Феаноринги в Дориате (джен)

Куруфин лежал на зеленом холме, закинув руки за голову, жмурясь от непривычно яркого солнца. Келегорм сидел рядом и подбрасывал в руке камушки. Искусно ограненные кристаллы, бесценные алмазы, такие крупные, что все три едва умещались на ладони, еще хранили внутри блики Предвечного света. Охотник ловил камни одной рукой, пытался жонглировать ими и охал, когда от неловкого движения тревожил перевязанное плечо и бок. Сильмариллы стукались друг о друга в руке эльфа, издавая мелодичный звон.

— Все-таки мне до сих пор кажется, что это сон, — с улыбкой вздохнул Курво, приподнимаясь осторожно, чтобы не беспокоить лишний раз ожоги.

Прищурившись, он глядел, как в сизой дымке, застилавшей северные равнины, курились самые живописные руины на свете — то, что осталось от Ангбанда.

— Смотрел бы и смотрел, — блаженно протянул Искусник.

— А подержать камушки нам так и не удалось, — чуть обиженно заметил Келегорм.

— А что у тебя в руках, брат?

— Это не то. После того, как они… погибли, — Охотник с трудом подобрал слово, глядя на слабо светящиеся алмазы. — Это не считается. Я так мечтал держать в руке Истинный свет!

— Ты думаешь, они умерли? — склонил голову набок Куруфин. — Я бы считал иначе. Если продолжать аналогии с кэлвар, то скорее они… вылупились! Точно. В тот момент, когда Моргот пал, была такая вспышка, что ее видели даже мы с тобой, хотя были несколькими уровнями выше. Вспыхнул весь мир, как будто родился новый свет. Ты заметил, какое все стало яркое после битвы?

— Я думал, что у меня все яркое после удара того балрога, — буркнул Келегорм. — Но да, такую зеленую траву я последний раз видел только в Валиноре. И небо. И солнце стало ярче. Но при этом не такое жгучее. Все это очень странно.

— Ну вот, я думаю, что это Сильмариллы выпустили свой свет в Арду, оставив нам лишь скорлупки.

Искусник подставил руку, и Келегорм пересыпал камни брату в ладонь. В задумчивости Куруфин перекатывал Сильмариллы.

— Знал ли отец сам, что он создал, что такое Сильмариллы? Как бы я хотел увидеть его сейчас — именно сейчас, когда все испытания окончены! Что бы он сказал нам? — Куруфин с тоской сжал в ладони камни.

— Сказал бы, что семеро лоботрясов все-таки испортили величайшее творение его жизни? — предположил Келегорм, улыбаясь ласково и печально.

— Они все равно остались очень красивыми. И они теплые. Кто знает, может, они еще оживут?

— И Майтимо сдержит свое обещание и даст нам в руки истинные творения отца.

— Майтимо не виноват, что нам пришлось задержаться и прикрыть нашу воинственную сестрицу. Нэрвен — вот когда воистину понимаешь, что материнское имя — это прозрение. Она так рвалась добить Саурона, что просто не заметила бы всех этих балрогов, за чьими спинами он прятался.

— Думаю, и с балрогами она бы справилась преотлично, если судить по ее яростному виду.

— Ну-ну. Ладно, зато мы отдали хоть самую малую часть того, что задолжали Финдарато, спасли его сестру. Пусть он там, в далеком нашем Амане, улыбнется и вздохнет с облегчением.

— Не знаю уж, как ему там у Намо дышится и улыбается… — с сомнением проговорил Келегорм.

Братья замолчали, погрузившись в раздумья. За прошедшие дни мир изменился. Если бы не Майтимо и — в гораздо большей степени — Финдекано, никто бы не отважился поверить, что силы эрухини в состоянии противостоять Темному Вале и победить его. Но Верховный король не сомневался, и за ним, за голубыми с серебром стягами, шли Гондолин, Нарготронд, люди Хитлума и беженцы из Дортониона. В руке же Майтимо пылал Сильмарилл, полученный от Тингола, и вместе с ним старший феанарион представлялся сияющим пламенем, полным ярости и справедливого гнева. Он был одержим мыслью любой ценой сровнять с землей Ангбанд, разрушить отвратительный оплот тьмы и дать свободу его узникам. Свет камня и фанатичная убежденность Маэдроса сливались в один неистовый огненный вихрь, притягивали и звали за собой. За Маэдросом последовали не только братья и верные им нолдор, но и люди, и сумрачные наугрим, и даже король Тингол в конце концов уступил уговорам. Однако были и те, кто испугался. Некоторые из вастакских племен устрашились света Сильмарилла — по крайней мере, таковы были официальные слова послов — и от участия в битве заблаговременно отказались. Войска Дориата с избытком восполнили эту потерю.

Келегорму и Куруфину было на что сетовать — майя Саурон был развоплощен рукой, точнее сказать, полуторным мечом Артанис, Моргот повержен совместными усилиями пятерых сыновей Феанора, Фингона и Тургона. На долю бывших дориатских пленников при окончательном штурме Ангбанда достались выжившие балроги. В этой битве был тяжело ранен Келеборн и чуть не погиб Тьелпе. К счастью, на выручку Артанис поспешил также и Ородрет с лучшими бойцами Нарготронда. Потери союзных сил были велики, но все же намного меньше, чем ожидалось. Остатки темного воинства разбежались, и предстояло еще немало сил потратить на истребление отдельных отрядов бандитов и мародеров. Драконы Моргота были истреблены стойкими гномами при поддержке армии Берена. О том, какова была судьба бессмертных духов-майар и самого Темного Валы, покинувших телесную оболочку, эльфы судить не решались. Даже мудрейшие из эрухини не знали, что случится в будущем. Было очевидно, что в Арде произошли огромные изменения. Ярчайший свет, которым полыхнули напоследок Сильмариллы, когда Моргот пал под мечами нолдор, словно рассеялся по миру. Незамутненный истинный свет, ярче луны и солнца, не оскверненный Врагом Мира, покинул кристаллы Феанора и стал принадлежать всей Арде. Однако те, кто помнил свет Амана, видели, что свет этот был теплее и мягче, чем тот, что давали Телперион и Лаурелин, словно боль и страдания смертных земель приглушили его и вместе с тем сделали еще прекраснее. Яркие и сочные краски, которыми заиграл весь мир под новыми лучами, были так похожи на ясный день бессмертного Валинора, и в то же время сохранили терпкую горечь перемен, свойственную Эндоре.

— Нельо считает, что наш фейерверк был хорошо виден с Таникветиль, и вскоре явятся посланцы от Валар. Может быть, призовут вождей проклятого народа нолдор в Валинор, — Куруфин снова лег на спину и принялся рассматривать солнце сквозь искрящуюся призму Сильмарилла.

— И потащат нас на суд? — фыркнул Келегорм, — Нет уж, спасибо. С меня лично хватит. Хватит!

На последнем слове Охотник сделал особое ударение.

— Рыжий сказал, что если до этого дойдет, он отправится в Аман один.

— Старшему все неймется собрать все испытания на свою голову.

Келегорм помолчал. Покатал в руке камушки, перебросил Атаринке, и тот поймал на лету все три, скривившись от боли потревоженных ожогов.

— Все-таки они красивые. Я бы подарил их Диору, он любит все блестящее.