Поцелуй Смерти (джен)

Тот во всех смыслах знаменательный день начался вполне заурядно. Можно даже сказать, скучно — со сдвоенных Прорицаний. То есть, говоря проще, с двух часов бессмысленной болтовни и непонятных действий. И все это изрядно сдобрено гнусавыми "пророчествами" Трелони относительно нашей скорой и безвременной кончины.

Одним словом, ску-ко-ти-ща!

В этом семестре четвертому курсу "посчастливилось" изучать основы хиромантии (прим. автора.: гадание по руке, если проще). "Линия Жизни", "Линия Судьбы", "Холм Юпитера", "Кольца Венеры"… тьфу! Полнейшая ерунда, одним словом. И плевать, что хиромантию практикуют уже тысячу лет — я, в принципе, верю, что наша Трелони не одна такая, а больные на всю голову встречались во все времена.

Вот взять, к примеру, ладонь Гарри. Во-первых, мой лучший друг получался психом — видите ли, Линия Головы у него пересекается с Линией Здоровья. Во-вторых, Гарри (цитирую по книге) оказался "искушенным в любовных играх" и замешан в "любовных похождениях с разными партнерами" (когда я ему это озвучил, Поттер аж побледнел) — и это не я так придумал, Кольца Венеры хорошо выражены. А вместо Холма Луны, который вообще-то отвечает за нравственную чистоту, справедливость и совесть, у Гарри и вовсе почему-то впадина…

Короче, почти все два урока я так и этак вертел ладонь Поттера, едва не вывихнул ему кисть, но так ничего и не понял. И все сомневался: это просто я недостаточно умный для хиромантии, или на самом деле наш Гарри — страдающий от гормонов шизофреник?

В конце концов, услышав про себя, что "ярко выраженный Холм Солнца говорит о чувствительной, интуитивной натуре с внутренней борьбой страстей", мой друг взвыл, выдернул свою несчастную ладонь из моих рук и честно, от всей души сообщил, что хиромант из меня никакой. Я, в принципе, с ним легко согласился и до конца пары задремал. Теперь я не понимал другого — зачем вообще идти на Прорицания, если можно было так же спокойно досыпать в своей кровати?

А вот следующей после Прорицаний в расписании стояла Защита От Темных Искусств. Наш первый урок с профессором Хмури. Шел всего третий день учебы, третий день после того необъяснимого приступа в Большом Зале. Но я уже успел успокоиться и расслабиться. Мне нечасто приходилось сталкиваться с Хмури в коридорах — он практически не выходил из своего кабинета, даже завтраки-обеды-ужины ему носили прямо туда. И я, как самый настоящий страус, поспешил спрятать голову в песок — предпочел просто забыть об этом загадочном происшествии. А наверное, зря.

Проблемы, если про них забывать, никуда не исчезают. Вот, например, мои "метки" — про них я тоже попытался забыть, но они никуда не делись.

Все тот же омерзительный, приторно-сладкий запах я почувствовал еще у дверей кабинета Защиты. Кто бы мог подумать, что так пахнет Смерть? Всегда считал, что запах Смерти — затхлый, с оттенком тлена и чуть-чуть свежей сырой земли. К этому же больше всего подходило слово "удушающий".

За последние дни я лишь однажды ощутил этот запах. На уроке Зелий: я подошел сдавать Снейпу свою работу и, когда оказался у самого преподавательского стола, вдруг снова почувствовал это. Только на сей раз намного-намного слабее — у меня лишь чуть-чуть закружилась голова. Но я испугался, да так, что только чудом не выронил пробирку с зельем. Снейп как-то странно на меня посмотрел и спросил, нормально ли я себя чувствую (!). Но я шарахнулся от него, как упырь от чеснока, и Снейп только раздраженно фыркнул.

Тогда я, помнится, почти убедил себя, что всему виной зелья — их резкие запахи заполняли подземелье, смешиваясь между собой. И мне могло просто показаться.

Я не буду говорить, чего мне стоило переступить порог класса. И как мне удалось твердым шагом дойти до своего места, рядом с Гарри и Гермионой. И как я смог все-таки поднять на преподавателя глаза. Просто поверьте, что это было непросто. После выполнения этих, в сущности, элементарных действий я почувствовал себя выжатым лимоном — а требовалось еще расслабиться, постараться и дальше не подавать виду, что я чувствую больше, чем остальные, и сосредоточиться на теме урока. А так хотелось вскочить и выбежать прочь из этого класса — на воздух. Туда, где можно вдыхать кислород полной грудью.

