Десять оттенков рыжего (гет)

Слепой очнулся, уткнувшись лицом во что-то мягкое и бугристое. После ударов Скособоченного все еще болели грудь и бока. Пошарив вокруг руками, он так и не смог определить, на чем лежит, то ли на скомканном ворсистом ковре, то ли на траве — пальцы Слепого растирали комочки влажной земли. Слух и обоняние подсказывали, что он находится не в адском фургоне, и не в кафе с подлой барменшей. Пахло прелой листвой, болотом и деревьями. Перевернувшись на спину, он открыл глаза и увидел, что лежит под огромным деревом, сквозь крону которого проглядывало вечернее небо. В том, что глаза его не обманули, и это действительно дерево, а не кирпичная стена, он привычно удостоверился, проведя чуткой рукой по шершавому стволу и ощупав мягкие листья. Деревья, много деревьев, высокая трава. И ни одного звука, напоминающего шум машин или человеческий голос. Это был не город. Это был лес.

Все-таки я сплю, решил Слепой, а раз я сплю, значит, буду жить по законам сна. А какой главный закон во сне? Никакой логики, ты не главный герой, иди, куда глаза глядят, потом картинка сменится (сменилась же — из кошмарного фургона на лес!), и — хэппи энд — рано или поздно проснешься. Вот только настораживала чрезмерная реальность сновидения.

В лесу ему нравилось. Приглушенный свет не напрягал, можно было спокойно, без боли смотреть на цветы, ползучие кустарники и могучие деревья, имен которых он не знал. Но привычка ориентироваться на слух и обоняние была сильнее зрения, к которому он все еще не привык. А слух ему сообщал, что в Лесу он не один.

Через несколько часов блужданий между деревьями, Слепой вышел на открытую поляну, где росли высокие травы, почти по пояс, в листьях которых мерцали и переливались цветы. Солнце уже скрылось, Лес укутался в бархатное ночное покрывало, и мальчик впервые увидел звезды.

Лес изменил палитру его привычных чувств и эмоций, что-то смешал, добавил новые оттенки. В Лесу отпала необходимости постоянно сверять видимую картинку с остальными органами чувств, все было очевидно и понятно. Слепой доверился Лесу. Теперь он знал, что Лес абсолютно реален, это было так же несомненно, что он — Слепой, и ему 13 лет. Это знание не пугало, оно будоражило предчувствием невероятных возможностей и наполняло покоем, уверенностью и силой.

Лес направлял его и берег от опасностей. Лес нашептывал, какие ягоды и растения съедобны, а к каким не следует даже притрагиваться. Какие звуки можно воспринимать, как фон, а какие игнорировать ни в коем случае нельзя. Лес предупреждал о присутствии существ, от воли и силы которых зависела его собственная, Слепого, жизнь.

Поэтому, уловив едва слышный шелест травы неподалеку и легкое шипение, он замер. Звук таил угрозу и был неожиданно знаком. Оглянувшись, Слепой сделал шаг в тень дерева и затаился. Новое чувство подсказывало, что неведомый зверь чрезвычайно опасен, и показываться ему нельзя.

Прозвучавший из высокой травы голос оглушил его, потому что здесь этот голос был неуместен, чужероден, не должен быть, и звучать никак не мог. Это был слишком знакомый голос:

— Сфинкс слезай, приехали. Я его нашел. Пацан, не бойся, выходи. Свои.

Человек, вышедший к нему из зарослей, никак не мог быть его отцом. У него были живые руки, и вообще он выглядел совершенно не так, как представлял себе мальчик. Только прижавшись к его груди и втянув носом знакомый запах, он наконец поверил. Голос, от которого начинало учащенно биться сердце, колыхался и дрожал от волнения и страха — эту интонацию Слепой очень хорошо знал, Сфинкс плохо умел скрывать волнение, а сейчас даже и не пытался. Лицо самого важного в его жизни человека никак не соотносилось с привычным образом — оно постоянно менялось, шевелилось, как будто по нему пробегала рябь, огромные глаза пронзительного лесного цвета вглядывались в лицо мальчика с напряженной тревогой. Чувствовать на плечах его руки было странно и радостно.

Сфинкс обрушился со всей своей заботой сразу:

— Ты не ранен? Как давно ты здесь? Ты голоден? С тобой все в порядке?

Отнекиваясь, Слепой вертел головой, пытаясь понять, куда пропал второй.

— А где Рыжий? Я слышал его.

— Рыжего здесь нет, — скороговоркой проговорил из травы совершенно другой голос, от которого у Слепого зашевелились волосы. Снова мозг пробила тупая боль и отрикошетила воспоминанием о запретных наслаждениях в летней ночи. Первым порывом было детское желание спрятаться за спину отца, хотя Слепой так никогда в жизни не делал. Вторым — схватить его за руку и рвануть в кусты.

— Не бойся меня, пацан, — снова заговорило невидимое существо, — прости, не буду тебя больше пугать, иначе твой дорогой папаша отрежет мне хвост. Идите сюда, я вас подвезу. У нас еще есть полчасика.

Раздвинув заросли, он обнаружил в траве гигантский золотистый хвост и невероятной толщины змеиное тело. У него закружилась голова.

