Семейная реликвия (гет)

В ночном небе высоко светила луна, и ее серебристый свет зеркально отражался от гладкой поверхности озера. Гермиона стояла перед рядом больших окон, составляющих одну из стен в спальне Люциуса. Теперь она снова стала замужней женщиной, которая ждала, когда новоиспеченный муж уложит ее в постель. Только на этот раз она не чувствовала того легкомысленного ожидания, что охватывало бы одурманенную чувствами невесту, жаждущую прикосновения мужа. На этот раз она стала невестой скорее с неохотой с еще более нежелающим вступать в брак женихом, и надеялась завершить эту ночь без особых неудобств для кого-то из них.

Сама церемония состоялась в кабинете секретаря в здании суда Министерства магии. Это было быстро, небрежно и длилось всего пять минут. За ними быстро последовал неловкий ужин, с еще более неловким удалением новобрачных после десерта. Люциус провел ее в свои покои, чтобы она могла подготовиться ко сну, и, извинившись, оставил одну. Гермиона приняла душ в роскоши его удивительно современной ванной. Большая кабина имела несколько душевых насадок, а красивый плиточный интерьер наполнялся расслабляющим паром, когда ее поливала горячая вода.

Было странно интимно использовать мыло и шампунь Малфоя. Он любезно оставил Гермионе на столике зубную щетку и расческу, чтобы ей не пришлось обходиться без этих нужных мелочей. Однако из-за отсутствия пижамы ей пришлось покопаться в его гардеробе и надеть довольно роскошный халат из египетского хлопка. Халат этот был таким длинным, что Гермионе пришлось несколько раз подвернуть рукава, чтобы ей хоть немножно было удобно, и при этом не ходить по спальне совершенно голой.

Она прислонилась лбом к окну, холодное стекло чуть успокаивало кожу. Гермиона чувствовала беспокойство и жар, без сомнения, стресс сегодняшнего дня поднял ей давление. Совсем скоро ей придется принять в свою постель, и... даже в свое тело нового мужчину. Секс — всегда был тем, чего она никогда не разделяла без любви или каких-то близких к ней эмоций. Нет, Гермиона совсем не была фригидной, ей всегда нравился секс, но она никогда не занималась им как-то... случайно. И уж тем более никогда не занималась сексом еще и с бывшим преступником.

— Если думаешь о том, чтобы выпрыгнуть из окна, должен сообщить: мои комнаты находятся на первом этаже, — раздался позади нее голос Люциуса. — Максимум, на что ты можешь надеяться, это поранить колено, а заодно и кожу, рухнув с расстояния нескольких футов.

Гермиона не могла удержаться от улыбки за некую попытку юмора со стороны Малфоя. Она медленно повернула голову и посмотрела на него через плечо. Люциус стоял в дверях. Очевидно, он использовал еще одну ванную, потому что волосы его до сих пор были влажными. На нем был простой серый халат и пижамные штаны. А из-за того, что халат был распахнут, она могла видеть, что грудь его — голая. За Люциусом, поразив Гермиону, в спальню шагнул высокий мужчина в строгом костюме.

— Что-нибудь еще, сэр? — очень сдержанно произнес мужчина.

— Нет, спасибо, Артур, ты свободен, — ответил Люциус. И Гермиона немного удивилась, обнаружив нежность в его голосе.

— Хорошо, сэр, — Артур слегка поклонился. — Спокойной ночи, мадам, — Гермиона улыбнулась в знак признательности, как-то тронутая таким теплым приемом, что она неожиданно получила от его слуг. Они были очень почтительны, хотя их, казалось бы, должно было невероятно смущать ее присутствие в спальне хозяина.

Люциус закрыл дверь и услышал ее вздох. Он поднял взгляд от поворачивающегося замка и увидел широко раскрытые глаза на лице Гермионы. В тех светился страх. Нет, они не были полны ужаса, но страх в них все-таки был.

— Не бойся, я не причиню тебе вреда, не обижу, — тихо сказал он. И желудок невольно дернулся только от осознания того, что Гермиона, в принципе, считает его способным на это. Он знал, что не должен удивляться, так как был виновен во многих, очень многих грехах.

