Каникулы в аду (гет)

Я не выходила на работу два дня, но Изая мне и не звонил и даже не приходил ко мне домой, хотя я боялась, что он явится при первой возможности. Явится сломать мою квартиру, точнее, его квартиру или убить меня или сказать, что я уволена, или что мы разводимся. В тот момент я пожалела, что дала ему ключ. Впрочем, я могла прийти к нему сама, но не делала этого. Что бы я сказала? Хотя в этой ситуации Изая был не прав, я все равно чувствовала себя виноватой.

Тогда мне удалось спастись от Изаи, потому что предприимчивая Намиэ вызвала мне подмогу в качестве Шизуо. Она всегда на шаг впереди.

— Ненавидишь меня?

Изая сидел за столом, откинувшись в кресле и подперев щеку рукой, и как-то расстроено, затравлено и со злобой смотрел на меня. Я боялась увидеть в его глазах план мести. Но он просто сказал:

— Да, — даже с какой-то вопросительной интонацией, будто бы я не должна была спрашивать. Будто я спросила что-то само собой разумеющееся.

Я вошла в кабинет и села по другую сторону стола. Он только смотрел на меня, видимо, ожидая, что я что-то скажу.

— Знаешь, Селти счастлива. Она заслужила это, — сказала я.

Изая только отвернулся, как-то невнятно хмыкнул, а потом спросил после паузы:

— А что насчет твоего возвращения? Я думал, ты, даже не попрощавшись, отправилась в свой мир.

— Я бы попрощалась.

— Так что? — я пожала плечами и покачала головой.

— Это невозможно, — ответила я. — Я правда попала во временную петлю. Я есть и одновременно меня нет. Никто не знает, как это произошло и как все исправить.

Изая усмехнулся, расплылся в довольной улыбке и сказал:

— Значит, ты тоже в дураках?

Я помотала головой:

— Не совсем. Я рада за Селти.

— Настолько, чтобы пожертвовать своей прежней жизнью?

— Все равно за первые двадцать два года не произошло ничего интересного.

— Ты слишком спокойная для человека, который больше никогда не увидит свою семью, — заявил Изая, а я подняла на него глаза, чтобы убедиться, что он не шутит. Мне не послышалось? Он действительно решил сейчас ударить меня побольнее? Но он не шутил и внимательно смотрел на меня, будто ожидая реакции. Слезы выступили так же неожиданно, как это обычно и бывает, когда я вспомнила дом, в котором больше никогда не окажусь. Теплый уютный дом, маму на кухне за столом, бабушку со своими пирожками и брата, который дает мне щелбаны, когда я ругаюсь матом.

Но я гордо утерла слезы раньше, чем они успели испортить мне макияж, и сказала:

— Ты как был козлом, так им и остался.

Изая взглянул на меня с удивлением, будто я сказала что-то странное, и поспешил добавить:

— Мое плечо всегда к твоим услугам.

— Спасибо, но я воспользуюсь подушкой, — холодно отозвалась я.

Мы замолчали. Сидели оба, подперев щеки руками, и смотрели друг на друга. Не знаю, почему я не встала и не ушла. Осталось ощущение незаконченности. Может, потому что я все еще не сказала ему все, что я о нем думаю. Потом он сказал:

— И какие у тебя планы?

— Могу дальше работать на тебя, если ты повысишь мне зарплату.

— Нет, не повышу, — усмехнулся он.

— Ну и ладно. А я все равно останусь.

— А у тебя нет выбора. Ты должна отработать деньги, которые украла у меня.

— Там слишком много! Можно я отработаю другим способом?

— Рин!

— Ладно-ладно.

Я уже собралась выйти из кабинета, как мне пришло СМС от Селти. Она написала лишь несколько слов:

«Это Изая все подстроил».

Я не сразу поняла, о чем она, а когда до меня дошло — не поверила. Потом она написала еще:

«Я говорила с богом смерти. Не знаю, что Изая обещал ему, но ты не выберешься отсюда».

— Что-то случилось? — спросил Изая обеспокоено, но сейчас мне это показалось фарсом. Я не знала, что ему ответить, и просто смотрела на него, пытаясь понять, что творится у него в голове, поэтому он позвал меня по имени.