Пока Змей вез своих друзей в сторону Озера, они смогли обменяться последними впечатлениями жизни. У Слепого накопился миллион вопросов, но самый главный, мучавший его, он задать не смог. Он догадался, что эта гигантская рептилия, голова которой скрывалась в траве далеко впереди, имеет какое-то отношение к Рыжему, потому что иногда заговаривала его голосом, с характерными ехидными интонациями и циничными шуточками. Рассказ про железнозубого очень расстроил и встревожил отца, он даже схватил Слепого за плечи и еще раз спросил, что тот с ним делал. Из реплик ползучего существа выяснилось, что происходящее вполне себе реально, но не навсегда, и здесь есть свои странности. Их прежний, привычный мир — с общиной, школой, магазином, детьми — никуда не делся, и они направляются именно туда. И когда вернутся, волшебное исцеление — его и Сфинкса — закончится. Долгожданное пробуждение было близко, но без обещанного хэппи-энда.

Как это закончится?!

Слепой почувствовал, что его обокрали. Он уже приготовился возразить и спорить, как змей притормозил, и мальчик стукнулся лбом в плечо отца.

— Тссс, мы здесь не одни, — прошелестел из травы Василиск и стал свиваться кольцами.

Сфинкс обнял сына за плечи и напряженно стал вглядываться в темноту.

— Что ты видишь, Рыжий? Кто там?

— Это Саара. Очень странно. Её.. его не должно быть здесь. Странно, обычно в такую погоду он здесь не гуляет и скрывается в болотах. Нельзя, чтобы он вас заметил — сожрет. Вам пора уходить.

— А ты?

Далеко впереди на них надвигалось что-то темное, клокочущее, оно постепенно росло и набухало, заволакивая собой горизонт.

— Слушайте меня внимательно, — прошелестел чешуйчатый, наблюдая сквозь полуприкрытые веки за колыханиями Саары и складывая свой бесконечный хвост в подобие лестницы, — слезайте с меня и бегите до Озера. Не вздумайте оглядываться, пока не добежите до кустов. Скоро действие таблеток Стервятника закончится, и я стану для вас опасен. Бегом! Встретимся снаружи.

Сфинкс и Слепой заскользили вниз по змеиной коже. Когда их ноги коснулись травы, Саара уже возвышался над лесом, разевая свою страшную безгубую пасть. Дыхание его пахло свежей кровью и гибелью.

И тогда произошла окончательная метаморфоза — Василиск расправил свое длинное тело, затрещала лопающаяся кожа, с отвратительным склизким хрустом вытянулись гигантские черные перепончатые крылья, одним взмахом стерев с неба луну и звезды. Поляна погрузилась во тьму, крылья Смерти заслонили Сфинкса и Слепого от хищного взора вечно голодного Саары. Чудовища окатили лес первым воем.

— Бежим, — шепнул Сфинкс, дернув его за руку, и они помчались, продираясь сквозь высокую влажную траву.

Отец и сын, взявшись за руки, бежали в сумраке, а за их спинами гулким эхом слышался хриплый ухающий рев и хохот двух монстров, по траве эхом стелился голос Смерти:

— Отступись, Саара. Это не твоя добыча. Уходи в лес.

Слепому было не привыкать бегать с закрытыми глазами, он крепко держал руку отца и прямо на бегу умудрялся его поддерживать, если тот начинал спотыкаться. Он чувствовал, как лес поддерживал, убирал с пути препятствия. Вместе с тем он ощущал недоверчивое недоумение Леса, обнаружившего в своих недрах чужака, он словно подталкивал их в спину и направлял к выходу.

Когда по щеке хлестнула первая ветка, а ноги стали колоть сухая трава и колючки, Сфинкс открыл глаза и оглянулся. Над ними сияло ясное звездное небо, далеко-далеко позади виднелись всполохи огня, и над деревьями проносились отзвуки утробного гула. Там шла битва.

— Куда теперь?

— Вперед. Подальше отсюда.

Шли он долго, продираясь сквозь темные заросли, распугивая мелкую ночную живность, пока обессиленные не упали на траву возле изумрудно-фиолетового озера, освещающим поляну манящим и обманчивым светом.

Сфинкс огляделся, сверился с какой-то бумажкой.

— Нам пора домой.

Слепой решился задать главный вопрос, которого Сфинкс опасался большего всего на свете:

— Мы сюда еще вернемся?

— А ты хотел бы?

— Я хотел бы снова видеть, а это возможно только здесь. Мы вернемся сюда?

Зеленоглазому хотелось что-нибудь соврать, хотелось заорать, но здесь врать нельзя, ему врать нельзя! Чертов Слепой, чертов Рыжий, чертов Лес! От бессилия оо ответил дежурным родительским:

— Давай мы поговорим об этом дома.

— Ты не ответил, — упрямо повторил Слепой.

— Сюда не все могут попасть. И не все могут приходить сюда по своей воле. Да, ты, видимо, можешь, ты — Ходок, — вздохнул Сфинкс и добавил, — Изнанка коварна. Она может дать человеку новую жизнь, а может навсегда искорежить и даже убить. А главное, управлять своими действиями не все могут. Самое сложное и опасное — не перейти на изнанку, а вернуться домой. Например, я не могу самостоятельно вернуться. Я всего лишь Прыгун, мне требуется посторонняя помощь или вот это.

Сфинкс достал из кармана ампулу Стервятника с «обратным билетом», но Слепой неожиданно остановил его.

— Пап, погоди, не надо. Мы сможем без этого. Я переведу. Я, кажется, знаю, как это делается.

Слепой в последний раз посмотрел в зеленые глаза отца и взял его за руку.