия. Ну насчет обета, думаю, рыжая просто ломается, а с двоеженством это реально западло. У меня ведь какая ситуевина: дочка больная и тихая, как мышь, у жены одни манеры да платья в голове, штурвал от арбалета не отличит. Некого даже на хозяйстве оставить, вот как воевать опять пойду, не говоря уж все наследство завещать. Я и думал с чистого листа начать, уж вроде и сошлись душевно, и дела вместе вели, а теперь эта сучка рыжая мало что с заповедями своими кочевряжится, еще говорит, что сына мне не родит, а родит мне тень. Нахера мне тень, у меня уже есть одна, у меня сына нет! Вот, выговорился, извини. Больше ж некому, не жене же. Ренли молодой дурак, а у Роба другое на уме.

Лес твой получил, буду большой десантный корабль строить, еще на пару яликов останется. Свою родню я уже всю увековечил, так что теперь думаю, как бы назвать. Есть идеи: «Выпускайте кракена!» и «Никто, кроме нас».

И да, Дозор я спалю, не обижайся: самая свежая лоция по берегам за Стеной тысячелетней давности! Севернее Кулака Первых Людей не обозначены господствующие высоты! Я плакал, блядь, от жалости, и сморкался в их карты. Один вариант остается, выловить Манса и расспросить, но если и он такая же бестолочь, я не знаю, что я с ним сделаю».

Над настоящим письмом от Станниса Старк подумал и даже навел справки, и потому с ответом немного задержался.

«Стан, — писал Старк спустя несколько дней. — У меня таких людей, как ты, здесь просто нет. Уж который месяц жду, думаю, ты приедешь, хоть карты разложим, план кампании напишем нормальный.

Но послушай: ты же на войне не говорил, что солдаты достались хреновые, командовать такими не будешь. Ты бы сам такого командира разжаловал, и это в лучшем случае. А теперь я от тебя получаю такую ерунду: человек, обученный грамоте и счету, исполнительный, преданный, личный состав его любит, — и не может командовать гарнизоном? Ну не прямо сейчас, пусть через полгода, пусть через год, но чтобы совсем никогда — ну как так-то, Стан? Не разбрасывайся кадрами, можно подумать, у тебя к каждому матросу по септону приставлено. Где суровостью, где добрым словом, — ну не может быть, чтобы со всеми у тебя получалось, а с семьей не получалось. Ты же из любого мог солдата сделать, когда в осаде сидел. Ты начни, а там и остальное наладится, поверь.

Я вот одну блондинку знал, которая сначала всем вокруг наборзит, а потом, как отвечать приходится, напивается в дым и грозится покончить с собой. Говорит, такая женская доля, либо сукой быть, либо тряпкой, по очереди. Это да, такая кому достанется, это ж вилы выкидные. А у тебя вроде все путем, если так посравнить.

Про Дозор понял, отпишу Джону, может, успеем еще карты поправить. Лоции у Мандерли есть, по крайней мере, восточного берега, он за Скагосом гигантских крабов берет. Будешь корабль «Никто, кроме нас» называть, сначала возьми у Мандерли лоции, «Никто, кроме нас» это его девиз, пусть платит за славу. Хотя лично я за «Выпускайте кракена!», название хорошее, душевное. Еще «Черная жемчужина» можно назвать. А западный берег поищем через Грейджоев, Теону напишу, а то Мормонты особо не мореходы.

Жрице же своей скажи, что мы готовимся к смертельной битве с Иными, а значит, мы и так на стороне Рглора и служим ему получше, чем все их жреческое сословие. Так что ее дело еженедельно представлять сводку о положении на божественном фронте, личный состав религиозными спорами не баламутить и ждать дальнейших распоряжений».

** Полную версию любимой песни Рейгара можно прослушать здесь: https://youtu.be/UhiytVIEIGs

В комментах фаны Вени даже объясняют иностранцам мистический скрытый смысл.