Душевные смуты пациентки Грейнджер (гет)

Домой идти не было сил, как и смотреть в глаза мужу. Как хорошо, что хоть дети в школе! Раздираемая муками совести, Гермиона тенью скиталась по Лондону, пока не дошла до "Дырявого Котла". Там было слишком людно, и у Тома просто не оказалось возможности расспросить, что делает здесь в поздний ночной час птица такого высокого полета, как Гермиона Грейнджер-Уизли. Она молча взяла ключ от крохотного номера и спряталась за пологом. Знала, что не уснет, томилась, ворочалась, но не плакала: принимала от совести заслуженное наказание, изводила себя мыслями о предательстве, корила за легкомыслие. Броситься в объятия первого встречного! И лишь потому, что он отдаленно напоминал даже не человека, даже не призрак, а лишь плод ее больного воображения...

Когда часы на площади неподалеку пробили полночь, у ее ног появился патронус Рона, желавшего знать, где его не такая уж и благоверная женушка. Гермиона отправила его обратно, не сказав и слова. Врать?! Слишком низко даже для нее. Сказать правду? Она была не готова. Все плыло перед глазами, образы сплетались в сознании, снова и снова перенося ее в маггловскую гостиницу, где неизвестный химик доставил ей известное удовольствие, чтобы потом навсегда исчезнуть из ее жизни...

Утро Гермиона встретила в том же состоянии. Она чувствовала себя разбитой и разочарованной. Оставалось лишь признаться себе в том, что согрешила, еще сильнее отдалилась от и так уже ставшего почти чужим Рона, и пути обратно нет. И дети никогда не поймут, как и друзья, и знакомые... Все осудят ее, когда узнают! Кроме разве что...

Ноги сами принесли миссис Грейнджер-Уизли в приемный покой частной клиники Драко Малфоя. Она села в самом конце длинной очереди и приготовилась к томительному ожиданию. Но ей повезло: Малфой важно проплыл по коридору, заметил ее, удивленно поднял брови и лично пригласил в кабинет.

— Пришла сама?! — высказал он вслух изумление, когда дверь за сложной пациенткой закрылась.

— Я... не знаю, что делать! — честно призналась Гермиона, и Драко сосредоточился, приготовившись слушать.

— Давай по порядку, Грейнджер, — он нарочно назвал ее девичьим именем — понимал, что это ей нужно.

— Тот мужчина, о котором говорила Лаванда, — вымучила она, и Малфой напрягся. — Он... Не дает мне покоя.

— Поясни, пожалуйста, — он поправил очки. Рядом Прытко Пишущее Перо взвилось и снова упало на стол — рассказ был не для анамнеза.

— Я все время думаю о нем, разговариваю с ним в своих снах, узнаю в незнакомых людях на улице... Как помешательство!

Малфой вздохнул: он рассчитывал на более интересный рассказ.

— Грейнджер, Грейнджер, Грейнджер, — покачал Драко головой. — Неужели за всю жизнь ты так и не научилась отличать помешательство от любви?!

— Любви? — Гермиона смутилась, но лишь на мгновение.

— Поверь, я знаю, о чем говорю, — кивнул Драко разочарованно. — Все эти твои суицидальные настроения, замкнутость, отрешенность... Дай угадаю: он женат? Изводит тебя пустыми обещаниями?

— Не угадал, — медленно проговорила Гермиона, мучительно подбирая слова. — Он просто... Просто не существует!

Малфой подавился следующей фразой — случай миссис Грейнджер-Уизли снова стал увлекательным.

— Скажу честно, я поражен! — Драко посмотрел на нее с сочувствием. — Значит, этот мужчина — плод твоего воображения, и ты осознаешь это, но все равно общаешься с ним... Извини, но это похоже на шизофрению.

— Шутишь?! — Гермиона встрепенулась. — Не произноси при мне такого!

— Не паникуй, Грейнджер, в магическом мире подобное лечится. Тебе лишь надо снять все блоки, чтобы я мог увидеть...

— Ты не понимаешь, Малфой, — Гермиона облокотилась о стол в обход всех правил приличия — ей было тяжело. — Этот... мужчина, он... как бы это сказать... не совсем вымышленный.

— Поясни, — Драко стал подбирать варианты от соседа по улице до звезд любимой театральной труппы Астории, его жены.

— Этот мужчина... Он погиб, — в этом месте Гермиона приложила все усилия, чтобы сформулировать мысль максимально осторожно.

— Хм... Такое тоже бывает, — Грейнджер опять его удивила, но на этот раз Малфой скрыл истинные эмоции за маской профессионализма.

— Тебе виднее, — отмахнулась Гермиона, думая, не зря ли она обратилась к слизеринцу. Но надо было выговориться. — Просто дело в том, что есть ряд признаков, которые не позволяют мне полностью убедиться в болезненности моей фантазии. Иногда кажется, что я общаюсь с тем... что осталось после его смерти.

— С призраком?

— Не мели чепухи! — Гермиона раздраженно фыркнула. — Стала бы я посещать тебя из-за общения с призраком! Да еще за такие деньги!