— Да уж, здорово ты отомстил, — сказала я после своего долгого молчания. Он сначала, казалось, не понял, о чем я, но потом расплылся в своей самодовольной улыбке и вальяжно откинулся в кресле. Я не знала, что мне делать, — перевернуть его стол или плеснуть кофе ему в лицо. — Сволочь, — я закрыла лицо руками.

— Наконец-то, и ты это сказала, Рин, — ответил он, совсем не обидевшись и продолжая чему-то радоваться и усмехаться.

— Что?

— Ты, наверно, думала, что я принц из сказки. Но ты ошибалась, — он вышел из-за стола и сказал: — Розовые очки разбились, да?

Я тоже встала — нет, вскочила, — из-за стола, рывком подбежала к нему и замахнулась, чтобы ударить. Изая нисколько не испугался этого жеста, даже не дернулся, а я в последний момент передумала, резко развернулась на месте и пошла прочь. Все чувства перемешались — обида, досада, злоба.

— Рин, ты в порядке? — Намиэ встала из-за стола, увидев меня, но я забрала пальто и сумку и пошла дальше, не ответив ей. — Ты плачешь?

Слезы ярости заволокли глаза, поэтому пришлось остановиться, потому что я не видела пол. Я промокнула глаза и сказала:

— Я пить кофе.

Намиэ не нужно было повторять дважды, и она, тут же собравшись, пошла за мной, бросая через плечо презрительные взгляды на Изаю, который как раз вышел из кабинета посмотреть, что происходит. Когда я рассказала Намиэ об этом, она долго хмыкала, о чем-то задумавшись, а потом сказала:

— Ну, знаешь, у него хобби — заставлять людей ненавидеть себя.

— Что за идиотизм? — мы так и не дошли до кафе выпить кофе. Мы стояли на улице, и я нервно, болезненно, трясущимися руками курила и смотрела на этот ужасный город, в котором я заточена. Было холодно, ветер продувал насквозь. Голова взрывалась от всего, что происходило эти последние пару месяцев.

— Что касается богов смерти, — продолжала Намиэ, — я не думаю, что это правда. Я тут кое-что почитала, — она вдруг достала какую-то папку из сумки. — Они не выходят на связь с обычными людьми. Селти — не человек, поэтому она смогла обратиться к ним. Даже ты, хоть и попала в параллельный мир, остаешься человеком, поэтому с тобой они на связь, скорее всего, не выйдут, — она протянула мне свою папку, чтобы я ознакомилась с ней, но я лишь без интереса пролистала ее, не разбирая текста. — Я думаю, он всех обманул, как обычно. На самом деле он ничего не может, — она презрительно фыркнула.

Услышав это, мне стало немного легче, но не слишком.

— Это просто твои догадки, — сказала я. — А домой я все равно не попала.

На следующий день я не пришла на работу, да и больше я не собиралась туда ходить. Я все еще чувствовала себя обманутой и униженной, не желая больше видеть Изаю и его проклятый офис. Я поехала к Селти и потребовала узнать до мельчайших деталей, как Изая смог связаться с богом смерти и помешать мне. Второй день во мне бушевали два чувства. Первое — ненависть. Я невольно придумывала планы мести, но тут же их отметала, считая это ниже своего достоинства, и переключалась на другие мысли. А второе — безысходность. Не хотелось больше ничего делать. Надоело. Сдаюсь. Я проиграла еще в ту минуту, как села в тот злополучный самолет. Интересно, все люди, летящие тем рейсом, попали во временную петлю? В итоге, пока я доехала до Селти, Изая в моих мыслях ушел на второй план. Я позвонила Намиэ и попросила как-нибудь узнать имена всех летевших. Ей это будет несложно.

Селти не могла сосредоточиться на чем-то конкретном. Уже прошло несколько дней с тех пор, как она и ее голова соединились, но она все еще видела перед собой новый мир.

— Знаешь, Рин, оказалось, ты такая рыжая, — сказала она и широко улыбнулась, распахнула глаза, как ребенок, впервые увидевший бабочку. Она дотронулась до моих волос и вдруг вздрогнула так, словно они ударили ее током. Она сказала: — Прямо бордовая.