— Я нервничаю, — честно призналась Гермиона. Он медленно приблизился, как будто она была кобылой, которую легко напугать. Гермиона предположила, что должна быть благодарна за то, что он, по крайней мере, пытается быть добрым, но пульс у нее участился и адреналин, бурлящий у нее в крови, вызывал какое-то беспокойство.

— Это странно, — сказал он, останавливаясь перед ней. Люциус был почти на голову выше, поэтому ей пришлось приподнять лицо вверх, чтобы посмотреть на него. Он стоял менее чем в футе и даже почувствовал запах своего мыла и шампуня от ее кожи и волос. Было странно эротично чувствовать свой запах на женщине, и Малфой невольно ощутил легкий толчок в чреслах. Он не мог припомнить, сколько времени прошло с тех пор, когда он вообще был с женщиной. По-видимому, год, возможно дольше, прошел с тех пор, когда он и впрямь интересовался противоположным полом.

— Это… я имею в виду… ты… ты… — она покраснела, задумавшись над вопросом, который не хотелось задавать. — Понадобится ли тебе какое-нибудь возбуждающее средство?

— Возбуждающее средство? — спросил Люциус, его губы дернулись, а брови изогнулись. — Какое-же именно? Разве маглы делают это как-то по-другому?

— Нет... я имела в виду... хм... тебе же нужна помощь? — спросила она и смущенно пискнула на последнем слове.

Люциус задумался над вопросом. Потом потянулся и откинул ей волосы назад, через плечо. Он посмотрел в ее лицо, как будто видел его впервые. Гермиона не была прекрасна в том смысле, в каком он привык думать о красоте, а не о том, что для большинства чистокровных оно считалось бы просто прекрасным. Она была действительно хорошенькая. У нее была мягкая кремовая кожа, пышные губы и большие выразительные глаза. Ее волосы были густыми и кудрявыми, спадающими до плеч. Он видел, что она надела банный халат — его халат, у которого ей пришлось закатать рукава. В вырезе Люциус смог увидеть полушария ее груди и удивительно, но ладони его даже зачесались от желания прикоснуться к этим полушариям. Малфой уже почувствовал, как в члене начинает разгораться какой-то жар, и (еще мягкий) он начинает шевелиться и увеличиваться в хлопчатобумажных пижамных штанах.

— Не думаю, что нам это понадобиться... — тихо произнес он. Выражение лица Люциуса отражало любопытство, будто он пытался найти ответ на какой-то невысказанный вопрос. Он потянулся к поясу одолженного халата, внезапно не в силах думать ни о чем, кроме как наконец-то увидеть ее грудь и узнать, какой же у нее цвет сосков. Ему удалось освободить их, прежде чем руки Гермионы обвились вокруг его запястий, останавливая его.

— Я не знаю, что мне надо сейчас делать, — прошептала она. Люциус встретился с ней взглядом и был ошеломлен уязвимостью, которую он там увидел.

— Ты не девственница, Гермиона, ты уже делала это раньше, если, конечно, не жила в бесполом браке, — сказал он.

— Не… не секс… но мы собираемся это сделать… так бездумно и холодно… Я никогда не делала этого без любви, без прикосновений и поцелуев, — ее неуверенность передалась и ему. И что-то в ее уязвимости в тот момент всколыхнуло вдруг в нем желание защитить ее. Это озадачивало. Прошло совсем немного времени, как он пытался избавить от нее волшебный мир, неустанно трудился, чтобы избавить мир от таких, как она, но теперь внезапно почувствовал необходимость утешить и защитить эту женщину. И желание его, казалось, не имело смысла. Он мог только представить, что это было что-то вне его контроля, теперь Гермиона была его женой — по собственному желанию или нет — поэтому он инстинктивно готов был защитить ее независимо от того, нравится она ему или нет. Или, может быть, это просто был тот факт, что она заставила его член подняться, желая поскорей оказаться в этом молодом теле.

Что бы это ни было, он испытывал какие-то чуждые ему эмоции при виде этой дрожащей перед ним молодой ведьмы.

Вот! Молодой...

