Нэй. Сердце Принца (гет)

Все двинулись за Нэем, а за спиной всех осталась лужайка, на которой уже не было и следа от появления орхидеи Орфей.

Гвардейцы выстроились в немного дырявое каре, полу-каре, в середине которого, в свободном пространстве, расположились пятеро — Нэй, Элли, Артур, Отон и Илина. И Сэм, замкнувший своей огромной спиной эту странную процессию.

Шли по аллее быстро, слева и справа кусты по грудь Нэя, потом свободное пространство и жиденький лесок или лесопарк с обеих сторон; было видно, что гвардейцы довольно часто тренировались по такому ордеру. И все такие высокие, статные. Красавцы, одним словом!

Вот то, что высокие, было немного неудобно. Нэй привык отслеживать ситуацию, а тут был как за стеной, пусть и дырявой, хоть прыгай, чтобы посмотреть и понять. Ну, можно забраться на плечи к Сэму. Хотя это было бы уже слишком, и глупо, и был бы как на ладони.

Впрочем…

Нэй мог предположить всякое, но то, что произошло дальше, не поддавалось никакой логике!

То есть было что-то запредельное в том, что произошло.

Вот понять, откуда раздался возглас, было совершенно невозможно. Но он раздался и был слышен очень хорошо:

— Тиримису!

И…

Каре резко распалось! Гвардейцы развалили свой же строй и ломанулись с дороги в разные стороны, ломая кусты и двигаясь с такой скоростью, что если захочешь — не догонишь. И десятка секунд не прошло, как все они исчезли в этих жиденьких лесопосадках, причем так, что и не разглядеть!

Нэй недоуменно мотнул головой, проводил удивленным взглядом последнего исчезнувшего в леску гвардейца и произнес как-то задумчиво:

— Картина Репина — приплыли.

— Отец, мне страшно, — проговорила Илина.

— Знаешь, Нэй, мне тоже как-то не по себе, — Элли прижалась к Нэю, и он почувствовал ее дрожь.

— Не бойся, Маша, я — Дубровский, — он похлопал Элли по руке и, не оборачиваясь, осматриваясь, сделал несколько шагов назад. Их небольшая группа сжалась до дыхания в затылок.

М-да, ситуация еще та.

Только, как говорится, выбрались из одной заварушки и, казалось бы, все закончилось — гвардейцы все-таки, кто их-то заподозрит в измене? — как попали в следующую. Точнее, в продолжение истории, только уже с другого ракурса.

Из огня да в полымя.

Нэй огляделся.

Шестеро как на ладони. Одно радовало — это огромная спина орча.

— Сэм, не возражаешь, если я применю твою спину как стену?

— Ради тебя все что угодно, Нэй. Даже…

— Не стоит… — Нэй поднял руку, останавливая Сэма, который был готов сказать избитую вечностью фразу о жизни и смерти. — Здесь только я имею право умирать.

Сказал и услышал рядом всхлип Илины.

Девочка милая, костьми лягу, но ты будешь жить.

А чего стоим-то? Совсем что-то Нэй отключился.

— Так, — проговорил он, не оборачиваясь. — Отон, где твой Зеленый замок? — они же направлялись в Зеленый замок. Только вот на гвардейцев оказалось мало надежды.

— Ну, если приглядеться, то можно его увидеть на северо-востоке. Вон шпиль замковой церкви.

— Далеко, версты четыре, а по аллеям еще дальше. А тут есть подземные ходы? — вопрос не праздный, так как гвардейцы куда-то пропали, даже за деревьями движения не было видно.

Как вообще возможна такая измена с их стороны? И что за «Тиримису»? Вот же говорил себе — учи матчасть по поводу интриг королевских, а все откладывал. До откладывался.

Отон встал рядом с Нэем:

— Нет, подземные ходы только в старом Мирминоре, это еще дальше на севере, — хотел махнуть рукой, но Нэй его остановил словами: «Не нужно ничего показывать». — В новом только канализация. Мой Зеленый замок, как и замок Орфеи, из новых. Трюмберги закончили все лет сто пятьдесят назад. Молодцы ребята, если честно.

— Ну гвардейцы по канализации бегать не будут, — проговорила Элли.

— Это нам ничего не дает. Хотя, — сказал Нэй задумчиво: — Вряд ли мы получим чертика из табакерки, что уже радует. Так! — он снова хлопнул в ладоши. — Сэм, берешь на руки Артура и Илину…

— Нэй, я сам все могу! — возмутился было Артур.

— Я еще с тобой дома поговорю! — Нэй был зол до сих пор и на себя, и на Артура, и особенно на своего будущего приемного отца. Это было глупое и ненужное чувство, но пока успокоиться он не мог и, если честно, не хотел. Злость давала ему силу и быстрые мысли, хотя в эр’кате злость — это глупость, она ослабляет мастера. — И я знаю, что ты многое можешь, но бежать мы сейчас будем очень быстро и мне совершенно не нужны отстающие… Сэм, ты сможешь?

— Смогу, — ответил тот быстро, но даже в его голосе чувствовалось волнение.