— Ну да. Слушай, так ты мне поможешь?

— Такое чувство, словно я, наконец, надела очки, — продолжала она, и мне пришлось пощелкать пальцами перед ее лицом, чтобы она собралась. Она только удивленно посмотрела на меня и сказала: — Какой классный маникюр!

От Селти ничего нельзя было добиться, поэтому я собралась уходить, но она, подумав, что я обиделась, наконец, решила заняться моей проблемой.

— Неужели тебе принципиально важно знать, причастен он или нет? — спросила она, надевая куртку.

— Конечно, важно!

Намиэ позвонила и сказала, что достала имена людей. Я решила связаться с каждым, но это заняло бы много времени. Тогда, в ожидании Селти, я обзвонила пару первых попавшихся номеров, но все они были недоступны. Наконец, одна женщина мне ответила, и я не стала тянуть время и прямо спросила, не попала ли она случайно в параллельный мир, но она бросила трубку. Видимо, ответ — нет.

Вернулась Селти и сказала то, чего она, видимо, не хотела говорить. Сначала она долго хмыкала, а потом, опустив глаза, сказала:

— Меня обманули. Я попросила бога смерти связаться с тобой, но он заявил, что они не контактируют с людьми. Это запрещено.

— Хочешь сказать, Изая не человек? Это просто смешно, — я раздосадовано покачала головой.

— Думаю, дело не в этом.

Я рассказала об этом Намиэ. В офис я так и не поехала, и мы встретились у меня дома за чаем. Изая, кстати, даже не поинтересовался, почему его сотрудник отсутствует на рабочем месте, будто бы так и должно быть. Намиэ сказала:

— Ну вот, я же говорила.

— Что — ну вот? Зачем он это делает?

— Ты когда-нибудь слушаешь? Я же говорила, — повторила она и недовольно взглянула на меня. — Если хочешь, чтобы все стало нормально, притворись, что зла на него.

— Ничего глупее не слышала. Я не собираюсь играть в его игры. Моя жизнь абсолютно изменилась. Нет, у меня теперь вообще нет жизни, а он устроил из этого представление, — я недовольно подперла щеку рукой и задумалась, а после молчания сказала: — Почему ты еще терпишь это? Ты же ненавидишь его!

— Ну, знаешь, — неуверенно начала она, — зато с ним весело, правда?

Вечером я позвонила маме. Я каждый день звонила ей, но она никогда не брала, а сегодня она ответила. Было неловко разговаривать с ней, — я говорила не своим тоном, слишком холодным и застывшим. Она сказала, что уже давно простила меня и ждала моего звонка, но не дождалась. Она снова просила меня прилететь в Японию, но я сказала, что… переехала в Америку и уже не вернусь. Да, это самое гениальное, до чего я додумалась. Я так и не смогла открыть ей всей правды. Она, как человек, окруженный скептицизмом, ни за что не поверит в такую чушь. Да и это не телефонный разговор, а, поскольку я уже никогда не попаду домой, то другой разговор и не состоится.

Лишь брат начал что-то подозревать. Я позвонила ему сама, и он не сбросил, хотя я ожидала именно этого. Он никак не мог понять происходящего, и все эти месяцы думал над этим. Ведь я действительно была в Японии и в маминой квартире, сказал он. Что случилось? Почему я в последний момент передумала идти на свадьбу и придумала нелепую отговорку? Но я не стала отвечать на его вопросы. Возможно, когда-нибудь я сделаю это, но точно не сегодня.

— Чего тебе надо, козел? — сказала я с напускной злобой, последовав совету Намиэ, когда Изая через три дня явился ко мне домой без приглашения. На самом деле я не ненавидела его и не была зла. Я просто не понимала этого человека, и мне уже не было дела до его причуд. Хандра подкатила незаметно. Никто не волновал меня, кроме меня самой.

А я уже почти решила, что он нужен мне.

А я уже почти решила, что нужна ему.

Изая собрался пройти в квартиру, но я не дала ему.

— Отдавай ключи, — сказала я.