Это слово постоянно всплывало у него в голове, еще когда министерский клерк предъявил им свои выводы и предложил решение их проблем. Она была молодой по сравнению с ним, достаточно молодой, чтобы годиться ему в дочери. Раньше он никогда не общался с такими молодыми женщинами. Да и вообще, ограничил свои контакты с богатыми вдовушками со взрослыми детьми, которые не собирались ловить себе богатого чистокровного мужа. Он выполнил свой долг перед семьей: он женился и произвел на свет наследника. Драко был здоровым, умным, способным и уже породил наследника следующего поколения Малфоев.

Гермиона же никогда не знала той жизни, в которой у нее не было выбора, с кем делиться своим телом. Единственное, что она должна была всегда контролировать, именно это в итоге и отняли у нее. Теперь она должна была лечь с ним в постель, должна была принять его в свое тело и отказаться от того, что было частью ее собственного существа, жизненно важной частью ее самой. Поначалу Люциус намеревался быстро и достаточно цинично завершить начатое, намереваясь уложить ее в постель, сделать дело и покончить с этим. Но потеряное выражение лица Гермионы заставило его переосмыслить это решение.

— Хорошо, как скажешь, — тихо произнес он. Люциус нежно сжал ее подбородок большим и указательным пальцами, откинув голову назад. Потом провел губами по ее губам, и губы Гермионы раздвинулись от удивленного вздоха при этом прикосновении. Он отстранился и на мгновение оглядел ее глаза, ища знак того, что он пересек какую-то красную линию. Настороженность и трепет смешались в лице Гермионы с любопытством и интересом, и Люциус улыбнулся, прежде чем снова склонить свои губы к ее.

Она дрожала, когда он ласково уговорил ее ответить, резко вдохнув, когда его язык коснулся центра ее верхней губы, слегка постукивая по ней в своей просьбе войти. На вкус Гермиона была сладкой, как чай с медом, который она выпила до его прихода. Она крепко схватила лацканы его халата в кулачках, с силой сжимая их. В душе бушевали эмоции. Ей хотелось убежать, и в то же время придвинуться ближе, раскрыть губы и попробовать этого загадочного волшебника, искусно мучающего ее рот своим собственным, еще больше, еще сильней.

Люциус выпустил ее губы, и кончики его пальцев медленно заскользили по нежному изгибу ее горла. Чувственное прикосновение заставило Гермиону покрыться гусиной кожей, а щекотное ощущение заставило ее застонать ему в рот. Большие сильные руки распахнули ее халат, и полушария груди тут же оказались заключены в тепло его прикосновений.

Ей хотелось отскочить, почему-то она чувствовала, что это то, что и должна была сделать, но вместо этого Гермиона вдруг невольно выгнулась в его руках. Ее яростное хватание лацканов немного смягчилось, и руки обхватили шею Люциуса, когда он взял ее грудь в свои руки. Гермиона тяжело дышала, губы ее были красными, влажными и припухшими от его поцелуев. Веки ее были опущены, а взгляд сосредоточился на его руках, обхватывающих ее грудь. Которая чувствовала себя так хорошо, так жарко и немного грубее, чем она себе представляла. Как будто сдерживаться Люциусу было трудней, чем можно было подумать.

Он продолжал и продолжал нежно сжимать, разминать эту мягкую плоть, наполняя ладони тактильным удовольствием мужчины, у которого не было женщины дольше, чем ему хотелось бы признать. Соски Гермионы прижимались к его ладоням, а он слегка поглаживал их кончиками пальцев, беря в них заостренные кончики и слегка поигрывая ими. Гермиона захныкала и качнулась к нему, казалось, огненное удовольствие словно бы мчалось по ее позвоночнику.

Люциус застонал от такого нетерпеливого ответа, и руки его упали с женской груди, чтобы скользнуть по изгибу талии и спины Гермионы, уже скоро опустившись на мягкие круглые ягодицы. Он согнул колени и поднял ее вверх, ноги Гермионы тут же инстинктивно обвились вокруг его бедер, а ее руки вокруг его шеи и крепко обняли его. Теперь глаза ее широко открылись от шока, сверкающего искрой возбуждения.

— Нет причин, по которым это должно стать ужасно, — его голос прозвучал хрипло и мягко, когда он осторожно отнес ее к краю кровати и сел на матрас. Гермиона опустила коленки на постель.