— Так, наша расстановка такая. Сэм, ты позади с Артуром и Илиной, — Нэй мельком посмотрел на Сэма, на руках которого устраивались Артур и Илина, оба обхватили его огромную шею, сами же руки свои Сэм сцепил замком. — Отон, ты чуть впереди Сэма. Элли, ты со мной на линии. Я задаю темп, бежим хайфайпом, думаю, на пять минут нас хватит. Надеюсь, добежим за это время.

— Может, перейти в буриган? — тихо проговорила Элли.

— Я думал об этом. Но я не уверен, что мы с тобой потянем четверых в связке. Отон после десяти секунд выдохся, хотя и был молодцом, но на бег его точно не хватит. А значит, нам тащить. Я, если честно, тоже устал.

— Ты прав, один Сэм стоит десятерых.

— Я выдержу! — проговорил Сэм, видимо, не совсем понимая шептание друзей.

— Все! Вперед! — дал команду Нэй, хватит стоять, ведь секунды промедления — это часы их жизни.

Бежали ровно и спокойно. Нэй время от времени оборачивался назад, наблюдая и за Сэмом, и за Отоном; видимо, понимая это, чтобы Нэй не терял время на это действие, орч принялся каждые секунд десять выдавать:

— Все хорошо!

Так и бежали.

Аллея повернула направо, на девяносто градусов. Справа открылся огромный луг для пикников, знаменитое «Гуляй-поле», где любила отдыхать придворная аристократия Мирминора в милые солнечные дни любого времени года, а вот слева пошли кусты бурбуха, очень пахучего кустарника, который высаживался по берегам сточных и канализационных канав, которые сами по себе имели не менее жуткий аромат. Но смесь двух ароматов превращала атмосферу вокруг в довольно терпимое соседство. Ко всему прочему, бурбух быстро рос, его можно было заплести в арки в вышине, тем самым закрывая открытую канализацию, что было очень удобно и уменьшало распространение миазмов. В Аркете, в некоторых более свободных местах, бурбух рос, хотя, конечно, его могло быть и побольше.

В общем…

Мысли Нэя сбила пчела, сверкнувшая рядом с его головой. Такое резкое и быстрое жужжание.

Пчела?

Вот-вот. Об этом и Элли подумала, и голову так повернула.

И тут снова пчела.

Да какая, к демонам, пчела!

Пуля!

Эти моменты никогда не повторятся, и понять, как вообще такое происходит, невозможно.

Но происходило!

Послышался хруст.

Элли неожиданно оступилась или поскользнулась. И стала резко заваливаться в сторону Нэя, все еще продолжая по инерции бежать.

Он, конечно, подхватил свою подругу и тут увидел, что вся правая часть головы Элли в крови!

Как он взревел:

— Твою мать! За мной! — и, не сбавляя темп, рванул налево, в кусты бурбуха, в канализацию.

Пробил зеленую, но слабую стену, нырнул в жуткую вонючую жижу, оказавшуюся по колено, и продолжил бег, повторяя только одну фразу:

— Я убью его! Я его убью! Убью гада! Всех убью!

Совершенно неожиданно арка из бурбуха закончилась уже каменным сводом, свод превратился в наклонную трубу, из которой Нэй и все остальные уже не бегом, а на пятой точке скатились в какое-то полутемное помещение, свет давала пара тусклых фаеров. Какой-то канализационный перекресток? Канализационный коллектор?

Но Нэй не остановился. Уже подхватив отключившуюся Элли на руки, он, не особо раздумывая, свернул в один из четырех туннелей, с водой по пояс и довольно низким сводом. Но Нэй совершенно обезумел и совершенно не думал о других, которые продолжали бежать за ним, даже Сэм, сумевший каким-то образом двигаться в этом узком и тесном туннеле.

А Нэй бежал, совершенно не замечая, что грязная и вонючая вода достигала его пояса. Он бежал так, как будто и не было ничего.

И только когда возник очередной коллектор, ярдов девятьсот точно пробежали, он наконец остановился, вывалился на сухой участок ремонтной площадки, усадил Элли к стене рядом с металлической лестницей, ведущей вверх, и принялся целовать ее, а точнее, поцелуями очищать ее лицо от грязи и крови, постоянно приговаривая:

— Элли, Элли, очнись. Солнце мое, что я буду без тебя делать. Элли, Элли…

Минута где-то прошла.

— Зашушишь меня, — наконец послышался ее голос.

Он, кажется, и в самом деле слишком крепко ее прижимал, когда целовал:

— А-а-а! — радостно прокричал Нэй, а у самого из глаз поток слез. Он не просто плакал, он рыдал, но теперь от счастья.

— Ты предстафляешь, пуля попава фне в секу и зуб раздрофила! — принялась она картавить из-за боли во рту. При этом ее щека на глазах принялась опухать.

— Твой зуб спас мою жизнь, — он прекратил плакать. Со вздохом уткнулся ей в плечо.

— Да, но теферь я штарая безшубая штаруха…

— Ты для меня всегда единственная, даже без зубов, — он снова поцеловал эльфу. И к Сэму обратился: — Спаспакет, — и не глядя руку протянул в сторону орча.

Сэм пока вылезать из воды не стал, так как на площадке было совсем мало места. Нэй с Элли в одной стороне, а с другой стороны лестницы на каких-то камнях расположились Отон, прижимающий своих детей, Артура и Илину. Здесь стоял полумрак, горел один тусклый фаер, но бледность Отона была ярче любого света.