— … в этом семестре мы с вами будем говорить о Непростительных заклятиях…

Кажется, я опять ненадолго отвлекся — в последнее время это случалось со мной все чаще и очень не нравилось Гарри и Гермионе (хорошо, что сейчас они были слишком увлечены лекцией профессора Хмури). Но фраза "Непростительные заклятия" вывела меня из транса моментально. Я вздрогнул и дернулся на месте, точно меня ударили. Вскинул взгляд на преподавателя.

Трелони сказала бы — "рука Судьбы". Я скажу — "закон Подлости".

— … Вы должны суметь защитить себя. Вы должны быть готовы заранее. Вы должны быть бдительны и наблюдательны…

"Бдительны и наблюдательны", говорите? Ну-ну! Тут главное не перестараться.

Хмури сделал шаг вперед, и я инстинктивно вжался в спинку стула. Мне хотелось сейчас стать как можно меньше, съежиться, сжаться в комок. Но я не мог даже поморщиться. Это была какая-то изощренная пытка. И мне оставалось только радоваться, что урок ЗОТИ у нас сегодня всего один.

— Итак, кто-нибудь из вас знает, какие именно Непростительные заклятия существуют?

Я знал их все — да их и не много. Всего-то три — и маленький ребенок запомнит. Но поднять руку, а затем ответить — нет, на это я сейчас сил не ощущал.

— Я знаю, сэр, — спросили Симуса. — Есть такое заклятие Империус…

— Империус… — эхом повторил Хмури. — Да…

Он подошел к своему столу (и отошел от парт — за что я был почти готов его благодарить). Выдвинул один из ящиков и достал оттуда большую стеклянную емкость. Сперва я подумал, что мне показалось — но нет, кошмар продолжался: внутри емкости бегали три огромных черных паука. Я сглотнул: вот теперь, кажется, хуже быть уже не может.

Впрочем, у Хмури, наверное, не было старших братьев, которые в далеком светлом детстве превращали в пауков его плюшевых медведей — профессор безбоязненно засунул руку в банку и достал оттуда одного из членистоногих уродцев.

— Imperio.

Вам доводилось когда-нибудь бывать в кукольном театре? В обычном магловском кукольном театре? Мне вот нет, но я примерно представляю себе, как это. Я видел кукол-марионеток — таких, которых подвешивают за веревочки. Дернешь за веревочку — сгибается нога, за другую — рука. Довольно-таки забавно.

А тут, представьте, то же самое, только с живым существом. С пауком, но при всей его омерзительности — это тоже живое существо. Тоже забавно, но одновременно чувствуешь, что как-то это неправильно.

Паук сначала кувыркался в воздухе. Потом танцевал какой-то замысловатый танец, вроде чечетки. И я совершенно точно знал, что паук будет делать все, что захочет Хмури. Даже звучит это как-то дико и страшно.

Вдох… Выдох… Вдох… Выдох… Закрой глаза, Рон. Расслабься… Перед тобой преподаватель, и он просто объясняет тему занятия. Это просто такой… не совсем нормальный преподаватель, но его жизнь таким сделала. Но ничего страшного пауку он все равно не причинит… Вдох… Выдох… Дыши ртом, Рон, так ты не должен чувствовать запах. Правда, все равно чувствуешь почему-то… Вдох… Выдох… Дыши, Рон, дыши и не думай ни о чем…

— Кто еще знает что-нибудь? Другие Непростительные? — Хмури обвел взглядом класс — пришлось открыть глаза, пришлось снова посмотреть на него в ответ. — Да?

— Существует еще… заклятие Круциатус, сэр…

Невилл. Как у него голос дрожит!

— Да… Круциатус…

Настал черед второго паука. Его Хмури предварительно увеличил — да так, что тот едва помещался на ладони. Потом направил на бедное создание (уже я их жалею!) палочку и недрогнувшим голосом произнес:

— Crucio!

Вдох… вдох… вдох…

Паук задергался, забился. Все его восемь лапок судорожно сжимались. Агония в ее истинном смысле. Невыносимая, адская боль — вот что такое заклятие Круциатус.

И в этот момент что-то произошло.

Дышать вдруг стало легче. Быстрей забилось сердце. Я почти физически ощутил, как расширяются зрачки, полностью заполняя радужку. На шее встали дыбом мелкие тоненькие волоски. Мир стал как будто ярче, наполнился новыми звуками, красками, запахами… А запах Смерти исчез почему-то совсем.