— Не отдам. Я здесь не за этим. Можно войти? — я промолчала, но не отошла от двери, и он добавил, так и оставшись за порогом: — Почему ты не ходишь на работу и не берешь трубку? Я могу и уволить тебя, — он опять был весел, словно жизнь — сплошная комедия, и сейчас ничего не происходило.

— Ну и пожалуйста. Мне хватит твоих денег, чтобы переехать в Россию и начать новую жизнь.

— Ты правда уезжаешь? — он как-то расстроено посмотрел на меня, но я не придала этому значения. Он — закрытая книга для меня, и мне совершенно не понятен. — Но ты не можешь. Ты должна мне денег, — он усмехнулся, словно это всерьез может остановить меня, если я действительно соберусь уехать. Пока я не готова даже вставать с постели слишком часто.

— Попробуй подать на меня в суд, — он собрался что-то ответить, но я сказала: — Слушай, уходи, — я закрыла перед ним дверь, но он снова позвонил.

— Я знаю, что ты знаешь.

— Мы теперь играем в угадайки?

— Я знаю, что Намиэ проводила свое расследование. Ты знаешь, что я этого не делал. Ты не из-за меня не можешь попасть домой.

— Ну и что? Больше нравиться ты мне от этого не стал, — я презрительно взглянула на него и добавила: — Ты — сумасшедший.

— Ты тоже, — он усмехнулся, словно я пошутила. — Не зря мы встретились.

Я замолчала. Сказать было нечего. Оставалось лишь сетовать на судьбу, но я решила придержать эти мысли при себе. Он тоже молчал, только смотрел на меня с улыбкой. С какой-то доброй, искренней. Он так обычно не улыбался. Было в этом что-то интимное, будто только для меня.

Когда я он ушел, я увидела, что кто-то поставил фотографию Изаи в рамку у кровати. Точнее, это был не кто-то. Это была я. А теперь я убрала ее в тумбочку лицом вниз.

Это все слишком для меня. Слишком непонятно.

Апатия так окутала меня, что я стала постоянно спать. Даже когда я пыталась не спать, меня все равно клонило в сон. Хотелось забыть о реальности, потому что в моем воображении гораздо веселее, чем тут. Сложно все время притворяться, что у тебя все хорошо. Намиэ каждый день приезжала ко мне с кофе и пончиками, но я вдруг поняла, что не так уж и люблю пончики. Звонила Селти, сказала, что пытается кое-что выяснить для меня, но я ее новости уже не воспринимала с прежним энтузиазмом. Даже Изая один раз заявился без приглашения, но я, увидев его через глазок, не открыла. Я думала, он войдет, открыв дверь своим ключом, но он не сделал этого.

Одной из таких сонных ночей — я уже не понимала, где ночь, а где день, — зазвонил мой мобильный. Я возненавидела свой рингтон, потому что среди ночи звонил только Изая. У него был непонятный режим жизни. То он вставал в шесть утра, то не спал всю ночь, то спал до вечера, и часто, когда ему было скучно, он звонил мне. Как это ни странно, скучно ему было ночью. Он притворно удивлялся тому, что я сплю в три утра, а потом хихикал и спрашивал, как у меня дела. Потому я и не собиралась отвечать и в эту ночь, но звонили слишком долго. Наконец, я взяла трубку, даже не поглядев на номер, и сказала:

— Козел, да чтоб тебя, я завтра приеду в офис и наваляю тебе.

— Алло? — женский голос. — Извините… Кажется, в Токио уже ночь, — женский голос, говоривший по-русски. Я так давно не слышала русскую речь — только слабые попытки Изаи говорить без акцента, (может, впрочем, он издевался) — и так обрадовалась ей, словно эта девушка была моим спасательным кругом, хотя я не тонула. Я резко села в кровати. Сна уже не было. Я включила ночник, а она снова сказала: — Извините, что беспокою в такой поздний час. Это Марина? Марина Романова?

— Да-да! — вдруг крикнула я. Мне почему-то показалось, что эта девушка может сказать что-то важное, потому что мой японский номер никто из России, в общем-то, не знает. Даже маме и брату я звонила, скрыв номер, чтобы они не могли по номеру определить, где я нахожусь. Я взглянула на телефон и убедилась, что код перед номером был российским.

— Простите. Кажется, я вас разбудила… — повторила она.