Поэтому Сэм и остался в воде, чтобы не мешать людям.

На слова Нэя похлопал себя по карманам жилета-разгрузки и наконец вытащил небольшой пакет из шуршащего материала, где-то двадцать на двадцать, и протянул Нэю. Тот не глядя разорвал его, вытащил небольшую склянку из небьющегося стекла, зубами вырвал пробку и сначала пролил свои руки, затем уже щеку Элли. Та вскрикнула и заскрипела зубами.

— Терпи казак, атаманом будешь!

И после этой процедуры прилепил пластырь на разорванную, но уже не кровоточащую рану и усиленно обмотал голову Элли бинтом, которая превратилась в подобие мумии. Было бы смешно, если было бы не так грустно.

Завершив процедуры с эльфой, он неожиданно вскочил и прямо-таки выкрикнул:

— И что это все значит, черт побери? — и руками так в разные стороны. — Отон, ты заметил, — замахал рукой куда-то в сторону, — что по нам снайпер сейчас стрелял? Снайпер! Здесь, в сердце Мирминора! Я еще могу как-то принять придурков с кинжалами, пытающихся нас убить. Но стрелок! Это же не в какие ворота… — и снова руками всплеснул.

Отон вздохнул. Аристократа до мозга костей коробило такое фамильярное к нему обращение. Ну, пусть он, Нэй, вскоре станет его приемным сыном, и где-то он с этим согласен, хотя не совсем понятно, почему отец Урбан IX очень настаивал и настаивает на этом усыновлении и побратимстве. Но сейчас было не то место, чтобы возмущаться, да и вообще жизнь его Нэй уже один раз спас, так что он мог и на «ты» обращаться.

Отон вздохнул:

— Тиримису, — как-то очень просто проговорил он.

— Тирамису? — ну, этот возглас Нэй уже слышал, но не думал, что это что-то очень важное. Хотя почему не думал? Это что-то важное и есть: — А десерт-то тут при чем?

— Ну, не совсем десерт, — Отон горько улыбнулся. — Одну буковку изменили, вот и получилось тиримису. Это игра такая, смертельная.

— Игра? Вам что, тут от скуки совсем головы посносило? Заняться нечем? — Нэй заметил, что Артур хотел было что-то сказать, и махнул рукой так в его сторону: — Лучше молчи, брат, а то не успеем побрататься, как я лишусь брата! — он глубоко подышал, успокаиваясь. — Почему это вообще Игрой-Тиримису называют? Это же мятеж! — Нэй не мог смириться с тем, что любой мог предать и ему что, за это ничего не будет? Те же гвардейцы? Или хм… победитель одаривает своих предателей? Подарки обязательно будут! Ну, просто на загляденье!

— Нет. Мятеж — это против Короля. Но сам понимаешь, кто поднимет руку на Короля, тот обречен, и его род до седьмого колена будет уничтожен, унижен, раздавлен. Конечно, раньше, до Последней Войны, против Королей заговоры организовывались, эльфы любили тасовать власть, но это уже далекое прошлое Ликсии. А заговор против Носителя Права — это просто возможность разрядить обстановку. Взбодрить кровь рода, союзников, вассалов. Поэтому и Игра. При этом победитель всегда становится Королем! И знаешь, Предки пока не изменяли традициям. Ну, а то, что жизнь на кону, так ведь кто-то должен умереть. А почему Тиримису, — усмехнулся, — это довольно любопытная история, но не для рассказа в этом милом подземелье.

— Ты так это спокойно говоришь, как будто после того, как тебя убьют, ты просто встанешь, отряхнёшься и скажешь: «Ну, что ж я проиграл — ты водишь!». И побежишь организовывать свое тиримису? Ты правда такой фаталист?

А ведь сын будущий был прав в чем-то. Ведь жизнь — это жизнь, и она не продолжается после смерти. Ну, не в этом мире во всяком случае.

— Ну я, конечно, в чем-то был готов, и умирать не собирался. Но если бы не твоя помощь Нэй, э… сын мой, я был бы точно мертв.

— То есть ты меня просто использовал, и тренировка была лишь предлогом?

— Ну, в некотором смысле, извини… — Отон извинился вполне искренне и так виновато плечами пожал.

— Обалдеть! — Нэй всплеснул руками, огляделся. — Отон, а они не могут шандарахнуть по этому месту, по этой канализации, какой-нибудь магической дрянью?

— Не думаю. Слишком много сил задействовано. Орч, эльфа — оба высоких кровей, будет жуткий скандал, если их убьют.

— Скандал так и так случится, — зло проговорил Нэй. — За ее зубы я убью любого, кто к этому причастен! А Его только пусть даст возможность! — и очень тихо выдал какую-то непереводимую ругательную тираду. Нэй редко ругался, а на этом языке и подавно, но в этот день он, кажется, выругался на всю жизнь вперед.

— У него охрана хорошая, вряд ли будет возможность…

— Ну, это мы еще посмотрим.