Неожиданно кожа стала очень чувствительной, точно и не кожа это была вовсе, а обнаженные нервные ткани. Грубая материя одежды, жесткий деревянный стул — теперь это почти причиняло боль. Сейчас я мог бы почувствовать малейшее колыхание воздуха. Тепло человеческих тел, холод каменных стен — я ощущал его всей поверхностью своего тела. И я задрожал.

В груди появилась какая-то странная легкость и как будто бы даже пустота. Я ощутил себя огромным воздушным шариком, который рвется вверх, в небо, а его за тоненькую веревочку держит кто-то и не дает стать истинно свободным. Вот только моя веревочка была тоненькой-тоненькой — порыв ветра, и я полечу.

А друзья не видели ничего. Они как завороженные смотрели на омерзительного черного паука, который корчился на широкой ладони Хмури. Я ненавидел пауков. Я боялся пуков. Но такого — и врагу не пожелаешь.

И в этом новом, ярком и прекрасном мире я ощутил Силу. Она была везде. Она танцевала на моей коже, она горела сейчас в моих глазах, она буквально распирала изнутри мою грудную клетку. Ее было так много! Она согревала, обволакивала тело приятным теплом. Она целовала мое лицо, ерошила волосы. Это именно Сила коснулась моих глаз — и я прозрел, это именно она дотронулась до ушей — и я услышал.

— Последнее из Непростительных заклятий, и, пожалуй, самое страшное из них — заклятие Авада Кедавра. Заклятие Смерти.

Хмури на мгновение отвел палочку от паука, и тот перестал корчиться. Класс облегченно выдохнул — но как оказалось, преждевременно. Резкий взмах палочкой. Ослепительная вспышка зеленого света.

— Avada Kedavra!

Все.

Паук моментально перевернулся брюхом кверху. Мертв.

И это было уже больше, чем я просто мог вынести. Веревка лопнула. Шарик вырвался на свободу.

Огромной страшной черной волной, сметающей все на своем пути, Сила хлынула через мое тело. Это был настоящий взрыв ослепительной непроницаемой тьмы. Это была боль — мгновенная, резкая, потом пульсирующая. Непереносимая. И я закричал и вцепился вдруг ледяными пальцами в свои волосы. И не услышал своего крика.

И никто его не услышал.

Громыхнули оконные рамы, внезапно распахиваясь во всю ширь, жалобно звякнули стекла, осыпаясь на пол бесполезными осколками.

Но я этого не видел. И никто не видел.

Паук, получивший сегодня свою порцию Смерти, лежавший без движения на преподавательском столе, вдруг перевернулся. Зашевелились омерзительные черные лапы. Содрогнулось мохнатое черное тело.

Мертвая плоть ожила…

А потом он начал расти. Безо всяких вспышек, грохота и даже без заклинаний. И те два других паука тоже начали расти, точно Сила распирала их изнутри. Лопнула банка, не рассчитанная на столь сильное и внезапное увеличение размеров содержимого. А пауки быстро стали размерами примерно с ученическую парту. Каждый.

А потом все они, все трое, точно сговорившись, двинулись к Хмури. Профессор застыл, точно статуя, точно это его вдруг шарахнули "Авадой", а потом каким-нибудь заклинанием заморозили и оставили стоять. Он даже не попытался защищаться или хотя бы бежать. И лишь рот его открылся, а лицо перекосилось в беззвучном крике.

Кто-то кричал. Кто-то из девчонок — потому что уж очень высоко. Но никто из учеников, никто не кинулся на помощь преподавателю — а ведь это гриффиндорцы, мы совсем не трусы. Правда, и спасаться бегством они тоже не кинулись. Тоже застыли, точно мраморные изваяния, пораженные Силой.

И я тоже кричал, но голосовые связки свело судорогой боли. И я кричал беззвучно. И я беззвучно умолял остановить все это. И никто не услышал.

А потом пауки окружили Хмури. Нет, они не собирались убивать его сейчас — я почему-то совершенно точно это знал. Они всего лишь выпустили свою паутину — связать. Несколько секунд — и профессор превратился в кокон. Точно невезучая муха, попавшаяся на обед восьмилапым хищникам.

— НЕТ! ОСТАНОВИ!!!

Я этот страшный крик не забуду никогда. Потому что это был мой крик и не мой голос. Это вообще был не голос — оглушительный рев, почти животный.

Схлынула Сила. Исчезла боль.

Вдох… вдох… вдох…

Выдох…