— Забудьте! — нервно и с каким-то детским восторгом крикнула я в трубку. Мне казалось, что я была заперта в этой незнакомой, чужой мне стране, а эта девушка уже виделась мне другом. Вот, как приятно встретить или хотя бы услышать земляка.

— Вы оставили мне голосовое сообщение, — сказала она. — Меня зовут Вика. Я летела тем рейсом, про который вы говорили. И, кажется, мы с братом действительно попали в параллельный мир… Господи, надеюсь, вы не разыграли меня? Потому что я чувствую себя по-идиотски.

— Увы, это не розыгрыш, — ответила я. — Послушайте, Вика, где вы сейчас находитесь?

— Мы с Даней улетели в Россию сразу же, как поняли, что происходит что-то не то, — сказала она. — Но здесь тоже творится черт знает что. Наших родных здесь нет, а в моей квартире, вы не поверите, тоже живет какая-то Виктория со своим мужем и детьми, но у меня нет ни мужа, ни детей, да и выглядит она по-другому. Вы не представляете, как мы опозорились, когда заявились к ним домой.

— Я попала в похожую ситуацию. До сих пор приходится разбираться с последствиями, — уклончиво вставила я.

— Скажите, выяснили ли вы что-нибудь? Нам стоит прилетать в Японию?

— Боюсь, мне нечего вам предложить, — сказала я. — Пока я склоняюсь к тому, что мы застряли.

Вика расстроилась, впрочем, по ее голосу я поняла, что она, как и я, уже давно отчаялась и не особо надеялась услышать от меня что-то хорошее. Она сказала, что им с братом приходится заново обосновываться в Москве, но пока выходит неважно. Когда мы прощались, она попросила быть на связи, чтобы я держала ее в курсе, если что-нибудь выясню.

Утром я проснулась с новыми силами. Видимо, когда кому-то еще хуже, чем тебе, действительно становится лучше. Тут ничего не скажешь, все мы такие. По крайней мере, теперь я была не одинока. Изая, будто бы на расстоянии почувствовав происходящие во мне перемены, явился, когда еще не было восьми.

— Знаешь, у меня ни разу не было возможности сказать тебе это, но по утрам ты просто очаровательна, — сказал он, едва я открыла дверь. Я даже не потрудилась расчесаться и пошла ему открывать в застиранной пижаме, надеясь, что он испугается всклокоченного рыжего монстра и сразу же уйдет. Изая, как и всегда, всем своим видом источал доброжелательность и явно был в хорошем настроении. Впрочем, что у него на уме, судить было сложно.

— Чего?

— Но я пришел не за этим. Я пришел, чтобы позвать тебя завтракать. Ты как-то похудела и побледнела. Можно пойти, скажем, в гриль. Ты же обожаешь все вредное, — продолжал он. Он воспользовался тем, что я сонная, и прошел в квартиру, хотя я не собиралась его пускать.

— Мясо на завтрак? Нет уж, спасибо.

Я пошла кипятить чайник, а он, идя за мной, сказал:

— Я знал, что ты откажешься, поэтому уже взял еду с собой.

Я остановилась посреди кухни и недоуменно, с открытым ртом посмотрела на него. Чего он добивается? По его виду мало что можно было сказать. Он улыбался и весь сиял, словно сегодня его целью было только угодить мне.

— Вот не надо так смотреть, — сказал он, приняв серьезный вид. Он вдруг по-хозяйски стал раскладывать еду и накрывать на стол.

— Как?

— Не могу описать. У тебя какое-то встревоженное выражение лица, — он уселся за стол и уставился на меня, а я теперь не могла выпроводить его, потому что он притащился со своей едой. — Знаешь, тебе пора выйти на работу.

— Да, как закончу с делами, так и выйду.

— С какими делами?

— Пока еще не придумала, — Изая усмехнулся, словно я удачно пошутила.