— Но, даже если он и захочет ударить по этому месту, то, с нами Илина, а это полное табу, девушек до двадцати одного года убивать нельзя ни при каких обстоятельствах! Был случай, когда будущий король Отон III, вышел из положения, взяв на руки свою пятилетнюю дочь. Это, казалось бы, его не красило, но говорят, когда убийцы, а они ведь должны быть благородных, аристократических кровей, уже собирались, что греха таить, просто прирезать Отона, то в комнату к отцу зашла Лейла, со словами: «Папочка, мне не спится!». А он уже на коленях стоял, готовый умереть, вот тогда и взял на руки малышку, — и Отон прижал Илину еще сильнее к себе.

— Но, видимо, это табу уже нарушено, раз снайпер особо не заботился, в кого попасть, стреляя по нам, — Нэй вздрогнул от неожиданности всем телом. Оказаться под прицелом снайпера, оказывается, то еще удовольствие. — Неужели у этой гребаной игры нет правил? Если такие силы задействованы?

Отон пожал плечами и руками развел:

— Правила есть, но, видимо, в этот раз Бонифаций решил их переписать. Стрелок, да еще и снайпер, это, конечно, неожиданно, но вполне соотносится с игрой.

— Это как это?

Отон снова горько усмехнулся:

— Мой отец, ваш дед Урбан, как мы должны знать из истории, не сразу стал Носителем Права. Он тоже сыграл в Тиримису. Дважды, — и засопел носом как ребенок, — Первый раз, правда, до Носителей Права было еще далеко, и эта стычка официально все-таки Тиримису не считалась, отцу было двадцать семь лет, и нас двоих еще и в проекте не было. Как-то отца обложили, а он с другом, как мы с тобой сегодня. Ну в общем, в самый отчаянный момент, друг его Симоне ди Корф, выхватил здоровенный маузер и принимается палить во все стороны! Одиннадцать выстрелов, одиннадцать голов с плеч! Кто остался, разбежались, ну на самом деле, там никого не осталось. Вот с тех пор табу и нарушилось, — вздохнул. — Любопытно, что все считали Урбана первым претендентом на Носителя Права, а прадед ваш, Грегор VI, взял, да и не выбрал его в первый раз! Пришлось отцу доказывать свое право силой. И он выиграл, и без стрелка.

— Жизнь прожить — не поле перейти, — философски проговорил Нэй.

Отон покачал головой и проговорил:

— Но есть причина, по которой Бонифаций вряд ли полезет в канализацию, ну, не сам, конечно. И она перевешивает любое нарушение всяких там табу. Просто-напросто трюмберги этого не поймут. Если мы устроим тут бучу, то я боюсь, что наши замки, что мой Зеленый, что его Голубой, погрязнут в дерьме на несколько месяцев. И примириться с трюмбергами будет очень сложно, если воз…

Нэй прервал Отона на полуслове:

— Точно! — воскликнул Нэй, хлопнув себя по лбу. — Точно! Трюмберги! У меня совсем из головы все вылетело! Отон, ты говоришь, что подземные ходы только в старом Мирминоре?

— Да.

— Но канализация идет ведь под всем Мирминором?

— Да, конечно…

— У кого-нибудь есть фонарик, а то в этом полумраке толком ничего не разглядеть? — проговорил Нэй хлопая себя по карманам. Элли и Артур уговорили его для прибытия в Мир Рошанский сменить его вездесущую жилет-разгрузку — он об этом уже думал и не один раз! — на сиреневый дворянский камзол, а весь остальной багаж и жилет в нем, должны были быть доставлены в Зеленый замок отдельным завозом, и теперь в нем была всего пара карманов, в которых почти ничего не вмещалось. Даже денег не было. Ну, часы его лежали в одном кармане, теперь уже в виде разбитых деталей. И, конечно, для фонарика место не нашлось. Нэй впервые подумал, что фонарик совершенно не нужен — это же Мирминор! Свет, величие, праздник, а не темнота, вонь и канализация.

Илина неожиданно сняла с себя ожерелье, казавшееся жемчужным, и немного смущенно протянула Нэю:

— Вот возьми.

— Что это?

Она провела ладонью по ожерелью, и оно тут же вспыхнуло ярким голубым свечением:

— Обалдеть! — восклицание это, кажется, становилось его любимым для выражения удивления. — И зачем тебе столь дивный свет?

— Я боюсь темноты, — еще более смущаясь, проговорила Илина и тут же добавила: — Когда одна…

— И поэтому ты пугаешь привидения, а не они тебя? — Илина закивала головой. — Спасибо, солнышко, — он поцеловал ее в щеку, надел на себя ожерелье, превратившись во что-то потустороннее, мало походящее на человека, и, видимо, чтобы поддержать ситуацию, проговорил заунывным голосом: — У-у-у. Я ужас, летящий на гребне ночи! У-у-у! — и руками так, как крыльями.

Теперь, кажется, рассмеялись все, и даже Элли сквозь перевязанную челюсть выдала что-то вроде ух-ха-ха, ух-ха-ха, хотя даже это движение причиняло ей боль. Но не посмеяться она просто не могла.

Нэй огляделся, осмотрел стену рядом с лестницей и за спиной Отона и его детей. При этом довольно бесцеремонно всех подвинул. Что-то разочарованно буркнул и, спустившись в канализационный поток, перешел на другую сторону и выбрался на чуть меньшую площадку напротив и тоже с лестницей вверх. Тут, после нескольких секунд поиска, он нашел то, что искал, показав это радостным возгласом, при этом он довольно странно смотрел на стену, полностью к ней прижавшись правой щекой, а ожерелье-фонарик держа на вытянутой левой руке.