— Разве тебе совсем не боязно? — тихо спросила она, но голос ее был полон желания, которое озадачивало саму Гермиону. В ответ Люциус скользнул руками по ее спине, ладони обвились вокруг ее плеч, и он смял ткань халата в кулаки. Она ахнула, не зная почему, а затем вздрогнула, когда он медленно начал стягивать его, окончательно обнажая Гермиону.

Ей пришлось отпустить его шею, чтобы он мог полностью снять с нее халат, небрежно бросив его на пол, и вернуть ладони к голой коже ее спины. Потом он наклонился вперед, уткнувшись лицом в изгиб ее шеи. Он с наслаждением вдохнул ее запах. Гермиона была такой мягкой, теплой и вкусной, а кожа ее покраснела от жара и желания. Ее руки ласкали его шею, скользя по обнаженной плоти, пока кончики пальцев не нащупали пульс, бьющий у основания его горла.

Он с неохотой убрал руки от ее атласной кожи и, в конце концов, быстро выкинул халат. Затем крепко сжал Гермиону в своих объятиях, прижимая к себе.

— Ах! — тихо воскликнула она, когда полушария ее груди оказались прижаты к горячему и твердому его телу. Губы Малфоя коснулись нежной линии ее шеи, когда он проложил нежную дорожку слегка покусывающих поцелуев. Медленно, мучительно медленно он опускался по ее телу ниже и ниже. Ногти Гермионы впились ему в плечо, и предвкушение заставило ее вздрогнуть в руках Люциуса.

"Я не должна наслаждаться этим. Не должна дрожать от желания. Я не должна быть мокрой и горячей, и определенно не должна испытывать боль, тоскуя по нему".

Но в то же время она испытывала все это, и в тот момент, когда его губы сомкнулись на ее тоскующем соске, Гермиона словно бы загорелась. Ее спина выгнулась, прижимаясь к Люциусу ближе, безмолвно умоляя его о тех восхитительных мучениях от ласк его языка и губ на ее коже.

— Люциус, — низко прошептала она, и пальцы вонзились в его волосы, пока он продолжал лизать и посасывать попеременно ее соски. Гермиона почувствовала себя обжигающе горячей, больной и какой-то пустой, когда корчилась у него на коленях. Она могла чувствовать под собой его эрекцию, покрытую тонким хлопком пижамных штанов, и она хотела того, что должно было произойти, хотела этого мужчину. Гермиона потянулась, накрыла ладошкой эту пульсирующую выпуклость между ними и застонала.

Люциус не желал выпускать из губ сладкую ягодку, но ее маленькая ручка, разминавшая его больной член, стала слишком большим потрясением. Как мог легко, он откинулся на кровать, унося Гермиону с собой. Потом выскользнул из ее объятий и встал у кровати, глядя на нее сверху вниз.

Гермиона прекрасно осознавала свою наготу, пока глаза его путешествовали по всему ее телу. Ее соски невольно сжались, когда она боролась с желанием спрятаться. Жар во взгляде этого мужчины завораживал, он не скрываясь хотел ее, у нее не было никаких сомнений в том, что возникшая поначалу обязанность теперь стала чем-то другим. С замирающим сердцем она следила, как он развязывает пояс халата и позволяет пижамным штанам упасть на пол. Рот Гермионы наполнился слюной, когда в гнезде из белокурых кудрей возник внушительный напряженный член.

С какой-то хищной грацией Малфой медленно подошел к кровати, вызвав у Гермионы горячий всплеск влаги между бедер. Он скользнул между ними коленом, осторожно раздвигая ее ноги, пока не смог удобно устроиться. Потом перенес свой вес на одну руку и колени, нависая над Гермионой. И прикоснулся кончиками пальцев сначала к шее, к припухшим губам, медленно снижаясь к мягкому изгибу ее живота и дальше, к промежности. Гермиона ахнула, когда его пальцы скользнули еще ниже, пробираясь между половыми губами и погружаясь во влажную теплоту, собирающуюся там.