Мы пили чай и ели в молчании. Точнее, молчала я. По виду Изаи можно было решить, будто он находился у себя дома в компании друзей, родственников или, по крайней мере, любимой передачи по телевизору. Он выглядел настолько умиротворенно, что мне стало не по себе. Я, в отличие от него, чувствовала, что внутренне вся закрылась и приняла злобное выражение лица в надежде, что так он быстрее уйдет. Он трещал без умолку, перескакивал с темы на тему так быстро, что я не успевала уловить суть. Я переписывалась с уже проснувшейся в свой выходной Намиэ, сообщила ей о приходе этого клоуна и просила спасти меня. Вдруг Изая выхватил телефон у меня из рук и сказал:

— Вообще-то я не просто так пришел, — он посмотрел на экран моего мобильного, усмехнулся и сказал: — А вы меня любите.

— Так зачем ты пришел, черт тебя побери?

— Сказала бы спасибо за завтрак, — сказал он, довольно улыбаясь. Потом он огляделся и сказал: — А ты, кажется, решила дождаться, пока вся посуда станет грязной? И в холодильнике у тебя чем-то воняет.

— Если решил наняться в горничные, так и скажи. Только я платить не буду.

— Может, я соскучился, — он снова играл, ехидничал и кокетничал. — Ты на целую неделю заперлась в своей берлоге.

— Что тебе нужно? Отвечай. Я не собираюсь провести с тобой целый день, — отрезала я, а Изая резко перестал улыбаться, видимо, ожидая услышать что-то другое.

— Кажется, я уже не нравлюсь тебе так, как раньше, — сказал он после паузы, а я закрыла лицо рукой. Я услышала его смешок, а потом он сказал: — И это после всего, что между нами было?

— Ты что, школьница из мелодрамы? — сказала я, снова взглянув на него, а он расстроено посмотрел на меня. — Выкладывай или вали, твою мать.

— Ох, ты совсем не романтик, — сказал он и усмехнулся. — Ладно, есть кое-что, — наконец, сдался он, перестав шутить, и подался корпусом вперед, а я невольно откинулась на спинке стула и собрала руки на груди. — Если окажешь мне одну услугу, я прощу твой долг.

Я нервно усмехнулась и покачала головой. От присутствия Изаи у меня разыгралась мигрень, и даже как-то начало мутить, будто я в самолете.

— С какой ты планеты? — медленно сказала я и пощелкала пальцами у него перед глазами, а он резко моргнул и странно посмотрел на меня. — Плевать мне, что ты там простишь. Мне плевать на твой долг и на тебя мне тоже плевать.

Теперь я поняла, что попала в цель. Он изменился в лице — за секунду на нем отразилось удивление, гнев и даже отчаяние. С одной стороны я ликовала. Именно сейчас мне сильно захотелось его задеть. А с другой стороны я чуть не начала жалеть его, вот, какое у него было странное лицо. Он даже умолк на мгновение.

— Не знаю, что ты надеялся услышать, — продолжала я, поскольку он молчал, — но ты идиот, если всерьез думал, что я снова стану участвовать в твоих аферах. Знаешь, наверное, я улечу в Россию, — я встала из-за стола и сказала: — Мне нужно собирать вещи. До свиданья.

Изая должен был что-то сказать, как-то ответить, но он молча встал и проследовал за мной до двери. Наконец, стоя у самого входа, он спросил:

— И что ты собираешься там делать?

— Выращивать коноплю, готовить метамфетамин, — пожала я плечами. — А ты думаешь, чем русские еще занимаются?

— Еще есть стриптиз и эскорт, — отозвался Изая и после моего недовольного взгляда усмехнулся.

— Проваливай, козлина.

Я собралась выталкивать его за дверь, но он добавил:

— Так просто прилетишь в Россию? Не думаешь, что там все немного отличается от того, что было?

— Мне известно, что там происходит. Я уже связалась с девушкой, которая, как и я, попала во временную петлю. Вместе мы что-нибудь придумаем.

— Потрясающие новости, — холодно прокомментировал Изая, правда, он не выглядел обрадованным.

— Неужели? В общем, спасибо за ужин на завтрак, и да, кстати, — я полезла в тумбочку, — вот твои фотки, которые я у тебя украла. Я не должна была этого делать, — я всучила их ему и захлопнула дверь раньше, чем он успел поднять взгляд. Одновременно я почувствовала и облегчение, будто избавилась от тяжелого груза, и ощущение, будто я потеряла что-то важное.