После огляделся, подобрал небольшой камень и довольно звонко выбил какие-то такты о стену, или, точнее, о кирпич, который был им обнаружен.

Сделав это, он снова спустился в канализационный поток и вернулся к друзьям:

— СОС? — сумела как-то проговорить Элли. Несмотря на все старания Нэя, щека у нее сильно опухла.

— Азбука Эрхарда или Морзе, универсальна для всех миров. СОС тоже актуален для Вселенной, — пожал плечами. — Может, вырвать зуб? — и пальцами как захватом пощелкал.

— Ще нафо… — чуть испуганно проговорила Элли. В лагере Внутреннего конвоя и Чистильщиков, возле Черного Замка, она присутствовала на операции Нэя по удалению зуба у одного из воинов; все было сделано четко и быстро, при этом одними голыми руками, но вот самой быть пациенткой своего, хоть и любимого человека, она опасалась. Здесь опасалась, вдруг рука сорвется на стрессе, а если честно, она всегда боялась вырывания зубов, а было у нее так раза три, хотя сейчас ей было и очень больно.

— Смотрите! — проговорила Илина, указывая куда-то в сторону туннеля, противоположного тому, из которого они все пришли сюда.

Все посмотрели туда и увидели приближающийся тусклый фаер. Может, прошла еще минута в ожидании, и наконец все могли увидеть небольшую лодку и стоящего в ней трюмберга.

Тот всех оглядел и выдал:

— Чего надо? — как-то довольно грубовато.

— Как… — попытался воскликнуть Отон, явно собирающийся ответить на эту грубость чисто аристократическим высокомерием.

Но, Нэй очень быстро прикрыл Отону рот и мотнул головой. А посмотрев на трюмберга, произнес:

— Нам бы выбраться отсюда.

Трюмберг снова всех оглядел, задержав взгляд на орче:

— Это будет дорого стоить.

Нэй усмехнулся, похлопал себя по карманам, снова выругался. И, вздохнув, снова обратился к Сэму, ставшему в сложные периоды кем-то вроде завхоза, так как в карманах его жилета-разгрузки, кажется, было все, что нужно. Ну, разве что фонарика не оказалось.

— Сэм, мешочек номер десять поищи в своих карманах.

При этом трюмберг терпеливо ждал, не прерывая и не вмешиваясь в происходящее.

Нэй наконец заполучил этот мешочек, развязал тесемки и извлек из него монетку. Посмотрел, удовлетворенно хмыкнул и не подал ее трюмбергу, а мастерски так бросил ее в его сторону. Но тот поймал ее так, как будто только этого и ждал.

Посмотрел на монетку, усмехнулся:

— Дядюшка Трюфо, — на золотой монетке с одной стороны был выбит водопроводный кран, с перекрещенными гаечным и водным ключами, а с другой профиль дядюшки Трюфо с его инициалами. Эти монеты не имели никакой покупательной ценности, но как знак или пароль были незаменимы. — И как там мой сынок поживает?

— Хорошо. Всю Орсу под себя подмял. Но сильно не наглеет, всего в меру.

Приятно, когда слухами земля полнится.

Трюмберг хохотнул:

— Понаглеешь тут с таким компаньоном, как ты. Ты же Нэй Вейн?

Нэй поклонился:

— К услугам вашим. А, ты, как я понимаю — дядюшка Буфур?

— Правильно понимаешь, — трюмберг поклонился в свою очередь. — Я смотрю, твоя женщина ранена…

Нэй посмотрел на Элли, которую поддерживали с двух сторон Артур и Илина, да вид у нее был еще тот — жуткий. Как она вообще держалась.

— Да, досталось нам… в пробежке.

Дядюшка Буфур опустил руку в воду; послышался какое-то странное шипение, как у змеи, и через секунды он вытащил из воды совершенно прозрачный, как слеза — это в канализации-то! — и явно ледяной шар, сантимов пять в диаметре.

— Вот, пусть к щеке приложит. И… посади ее в лодку, и пусть девушка тоже сядет, негоже женщинам по грязи бегать и ходить.

Казавшаяся до этого маленькой лодка вдруг оказалась довольно большой. И Нэй, уже стоящий в воде, сначала усадил в нее Элли, а потом и Илину на руках к лодке отнес. Впрочем, все уже и так были грязными, но все равно были трюмбергу благодарны.

Когда женщины расселись в лодке, трюмберг проговорил:

— Как я понимаю, вам в Зеленый замок?

— Да, — проговорил Отон, в некотором смысле благодарный Нэю за урок воспитания. Канализация — не то место, где можно качать права.

— Тогда в путь, — проговорил трюмберг и веслом так сдвинул лодку с места.

Все двинулись за ним. За лодкой его.

— Не беспокойтесь, много грязи не будет, может, где по грудь, но я постараюсь до этого не доводить, — сказал трюмберг и как-то совершенно неожиданно добавил: — Я смотрю, Тиримису у вас в самом разгаре…

— Вы участвуете в Игре? — Отон хотел было спросить бесстрастно, но вышло немного взволнованно.