Она была горячая, такая горячая, что жар почти обжигал его пальцы. Член Люциуса дернулся, готовый медленно и глубоко погрузиться в этот огненный ад. Он посмотрел ей в глаза, нежно поглаживая ее, просунув внутрь два пальца, проверяя готовность Гермионы, а затем двигаясь вверх и обвивая плотную пульсирующую жемчужину клитора. Ее губы приоткрылись, дыхание участилось, а веки затрепетали. Все тело Гермионы пульсировало от того, что делали его пальцы, мышцы живота сжались, почти заставляя ее испытывать оргазм.

Она была готова к тому, что должно было произойти, а он был готов к этому более чем. Люциус вытащил пальцы из ее влагалища, и они были мокрыми... Он потер скользкое лоно головкой своего члена, дразня болезненно торчащий бутон ее клитора. Ее руки легли на его талию, а колени широко раздвинулись для Люциуса. Секунды казались часами, когда он медленно проникал внутрь нее. Гермиона была мокрой, горячей и уютной, с негромким хныканьем приветствующей его в своем истосковавшемся лоне.

Когда он вошел до упора, то остановился, закрыл глаза и просто какое-то время наслаждался пульсирующей хваткой ее влагалища, держащего его член. Было так приятно чувствовать под собой женское тело, глубоко укрываться в этой горячей и жадной норке. Он совсем забыл, насколько волшебно это — быть с женщиной, с женщиной, которая по-настоящему хочет его.

Люциус начал осторожно, медленно двигаться, словно поначалу примеривался. Потом он отодвинулся, пока внутри не остался только кончик, а затем медленно двинулся опять внутрь. Снова и снова он мучил ее, мучил себя, но это было так чертовски хорошо, что Люциус просто не мог остановиться! Гермиона начала двигаться вместе с ним, ее бедра приподнимались ему навстречу, а стоны удовольствия словно бы ласкали его. Он провел рукой по ее телу, поглаживая изгиб талии, бедра, скользя рукой к ее колену и поднимая его, подтягивая его к себе.

Он погрузился глубже, и Гермиона удивленно вскрикнула от перемены. Это было похоже на огонь, что загорелся внутри Люциуса, его удары становились все более быстрыми, жесткими, глубокими. Он не собирался и не мог ждать долго, это было бы слишком, да и ведьма была хороша, очень хороша... Он поместил руку между их телами, ними, втиснув ее между своим животом и ее, пока кончики его пальцев не смогли погладить тугой клитор, пульсирующий над его членом. И начал поглаживать и ласкать его, пока, наконец, с хриплым, прерывающимся воплем Гермиона не кончила.

Она дрожала в его руках, и все тело дрожало, когда она тихо рыдала от экстаза. Гермиона пульсировала вокруг его члена, ее гладкое влагалище сладкой перчаткой охватывало его плоть, пока он мягко двигался, давая ей возможность немного успокоиться, прежде чем добиваться собственной разрядки. Когда ее дрожь стихла, Гермиона открыла глаза и встретилась с ним взглядом.

Его губы осветила легкая улыбка, когда он нежно поцеловал ее. И эта нежность, сказать по правде, удивляла. Его поцелуй успокаивал, хотя тело и продолжало двигаться в ней, увеличивая темп и интенсивность, поскольку двигался он к своему собственному блаженству. Она открылась его поцелуям, позволяя войти в свой рот, как его член имел доступ к ее телу. И теперь она с такой же нежностью отвечала на его поцелуи, нежно посасывая язык Малфоя. Этот поцелуй стал каким-то неотложным теперь, когда его тело приблизилось к кульминации. Затем, в последний момент, Люциус оторвался от ее губ, уткнулся лицом в плечо Гермионы и толкнулся сильно и глубоко. И дрожа, пролился внутрь резкими выплесками, от которых даже заболел живот.

Потом он лежал, еще долго испытывая головокружение от интенсивности этого оргазма, не в силах пошевелиться, хотя и знал, что его вес должен раздавить ее. Ее руки продолжали гладить его спину, а кончики пальцев Гермионы легонько поскребывали его позвоночник. Он вздрогнул, когда по телу пробежала дрожь, и поднялся, перенеся свой вес на локти, пока его уже обмягший член все еще боролся, чтобы оставаться внутри нее.

— Все... Дело сделано, — тихо, почти сонно сказал он.

— Да... Это так.