— Ну, хорошо, — Драко прочистил горло, чувствуя, что сказал глупость. — Что дает тебе повод думать, будто он является к тебе в бессознательном состоянии из потустороннего мира?

— Во-первых, — Гермиона закрыла глаза, вспоминая, — он рассказывает мне вещи, о которых я знать не могла.

— Ты могла додумать — такое случается! — авторитетно заявил Малфой, желая реабилитироваться в ее глазах.

— Допустим, — Гермиона кивнула. — Во-вторых, он появляется далеко не во всех моих снах.

— Это уже интереснее, — Малфой снова поправил очки — он был взбудоражен этой странной историей.

— Я заметила, что могу общаться с ним только тогда, когда нахожусь на грани между жизнью и смертью.

— Во время клинической смерти, под гипнозом, — начал перечислять Драко, и Гермиона подхватила:

— В моменты забытия от сильной боли, а еще при попытке покончить с собой, которая на самом деле была лишь стремлением увидеть его еще раз, а также... В период алкогольного опьянения, — произнося последнюю фразу Гермиона потупилась, но Драко не обратил на это внимания.

— Вот оно! — воскликнул он. — Пьяный сон не является пограничным состоянием! Как и гипноз, если уж совсем придираться, хотя во время сеанса Лав ты была скорее мертва, чем жива..

Гермиона вздрогнула, словно на нее вылили ушат холодной воды. Действительно, последний раз она видела его в обычном пьяном сне, а значит...

— Есть еще в-третьих, — сказала она так, словно хваталась за соломинку. — Однажды я попросила его пожать мою руку, но... Ничего не вышло, словно он совершенно бестелесный.

— Ну, это же работа твоего мозга, сон, а во сне может быть все, что угодно! — Малфой нарочно провоцировал ее, надеясь выведать, кто же ее гость из потустороннего мира, и ему это удалось:

— Ну, знаешь ли! — Гермиона не смогла справиться с собой и вспылила. — Не знаю, где ты купил разрешение на занятие колдопрактикой, но ты явно не прогадал! С такими знаниями в медицине тебе делать нечего!

— Я — специалист очень высокого уровня, — Драко довольно прищурился, как сытый кот, а Гермиона завелась еще сильнее:

— Да что ты говоришь! Даже я — я, — которая не имеет отношения ни к медицине в целом, ни тем более к учению о душе, прекрасно знаю Первый Закон Подсознательного: если мыслящие субстанции находятся в одном измерении относительно хотя бы одной их них, то физические свойства данных субстанций не отличаются, независимо от их местоположения!

— Жалко только, что твой визави этого не знает! — чуть возвысил голос Драко, и Гермиона окончательно попала в ловушку:

— Это он-то не знает?! Да в отличие от тебя Снейп знает все! — она спохватилась, широко распахнула глаза и закрыла рот, но было поздно. Сказанного назад не вернуть.

— Ну вот, — Малфой самодовольно откинулся на спинку стула. — А теперь можно поговорить предметно. Когда наш любимый профессор посетил тебя в первый раз?

— Ну... — Гермиона была очень раздосодована тем, что проговорилась. — Тогда... На платформе, когда меня сбил мотоциклист...

— Ты уверена?

Это был странный вопрос. До этого события ничего подобного с трудолюбивой, жизнерадостной Гермионой не случалось. Она кивнула.

— Покажи мне его, — Малфой обошел стол и склонился над ней, по-медицински пристально заглядывая в глаза. — Возможно, я все же смогу помочь.

Теперь сопротивляться не было смысла. Драко взмахнул палочкой, и образы — такие разные — привычно закрутились перед ее мысленным взором. Малфой подбирался к платформе: аккуратно, постепенно, избегая резкого вторжения в самое личное пространство пациентки. Ближе, ближе... Вот она идет по платформе, вот садится на скамейку, затем резко вскакивает и...

Грохот заставил Гермиону открыть глаза. Малфой лежал на полу, тяжело дыша, словно после удара.

— Я понял... — медленно проговорил он, поднимаясь. — Это не ты ставишь блоки, это... Он!

— Ты веришь мне? — Гермиона присела на корточки, протягивая Драко очки.

Он кивнул, и сердце Гермионы забилось чаще и радостнее — она не сумасшедшая! И мужчина из ее фантазий... Он существует! Пусть даже в виде мыслящей субстанции.

Драко тем временем пришел в себя. Он снова сел за стол, потер переносицу и сказал медленно:

— Я должен подумать, поднять литературу. Что-то похожее наверняка уже когда-нибудь с кем-нибудь случалось. Этот случай посложнее обоих Лонгботтомов...

— Мне уходить? — скомканно спросила Гермиона, испугавшись, что придется вернуться в альков собственной совести. Позабытая было картина ее измены снова всплыла в памяти черной меткой укора.

— Да, пока иди, я потом сам свяжусь с тобой.

Гермиона кивнула, поблагодарила и отправилась к выходу.

— Слушай! — Драко вспомнил что-то очень важное. — А почему ты решила прийти ко мне именно сейчас?

Вместо того, чтобы ответить, Гермиона выскочила за дверь и спешно бросилась подальше от компрометирующего вопроса. В последний момент она решила, что если кто и заслуживал узнать о ее измене первым, так это Рон.