— Когда-то участвовали. Кто-то с кем-то подписывал некие соглашения, там не водить, сюда не приводить. Но если клан ставил не на того, то ему приходилось уходить из Мирминора, ну, а если клан выигрывал, то уходили остальные. Но это же глупо. Люди-сантехники, конечно, есть, но что они могут? Кран починить? Вентиль поставить. Но прочистить трубу — этого им не дано, точнее, они могут, но засор быстро восстановится. Это ведь только кажется, что мы рады, когда что-то где-то сломалось. Враки! Нам как раз платят за то, чтобы ничего нигде не было и не происходило. Ни засоров, ни прорывов. Чтоб все было тип-топ. Поэтому клан-победитель успевать за всем переставал, так как не хватало трюмбергов одного клана на весь Мирминор, и поэтому со временем все кланы ушедшие возвращались. А какой смысл тогда в победе? Поэтому уже давно мы не участвуем в Игре, но если кто просит помощи, всегда поможем. Но я не поэтому Тиримису не люблю, — хмыкнул он, — с Тиримису всегда приходят крысы…

— Крысы? — вырвалось у Нэя. А Илина, сидящая в лодке, вздрогнула.

— Не бойтесь, милая барышня, сейчас крыс тут нет. Но Тиримису — это трупы, которые сбрасывают почему-то всегда в канализацию! А с трупами и приходят крысы, — трюмберг причалил лодку к поребрику, но вылезать из лодки, само собой, не стал. — Все, пришли…

— Быстро, — Нэй усмехнулся, засунул руку в карман и вытащил из него несколько синих аккумов — денег не было, но аккумы всегда с собой. Или у него карманы волшебные? — Вот, возьмите, пригодится…

— Ну, от платы мы никогда не отказываемся, — дядюшка Буфур сгреб всю синьку уже в свою ладонь и в карман.

Но порыв Илины его сильно удивил и обескуражил. Та перед тем, как выйти из лодки, можно было и без помощи, так как та была очень ловко причалена к камню, наклонилась и очень смело поцеловала трюмберга в щеку.

— Спасибо вам…

— Э… У… — только и сумел выговорить трюмберг, но было видно, что ему приятна такая оплата.

— Я бы тове тефя поселофала, но фидишь, — проговорила Элли, разжимая ладонь, в которой уже был небольшой ледяной осколок от шара. Но щека все равно была распухшая.

Трюмберг замахал руками:

— Хватит, хватит! Оплата и так уже слишком большая! — что привело всех в доброе расположение духа.

Нэй выбрался последним, на камень из грязи, но перед этим у них произошел небольшой диалог:

— Не помогайте другим, пусть это будет маленький наш секрет.

— Молодой человек, — так же тихо произнес трюмберг, — мы дали слово помогать всем.

Нэй как-то огорченно вздохнул, но оказалось, это было не все, сказанное дядюшкой Буфуром:

— Но! — он поднял палец вверх. — Как ты думаешь, много людей знает о существовании секретного кирпича и позывного о помощи?

— Никто не знает? — Нэй очень удивился.

— В архивах людей можно найти наши договоры и наши советы, но кто сейчас роется в архивах?

— Еще раз спасибо.

— Целоваться не будем! И до свиданья, — проговорил трюмберг и заработал веслом, унося и себя, и теперь уже снова лодочку во тьму канализации.

Нэй вылез на каменный выступ, все ждали только его:

— Чего стоим? Кого ждем?

— Тут очень узкая винтовая лестница, Сэму не пройти, — проговорил Отон.

Нэй посмотрел на орча:

— Но я уверен, что у Сэма уже есть мысль по этому поводу и он ее уже думает?

Сэм неожиданно рассмеялся:

— Ты весь одна шутка!

— Это у меня нервное. Честно. Как вспомню про пулю, меня начинает бить нервная дрожь, только шуткой и успокаиваюсь, — когда Нэй говорил, сзади подошла Элли и обняла его, прижавшись головой к его затылку:

— Обофаю тефя, щелофек-сосо.

— Ну, а если честно, то да, тут недалеко должен быть выходной коллектор рядом с хрюшнями. Бывал я в этих катакомбах, надеюсь не заблужусь, — проговорил Сэм и обратился к Отону: — Ваше Высочество, Максимилиан все еще работает у вас в хрюшнях?

— Максимилиан Тобатург? Да, есть такой орч.

— Это хороший мой друг, хотя виделись мы с ним в последний раз, о-о-о, — Сэм посмотрел на Нэя и ушел от мечтательности. — Через час здесь будет сотня орчей, никто и близко не подойдет! — и хлопнул так себя по груди, что разбрызгал грязь по сторонам. Впрочем, это мало кого расстроило, все и так были в грязи.

— Орчи участвуют в Тиримису? — спросил Отон.

— Нет. Но они придут защищать меня, а со мной и моего нурча, а с нурчем и вас, так как в мире нет ничего главнее дружбы и понимания. А смерть нурча — это позор для орча, — и Сэм снова хлопнул себя по груди. — Все, пошел я…

И, спустившись в сток, быстро прошел по нему и через несколько секунд исчез, свернув в совершенно незаметный проход в стене.

— Час-то мы хоть выдержим? — спросил Нэй.

— Конечно. Бонифаций может решиться на штурм моего замка, но это все в теории. Штурм в истории был всего один раз, и то он произошел случайно. А на следующий день Король устроил взбучку своим свихнувшимся детям и обоих отлучил от Носителей Права!

— А как же победитель получает все? — Нэй вспомнил о том, что Предки выбирают только победителей в Короли.

— Так через год они дуэль организовали на мечах. Победителем и стал будущий король Отон V.

Ну вообще! Спятить можно от их истории.

На самом деле только, казалось, что все действие идет неспешно, просто все были на нервах, от этого и события тянулись так, как будто нервы успокаивались.

Когда все начали подниматься по лестнице, Нэй еще некоторое время постоял внизу, прислушиваясь к тишине. Может, где-то и слышалось что-то, но на границе восприятия. Впрочем, штурмовать замок через эту лестницу узкую и ржавую, смысла не было. А вот через тот проход, через который ушел Сэм…

Нэй посмотрел на потолок. Тут ведь меньше трех ярдов, а Сэм вполне себя комфортно чувствовал, не пригибался даже. Все-таки орчи владели пространственной магией!

Просто удивительно!

Поднялся по лестнице, ярдов десять вверх. Дверь металлическая, за ней небольшой коридорчик, как понял Нэй, для того, чтобы отсечь неприятные миазмы канализации, и за второй дверью какое-то складское, ну, кладовое помещение — ящики, бочки, но не припасы, а песок и смола.

Нэй открыл дверь и не останавливаясь двинулся по полутемным залам дворца. По наитию прошел, кажется, три или четыре комнаты с открытыми дверьми, как путь показывали, когда наконец услышал голоса.

Много голосов. Но, главное, вполне дружелюбных. Возможный штурм замка или его захват никто не отменял.

Нэй вошел в приоткрытую дверь и оказался под прицелом десятка глаз.

Люди здесь были знакомые и незнакомые.

Отон, Артур, Илина. Элли уже была в руках мага-лекаря Его Высочества, чувствовалось, что он профессионал. Было еще несколько персонажей новых для Нэя, незнакомых.

Офицер, майор, скорее всего, начальник личной охраны Носителя Права.

Двое мальчишек, выглядывающих из-за спины красивой и молодой женщины, как понял Нэй — братья-близнецы Тим и Фим, а женщиной была их мать, молодая и третья жена Отона — Матильда.

Была здесь еще одна женщина, красивая и, можно сказать, точная копия своего отца — Отона. И удивительное дело, но Артур, когда описывал свою сестру, был потрясающе точен.

Резкий профиль, как и у всех Лонгбардов, карие глаза, русые волосы, не короткие, как у мужчин, но и не такие чтобы уж длинные. Тонкие, очень чувственные губы. Впрочем, это описание подходило почти ко всем женщинам, поэтому, как говорил Артур, главное в ней было то, что она всегда носила мужское платье, как и сейчас — сапоги, штаны, чисто мужского покроя камзол. Но самое удивительное то, что она была одной из немногих гражданских лиц, кто имел права в Мирминоре носить при себе оружие, которое как раз и находилось у нее с левого боку, ножны с мечом. Артур рассказывал, что она мечник от бога, если честно, бой-баба, как и Алисия, только та была мастером лука, а эта — мастер меча.

И если Нэй не ошибался, звали эту красивую амазонку — Амелия Форса Альфина Сарта, графиня де Ботри. Но это по мужу она графиня, на самом деле ее имя встократ длиннее и величественнее, все-таки она Принцесса Крови и самая старшая дочь Отона. Лонгбарды не чурались связывать свои узы с менее родовитыми домами, от чего их кровь была в полном здравии и на вершине силы.

А еще, как понял Нэй, она была еще и курзаем! О чем, конечно, Артур знать не мог, если ему не говорили, а просто так об этом не говорят. Точнее, Амелия проходила школу курзаев, в ней чувствовалась их сила и знание. Конечно, эр’ката правила боевым миром, но и курзаи не отставали, а может в чем-то и превосходили их, так как это тайна и секрет уже именно людей! И самое интересное, что Нэю курзаи так и не открыли свои секреты. Сестры — это отдельный разговор, Нэй никогда не давил и не стремился заставить их поделиться секретами, хотя внешне они и казались слабее Нэя, как он говорил: учить вас еще и учить. Но на самом деле сестры были профессионалами и просто не показывали всего, что знали. И, в отличие от Молчаливых, Нэй так и не сумел договориться с тайными командирами курзаев об обмене знаниями. Те уперлись и ни в какую.

А вот Амелия каким-то чудом знания эти получила, но при этом оказалась вне курзаев. Впрочем, вполне возможно, что именно кровь позволила ей и обучение пройти, и безболезненно выйти, когда потребовалось. А может, она и оставалась курзаем.

Господи, сколько вопросов и ни одного ответа.

Это все пронеслось в мгновения.

Когда Нэй появился, его встретили как героя:

— Вот и наш спаситель, — проговорил Отон.

И после этих слов Нэй тут же оказался в объятьях Матильды:

— Спасибо, вам! Тебе спасибо большое! — от волнения она то была с ним на «вы», то на «ты».

А Амелия сделала шаг вперед, и руку к груди, к сердцу:

— Эр’карун! — и поклонилась.

Нэй, в свою очередь, приложил руку к сердцу и с поклоном произнес:

— Карзи-рен, — когда курзай был один, то представлялась его сила, когда курзаев несколько, то говорилась общая составляющая, приветствовались курзаи вместе — как тогда сестры. Хотя тогда Нэй скорее удивился, чем поприветствовал.

А затем они сделали шаги навстречу и крепко пожали руки. По-мужски. Это тоже когда-то отметил Артур: мужик-мужиком, по характеру и по повадкам, но при этом Амелия мать троих детей — двух дочерей и сына.

Нэй обратился к Отону:

— У тебя тут есть надежные люди?

— Майор де Брайс!

Это как раз и был незнакомый майор, офицер в летах, лет пятидесяти точно, хотя это не возраст для офицера.

— Сколько у вас людей, майор?

— Тридцать шесть человек, Ваше Высочество!

Нэй и забыл, что он уже почти Принц Слова.

— А сколько окон в замке?

— Более восьмидесяти!

— Закройте все шторы, где их нет, занавесьте чем-нибудь тяжелым и плотным. Поставьте людей отслеживать движение вне замка и кроме своих, тех, кто на посту, меня и Его Высочества Отона, никто не должен приближаться к окнам. Ни родственники, ни слуги. Если кто будет настаивать, применять силу вплоть до связывания, если не поймут словесно. Понятно?

— Так точно! — майор выпрямился во фрунт.

— Я тоже послежу и девочек своих расставлю, — это была Амелия.

— Девочек? — переспросил Нэй.

— Я привела с собой свою команду, хоть и девочки, но любому выцарапают глаза, если потребуется.

Нэй даже вздрогнул, представив эту картину.

— Ну, надеюсь, до этого не дойдёт, — и вдруг совершенно неожиданно плюхнулся в стоявшее тут же кресло. — Хорошо, а нам бы отдохнуть.

— Вам бы вымыться, — проговорила Матильда.

— Нет! — Нэй решительно поднял руку. — Никаких помывок, пока это не закончится. Ну разве что девчонки пусть грязь смоют.

— Вот еще! — послышался голос Элли из соседней комнаты, где ее осматривал лекарь Его Высочества.

Хм, уже кричать может. Это хорошо.

— Тогда и я не буду, — очень гордо проговорила Илина, но было видно, что грязь ей не доставляет удовольствия.

— Лучше бы ты, бы вы… — заплетающимся языком проговорил Нэй. Его глаза сомкнулись, и он, расслабившись, заснул.

Ага, как же. Как только все это заметили, тут же принялись очень тихо передвигаться, но ведь паркет имел предательское свойство заскрипеть в самый неподходящий момент. Он и заскрипел под ногой Отона.

— Ты бы отдохнул, присел, — во сне проговорил Нэй. — Да, разбудите меня, когда появятся орчи.

Орчи появились, но, конечно же, Нэя никто будить не стал. Все вообще вышли из комнаты, где он сидел и спал, и даже фаера погасили.

Собрались все в комнате, где не было ни одного окна — хозяйственное помещение, где отдыхали слуги, теперь же коротали время их хозяева. Предложила это Элли, посчитав, что Нэй бы именно так поступил. Кто-то предложил перенести сюда и Нэя, вон на ту кушетку, но и тут Элли отказала этой мысли, мол, для Нэя самый лучший сон — это когда его не трогают. Вот увидите, он встанет и будет выглядеть лучше, чем мы все, вместе взятые.

Да, и вообще всем следовало взять пример с Нэя.

Но при этом никто так и не сомкнул глаз, но все же руки и лицо вымыли, чтобы хоть что-то перекусить и выпить.

Илина прижималась к матери, и они о чем-то тихо беседовали. Артур сидел с отцом и выглядел как нахохлившийся птенец. Все ему мысль о гвардейцах не давала покоя. Он же подполковник гвардии, и так его гвардия ему такую свинью подложила! Было так неприятно и глупо.

Элли сидела в одиночестве. Бинтов на голове уже не было. Щека ее опала, и на ней теперь был виден очень аккуратно зашитый шрам. Для женщины и ее лица — просто непереносимый ужас! Но Элли только усмехалась, о чем-то думая и время от времени дотрагиваясь до шрама. Оставит на память. Вот с зубом было серьезней, его раздробило в корень, так что восстановить будет сложно и скорее всего его придется все-таки удалить.

Ладно, утро вечера мудренее.

— Орчи прибыли! — проговорил майор ди Брайс, войдя в помещение. — Много! Сотня, не меньше!

— Надо Нэя разбудить, — вскочил Артур.

— Ни в коем случае! — командно и властно проговорила Элли. — Пусть отдыхает, утром он сам спасибо скажет, — но неожиданно встала. — К нему пойду, чтобы уж точно никто не разбудил.

Это нужно было видеть, но никто не видел — кресло было широким, и Элли довольно свободно присела рядом с Нэем с левой стороны, обняла его, прижала к себе. Он улыбнулся, засопел носом, уткнулся в ее грудь и совершенно неожиданно спросил:

— Орчи пришли?

— Да. Спи, пожалуйста.

— Угу.